Некоторые рыбаки утверждают, что не самцы гоняются за самками, а напротив: самки за самцами, и всегда бывают гораздо в большем числе, чем самцы, что первые трутся около последних, загоняют их на мель, на
густую траву, и, когда самец, обернувшись кверху брюшком, начнет изливать молоки, — самки прямо в эту оплодотворяющую жидкость выпускают свою икру.
Неточные совпадения
Выбор мест бывает различен не только по времени года, но и по времени дня. Весною, пока вода еще несколько мутна, рыба бродит зря, как говорят охотники, и клюет везде на всех глубинах, ибо берега рек еще не определились, не заросли по местам
густою осокой, аиром или камышом; еще не поднялись со дна водяные
травы, не всплыли лопухи; береговые деревья и кусты не оделись листьями, не покрыли прозрачные воды тенью зеленого навеса, маня рыбу пищею во всякое время и прохладою в полдень.
Уженье около полдён, о котором я обещал сказать особо, в жаркие летние дни производится в таких местах, где
густая тень покрывает воду, как-то: под мостами, плотами, нависшим берегом, толстыми пнями и корягами, нередко торчащими в воде, под
густым навесом
трав, расстилающихся иногда над значительною глубиною.
Летом в жаркий день, часов с девяти утра, вся порядочная рыба уйдет из материка и чистых мест разлива в полои, проросшие разными
травами и зеленым
густым лесом камыша, над которым возвышается уже палочник своими пуховыми темно-коричневыми султанами.
Сидя тихо и смирно с удочкой на берегу озера или речного залива, проросшего
травами, а иногда притаясь в лодке в
густых камышах пруда, я имел случай нередко, хотя поверхностно, наблюдать любопытную картину рыбьего боя: [Процесс метанья, или боя, икры даже этих трех пород, сейчас мною названных, наблюдать очень трудно, потому что он происходит по большей части в
травах или камышах, а главное потому, что рыба боится приближения человека.
Хотя трудно с этим согласиться, но положим, что такая уверенность справедлива, да для рыбы эта отрава очень вредна: та, которая наглоталась кукольванца много, умирает скоро, всплывает наверх, бывает собрана и съедена; но несравненно большая часть окормленной рыбы в беспамятстве забивается под берега, под коряги и камни, под кусты и корни дерев, в
густые камыши и
травы, растущие иногда на глубоких местах — и умирает там, непримеченная самими отравителями, следовательно пропадает совершенно даром и гниением портит воду и воздух.
Уженье линей на мелких местах, посреди
густых водяных
трав, что случается очень часто, требует особенной ловкости и уменья: запутавшись, завертевши лесу за
траву, линь вдруг останавливается неподвижно; разумеется, тащить не должно; но если рыбак, ожидая времени, когда линь придет в движение, опустит удилище и будет держать лесу слишком наслаби, то иногда линь с такою быстротою бросается в сторону, что вытянет лесу в прямую линию и сейчас ее порвет (разумеется, линь большой); а потому советую удить в
травах на лесы самые толстые, крепкие и употреблять удилища не слишком гибкие.
Еще радостнее были минуты, когда, подходя к реке, в которую утыкались ряды, старик обтирал мокрою
густою травой косу, полоскал ее сталь в свежей воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Сердце мое облилось кровью; пополз я по
густой траве вдоль по оврагу, — смотрю: лес кончился, несколько казаков выезжает из него на поляну, и вот выскакивает прямо к ним мой Карагёз: все кинулись за ним с криком; долго, долго они за ним гонялись, особенно один раза два чуть-чуть не накинул ему на шею аркана; я задрожал, опустил глаза и начал молиться.
Полдень знойный; на небе ни облачка. Солнце стоит неподвижно над головой и жжет траву. Воздух перестал струиться и висит без движения. Ни дерево, ни вода не шелохнутся; над деревней и полем лежит невозмутимая тишина — все как будто вымерло. Звонко и далеко раздается человеческий голос в пустоте. В двадцати саженях слышно, как пролетит и прожужжит жук, да в
густой траве кто-то все храпит, как будто кто-нибудь завалился туда и спит сладким сном.
Шагах в пятидесяти оттуда, на вязком берегу, в
густой траве, стояли по колени в тине два буйвола. Они, склонив головы, пристально и робко смотрели на эту толпу, не зная, что им делать. Их тут нечаянно застали: это было видно по их позе и напряженному вниманию, с которым они сторожили минуту, чтоб уйти; а уйти было некуда: направо ли, налево ли, все надо проходить чрез толпу или идти в речку.
Пробираться сквозь заросли горелого леса всегда трудно. Оголенные от коры стволы деревьев с заостренными сучками в беспорядке лежат на земле. В
густой траве их не видно, и потому часто спотыкаешься и падаешь. Обыкновенно после однодневного пути по такому горелому колоднику ноги у лошадей изранены, у людей одежда изорвана, а лица и руки исцарапаны в кровь. Зная по опыту, что гарь выгоднее обойти стороной, хотя бы и с затратой времени, мы спустились к ручью и пошли по гальке.
Неточные совпадения
Утренняя роса еще оставалась внизу на
густом подседе
травы, и Сергей Иванович, чтобы не мочить ноги, попросил довезти себя по лугу в кабриолете до того ракитового куста, у которого брались окуни. Как ни жалко было Константину Левину мять свою
траву, он въехал в луг. Высокая
трава мягко обвивалась около колес и ног лошади, оставляя свои семена на мокрых спицах и ступицах.
Зазеленела старая и вылезающая иглами молодая
трава, надулись почки калины, смородины и липкой спиртовой березы, и на обсыпанной золотым цветом лозине
загудела выставленная облетавшаяся пчела.
И в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и
густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных
трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь в конце долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок.
Сквозь тонкие, высокие стебли
травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в
гуще.
Со всех сторон из
травы уже стал подыматься
густой храп спящего воинства, на который отзывались с поля звонкими ржаньями жеребцы, негодующие на свои спутанные ноги.