Два мундштука

У канцелярского чиновника Петра Сергеевича Пальчикова после одного из двадцати чисел появился янтарный мундштук.

Мундштук был хороший, довольно большой и отделанный в серебро.

Петр Сергеевич с важностью вынул его перед товарищами из футляра и, вставив папироску, закурил, пока просыхала написанная им страница.

Товарищи полюбопытствовали.

— Настоящий молочный янтарь: пять рублей заплатил, — ораторствовал Пальчиков.

У некоторых из чиновников разгорелись от зависти глаза; но особенно появление у Пальчикова мундштука повлияло на его приятеля, канцелярского служителя Ивана Ивановича Ягодина.

Он положительно заскрипел зубами.

Надо сказать, что несмотря на то, что Ягодин с Пальчиковым были приятели, они, вместе с тем, были страшными соперниками, но соперничество их стояло, впрочем, исключительно на почве туалета. Приобретет ли себе Пальчиков новую жилетку — глядь, и у Ягодина появляется новая жилетка; появится ли у Ягодина булавка в галстуке или новый брелок на цепочке кастрюльного золота — смотришь, на другой же день такою же, если не лучшею, вещью щеголяет Пальчиков. Соперничество это доставляло им порой дни, проводимые на сухоедении, но все-таки продолжалось. Часто они в душе злились друг на друга, но все же были приятелями.

Понятно, что появление у Пальчикова такого дорогого мундштука поразило в самое сердце Ягодина.

— Лучше, вероятно, и нет, а если есть, то баснословно дороги, — думал про себя Ягодин, рассматривая мундштук приятеля.

К столу подошел столоначальник Анисим Петрович.

— Хорош, — глубокомысленно произнесло ближайшее начальство, — но если бы такого размера был весь пенковый, то было бы лучше.

— Вы говорите, Анисим Петрович, пенковый лучше? — воззрился на него Ягодин.

— Да, пенковый не в пример лучше и дешевле; но если его хорошенько обкурить, то больших денег он стоит, — решил Анисим Петрович.

У Ягодина отлегло от сердца.

— И долго его обкуривать надо? — продолжал он приставать к Анисиму Петровичу.

— Солдатам дают, обыкновенно, обкуривать; за полтинник на водку в месяц чернее угля сделает; табак-то крепкий, махорку курят.

— Но почему же так обкуренные пенковые мундштуки ценятся, что лучше и янтарного? — вступился, обидевшись за свой мундштук, Пальчиков.

— А потому, что из обкуренного пенкового мундштука дым мягче, да, кроме того, он крепче железа делается, хоть об камень, что есть силы, бросай — не разобьется.

— Да ведь и янтарный… — пробовал заступиться Пальчиков.

— Янтарный, да не такой! Который не бьется — не пять, а пятьдесят, может, стоить. Да ты попробуй об пол ударить, — поглядев, решило начальство и отошло.

Пальчиков ударить об пол не попробовал, но как бы обидевшись за мундштук, бережно уложил его в футляр и спрятал в карман.

— Сегодня же куплю себе пенковый; куда ни шло, трешник истрачу, недельку в кухмистерскую не похожу и баста! — решил Ягодин.

Чиновники принялись за прерванные занятия.

— Где бы получше мне пенковый мундштук приобресть? — спросил, по окончании присутствия, Ягодин у Анисима Петровича.

— А на какую цену?

— Рубля на три.

— Можно; пойдем, покажу — мне мимо, а, пожалуй, и выберу, — я в этом толк знаю…

— Сделайте одолжение…

Анисим Петрович с Ягодиным отправились в табачный магазин, где, после долгого выбора, купили пенковый мундштук за три рубля пятьдесят копеек.

— Куда ни шло — еще денька два не поем, — решил мысленно Ягодин, видя, что торговец не уступает из четырех рублей более полтинника.

Мундштук был куплен. Он был молочного цвета, с небольшим янтарем, в футляре, отделанным внутри красным атласом.

Поблагодарив Анисима Петровича, Ягодин со своей драгоценной ношей отправился домой.

Он жил на Сенной площади, в комнате от съемщицы.

— Надо еще хозяйкиному куму за обкур отложить, — итого, четыре рубля; значит, не обедать-то придется дней десять — рассчитывал он, ощупывая в кармане свою покупку.

На другой день мундштук был показан товарищам, те одобрили.

— А все-таки твой дешевле! — заметил Пальчиков.

— Дороже будет! — отвечал Ягодин.

— Это когда еще будет…

— Скоро.

Ягодин уже переговорил накануне со своей хозяйкой, и та обещала уломать кума, бравого солдата-гвардейца, обкурить мундштук за полтинник.

— Табачищу этого он садит — страсть, — заметила она.

По возвращении на другой день из присутствия, Ягодин вручил полтинник и мундштук гвардейцу.

— Недели в три у нас углем сделается, — тотчас пообещал хозяйкин кум.

— Ты постарайся.

— Уж будьте без сумления.

Ягодин стал ожидать. Потянулись томительные дни. Хорошо, что Пальчиков, истратившись на мундштук, не приобретал себе обновок, а то бы совсем беда. Ягодин голодал и так.

Наконец, через три недели и два дня (Ягодин считал даже часы) хозяйкин кум принес мундштук. Красный атлас футляра был порядком позасален, но зато сам мундштук сделался из молочного темно-коричневым.

Ягодин был на седьмом небе…

Он с нетерпением ждал утра другого дня, когда он будет торжествовать победу над Пальчиковым. Всю ночь ему не спалось…

— Я ему форсу-то поубавлю, — думал он, ворочаясь на жестком, как камень, тюфяке.

Наконец, наступило утро.

Он пришел на службу и вынул мундштук.

Товарищи заахали.

— Вот это мундштук, так мундштук! — авторитетно заявил Анисим Петрович.

Ягодин торжествовал.

— А, ну-ка, брось! — произнес Пальчиков. Ягодин самоуверенно бросил. Мундштук разлетелся вдребезги.

— Не совсем обкурился, — хладнокровно решил Анисим Петрович и отошел.

Ягодин со слезами на глазах бросился собирать осколки. Пальчиков, самодовольно улыбаясь, покуривал из своего янтарного мундштука.

Картина!