Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август

митрополит Владимир (Иким), 2019

Книга «Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая» представляет собой сборник из двадцати одной богослужебной проповеди митрополита Омского и Таврического Владимира, которые посвящены памяти отдельных святых Вселенской Церкви и Русской Церкви, соборам, а также отдельным событиям, связанным с ними (день кончины, обретения мощей, прославления и т.п.), охватывая месяц август. В этих проповедях житийные материалы совмещаются с современной духовно-нравственной проблематикой, историческими оценками и духовными уроками, преломляясь через личный многолетний опыт архипастырского служения автора. Книга предназначена для самого широкого православного читателя.

Слово на Собор Смоленских святых

(память в неделю перед 28 июля / 10 августа)

Соборе святых земли Смоленския, водами священнаго Днепра омовенныя, святителие, преподобнии, страстотерпцы и благовернии, апостольскую веру соблюдшии, се ныне, Святей Троице с Богородицею и лики Безплотных предстояще, водами благочестия землю Русскую напаяете.

Тропарь Собору Смоленских святых

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня мы восхваляем Собор Смоленских святых, то есть празднуем память всех святых, просиявших своими подвигами во славу Христову в старинном русском городе Смоленске и во всей Смоленской епархии. Праздник этот был установлен Церковью сравнительно недавно — в 1983 году, но включенные в Собор святые угодники уже давно почитаются всеми православными христианами мира. Это люди всех возрастов, занятий и сословий: святители Игнатий Смоленский († 1210), Михаил Смоленский († 1402), Антоний Вологодский († 1588), Питирим Тамбовский († 1698), Симеон Смоленский († 1699), Николай Японский († 1912); преподобные Ефрем Новоторжский († 1053), Аркадий Вяземский и Новоторжский († 1077), Прохор Печерский († 1107), Авраамий Смоленский († до 1224), Ефрем Смоленский († после 1238), Меркурий Смоленский († 1239), Симон Радонежский († до 1392), Герасим Болдинский († 1554), Аркадий Дорогобужский († XVI), Макарий Алтайский († 1847); благоверные князья Глеб Муромский († 1015), Ростислав Киевский и Смоленский († 1167), Михаил Ярославский († 1290), Феодор Черный († 1299), Константин Ярославский († до 1321), Давид Ярославский († 1321), Андрей Смоленский († после 1390), Глеб Смоленский († конец XIV — начало XV вв.); мученики Меркурий Смоленский († 1239), Иулиания Вяземская († 1406), Симеон Вяземский († 1406), Макарий Вяземский († 1918), Серафим Смоленский († 1937), Владимир Преображенский († 1937). И все они — мужчины и женщины, священнослужители и миряне, монахи и люди семейные — независимо от времени и обстоятельств жизни дают нам замечательные примеры святости.

Говоря о святых Смоленской земли, нельзя не вспомнить об одном из ее выдающихся правителей — благоверном князе Ростиславе Мстиславиче (1107–1167). Его жизнь — замечательный пример православного правителя, радеющего прежде всего не о собственной славе, богатстве и власти, но о благе родной земли в соответствии с христианскими заповедями.

Святой Ростислав был первым самостоятельным смоленским князем — до него город находился в полном подчинении у Киева, но при Ростиславе сильно развился, окреп и стал центром самостоятельного княжения. Святой князь по праву остался в народной и исторической памяти как «устроитель» Смоленской земли. Все его недюжинные государственные таланты и энергия были направлены на то, чтобы должным образом упорядочить и улучшить жизнь своих подданных — и не только в материальном, но и в духовном смысле. Помимо собственно административных реформ, направленных на укрепление Смоленска: объединение политически разрозненных смолян в единую общность, более справедливое распределение налогов между различными смоленскими поселениями, — святой князь заботился и о народном просвещении. Его трудами было собрано и переписано множество книг, во многих городах и селениях Смоленщины возникли обширные книгохранилища.

Князь Ростислав не стремился сделать княжескую власть в Смоленске абсолютной — напротив, он всячески поддерживал традиционные вечевые права народа. Имея возможность ограничить права незнатного населения, как это было во многих других русских княжествах, Ростислав, напротив, во всех своих действиях опирался на народную поддержку; «земля» (то есть народная масса) при нем принимала самое деятельное участие во всех общественных и политических делах Смоленска. Так, например, для перерасчета и перераспределения налогов было созвано вече, в котором приняли участие представители всех городов и селений Смоленщины.

В те годы между русскими князьями шла жестокая борьба за наследство Владимира Мономаха (1053 — 1125) — великий Киевский стол. Ростислав Мстиславич не мог оставаться вовсе в стороне от этой борьбы, так как и сам был внуком Мономаха, — но участвовал в ней лишь постольку, поскольку этого требовала справедливость, то есть поддерживал того правителя, кто имел на Киев наибольшие права. Когда же на Киевский стол позвали его самого, он удерживал это высокое положение недолго и вскоре во избежание распри уступил столицу своему дяде Юрию Долгорукому (1099–1157), намеревавшемуся захватить власть силой и уже двигавшемуся на Киев с полками через Смоленск. Этот поступок немало возмутил сторонников Ростислава, готовых было поддержать его в борьбе за престол. Однако дело здесь было не в малодушии, а в том, что благочестивый князь превыше всего ставил не власть, но спокойствие родной земли, благополучие подданных. Он не хотел междоусобиц и кровопролития. В конце концов, какая разница, кто именно восседает на великом столе, — был бы только этот человек достойным правителем, а Юрий Долгорукий свои государственные способности доказал не единожды.

