Неточные совпадения
Приведите их в таинственную сень и прохладу дремучего леса, на равнину необозримой степи, покрытой тучною, высокою травою; поставьте их в тихую, жаркую летнюю ночь на
берег реки, сверкающей в тишине ночного мрака, или на
берег сонного озера, обросшего камышами; окружите их благовонием цветов и трав, прохладным дыханием
вод и лесов, неумолкающими голосами ночных птиц и насекомых, всею жизнию творения: для них тут нет красот природы, они не поймут ничего!
На зеленом, цветущем
берегу, над темной глубью реки или озера, в тени кустов, под шатром исполинского осокоря или кудрявой ольхи, тихо трепещущей своими листьями в светлом зеркале
воды, на котором колеблются или неподвижно лежат наплавки ваши, — улягутся мнимые страсти, утихнут мнимые бури, рассыплются самолюбивые мечты, разлетятся несбыточные надежды!
Какой-нибудь дикарь, бродя по
берегам реки или моря для добывания себе скудной пищи или беспечно отдыхая под тенью крутого
берега и растущих на нем деревьев, приметил стаи рыб, плавающих около
берегов; видел, как голодные рыбы жадно хватают падающих на поверхность
вод разных насекомых и древесные листья, и, может быть, сам бросал их в
воду, сначала забавляясь только быстрыми движениями рыб.
Выбор мест бывает различен не только по времени года, но и по времени дня. Весною, пока
вода еще несколько мутна, рыба бродит зря, как говорят охотники, и клюет везде на всех глубинах, ибо
берега рек еще не определились, не заросли по местам густою осокой, аиром или камышом; еще не поднялись со дна водяные травы, не всплыли лопухи; береговые деревья и кусты не оделись листьями, не покрыли прозрачные
воды тенью зеленого навеса, маня рыбу пищею во всякое время и прохладою в полдень.
В реках не запруженных, текущих вольно, собственною массою
воды, обыкновенно выбирают для уженья омуты, то есть глубокие места, где
вода вдруг теряет свою быстроту, падая в яму; потом, завертывая назад около
берега, она встречается с верхнею, текучею струею, борется с нею и, наконец, теряет свое стремление: из этой борьбы образуется тишина; в таких тихих омутах постоянно держится рыба.
Еще лучше, если
вода аршина на два от
берега проросла травою и накрылась ее листьями, как бы зеленым ковром.
Охотники хорошо это знают и на реках и озерах,
берега которых совершенно голы, прибегают к хитрости, устроивают искусственную зелень: срубают вершину какого-нибудь молодого дерева (если оно мало, то два и три) или целый куст тальнику, вербы, выбирают удобное для уженья место и кладут их на
воду, погрузив до половины и воткнув нижние, заостренные концы в
берег.
Осенью для уженья крупной рыбы по утрам и вечерам надобно выбирать самые глубокие места; но около полудня рыба уже не прячется от солнечного зноя, как летом, под траву, кусты, тень нависших
берегов и даже тень мостов; напротив, обрадовавшись теплоте солнечных лучей, она стаями выплывает на поверхность
воды, хватает падающие на нее увядающие листья и всяких насекомых. Тут надобно удить как можно мельче и предпочтительно на всяких насекомых.
Оно особенно выгодно и приятно потому, что в это время другими способами уженья трудно добывать хорошую рыбу; оно производится следующим образом: в маленькую рыбачью лодку садятся двое; плывя по течению реки, один тихо правит веслом, держа лодку в расстоянии двух-трех сажен от
берега, другой беспрестанно закидывает и вынимает наплавную удочку с длинной лесой, насаженную червяком, кобылкой (если они еще не пропали) или мелкой рыбкой; крючок бросается к
берегу, к траве, под кусты и наклонившиеся деревья, где
вода тиха и засорена падающими сухими листьями: к ним обыкновенно поднимается всякая рыба, иногда довольно крупная, и хватает насадку на ходу.
