Чающие утешения Израилева

свящ. Антоний Лакирев

Книга включает в себя комментарии к ветхозаветным книгам, написанным в эпоху Плена и послепленное время, в том числе к книгам пророков Иезекииля, Второисайи, Захарии, Малахии и Иоиля, а также книгам Неемии, Иова, Экклезиаста и Даниила. В конце книги помещен краткий комментарий к Откровению Иоанна Богослова. Для всех, интересующихся Священным Писанием.

О, если бы Ты расторг небеса и сошел

Исайя Вавилонский (Ис. 40:1—66:24)

В середине и второй половине 6-го века до Р. Х. в Вавилоне, а затем, вероятно, в Иерусалиме, жил и действовал неизвестный по имени пророк; быть может, он принадлежал к целому пророческому движению, наследовавшему традиции Исайи Иерусалимского. Вскоре после того, как его пророчества были записаны, их стали объединять с книгой Исайи Иерусалимского в единый свиток; в результате слова обоих пророков оказались объединены под общим заглавием «книга пророка Исайи». Под этим названием книга как единое целое, включая и речения безымянного вавилонского провидца, вошла в состав Священного Писания.

Объединение текстов Исайи Иерусалимского и вавилонского пророка в единую книгу может объясняться, впрочем, и не принадлежностью последнего к школе Исайи. Книга Исайи Иерусалимского завершается пророчеством о грядущем вавилонском плене; книга вавилонского пророка посвящена освобождению народа из плена. Нельзя исключить, что древние редакторы объединили эти тексты по тематическим, а не по генеалогическим соображениям. Наконец, правдоподобным выглядит и предположение, что направленные против Вавилона высказывания пророка могли быть для него небезопасными; этим может объясняться анонимность его текстов. Так или иначе, это не меняет нашего отношения к книге пророка Исайи как к целостному боговдохновенному тексту, одному из центральных в Священном Писании Ветхого Завета.

Для различения двух частей книги и их авторов принято именовать автора второй половины книги Исайей Вавилонским или Второисайей (нельзя исключить, что вавилонский пророк мог и в самом деле быть тезкой Исайи Иерусалимского). Исследователи Библии выделяют, кроме того, последние главы Ис и предполагают существование еще одного, третьего автора, именуемого ими Тритоисайей. Вполне возможно, что у этой гипотезы есть реальные основания; тем не менее для чтения и понимания книги гораздо важнее различить авторов и время написания первой и второй половин. Различие двух авторов второй части (Второисайи и Тритоисайи) отчасти сглаживается сходством контекста их служения.

Религиозно-историческим фоном проповеди Второисайи послужили масштабные события, связанные с крушением Вавилонской державы под ударами персов. Царство Набопаласара и его потомков, раздираемое внутренними противоречиями, оказалось неспособно противостоять персидскому завоеванию. Около 556 г. до Р. Х., при Набониде, в Вавилонии была сделана попытка ввести обязательный для всех, включая и переселенцев, культ лунного бога. Отказ от участия в этом культе расценивался, в лучшем случае, как проявление нелояльности, а то и как государственная измена. Иудеи, для которых поклонение чужому богу было равносильно отказу от своей веры и, одновременно, от своей национально-религиозной идентичности, подверглись при Набониде наиболее серьезным преследованиям. Впрочем, религиозная политика Набонида была направлена не столько против иудеев, сколько против вавилонского жречества. Так или иначе, от этой политики разительно отличалась относительная религиозная и этническая терпимость персов, сулившая перемену участи народов, выселенных вавилонянами из их родных пределов. Поэтому когда около 550 г. до Р. Х. персидский царь Кир начал свои завоевания, переселенцы (а к ним относились не только иудеи, но и многие другие ближневосточные народы) восприняли войско Кира как освободителей, и это ускорило распад Вавилонского царства.

Духовная жизнь иудеев эпохи Плена, сосредоточенная преимущественно в Вавилонии, складывалась вокруг двух главных ориентиров. С одной стороны, согласно проповеди пророков конца 7-го — начала 6-го вв., необходимо было принять Плен как заслуженный результат допленной иудейской истории; страдания лишенных родины переселенцев рассматривались как своеобразная очистительная жертва. Принять Плен как волю Всемогущего, очистить жизнь и неукоснительно следовать Закону (насколько это возможно) — вот что должно было стать плодами покаяния, принести которые призывала иудеев родившаяся в условиях Плена синагога. С другой стороны, все большее значение приобретала надежда на непреложность обетований Божьих, надежда на избавление из Плена. Горький хлеб изгнания и слезы угнетенных, лишенных в Вавилоне почти всех гражданских прав, укрепляли чаяние утешения от Бога.

