Где ж правота, когда
священный дар, // Когда бессмертный гений — не в награду // Любви горящей, самоотверженья, // Трудов, усердия, молений послан — // А озаряет голову безумца, // Гуляки праздного?..
Или нужно было признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на благо, которое верховная власть может сделать, представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей не было притеснено, и мысль,
священный дар божий, не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
Неточные совпадения
Гений и талант —
дары священные, от Бога данные, значение их религиозное.
Я ощущаю порой нечто на меня сходящее, когда любимый
дар мой ищет действия; мною тогда овладевает некое, позволю себе сказать,
священное беспокойство; душа трепещет и горит, и слово падает из уст, как угль горящий.
Хорошо зная
священное писание, он устыжал детей словами Христа, осуждавшего принесение в
дар самому богу того, что нужно в пользу родителей, но и это все осталось бессильным.
Красное же дерево, которое позднее пошло на перила и лестницы галерей, на музыкальные инструменты и на переплеты для
священных книг, было принесено в
дар Соломону царицей Савской, мудрой и прекрасной Балкис, вместе с таким количеством ароматных курений, благовонных масл и драгоценных духов, какого до сих пор еще не видали в Израиле.
А как я и брат мой и старшая сестра были в это время уже просвещены грамотою и знали по «Ста четырем
священным историям», что пророчество есть «свыше спосылаемый
дар дивный и таинственный», то нам, разумеется, было в высшей степени любопытно знать, как этот
дар спустился на нашу Аграфену и как наша мать возбранит к ней этому
дару.