В тихое время и на тихой
воде, в верховьях прудов, где материк стоит наравне с
берегами, обросшими лесом, листья застилают
воду иногда так густо, что трудно закинуть удочку, и если грузило легко, то крючок с насадкой будет лежать на листьях; разумеется, надобно добиться, чтобы крючок опустился и наплавок встал; удить надобно всячески, то есть и очень мелко и глубоко, потому что рыба иногда берет очень высоко, под самыми листьями, а иногда со дна.
Тут нет выбора мест, зависящего от положения
берегов, ибо
вода затопила их и стоит выше земной поверхности на аршин, иногда и более; тут надобно знать положение дна, заметив его при спуске полой
воды или, если этот пруд вам незнаком, ощупав дно рыбачьим лотом.
Если сделать такую прикормку с весны, сейчас как сольет
вода, покуда не выросла трава около
берегов и на дне реки, пруда или озера и не развелись водяные насекомые, следственно в самое голодное для рыбы время, то можно так привадить рыбу, что хотя она и высосет прикормку из мешка, но все станет приходить к нему, особенно если поддерживать эту привычку ежедневным бросаньем прикормки в одно и то же время; разумеется, уже в это время предпочтительно надобно и удить.
Нет, кажется, ничего проще, как взять удочку, насадить червячка или кусок хлеба, закинуть в
воду и, когда погрузится наплавок, вытащить рыбу на
берег.
Вероятно, это зависит от изменения свойств
воды,
берегов дна и обыкновенного рыбьего корма.
Например, от усиленного народонаселения, скотоводства, постройки мельниц
вода делается мутнее и теплее;
берега теряют обраставшие их прежде травы, в разливах прудов вырастают новые, свойственные только
воде мелкой и запруженной; породы рыб отчасти замещаются другими; рыба от сытного корма делается не так жадна, а с тем вместе изменяется ее клев.
Четвертое. Охотник должен наблюдать возможную тишину и стараться, чтобы рыба его не видала, особенно, если
вода светла, место неглубоко и удочки закидываются недалеко от
берега. На
воде мутной, на значительной глубине, также под шумом мельничных колес или падающей
воды и при далеком закидывании удочек можно наблюдать менее осторожности.
Пятое. Удочку должно закидывать, не шлепая по
воде удилищем, всегда подальше и потом привесть на то место, на котором вы назначаете держаться наплавку (не дав крючку лечь на дно); закинутую же удочку никак не должно подтаскивать к
берегу, а если это нужно, то вынуть ее совсем и закинуть ближе: подтаскивая, сейчас заденешь за какую-нибудь неровность дна.
Если позволяет место, то можно легонько втыкать концы удилищ в
берег, или класть их на береговую высокую траву, или подставлять под них рогульки, которые заблаговременно можно воткнуть у
берега в
воду на местах, где вы постоянно удите.
При таком неудобном уженье надобно тащить заклевавшую рыбу, если можно, прочь от себя или прямо до самой поверхности
воды и потом выкинуть на
берег.
Десятое. Леса, от удилища до наплавка, особенно, если она длинна, не должна слишком много погружаться в
воду; она может задеть за что-нибудь на мелком дне у
берега, и вы сделаете промах.
Надобно быстро подсечь, и если рыба невелика, то легонько ее вытащить; если же вы послышите большую рыбу, то после подсечки, которая должна быть довольно сильна, чтобы жало крючка могло вонзиться глубже, надобно дать ей свободу ходить на кругах, не ослабляя лесы, и не вдруг выводить на поверхность
воды, а терпеливо дожидаться, когда рыба утомится и сделается смирна; тогда, смотря по удобству
берега или подведя поближе, взять ее рукою под жабры, если
берег крут — или вытащить ее таском, если
берег полог, для чего надобно отбежать назад или в сторону.
При вытаскивании крупной рыбы без сачка, увидев и услышав ее, надобно подводить к
берегу, особенно крутому, в таком положении, чтобы голова рыбы и верхняя часть туловища были наружи и приподняты кверху: само собою разумеется, что это можно сделать с толстой крепкой лесою, в противном случае надобно долго водить рыбу сначала в
воде, потом на поверхности и подтаскивать ее к
берегу очень бережно, не приподымая уже головы рыбьей кверху, и потом взять ее рукою, но непременно в
воде.
