Неточные совпадения
Я
ни о чем другом не мог
ни думать,
ни говорить, так что
мать сердилась и сказала, что не будет меня пускать, потому что я от такого волнения могу захворать; но
отец уверял ее, что это случилось только
в первый раз и что горячность моя пройдет; я же был уверен, что никогда не пройдет, и слушал с замирающим сердцем, как решается моя участь.
Отец доказывал
матери моей, что она напрасно не любит чувашских деревень, что
ни у кого нет таких просторных изб и таких широких нар, как у них, и что даже
в их избах опрятнее, чем
в мордовских и особенно русских; но
мать возражала, что чуваши сами очень неопрятны и гадки; против этого
отец не спорил, но говорил, что они предобрые и пречестные люди.
Отец с
матерью старались растолковать мне, что совершенно добрых людей мало на свете, что парашинские старики, которых
отец мой знает давно, люди честные и правдивые, сказали ему, что Мироныч начальник умный и распорядительный, заботливый о господском и о крестьянском деле; они говорили, что, конечно, он потакает и потворствует своей родне и богатым мужикам, которые находятся
в милости у главного управителя, Михайлы Максимыча, но что как же быть? свой своему поневоле друг, и что нельзя не уважить Михайле Максимычу; что Мироныч хотя гуляет, но на работах всегда бывает
в трезвом виде и не дерется без толку; что он не поживился
ни одной копейкой,
ни господской,
ни крестьянской, а наживает большие деньги от дегтя и кожевенных заводов, потому что он
в части у хозяев, то есть у богатых парашинских мужиков, промышляющих
в башкирских лесах сидкою дегтя и покупкою у башкирцев кож разного мелкого и крупного скота; что хотя хозяевам маленько и обидно, ну, да они богаты и получают большие барыши.
В зале тетушка разливала чай, няня позвала меня туда, но я не хотел отойти
ни на шаг от
матери, и
отец, боясь, чтобы я не расплакался, если станут принуждать меня, сам принес мне чаю и постный крендель, точно такой, какие присылали нам
в Уфу из Багрова; мы с сестрой (да и все) очень их любили, но теперь крендель не пошел мне
в горло, и, чтоб не принуждали меня есть, я спрятал его под огромный пуховик, на котором лежала
мать.
Они ехали
в той же карете, и мы точно так же могли бы поместиться
в ней; но
мать никогда не имела этого намерения и еще
в Уфе сказала мне, что
ни под каким видом не может нас взять с собою, что она должна ехать одна с
отцом; это намеренье
ни разу не поколебалось и
в Багрове, и я вполне верил
в невозможность переменить его.
После этого
мать сказала
отцу, что она
ни за что на свете не оставит Агафью
в няньках и что, приехав
в Уфу, непременно ее отпустит.
Здоровье
матери было лучше прежнего, но не совсем хорошо, а потому, чтоб нам можно было воспользоваться летним временем,
в Сергеевке делались приготовления к нашему переезду: купили несколько изб и амбаров;
в продолжение Великого поста перевезли и поставили их на новом месте, которое выбирать ездил
отец мой сам; сколько я
ни просился, чтоб он взял меня с собою,
мать не отпустила.
Мать,
в свою очередь, пересказывала моему
отцу речи Александры Ивановны, состоявшие
в том, что Прасковью Ивановну за богатство все уважают, что даже всякий новый губернатор приезжает с ней знакомиться; что сама Прасковья Ивановна никого не уважает и не любит; что она своими гостями или забавляется, или ругает их
в глаза; что она для своего покоя и удовольствия не входит
ни в какие хозяйственные дела,
ни в свои,
ни в крестьянские, а все предоставила своему поверенному Михайлушке, который от крестьян пользуется и наживает большие деньги, а дворню и лакейство до того избаловал, что вот как они и с нами, будущими наследниками, поступили; что Прасковья Ивановна большая странница, терпеть не может попов и монахов, и нищим никому копеечки не подаст; молится богу по капризу, когда ей захочется, — а не захочется, то и середи обедни из церкви уйдет; что священника и причет содержит она очень богато, а никого из них к себе
в дом не пускает, кроме попа с крестом, и то
в самые большие праздники; что первое ее удовольствие летом — сад, за которым она ходит, как садовник, а зимою любит она петь песни, слушать, как их поют, читать книжки или играть
в карты; что Прасковья Ивановна ее, сироту, не любит, никогда не ласкает и денег не дает
ни копейки, хотя позволяет выписывать из города или покупать у разносчиков все, что Александре Ивановне вздумается; что сколько
ни просили ее посторонние почтенные люди, чтоб она своей внучке-сиротке что-нибудь при жизни назначила, для того чтоб она могла жениха найти, Прасковья Ивановна и слышать не хотела и отвечала, что Багровы родную племянницу не бросят без куска хлеба и что лучше век оставаться
в девках, чем навязать себе на шею мужа, который из денег женился бы на ней, на рябой кукушке, да после и вымещал бы ей за то.
Я подумал, что
мать ни за что меня не отпустит, и так, только для пробы, спросил весьма нетвердым голосом: «Не позволите ли, маменька, и мне поехать за груздями?» К удивлению моему,
мать сейчас согласилась и выразительным голосом сказала мне: «Только с тем, чтоб ты
в лесу
ни на шаг не отставал от
отца, а то, пожалуй, как займутся груздями, то тебя потеряют».
Отец смеялся, называя меня трусишкой, а
мать, которая и
в бурю не боялась воды, сердилась и доказывала мне, что нет
ни малейшей причины бояться.
Отец с
матерью ни с кем
в Симбирске не виделись; выкормили только лошадей да поели стерляжьей ухи, которая показалась мне лучше, чем
в Никольском, потому что той я почти не ел, да и вкуса ее не заметил: до того ли мне было!.. Часа
в два мы выехали из Симбирска
в Чурасово, и на другой день около полден туда приехали.
Как
ни хотелось моему
отцу исполнить обещание, данное
матери, горячо им любимой, как
ни хотелось ему
в Багрово,
в свой дом,
в свое хозяйство,
в свой деревенский образ жизни, к деревенским своим занятиям и удовольствиям, но мысль ослушаться Прасковьи Ивановны не входила ему
в голову.
Неточные совпадения
Ему бы следовало пойти
в бабку с матерней стороны, что было бы и лучше, а он родился просто, как говорит пословица:
ни в мать,
ни в отца, а
в проезжего молодца».
Итак, она звалась Татьяной. //
Ни красотой сестры своей, //
Ни свежестью ее румяной // Не привлекла б она очей. // Дика, печальна, молчалива, // Как лань лесная, боязлива, // Она
в семье своей родной // Казалась девочкой чужой. // Она ласкаться не умела // К
отцу,
ни к
матери своей; // Дитя сама,
в толпе детей // Играть и прыгать не хотела // И часто целый день одна // Сидела молча у окна.
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам
в деревню; я же там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А то здесь
отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от меня
ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и
мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ.
Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя
ни тешилось… вы знаете. И
мать приласкайте. Ведь таких людей, как они,
в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
— Ненависть — я не признаю. Ненавидеть — нечего, некого. Озлиться можно на часок, другой, а ненавидеть — да за что же? Кого? Все идет по закону естества. И —
в гору идет. Мой
отец бил мою
мать палкой, а я вот…
ни на одну женщину не замахивался даже… хотя, может, следовало бы и ударить.