Неточные совпадения
Когда она воротилась и я рассказал ей обо всем случившемся и обо всем, слышанном мною от няни, она очень рассердилась: приказала отпереть дедушкин кабинет, ввела меня туда, дрожащего от
страха, насильно и показала, что там никого нет и что
на креслах висело какое-то белье.
Видно, много страдания и
страха выражалось
на моем лице, потому что тетушка, остановившись в лакейской, приласкала меня и сказала: «Не бойся, Сережа!
Несколько раз готов я был броситься к ней
на шею и просить, чтоб она не ездила или взяла нас с собою; но больное ее лицо заставляло меня опомниться, и желанье, чтоб она ехала лечиться, всегда побеждало мою тоску и
страх.
Теперь же, когда он приласкал меня, когда прошел мой
страх и тоска по матери, когда
на сердце у меня повеселело и я сам стал к нему ласкаться, весьма естественно, что он полюбил меня.
Передо мной стоял великан необыкновенной толщины; в нем было двенадцать вершков роста и двенадцать пуд веса, как я после узнал; он был одет в казакин и в широчайшие плисовые шальвары;
на макушке толстой головы чуть держалась вышитая золотом запачканная тюбетейка; шеи у него не было; голова с подзобком плотно лежала
на широких плечах; огромная саблища тащилась по земле — и я почувствовал невольный
страх: мне сейчас представилось, что таков должен быть коварный Тиссаферн, предводитель персидских войск, сражавшихся против младшего Кира.
Я не замедлил сообщить свою догадку
на ухо своей сестрице и потом матери, и она очень смеялась, отчего и
страх мой прошел.
Он произвел
на меня сильное впечатление, и не
страха, а чувства какого-то приятного волнения; когда же я увидал застреленную куропатку, особенно же когда, увлеченный примером окружающих, я бросился ловить другую подстреленную, — я чувствовал уже какую-то жадность, какую-то неизвестную мне радость.
Скоро прошел короткий зимний день, и ночная темнота, ранее обыкновенного наступавшая в возке, опять нагнала
страхи и печальные предчувствия
на мою робкую душу, и, к сожалению, опять недаром.
Мнимые
страхи мои исчезли перед действительным испугом матери, и я прибежал к ней
на постель, уверяя, что совершенно здоров и что у меня ничего не болит.
Они, посидев и поболтав с нами, ушли, и, когда надобно было ложиться спать,
страх опять овладел мною и так выразился
на моем лице, что мать поняла, какую ночь проведу я, если не лягу спать вместе с нею.
В городе беспрестанно получались разные известия из Петербурга, которые приводили всех в смущение и
страх; но в чем состояли эти известия, я ничего узнать не мог, потому что о них всегда говорили потихоньку, а
на мои вопросы обыкновенно отвечали, что я еще дитя и что мне знать об этом не нужно.
В это время, кажется 1 июня, случилась жестокая гроза, которая произвела
на меня сильное впечатление
страха.
На меня напал безотчетный
страх, что каждую минуту может случиться какое-нибудь подобное неожиданное несчастье с отцом, с матерью и со всеми нами.
Неравнодушно смотрел я
на эту картину и со
страхом замечал, что ветерок, который сначала едва тянул с восхода, становился сильнее и что поверхность Волги беспрестанно меняла свой цвет, то темнела, то светлела, — и крупная рябь бесконечными полосами бороздила ее мутную воду.
Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали
на стрежень реки и страшная громада воды, вертящейся кругами, стремительно текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я не мог долее выдерживать, закричал, заплакал и спрятал свое лицо
на груди матери.
Люди наши рассказывали, что натерпелись такого
страху, какого сроду не видывали, что не спали всю ночь и пробились с голодными лошадьми, которые не стояли
на месте и несколько раз едва не опрокинули завозню.
От него я узнал, что все гости и родные
на другой же день моей болезни разъехались; одна только добрейшая моя крестная мать, Аксинья Степановна, видя в мучительной тревоге и
страхе моих родителей, осталась в Багрове, чтоб при случае в чем-нибудь помочь им, тогда как ее собственные дети, оставшиеся дома, были не очень здоровы.
Страх одолел меня, и я прибегнул к обыкновенному моему успокоительному средству, то есть зажмурил глаза и открыл их уже
на другом берегу Волги.
«Умереть тебе смертью безвременною!» У честного купца от
страха зуб
на зуб не приходил; он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из воды, из земли лезет к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные.
И услышала она, ровно кто вздохнул, за беседкою, и раздался голос страшный, дикой и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса; вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхала голос зверя лесного, чуда морского, только со
страхом своим совладала и виду, что испужалася, не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней
на сердце радошно.
На другой день увидала она зверя лесного, чудо морское при свете солнышка красного, и хоша сначала, разглядя его, испугалася, а виду не показала, и скоро
страх ее совсем прошел.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Но только какое тонкое обращение! сейчас можно увидеть столичную штучку. Приемы и все это такое… Ах, как хорошо! Я
страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — все
на меня поглядывал.
Кутейкин. Слыхал ли ты, братец, каково житье — то здешним челядинцам; даром, что ты служивый, бывал
на баталиях,
страх и трепет приидет
на тя…
Их вывели
на свежий воздух и дали горячих щей; сначала, увидев пар, они фыркали и выказывали суеверный
страх, но потом обручнели и с такою зверскою жадностию набросились
на пищу, что тут же объелись и испустили дух.
К счастию, однако ж,
на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова.
Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это были ассигнации.
Вронский был в эту зиму произведен в полковники, вышел из полка и жил один. Позавтракав, он тотчас же лег
на диван, и в пять минут воспоминания безобразных сцен, виденных им в последние дни, перепутались и связались с представлением об Анне и мужике-обкладчике, который играл важную роль
на медвежьей охоте; и Вронский заснул. Он проснулся в темноте, дрожа от
страха, и поспешно зажег свечу. ― «Что такое?