Неточные совпадения
Я начал опять вести свою блаженную жизнь подле моей матери; опять начал читать ей вслух мои любимые книжки: «Детское чтение для сердца и разума» и даже «Ипокрену, или Утехи любословия», конечно
не в первый раз, но всегда с новым удовольствием; опять начал декламировать
стихи из трагедии Сумарокова, в которых я особенно
любил представлять вестников, для чего подпоясывался широким кушаком и втыкал под него, вместо меча, подоконную подставку; опять начал играть с моей сестрой, которую с младенчества
любил горячо, и с маленьким братом, валяясь с ними на полу, устланному для теплоты в два ряда калмыцкими, белыми как снег кошмами; опять начал учить читать свою сестрицу: она училась сначала как-то тупо и лениво, да и я, разумеется,
не умел приняться за это дело, хотя очень горячо им занимался.
…Благодарю за мысль.Не то чтоб я
не любил стихи, а избаловался Пушкина стихом. Странно, что и ты получила мои стихи из Москвы почти в одно время. [Насколько можно судить по литературным и архивным данным, Пущин не писал стихов.]
Неточные совпадения
Конечно, вы
не раз видали // Уездной барышни альбом, // Что все подружки измарали // С конца, с начала и кругом. // Сюда, назло правописанью, //
Стихи без меры, по преданью, // В знак дружбы верной внесены, // Уменьшены, продолжены. // На первом листике встречаешь // Qu’écrirez-vous sur ces tablettes; // И подпись: t. á. v. Annette; // А на последнем прочитаешь: // «Кто
любит более тебя, // Пусть пишет далее меня».
Не дай мне Бог сойтись на бале // Иль при разъезде на крыльце // С семинаристом в желтой шале // Иль с академиком в чепце! // Как уст румяных без улыбки, // Без грамматической ошибки // Я русской речи
не люблю. // Быть может, на беду мою, // Красавиц новых поколенье, // Журналов вняв молящий глас, // К грамматике приучит нас; //
Стихи введут в употребленье; // Но я… какое дело мне? // Я верен буду старине.
Против моего ожидания, оказалось, что, кроме двух
стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на все усилия, ничего дальше
не мог сочинить. Я стал читать
стихи, которые были в наших книгах; но ни Дмитриев, ни Державин
не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня в моей неспособности. Зная, что Карл Иваныч
любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться в его бумагах и в числе немецких стихотворений нашел одно русское, принадлежащее, должно быть, собственно его перу.
«Зачем я написал: как родную мать? ее ведь здесь нет, так
не нужно было и поминать ее; правда, я бабушку
люблю, уважаю, но все она
не то… зачем я написал это, зачем я солгал? Положим, это
стихи, да все-таки
не нужно было».
Я
не мог прийти в себя от мысли, что вместо ожидаемого рисунка при всех прочтут мои никуда
не годные
стихи и слова: как родную мать, которые ясно докажут, что я никогда
не любил и забыл ее.