Александра Ивановна беспрестанно улыбалась и наконец тихо промолвила: «Экой ты дитя!» Я был смущен такими словами и как будто охладел в конце моих рассказов.
Он всплеснул руками, тихо промолвил: «В Покров», — побледнел, весь задрожал и конечно бы упал, если б Кальпинский не подхватил его и не посадил на стул.