Неточные совпадения
Бедная слушательница
моя часто зевала, напряженно устремив на меня свои прекрасные глазки, и засыпала иногда под
мое чтение; тогда я принимался с ней играть, строя городки и церкви из чурочек или дома, в которых хозяевами были ее куклы; самая
любимая ее игра была игра «в гости»: мы садились по разным углам, я брал к себе одну или две из ее кукол, с которыми приезжал в гости к сестрице, то есть переходил из одного угла в другой.
Миндальное пирожное всегда приготовляла она сама, и смотреть на это приготовленье было одним из
любимых моих удовольствий.
Самое
любимое мое дело было читать ей вслух «Россиаду» и получать от нее разные объяснения на не понимаемые мною слова и целые выражения.
Я обыкновенно читал с таким горячим сочувствием, воображение
мое так живо воспроизводило лица
любимых моих героев: Мстиславского, князя Курбского и Палецкого, что я как будто видел и знал их давно; я дорисовывал их образы, дополнял их жизнь и с увлечением описывал их наружность; я подробно рассказывал, что они делали перед сражением и после сражения, как советовался с ними царь, как благодарил их за храбрые подвиги, и прочая и прочая.
Стоя на стуле и смотря в окошко, я плакал от глубины души, исполненной искренного чувства любви и умиления к
моему дедушке, так горячо
любимому всеми.
Противница
моя не соглашалась со мной, и я, чтоб отомстить ей за оскорбленную честь
любимых мною сочинителей, бранил кн.
Как ни хотелось
моему отцу исполнить обещание, данное матери, горячо им
любимой, как ни хотелось ему в Багрово, в свой дом, в свое хозяйство, в свой деревенский образ жизни, к деревенским своим занятиям и удовольствиям, но мысль ослушаться Прасковьи Ивановны не входила ему в голову.
Ей предстояло новое горе: мать брала с собой Парашу, а сестрицу
мою Прасковья Ивановна переводила жить к себе в спальню и поручила за нею ходить своей
любимой горничной Акулине Борисовне, женщине очень скромной и заботливой.
Как ты посмел сорвать в
моем саду
мой заповедной,
любимой цветок?
Старшим дочерям гостинцы я сыскал, а меньшой дочери гостинца отыскать не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду, аленькой цветочик, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такому хозяину богатому, богатому, славному и могучему, не будет жалко цветочка аленького, о каком просила
моя меньшая дочь
любимая.
Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к
моим дочерям родимыим и подари мне цветочик аленькой, для гостинца
моей меньшой,
любимой дочери.
Как возговорит к ней отец таковы речи: «Что же, дочь
моя милая,
любимая, не берешь ты своего цветка желанного; краше его нет на белом свете?» Взяла дочь меньшая цветочик аленькой ровно нехотя, целует руки отцовы, а сама плачет горючими слезами.
Позвал честной купец меньшую дочь и стал ей все рассказывать, все от слова до слова, и не успел кончить речи своей, как стала перед ним на колени дочь меньшая,
любимая и сказала: «Благослови меня, государь
мой батюшка родимый: я поеду к зверю лесному, чуду морскому и стану жить у него.
Залился слезами честной купец, обнял он свою меньшую дочь
любимую и говорит ей таковые слова: «Дочь
моя милая, хорошая, пригожая, меньшая и
любимая!
И возговорит отцу дочь меньшая,
любимая: «Не плачь, не тоскуй, государь
мой батюшка родимый; житье
мое будет богатое, привольное: зверя лесного, чуда морского я не испугаюся, буду служить ему верой и правдою, исполнять его волю господскую, а может, он надо мною и сжалится.
Появилися на стене словеса огненные: «Не бойся,
моя госпожа прекрасная: не будешь ты почивать одна, дожидается тебя твоя девушка сенная, верная и
любимая; и много в палатах душ человеческих, а только ты их не видишь и не слышишь, и все они вместе со мною берегут тебя и день и ночь: не дадим мы на тебя ветру венути, не дадим и пылинке сесть».
«Приходи сегодня во зеленый сад, сядь во свою беседку
любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и скажи так: «Говори со мной,
мой верный раб».
И мало спустя времечка побежала молода дочь купецкая, красавица писаная, во сады зеленые, входила во беседку свою
любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и садилась на скамью парчовую, и говорит она задыхаючись, бьется сердечко у ней, как у пташки пойманной, говорит таковые слова: «Не бойся ты, господин
мой, добрый, ласковый, испугать меня своим голосом: опосля всех твоих милостей, не убоюся я и рева звериного; говори со мной, не опасаючись».
С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай целый день, во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высокиих. Только спросит молода дочь купецкая, красавица писаная: «Здесь ли ты,
мой добрый,
любимый господин?» Отвечает лесной зверь, чудо морское: «Здесь, госпожа
моя прекрасная, твой верный раб, неизменный друг». И не пугается она его голоса дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет.
И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подымать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие, немецкие, — а все рано ей пускаться в дальний путь; а сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают; однако сердце ее не вытерпело: простилась дочь меньшая,
любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимыим, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высокиих зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом: «Где же ты
мой добрый господин,
мой верный друг?
Неточные совпадения
И тут я с печи спрыгнула, // Обулась. Долго слушала, — // Все тихо, спит семья! // Чуть-чуть я дверью скрипнула // И вышла. Ночь морозная… // Из Домниной избы, // Где парни деревенские // И девки собиралися, // Гремела песня складная. //
Любимая моя…
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике сердечные тайны человека, которого я никогда не знал. Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз в
моей жизни на большой дороге; следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия
любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений.
После этого, как, бывало, придешь на верх и станешь перед иконами, в своем ваточном халатце, какое чудесное чувство испытываешь, говоря: «Спаси, господи, папеньку и маменьку». Повторяя молитвы, которые в первый раз лепетали детские уста
мои за
любимой матерью, любовь к ней и любовь к богу как-то странно сливались в одно чувство.
«Как хорошо, боже
мой!» — подумал Николай Петрович, и
любимые стихи пришли было ему на уста; он вспомнил Аркадия, «Stoff und Kraft» — и умолк, но продолжал сидеть, продолжал предаваться горестной и отрадной игре одиноких дум.
— Фенечка! — сказал он каким-то чудным шепотом, — любите, любите
моего брата! Он такой добрый, хороший человек! Не изменяйте ему ни для кого на свете, не слушайте ничьих речей! Подумайте, что может быть ужаснее, как любить и не быть
любимым! Не покидайте никогда
моего бедного Николая!