Неточные совпадения
Впрочем, к Шишкову отчасти шло это имя, потому что он очень любил
славянский, или церковный,
язык и, сочувствуя немного западным славянам, много толковал и писал о
славянских наречиях; но его последователи вовсе и об этом не думали.
Какое знание
языка славянского, то есть русского!
и неисчетное множество тому подобных превосходных выражений. И не мудрено: они не смыслят корня русского
языка, то есть
славянского. Далее...
Тут узнал я, что дядя его, этот разумный и многоученый муж, ревнитель целости
языка и русской самобытности, твердый и смелый обличитель торжествующей новизны и почитатель благочестивой старины, этот открытый враг слепого подражанья иностранному — был совершенное дитя в житейском быту; жил самым невзыскательным гостем в собственном доме, предоставя все управлению жены и не обращая ни малейшего внимания на то, что вокруг него происходило; что он знал только ученый совет в Адмиралтействе да свой кабинет, в котором коптел над словарями разных
славянских наречий, над старинными рукописями и церковными книгами, занимаясь корнесловием и сравнительным словопроизводством; что, не имея детей и взяв на воспитание двух родных племянников, отдал их в полное распоряжение Дарье Алексевне, которая, считая все убеждения супруга патриотическими бреднями, наняла к мальчикам француза-гувернера и поместила его возле самого кабинета своего мужа; что родные его жены (Хвостовы), часто у ней гостившие, сама Дарья Алексевна и племянники говорили при дяде всегда по-французски…
После обеда почти всегда он приглашал меня в кабинет, иногда без Казначеева, и толковал со мною о любимых своих предметах: о тождестве
языка русского и
славянского, о красотах священного писания, о русских народных песнях, о порче
языка по милости карамзинской школы и проч. и проч.
Высказывалась мысль, что перевод Священного Писания Кириллом и Мефодием на
славянский язык был неблагоприятен для развития русской умственной культуры, ибо произошел разрыв с греческим и латинским языком.
Фаэтон между тем быстро подкатил к бульвару Чистые Пруды, и Егор Егорыч крикнул кучеру: «Поезжай по левой стороне!», а велев свернуть близ почтамта в переулок и остановиться у небольшой церкви Феодора Стратилата, он предложил Сусанне выйти из экипажа, причем самым почтительнейшим образом высадил ее и попросил следовать за собой внутрь двора, где и находился храм Архангела Гавриила, который действительно своими колоннами, выступами, вазами, стоявшими у подножия верхнего яруса, напоминал скорее башню, чем православную церковь, — на куполе его, впрочем, высился крест; наружные стены храма были покрыты лепными изображениями с таковыми же лепными надписями на
славянском языке: с западной стороны, например, под щитом, изображающим благовещение, значилось: «Дом мой — дом молитвы»; над дверями храма вокруг спасителева венца виднелось: «Аз есмь путь и истина и живот»; около дверей, ведущих в храм, шли надписи: «Господи, возлюблю благолепие дому твоего и место селения славы твоея».
Матвей вздрогнул, рванулся к ней и заговорил быстро и возбужденно. Звуки
славянского языка дали ему надежду на спасение, на то, что его, наконец, поймут, что ему найдется какой-нибудь выход…
Стенная живопись, с подписями внизу на
славянском языке, представляла, для Бегушева по крайней мере, довольно непонятные изображения: он только и узнал между ними длинную и совершенно белую фигуру воскресающего Лазаря [Воскресающий Лазарь — персонаж евангельской легенды, в которой рассказывается о смерти Лазаря и о воскрешении его Христом.].
Неточные совпадения
Сличались греческий,
славянский и русский тексты с переводом на якутский
язык.
Впрочем, так же было поступлено и с
славянским переложением Евангелия с греческого
языка.
Это прежде всего распря двух
славянских душ, родственных по крови и
языку, по общеславянским расовым свойствам и столь различных, почти противоположных, с трудом совместимых, неспособных друг друга понять.
Поэзия его трудная, ученая, пышная, полная выражений, взятых из церковно-славянского
языка, требующая комментариев.
Церковно-славянский
язык стал единственным
языком духовенства, т. е. единственной интеллигенции того времени, греческий и латинский
языки не были нужны.