Удить форель в речках незапруженных и мелких, следовательно совершенно прозрачных, надобно с величайшею осторожностью: малейший шум, человеческая тень, мелькнувшая на поверхности
воды, мгновенно заставят спрятаться под
берег или корни дерев пугливую рыбу, из-под которых она не выходит иногда по нескольку часов.
Уженье около полдён, о котором я обещал сказать особо, в жаркие летние дни производится в таких местах, где густая тень покрывает
воду, как-то: под мостами, плотами, нависшим
берегом, толстыми пнями и корягами, нередко торчащими в
воде, под густым навесом трав, расстилающихся иногда над значительною глубиною.
Всякому рыбаку известно, что нередко случается задевать крючками удочек за неровное дно,
берег, камни, травяные и древесные корни, торчащие в
воде неприметно для зрения, или ветви целых дерев, нередко в ней лежащих.
Кроме хищных и нехищных рыб, немало также поедает икру птица; самые главные истребительницы — утки, чайки и вороны: утки и чайки хватают ее, плавающую в
воде, даже ныряют за ней, а вороны достают ее сухопутно, ходя по
берегам и по мелкой
воде, преимущественно около трав, куда икру прибивает ветром и где она, прилипнув к осоке или камышу, на которые всплескивается волнами, часто обсыхает и пропадает даром.
Один раз (в исходе июля), подъезжая к пруду, я увидел, что все
берега белелись, точно по краям
воды лежал снег; подошед ближе, я рассмотрел, что это была снулая рыба: окуни, плотва, язики, головлики и небольшие щурята.
Через час или менее, смотря по качеству и количеству отравы, рыба делается пьяною, одурелою: выходит на мель, всплывает на поверхность
воды, кружится, мечется, тычется в
берега, даже иногда выскакивает на них и особенно забивается в камыши и травы, где они есть.
Отравители, большею частию деревенские парни и мальчишки, нетерпеливо дожидавшиеся этой потехи, с громкими и радостными криками бегают по
берегам, по мелкой
воде, поросшей травою, берут снулую и ловят руками засыпающую рыбу: для крупной употребляют и сачки.
Хотя трудно с этим согласиться, но положим, что такая уверенность справедлива, да для рыбы эта отрава очень вредна: та, которая наглоталась кукольванца много, умирает скоро, всплывает наверх, бывает собрана и съедена; но несравненно большая часть окормленной рыбы в беспамятстве забивается под
берега, под коряги и камни, под кусты и корни дерев, в густые камыши и травы, растущие иногда на глубоких местах — и умирает там, непримеченная самими отравителями, следовательно пропадает совершенно даром и гниением портит
воду и воздух.
Весною, при наступлении водополья, как скоро
вода сделается мутна, реки начнут прибывать и подниматься, рыба также поднимается кверху и идет против
воды, сначала около
берегов: тут ловят ее во множестве саками.
Когда же реки выступят из
берегов и разольются по поемным местам, рыба также разбредется по полоям, не переставая упорно стремиться против течения
воды.
И я помню его, как давнишний, сладкий и не совсем ясный сон; помню знойные полдни,
берег, заросший высокими, душистыми травами и цветами, тень ольхи, дрожащую на
воде, глубокий омут реки, молодого рыбака, прильнувшего к наклоненному над
водою древесному пню, с повисшими вниз волосами, неподвижно устремившего очарованные глаза в темно-синюю, но ясную глубь…
Между тем вдруг головль сделал отчаянный прыжок и выскочил на густую осоку, которая свесилась с
берега и была поднята подтопившею его
водою: стоило только осторожно взять головля рукой или накрыть его сачком и вытащить на
берег таском; но я, столь благоразумный, терпеливый, можно сказать искусный рыбак, соблазнился тем, что рыба лежит почти на
берегу, что надобно протащить ее всего какую-нибудь четверть аршина до безопасного места, схватил за лесу рукою и только натянул ее — головль взметнулся, как бешеный, леса порвалась, и он перевалился в
воду…
Весной, едва реки начнут входить в
берега и
воды проясняться, как начинается самый жадный клев лещей, потому что они тощи, голодны после извержения икры и молок, как и всякая рыба, а корму еще мало.