Таков духовный контекст конца эпохи Плена, когда прозвучали первые проповеди Второисайи. Служение пророка продолжалось, вероятно, не один год; заключительные главы, скорее всего, были записаны уже после возвращения, в Иерусалиме — и, быть может, третьим Исайей.

Ис. 40:1—31

Нередко среди постигающих человека бедствий в его сердце рождается ощущение того, что сроки отмерены и невзгоды не будут продолжаться вечно. Эта необъяснимая надежда придает людям мужества; не менее важно, что испытания тогда начинают казаться осмысленными. Мы называем это «светом в конце тоннеля». Часто мы приписываем подобное переживание судьбе или собственному оптимизму. Исайя Вавилонский в начале своих речений тоже говорит о надежде — но для него у этой надежды нет иного источника, кроме Самого Бога.

Плен не будет бесконечным, Бог вспомнит Свой народ и выйдет, чтобы возвратить ему свободу. «Господь Бог грядет с силой и мышца Его со властью» — эти слова живо напоминают то, что Бог сказал Моисею перед избавлением народа из египетского плена. «Как пастырь Он будет пасти стадо Свое» — совсем недавно, не более четверти века назад, уже в Вавилонии, говорил об этом пророк Иезекииль. Но для Иезекииля и его слушателей то, что Бог Сам будет пастырем Своего народа, было обетованием отдаленного будущего; времена и сроки избавления оставались скрытыми от изгнанников, из которых почти никто не дожил до него. Исайя же говорит о том, что уже происходит, что уже близко, «при дверях».

Призыв Божий Исайя выразил одним-единственным словом: «Голос говорит: возвещай!» Пророк отвечает на это сетованием на участь своего народа: «Что мне возвещать?» Он сравнивает народ с травой, засыхающей от дуновения ветра. И в ответ на это Господь дает пророку увидеть грядущее явление Своей славы и милосердия. Исайя призван возвестить, что время, когда Бог станет Добрым Пастырем Своего народа, наступает.

Воодушевленный этим обещанием, Исайя произносит начальные слова главы: «Утешайте, утешайте народ Мой!» Время испытаний, время борьбы и очищения закончилось, наступил день, когда Бог идет избавить людей. Вся библейская история наполнена этим обетованием и его исполнением, она становится своеобразной хроникой приближения Бога. Каждое следующее событие опирается на предыдущее, как на прообраз. Исход из Египта был первым; избавление Иерусалима от ассирийцев и возвращение пленников из Вавилона продолжают этот ряд спасительных действий Божьих, предваряющих избавление полное и совершенное. Исайя Вавилонский вполне понимает это, и большая часть его слов посвящена именно будущему окончательному спасению.

Зримый образ приближающегося утешения предлагает Исайя в знаменитых 3—5 стихах этой главы. Когда фарисеи потребовали у Иоанна Крестителя отчета о его служении, Предтеча сослался именно на эти слова Исайи и назвал себя гласом вопиющего в пустыне. В устах Предтечи эти слова стали указанием на явление славы Божьей в Господе Иисусе Христе. Исайя Вавилонский, скорее, напоминает слушателям и читателям о том, как в недавнем видении пророка Иезекииля слава Господня покидала Храм и Иерусалим. Ныне, говорит Исайя, «всякая плоть» увидит возвращение этой славы. «Всякая плоть» — не только страдающий Израиль, но и все человечество увидят это явление славы Божьей. Эти слова, в свою очередь, напоминают нам еще два важных текста, свидетельствующих о приходе Христа. Иов говорит о своей встрече с Богом: «Своими глазами я Бога узрю»; евангелист Иоанн в прологе своего евангелия говорит: «И Слово стало плотью… Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил». Исайя говорит о явлении славы Божьей, которую люди увидят не только духом, не только в доступном избранным мужам пророческом видении, но «всякая плоть» увидит Его славу собственными глазами.

Слова пророка непреложны, потому что «уста Господни изрекли это», — никакие земные, человеческие причины не обуславливают чуда Божественного милосердия. Потрясенный этим, Исайя Вавилонский во второй половине главы воспевает гимн величию Творца. Сила и единственность Бога таковы, что никто и ничто не может сравниться с Ним, нет никого, кто мог бы быть подобен Богу. Гимн Ис. 40:12—26 наполнен нескрываемым сарказмом по отношению к язычеству; в словах пророка ясно узнается Вавилон и его религиозная жизнь. В сопоставлении с Творцом мира идолопоклонство вавилонян выглядит нелепым, оно лишь оттеняет подлинное величие Всемогущего. Вот, сколь велик Тот, Кто вспомнил о нас и идет избавить нас — говорит пророк.

