Неточные совпадения
Дорогой, довольно рано поутру, почувствовал я себя так дурно, так я ослабел, что принуждены
были остановиться; вынесли меня из кареты, постлали постель в высокой траве лесной поляны, в тени
дерев, и положили почти безжизненного.
Игрушки у нас
были самые простые: небольшие гладкие шарики или кусочки
дерева, которые мы называли чурочками; я строил из них какие-то клетки, а моя подруга любила разрушать их, махнув своей ручонкой.
Сад, впрочем,
был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого
дерева, никакой тени; но и этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось на детскую душу и жило без моего ведома в моем воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки, в которых в то же время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
Как оно называется?» Отец удовлетворял моему любопытству; дорога
была песчана, мы ехали шагом, люди шли пешком; они срывали мне листья и ветки с разных
дерев и подавали в карету, и я с большим удовольствием рассматривал и замечал их особенности.
Степь, то
есть безлесная и волнообразная бесконечная равнина, окружала нас со всех сторон; кое-где виднелись
деревья и синелось что-то вдали; отец мой сказал, что там течет Дема и что это синеется ее гористая сторона, покрытая лесом.
Я не смел опустить стекла, которое поднял отец, шепотом сказав мне, что сырость вредна для матери; но и сквозь стекло я видел, что все
деревья и оба моста
были совершенно мокры, как будто от сильного дождя.
Налево виднелась необозримая водяная поверхность, чистая и гладкая, как стекло, а прямо против нашего дома вся она
была точно усеяна иногда верхушками
дерев, а иногда до половины затопленными огромными дубами, вязами и осокорями, вышина которых только тогда вполне обозначилась; они
были похожи на маленькие, как будто плавающие островки.
Следы недавно сбывшей воды везде
были приметны: сухие прутья, солома, облепленная илом и землей, уже высохшая от солнца, висели клочьями на зеленых кустах; стволы огромных
деревьев высоко от корней
были плотно как будто обмазаны также высохшею тиной и песком, который светился от солнечных лучей.
Подъезжая к ней, мы опять попали в урему, то
есть в пойменное место, поросшее редкими кустами и
деревьями, избитое множеством средних и маленьких озер, уже обраставших зелеными камышами: это
была пойма той же реки Белой, протекавшей в версте от Сергеевки и заливавшей весною эту низменную полосу земли.
Он указал мне зарубки на дубовом пне и на растущем дубу и сказал, что башкирцы, настоящие владельцы земли, каждые сто лет кладут такие заметки на больших дубах, в чем многие старики его уверяли; таких зарубок на пне
было только две, а на растущем дубу пять, а как пень
был гораздо толще и, следовательно, старее растущего дуба, то и
было очевидно, что остальные зарубки находились на отрубленном стволе
дерева.
Я кое-как подполз к окошку и с удовольствием смотрел в него; ночь
была месячная, светлая; толстые вехи, а иногда
деревья быстро мелькали, но, увы! скоро и это удовольствие исчезло: стекла затуманились, разрисовались снежными узорами и наконец покрылись густым слоем непроницаемого инея.
Мать захотела жить в кабинете, и сейчас из спальной перенесли большую двойную кровать, также красного
дерева с бронзою и также великолепную; вместо кроватки для меня назначили диван, сестрицу же с Парашей и братца с кормилицей поместили в спальной, откуда
была дверь прямо в девичью, что мать нашла очень удобным.
Нет никакого сомнения, что живописец
был какой-нибудь домашний маляр, равный в искусстве нынешним малярам, расписывающим вывески на цирюльных лавочках; но тогда я с восхищением смотрел и на китайцев, и на диких американцев, и на пальмовые
деревья, и на зверей, и на птиц, блиставших всеми яркими цветами.
Только нам троим, отцу, мне и Евсеичу,
было не грустно и не скучно смотреть на почерневшие крыши и стены строений и голые сучья
дерев, на мокреть и слякоть, на грязные сугробы снега, на лужи мутной воды, на серое небо, на туман сырого воздуха, на снег и дождь, то вместе, то попеременно падавшие из потемневших низких облаков.
Наконец пришло и это время: зазеленела трава, распустились
деревья, оделись кусты, запели соловьи — и
пели, не уставая, и день и ночь.
Форейтор, ехавший кучером на телеге, нарочно оставленный обмахивать коней, для чего ему
была срезана длинная зеленая ветка, спал преспокойно под тенью
дерева.
В тени кареты накрыли нам стол, составленный из досок, утвержденных на двух отрубках
дерева, принесли скамеек с мельницы, и у нас устроился такой обед, которого вкуснее и веселее, как мне казалось тогда, не может
быть на свете.
И по всему этому плоскому месту не только
деревьев, даже зеленого кустика не
было, на котором мог бы отдохнуть глаз, только в нижнем огороде стояли две огромные ветлы.
Обитая бархатом или штофом мебель из красного
дерева с бронзою, разные диковинные столовые часы то в брюхе льва, то в голове человека, картины в раззолоченных рамах — все
было так богато, так роскошно, что чурасовское великолепие могло назваться бедностью в сравнении с никольским дворцом.
Небольшой круглый стол
был убран роскошно: посредине стояло прекрасное
дерево с цветами и плодами; граненый хрусталь, серебро и золото ослепили мои глаза.
В самом деле, сад
был великолепен: яблони в бесчисленном количестве, обремененные всеми возможными породами спелых и поспевающих яблок, блиставших яркими красками, гнулись под их тяжестью; под многие ветви
были подставлены подпорки, а некоторые
были привязаны к стволу
дерева, без чего они бы сломились от множества плодов.
Деревья, берега, мельница и крестьянские избы — все
было мокро, черно и грязно.
Гуляет он и любуется; на
деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, индо, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, мохровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни
поют райские; фонтаны воды бьют высокие, индо глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальныим.
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата
была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей птицы свои песни райские, а
деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на белом свете.