Тут мне объяснили, что, проехав две с
половиной станции, мы своротили с большой дороги и едем теперь уже не на тройке почтовых лошадей в ряд, а тащимся гусем по проселку на обывательских подводах.
Тройки летели с бешеной быстротой восемнадцати верст в час; на
половине станции были выставлены заводные лошади; но это не помогало, и непривычные к такой гоньбе тройки, задыхались от жара.
Неточные совпадения
В день приезда Гарибальди в Лондон я его не видал, а видел море народа, реки народа, запруженные им улицы в несколько верст, наводненные площади, везде, где был карниз, балкон, окно, выступили люди, и все это ждало в иных местах шесть часов… Гарибальди приехал в
половине третьего на
станцию Нейн-Эльмс и только в
половине девятого подъехал к Стаффорд Гаузу, у подъезда которого ждал его дюк Сутерланд с женой.
Но дорога до Троицы ужасна, особливо если Масленица поздняя. Она представляет собой целое море ухабов, которые в оттепель до
половины наполняются водой. Приходится ехать шагом, а так как путешествие совершается на своих лошадях, которых жалеют, то первую остановку делают в Больших Мытищах, отъехавши едва пятнадцать верст от Москвы. Такого же размера
станции делаются и на следующий день, так что к Троице поспевают только в пятницу около полудня, избитые, замученные.
Мы выехали из Малиновца около часа пополудни. До Москвы считалось сто тридцать пять верст (зимний путь сокращался верст на пятнадцать), и так как путешествие, по обыкновению, совершалось «на своих», то предстояло провести в дороге не меньше двух дней с
половиной. До первой
станции (Гришково), тридцать верст, надо было доехать засветло.
В
половине семидесятых годов мне привелось провести зиму в одной из так называемых stations d’hiver <зимних
станций> на берегу Средиземного моря.
Через три, три с
половиной часа —
станция.