Верность и сила Божьи могут стать для Израиля источником мужества, позволяющим выстоять в трагическом испытании. Заключительные слова главы напрямую связаны с первыми: Бог всемогущ, и милость его неотменима — отсюда берут начало надежда и утешение, возвещаемые пророком.

В плену сердца многих израильтян одолело отчаяние, «дело мое забыто у Бога моего» — так говорили или думали те, кто внутренне сдался вавилонянам. Это мрачное ощущение на практике вело к тому, что поколение, родившееся в плену, стало устраивать жизнь в Вавилонии, забыв о возвращении «на историческую родину». В принципе, в этом нет ничего плохого, если бы речь шла не о людях, избранных Богом для того, чтобы быть Его народом. Забвение Иерусалима и таяние веры в замысел Божий, желание быть «как все народы» равносильно отказу от Самого Бога. Об этом говорит Исайя в последних стихах 40-й главы. Поразительно в этих словах то, что пророк не столько обличает, сколько утешает и укрепляет. Об отказе израильтян от своего призвания пророк упоминает вскользь, как о чем-то маловажном. Малодушие — тяжкий грех, но призыв Божий звучит, чтобы дать выход из него.

Заключительные слова 40-й главы говорят о вере, которая становится опытом; упование на Бога находит подтверждение в реальных событиях и поэтому дает верующим силу жить и следовать воле Творца. Выражением этой веры является верность заключенному на Синае Завету. Именно благодаря своей верности Израиль на опыте познает верность Самого Бога — Избавителя.

Ис. 41:1—29

Итак, по словам Исайи Вавилонского, по сравнению с идолами, занимающими воображение язычников, Единый Бог Израилев — настоящий Бог, и Его воля, в отличие от вымышленных божеств, — действующая в мире реальная сила. Но слова Исайи о том, что именно Единый Бог сотворил небо и землю и все воинство их, вполне могли быть оспорены язычниками. Любой язычник может сказать, что именно его боги создали мир. Идеи вечного существования материи, а тем более представления о мире, возникающем и развивающемся без организующего разумного начала, всегда были глубоко чужды людям; их популярность в 19 и 20 веке скорее казус, нежели плод естественного развития человеческой мысли. Между тем любая религия так или иначе объясняет происхождение тварного мира: это одна из сущностных черт религии как таковой. Поэтому вавилоняне, поклонявшиеся своим богам, равно как и сторонники введенного Набонидом культа лунного бога Сина, могли счесть утверждения Исайи и других иудейских апологетов и мыслителей о Едином Боге, сотворившем небо и землю, голословными.

Для веры Израиля принципиально важно было не только богословское утверждение о том, что именно Господь, открывшийся Аврааму и Моисею, — Творец неба и земли, но и то, что Он — Бог, реально вмешивающийся в человеческую историю. Первая заповедь Ветхого Завета гласит: «Я — Господь Бог твой, Который вывел тебя рукою крепкою их Египта, из дома рабства». Бог предлагает идентифицировать Себя не с определенными космогоническими представлениями, а с конкретными историческими событиями, убедительность которых очевидна. Для библейского монотеизма, как ветхозаветного, так и христианского, космогонические представления о сотворении мира, при всей их важности, все же занимают подчиненное положение — в отличие от гностических и многих языческих религиозных систем. Поэтому хвалебный гимн, который Исайя воспевает Творцу и Избавителю, продолжается в 41-й главе возвещением нового действия Бога в истории. Призыв «Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их» продолжается словами: «Кто воздвиг от востока мужа правды… предал ему народы?..» Грамматическое сходство этих фраз отражает сущностное единство того, что говорится о Боге как о Творце и как об Избавителе, действующем в истории.

Речь идет о царе Кире, чьи победоносные войска уже приближаются к Вавилонии. Для угнетенных иудеев его приход — не просто долгожданное избавление, но знамение того, что Бог остается верен заключенному Завету. Исайя формулирует слово Господне о победах Кира в апокалиптических терминах. Всякое действие Божие апокалиптично, потому что это — вмешательство в человеческую жизнь чего-то большего, это — проявление в сегодняшней жизни того полновластия Божьего, которое в полной мере наступит в конце времен. Это представление о грядущем веке и его проявлениях в современности роднит Исайю Вавилонского с его Иерусалимским тезкой и предшественником и является одним из признаков принадлежности Второисайи к духовным наследникам Исайи Иерусалимского.

Конец ознакомительного фрагмента.