На князе Ростиславе в полной мере исполнились слова Спасителя: Всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 18, 11). Властолюбивый Юрий вскоре после занятия Киевского стола скончался, а наследовавший ему Изяслав через несколько лет был свергнут. На великий стол был вновь призван Ростислав Мстиславич.

Правление Ростислава в Киеве стало для Великого княжества эпохой спокойствия, особенно в сравнении с предыдущими годами. Ростислав защищал Киев от внешних врагов — половцев, внимательно следил за внутренним порядком в княжестве, не участвовал ни в каких усобицах и тем более сам не плел интриг. Если же какие-то столкновения между младшими князьями или боярами все же возникали, Ростислав всегда старался примирить враждующих. Удивительно ли, что такой князь пользовался всеобщей любовью и уважением? И эту любовь народ всячески старался проявить: так, например, в 1167 году, когда князь Ростислав направлялся в Новгород по делам государственным и должен был по пути туда проехать через Смоленск, едва ли не весь город, услышав о приближении любимого князя, вышел встречать его.

Помимо государственных талантов, благоверный Ростислав отличался и большим благочестием. К Церкви он относился как верный сын, понимая, что его высокое княжеское положение не дает ему каких-то особых привилегий в среде братьев и сестер во Христе. Не пытался он, в отличие от многих других князей, и навязывать свою волю священноначалию. Так, например, князь Ростислав очень хотел, чтобы после кончины митрополита Киевского — грека Феодора — новым митрополитом был избран русский клирик, и даже подобрал достойного кандидата. Но Патриарх Константинопольский (а именно Константинопольская Церковь тогда была для Русской митрополии главенствующей) не благословил это избрание и вновь прислал на Киевскую кафедру митрополита-грека. Благоверный же Ростислав из христианского смирения и послушания Церкви, а также из нежелания вызвать раскол не стал противиться решению Патриарха и принял нового архипастыря как своего духовного отца и главу всех христиан Руси.

Как ценен и поучителен этот пример святого князя в наше время, когда — увы! — «овцы» зачастую начинают «пасти пастырей» и вместо братской любви учинять в Церкви разброд и шатание по куда менее значительным поводам…

Я не хочу, конечно, сказать, что мы, пастыри, всегда и во всем непогрешимы. Священнослужители — такие же люди, как и миряне, им так же свойственно грешить, заблуждаться, ошибаться. Но в любом случае все проблемы нужно решать в духе Христовой любви, а не «революционных выступлений», которые, устранив одну проблему, породят десять других, гораздо худших. Младшие, повинуйтесь пастырям; все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Пет. 5, 5), — говорит нам Господь устами Своих апостолов. Необходимо помнить, что глава Церкви — Сам Христос, и именно Ему, а не нам — какими бы правыми и праведными мы себе ни казались — принадлежит здесь последнее слово. Итак, смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время. Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас… И когда явится Пастыреначальник, вы получите неувядающий венец славы (1 Пет. 5, 4–7). Эти Богодухновенные слова в полной мере подтвердились в житии еще одного смоленского святого — преподобного Авраамия.

Преподобный Авраамий (1172–1221), единственный сын и наследник богатых родителей, с ранних лет стремился посвятить себя Богу. После смерти родителей он раздал все свое немалое наследство бедным, а сам принял постриг в Богородичном монастыре под Смоленском. Здесь он провел тридцать долгих лет в непрестанных трудах, послушании, посте и молитве, прилежно изучая Священное Писание и составляя душеполезные проповеди в назидание народу Божию. Видя многочисленные добродетели и таланты преподобного, игумен благословил его принять священный сан и стать духовником обители, хотя сам Авраамий не считал себя достойным столь великого дела. Однако благословения игумена он не ослушался и принялся ревностно исполнять новое послушание: ежедневно служил Божественную литургию, проповедовал, принимал исповедь. В обитель отовсюду стекался народ, привлекаемый как проповедническим даром преподобного Авраамия, так и его строгой подвижнической жизнью и духовной мудростью.

Казалось бы, такого праведного и талантливого священноинока в обители должны были любить, ценить и уважать. Собственно, так оно и было для большинства братии — но, увы, злоба и зависть проникают всюду, а на праведников особенно сильно ополчается диавол… Тот же игумен, что некогда сам убедил Авраамия принять сан, теперь позавидовал его авторитету среди монашества и мирян. Он запретил Авраамию проповедовать, а затем и вовсе изгнал его из обители. Преподобному пришлось переселиться в Смоленский монастырь Святого Креста, где он продолжил свою пастырскую деятельность. Но теперь завистники нашлись среди городского духовенства; они оклеветали Авраамия перед епископом Смоленским Игнатием, называя преподобного еретиком, колдуном и лжепророком.

