Неточные совпадения
Я не один уже раз переправлялся через Белую, но, по тогдашнему болезненному моему состоянию и почти младенческому возрасту, ничего этого не заметил и не почувствовал; теперь же я был поражен широкою и быстрою
рекою, отлогими песчаными ее
берегами и зеленою уремой на противоположном
берегу.
Четверо гребцов сели в весла, перенесший меня человек взялся за кормовое весло, оттолкнулись от
берега шестом, все пятеро перевозчиков перекрестились, кормчий громко сказал: «Призывай бога на помочь», и лодка полетела поперек
реки, скользя по вертящейся быстрине, бегущей у самого
берега, называющейся «стремя».
И башкирец очень охотно, отвязав плот от причала, засучив свои жилистые руки, став лицом к противоположному
берегу, упершись ногами, начал тянуть к себе канат обеими руками, и плот, отделяясь от
берега, поплыл поперек
реки; через несколько минут мы были на том
берегу, и Евсеич, все держа меня за руку, походив по
берегу, повысмотрев выгодных мест для уженья, до которого был страстный охотник, таким же порядком воротился со мною назад.
Река начала выступать из
берегов и затоплять луговую сторону.
Напрасно мать уверяла меня, что она не поедет в Сергеевку до тех пор, покуда не вырастет трава: я все думал, что нам мешает
река и что мы оттого не едем, что она не вошла в
берега.
Противоположный
берег представлял лесистую возвышенность, спускавшуюся к воде пологим скатом; налево озеро оканчивалось очень близко узким рукавом, посредством которого весною, в полую воду, заливалась в него
река Белая; направо за изгибом не видно было конца озера, по которому, в полуверсте от нашей усадьбы, была поселена очень большая мещеряцкая деревня, о которой я уже говорил, называвшаяся по озеру также Киишки.
Правда, недалеко от дому протекала очень рыбная и довольно сильная
река Уршак, на которой пониже деревни находилась большая мельница с широким прудом, но и
река мне не понравилась, во-первых, потому, что вся от
берегов проросла камышами, так что и воды было не видно, а во-вторых, потому, что вода в ней была горька и не только люди ее не употребляли, но даже и скот пил неохотно.
Белая тут была не широка, потому что речка Уршак и довольно многоводная
река Уфа в нее еще не впадали; она понравилась мне более, чем под городом: песков было менее, русло сжатее, а
берега гораздо живописнее.
В каждой комнате, чуть ли не в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения: из новой горницы, то есть из нашей спальни, с одной стороны виднелась Челяевская гора, оголявшая постепенно свой крутой и круглый взлобок, с другой — часть
реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным
берегом; из гостиной чернелись проталины на Кудринской горе, особенно около круглого родникового озера, в котором мочили конопли; из залы стекленелась лужа воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно на высокой горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Река выступила из
берегов, подняла урему на обеих сторонах и, захватив половину нашего сада, слилась с озером грачовой рощи.
Сидя под освежительной тенью, на
берегу широко и резво текущей
реки, иногда с удочкой в руке, охотно слушала она мое чтение; приносила иногда свой «Песенник», читала сама или заставляла меня читать, и как ни были нелепы и уродливы эти песни, принадлежавшие Сумарокову с братией, но читались и слушались они с искренним сочувствием и удовольствием.
В первый же день мы ночевали возле татарской деревни Байтуган, на
берегу полноводной и очень рыбной
реки Сок.
Не переезжая на другую сторону
реки, едва мы успели расположиться на песчаном
берегу, отвязали удочки, достали червей и, по рассказам мальчишек, удивших около парома, хотели было идти на какое-то диковинное место, «где рыба так и хватает, даже берут стерляди», как явился парадно одетый лакей от Дурасова с покорнейшею просьбою откушать у него и с извещением, что сейчас приедет за нами коляска.
Мелькнула было надежда, что нас с сестрицей не возьмут, но мать сказала, что боится близости глубокой
реки, боится, чтоб я не подбежал к
берегу и не упал в воду, а как сестрица моя к
реке не подойдет, то приказала ей остаться, а мне переодеться в лучшее платье и отправляться в гости.
Было очень прохладно, и даже в карете пахло какой-то особенной свежей сыростью, которая чувствуется только на песчаных
берегах больших
рек.
Нагрузилась до последней возможности и другая завозня, отвязали причалы, оттолкнулись от пристани и тихо пошли на шестах вверх по
реке, держась около
берега.
Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же
берег стал уходить из глаз моих, когда мы попали на стрежень
реки и страшная громада воды, вертящейся кругами, стремительно текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я не мог долее выдерживать, закричал, заплакал и спрятал свое лицо на груди матери.
Она вся превратилась в водяные бугры, которые ходили взад и вперед, желтые и бурые около песчаных отмелей и черные посредине
реки; она билась, кипела, металась во все стороны и точно стонала; волны беспрестанно хлестали в
берег, взбегая на него более чем на сажень.
Неточные совпадения
Ой ласточка! ой глупая! // Не вей гнезда под
берегом, // Под
берегом крутым! // Что день — то прибавляется // Вода в
реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому последняя, // Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А с глазу неразумного // Младенца не спускай!..
Бежит лакей с салфеткою, // Хромает: «Кушать подано!» // Со всей своею свитою, // С детьми и приживалками, // С кормилкою и нянькою, // И с белыми собачками, // Пошел помещик завтракать, // Работы осмотрев. // С
реки из лодки грянула // Навстречу барам музыка, // Накрытый стол белеется // На самом
берегу… // Дивятся наши странники. // Пристали к Власу: «Дедушка! // Что за порядки чудные? // Что за чудной старик?»
Громадные кучи мусора, навоза и соломы уже были сложены по
берегам и ждали только мания, чтобы исчезнуть в глубинах
реки. Нахмуренный идиот бродил между грудами и вел им счет, как бы опасаясь, чтоб кто-нибудь не похитил драгоценного материала. По временам он с уверенностию бормотал:
Едва успев продрать глаза, Угрюм-Бурчеев тотчас же поспешил полюбоваться на произведение своего гения, но, приблизившись к
реке, встал как вкопанный. Произошел новый бред. Луга обнажились; остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз по течению, а
река журчала и двигалась в своих
берегах, точь-в-точь как за день тому назад.
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере того как работа опустошения приближалась к набережной
реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул последний, ближайший к
реке дом; в последний раз звякнул удар топора, а
река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один
берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.