Ровно заслон!» Но, видно, я был настоящий рыбак по природе, потому что и тогда говорил Евсеичу: «Вот если б на удочку вытащить такого леща!» Мне даже как-то стало невесело, что поймали такое множество крупной рыбы, которая могла бы клевать у нас; мне было жалко, что так опустошили озеро, и я печально говорил Евсеичу, что теперь уж не будет такого клеву, как прежде; но он успокоил меня, уверив, что в озере такая тьма-тьмущая рыбы, что озеро так велико, и тянули неводом так далеко от наших мостков, что клев будет
не хуже прежнего.
Неточные совпадения
Она
не лежала в постели, но
худела, бледнела и теряла силы с каждым днем.
Отец как-то затруднялся удовлетворить всем моим вопросам, мать помогла ему, и мне отвечали, что в Парашине половина крестьян родовых багровских, и что им хорошо известно, что когда-нибудь они будут опять наши; что его они знают потому, что он езжал в Парашино с тетушкой, что любят его за то, что он им ничего
худого не делал, и что по нем любят мою мать и меня, а потому и знают, как нас зовут.
В заключение старики просили, чтоб Мироныча
не трогать и что всякий другой на его месте будет гораздо
хуже.
Видя мать бледною,
худою и слабою, я желал только одного, чтоб она ехала поскорее к доктору; но как только я или оставался один, или хотя и с другими, но
не видал перед собою матери, тоска от приближающейся разлуки и страх остаться с дедушкой, бабушкой и тетушкой, которые
не были так ласковы к нам, как мне хотелось,
не любили или так мало любили нас, что мое сердце к ним
не лежало, овладевали мной, и мое воображение, развитое
не по летам, вдруг представляло мне такие страшные картины, что я бросал все, чем тогда занимался: книжки, камешки, оставлял даже гулянье по саду и прибегал к матери, как безумный, в тоске и страхе.
Выслушав ее, он сказал: «
Не знаю, соколик мой (так он звал меня всегда), все ли правда тут написано; а вот здесь в деревне, прошлой зимою, доподлинно случилось, что мужик Арефий Никитин поехал за дровами в лес, в общий колок, всего версты четыре, да и запоздал; поднялся буран, лошаденка была
плохая, да и сам он был плох; показалось ему, что он
не по той дороге едет, он и пошел отыскивать дорогу, снег был глубокий, он выбился из сил, завяз в долочке — так его снегом там и занесло.
Я помню, что гости у нас тогда бывали так веселы, как после никогда уже
не бывали во все остальное время нашего житья в Уфе, а между тем я и тогда знал, что мы всякий день нуждались в деньгах и что все у нас в доме было беднее и
хуже, чем у других.
Всего
хуже было то, что я, будучи вспыльчив от природы, сердился за насмешки и начинал говорить грубости, к чему прежде совершенно
не был способен.
Кумыс приготовлялся отлично хорошо, и мать находила его уже
не так противным, как прежде, но я чувствовал к нему непреодолимое отвращение, по крайней мере, уверял в том и себя и других, и хотя матери моей очень хотелось, чтобы я пил кумыс, потому что я был
худ и все думали, что от него потолстею, но я отбился.
Я его уже давно
не видал, видел только мельком ночью; он был бледен, печален и
похудел.
Видно, отцу сказали об этом: он приходил к нам и сказал, что если я желаю, чтоб мать поскорее выздоровела, то
не должен плакать и проситься к ней, а только молиться богу и просить, чтоб он ее помиловал, что мать хоть
не видит, но материнское сердце знает, что я плачу, и что ей от этого
хуже.
На следующий, видно, было еще
хуже нашей маменьке, потому что нас и здороваться к ней
не водили.
«Послушайте, — сказал отец, — если мать увидит, что вы плачете, то ей сделается
хуже и она от того может умереть; а если вы
не будете плакать, то ей будет лучше».
Наконец
не видавшись с матерью около недели, я увидел ее, бледную и
худую, все еще лежащую в постели; зеленые гардинки были опущены, и потому, может быть, лицо ее показалось мне еще бледнее.
Мироныч почесал за ухом и с недовольным видом отвечал: «Коли от евтого, батюшка Алексей Степаныч, так уж за грехи наши Господь посылает свое наслание» [Снятие кож с чумной скотины воспрещено законом; но башкирцы —
плохие законоведцы, а русские кожевники соблазняются дешевизной, и это зло до сих пор
не вывелось в Оренбургской губернии.
Он исполнил мою просьбу, но успеха
не было, а вышло еще
хуже, потому что перестала попадаться и мелкая рыба.
И эти бедные вирши (напечатанные, кажется, в «Аонидах»)
не только в пении, где мелодия и голос певца или певицы придают достоинство и
плохим словам, но даже в чтении производили на меня живое и грустное впечатление.
Мать сидела подле меня бледная, желтая и
худая, но какое счастие выразилось на ее лице, когда она удостоверилась, что я
не брежу, что жар совершенно из меня вышел!
Смотрит назад — руки
не просунуть, смотрит направо — пни да колоды, зайцу косому
не проскочить, смотрит налево — а и
хуже того.