Неточные совпадения
Я видел, будто сквозь сон, как он садился, как тронулась карета с места и шагом проезжала через деревню, и слышал, как лай собак долго
провожал нас; потом крепко заснул и проснулся, когда уже мы проехали половину степи, которую нам надобно было перебить поперек и проехать сорок верст,
не встретив жилья человеческого.
Мы все
провели ночь очень спокойно под своими пологами, без которых мы никуда
не ездили.
Когда мы проезжали между хлебов по широким межам, заросшим вишенником с красноватыми ягодами и бобовником с зеленоватыми бобами, то я упросил отца остановиться и своими руками нарвал целую горсть диких вишен, мелких и жестких, как крупный горох; отец
не позволил мне их отведать, говоря, что они кислы, потому что
не поспели; бобов же дикого персика, называемого крестьянами бобовником, я нащипал себе целый карман; я хотел и ягоды положить в другой карман и
отвезти маменьке, но отец сказал, что «мать на такую дрянь и смотреть
не станет, что ягоды в кармане раздавятся и перепачкают мое платье и что их надо кинуть».
Отец мой очень
не любил и даже боялся слез, и потому приказал Евсеичу
отвезти меня домой, а самому поскорее воротиться, чтобы вечер поудить вместе.
Нас также хотели было
сводить к нему проститься, но бабушка сказала, что
не надо его беспокоить и что детям пора спать.
Вот как текла эта однообразная и невеселая жизнь: как скоро мы просыпались, что бывало всегда часу в восьмом, нянька
водила нас к дедушке и бабушке; с нами здоровались, говорили несколько слов, а иногда почти и
не говорили, потом отсылали нас в нашу комнату; около двенадцати часов мы выходили в залу обедать; хотя от нас была дверь прямо в залу, но она была заперта на ключ и даже завешана ковром, и мы проходили через коридор, из которого тогда еще была дверь в гостиную.
Волков стоял за дверью, тоже почти плакал и
не смел войти, чтоб
не раздражить больного; отец очень грустно смотрел на меня, а мать — довольно было взглянуть на ее лицо, чтоб понять, какую ночь она
провела!
Оставшись наедине с матерью, он говорил об этом с невеселым лицом и с озабоченным видом; тут я узнал, что матери и прежде
не нравилась эта покупка, потому что приобретаемая земля
не могла скоро и без больших затруднений достаться нам во владение: она была заселена двумя деревнями припущенников, Киишками и Старым Тимкиным, которые жили, правда, по просроченным договорам, но которых
свести на другие, казенные земли было очень трудно; всего же более
не нравилось моей матери то, что сами продавцы-башкирцы ссорились между собою и всякий называл себя настоящим хозяином, а другого обманщиком.
Они, посидев и поболтав с нами, ушли, и, когда надобно было ложиться спать, страх опять овладел мною и так выразился на моем лице, что мать поняла, какую ночь
проведу я, если
не лягу спать вместе с нею.
Я, конечно,
не вдруг бы решился и прежде
не один час
провел бы в мучительном положении.
Эта весть очень меня огорчила; Багрово в оба раза представилось мне в неблагоприятном виде и, конечно,
не могло меня привлекать к себе; все мои мечты стремились к Сергеевке, где так весело
провел я прошедшее лето.
Нам
отвели большой кабинет, из которого была одна дверь в столовую, а другая — в спальню; спальню также отдали нам; в обеих комнатах, лучших в целом доме, Прасковья Ивановна
не жила после смерти своего мужа: их занимали иногда почетные гости, обыкновенные же посетители жили во флигеле.
Именно в эту пору житья моего в Багрове я мало
проводил времени с моей милой сестрицей и как будто отдалился от нее, но это нисколько
не значило, чтоб я стал меньше ее любить.
Тем
не менее я вспоминаю с искренним удовольствием и благодарностью об этих часах моего детства, которые
проводил я с Петром Иванычем Чичаговым.
Дурасов
не стал долее удерживать; очень ласково простился с нами, расцеловал мою сестрицу и
проводил нас до коляски, которая была нагружена цветами, плодами и двумя огромными свертками конфет.
Когда речь дошла до хозяина, то мать вмешалась в наш разговор и сказала, что он человек добрый, недальний, необразованный и в то же время самый тщеславный, что он, увидев в Москве и Петербурге, как живут роскошно и пышно знатные богачи, захотел и сам так же жить, а как устроить ничего
не умел, то и нанял себе разных мастеров, немцев и французов, но, увидя, что дело
не ладится, приискал какого-то промотавшегося господина, чуть ли
не князя, для того чтобы он
завел в его Никольском все на барскую ногу; что Дурасов очень богат и
не щадит денег на свои затеи; что несколько раз в год он дает такие праздники, на которые съезжается к нему вся губерния.
С мельчайшими подробностями рассказывали они, как умирала, как томилась моя бедная бабушка; как понапрасну звала к себе своего сына; как на третий день, именно в день похорон, выпал такой снег, что
не было возможности
провезти тело покойницы в Неклюдово, где и могилка была для нее вырыта, и как принуждены была похоронить ее в Мордовском Бугуруслане, в семи верстах от Багрова.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа
завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и
не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог
провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Да, совсем темно. Хозяин
завел обыкновение
не отпускать свечей. Иногда что-нибудь хочется сделать, почитать или придет фантазия сочинить что-нибудь, —
не могу: темно, темно.
Я даже думаю (берет его под руку и
отводит в сторону),я даже думаю,
не было ли на меня какого-нибудь доноса.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию
проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а
не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я
не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.