Окунь не только не боится шума и движенья
воды, но даже бросается на них, для чего палкой или толстым концом удилища нарочно мутят
воду по дну у
берега, ибо это похоже на муть, производимую мелкою рыбешкой.
Это озеро находится в тридцати верстах от губернского города Уфы и в полуверсте от реки Белой, с которой сливается весною; разумеется, русские называют его и сидящую на нем деревню Кишки.] таскал я плотву и подлещиков; вдруг вижу, что на отмели, у самого
берега, выпрыгивает из
воды много мелкой рыбешки; я знал, что это происходит от преследования хищной рыбы, но, видя, что возня не прекращается, пошел посмотреть на нее поближе.
Что же я увидел? на отмели, острым углом вдавшейся в
берег, не глубже двух вершков, большая стая порядочных окуней ловила мелкую рыбу, которая от неизбежной погибели выскакивала даже на сухой
берег; окуни так жадно преследовали свою добычу, что сами попадались на такую мель, с которой уже прыжками добирались до
воды поглубже: я даже поймал трех из них руками.
За щуками, особенно небольшими, водится странная проделка: по недостатку места, где бы можно было спрятаться, щука становится возле
берега, плотины, древесного пня, торчащего в
воде, сваи или жерди, воткнутой во дно, и стоит иногда очень близко к поверхности
воды, целые часы неподвижно, точно спящая или мертвая, так что не вдруг ее приметишь; даже мелкая рыба без опасения около нее плавает; цель очевидна, но инстинктивную эту хитрость она простирает до неразумного излишества.
Угол отражения дроби (всегда равный углу падения) будет зависеть от того, как высок
берег, на котором стоит охотник.] но даже бьют, или, правильнее сказать, глушат, дубинами, как глушат всякую рыбу по тонкому льду; [Как только
вода в пруде или озере покроется первым тонким и прозрачным льдом, способным поднять человека, ходят с дубинками по местам не очень глубоким.
Я говорил выше об уженье форели по речкам; повторяю, что никогда не был до него большим охотником, но я много удил пеструшки и кутемы, и с большим наслаждением, в верховьях чистых прудов, где
вода, не затопляя
берегов, стоит наравне с ними, образуя иногда очень глубокий, следовательно и не совсем прозрачный, материк.
Такой пруд бывает чудно хорош! особенно в тихое время, по зарям утренним и вечерним, когда сверкающее зеркало
воды, подобно огромному куску льда, неподвижно лежит в зеленых, потемневших
берегах.
Когда раколов закинет последнюю рачню, то возвращается к первой и через полчаса начинает вынимать рачни по порядку; на каждой будет сидеть по два и по три рака; вынимать надобно осторожно и тихо до поверхности
воды и потом проворно выкинуть на
берег.
Запасшись таким орудием, надобно выбрать место умеренно глубокое, где водится более раков, и у самого
берега бросить на дно какого-нибудь мяса, кишки, требуху или хоть умятого хлеба; раки сейчас поползут к корму со всех сторон; тогда расщепленную палку бережно погрузить в
воду и, наводя тихонько на рака, как можно к нему ближе, вдруг воткнуть развилки в дно: рак попадет между ними и увязнет вверху расщепа.
Большого сорта крючки, и даже средние, на толстых лесах или крепких шнурках с грузилом, если
вода быстра, насаживаются рыбкою, опускаются на дно реки, пруда или озера, предпочтительно возле
берега, около корней и коряг, и привязываются к воткнутому в
берег колу, удилищу или кусту.
На такие жерлицы попадаются и огромные окуни, даже изредка налимы (разумеется, в глубокую осень), если шнурок размотается с рогульки и насадка опустится на дно или прислонится в
воде к
берегу: ибо налим на весу ни под каким видом не берет.
Для избежанья таких помех можно привязывать шнурок к колышку (который втыкается плотно в дно реки у
берега и покрыт
водою на четверть и более), даже к коряге или к таловому пруту: тальник часто растет над
водою и очень крепок.