Увы, святитель Игнатий, сам человек святой жизни (впоследствии он также был прославлен Церковью и причислен к Собору Смоленских угодников), на этот раз поверил клеветникам… Он запретил преподобному Авраамию в служении и повелел ему удалиться из города назад, в Богородский монастырь. Какой яркий пример того, что и святые, как люди, в своей земной жизни могут иногда ошибаться, — не говоря уже о нас, грешных…

Что же сделал преподобный Авраамий? Может быть, он открыто воспротивился неправедному суду епископа, отложился от него, поднял мятеж в Церкви, создал какую-нибудь «истинно православную церковь» или просто какую-нибудь внутрицерковную оппозицию из своих сторонников? У него были все возможности сделать это: за ним пошел бы едва ли не весь православный Смоленск. Но преподобный Авраамий был по-христиански мудрым и смиренным. Понимая, в какие церковные нестроения и раздоры выльется его протест, он смиренно принял несправедливое и тяжкое наказание и удалился в свою обитель.

И тогда за смиренного Авраамия вступился Сам Господь. В городе начались засуха и болезни. Смоляне во главе со своим епископом усердно молили Бога о помощи, но Он, казалось, не слышал их молитв… Тогда святитель Игнатий, вспомнив о преподобном Авраамии, подумал, что, возможно, осудил невинного. Он пересмотрел дело опального иеромонаха и убедился в том, что Авраамий был оклеветан, а сам он поступил опрометчиво и несправедливо. Святитель смиренно испросил прощения у преподобного, признал перед всеми свою вину и снял с Авраамия все обвинения и запрет в священнослужении. После первого же молебна, отслуженного преподобным, бедствия чудесным образом прекратились. А Авраамий и Игнатий с этих пор стали близкими духовными друзьями. Так смирение и христианская любовь, соединенные с готовностью пожертвовать ради блага братьев собственным благом и добрым именем, восторжествовали над злом и неправдой.

Такую же несокрушимую готовность пожертвовать всем ради братьев находим мы и в житии другого святого Смоленского Собора — мученика Меркурия († 1239).

Святой Меркурий, родом из Моравии (Чехии), был православным христианином и служил в войске смоленского князя. Несмотря на многочисленные обязанности княжеского воина, которые Меркурий выполнял с честью, он, тем не менее, одновременно вел и жизнь подвижническую: упражнялся в молитве и посте, нередко проводя целые ночи в молитве. Его сокровенным желанием было отдать жизнь за Христа и ближних, но, конечно, он не собирался искать этого самовольно. Сам будучи воином, Меркурий прекрасно понимал, что значит быть воином Христовым и какие опасности могут подстерегать самонадеянного солдата не только в земной, но и в духовной брани: ведь самовольное мученичество не что иное, как гордость, оно не увенчивается, и было немало случаев, когда такие самонадеянные христиане, не будучи призваны Господом к мученичеству и не рассчитав своих слабых сил, во время мучений отрекались от Христа… Лишь один Сердцеведец Господь знает точно, чей дух достаточно силен для того, чтобы стяжать мученический венец.

И все же желанию Меркурия суждено было Господом сбыться. Это было страшное для Руси время: на Русскую землю двигались с Востока полчища монгольского хана Батыя, разрушавшие и сжигавшие все на своем пути. В 1239 году войско Батыя подошло и к Смоленску и встало в двадцати пяти верстах от него, на Долгомостье, угрожая городу и его святыням полным разорением. У смолян же не хватало сил противостоять огромной монгольской орде — и они уже готовились к смерти…

В это время в соборном храме города перед иконой Пресвятой Богородицы молился некий пономарь, прося об избавлении города от врагов. Вдруг пономарь услышал голос Самой Пречистой Девы, повелевавший ему разыскать в княжеской дружине воина по имени Меркурий и передать ему такие слова: «Меркурий! Иди к брани военной, Владычица зовет тебя!»

Надо ли говорить, как возликовал Меркурий, услышав от нашедшего его пономаря эти слова? Он не думал о том, что сам может погибнуть, точнее сказать, не боялся этого — главным для него было выполнить волю Божию и помочь своим братьям и сестрам во Христе.

Той же ночью Меркурий отправился на Долгомостье и один вызвал на бой все монгольское войско. Вероятно, монголы решили сперва, что перед ними сумасшедший, и думали легко расправиться с ним. Но Меркурий, укрепляемый Богом, начал разить врагов направо и налево, а сам был словно неуязвим для стрел и мечей. Тогда испуганные монголы, решив, что им явилось «божество войны», обратились в бегство и уже не возвратились к Смоленску. Город был спасен от разорения. Сам же Меркурий остался лежать бездыханным на поле брани — одна из стрел врагов все же сразила его… Он отдал свою жизнь за ближних по воле Господа, как и желал.

Удивительно ли, что, имея таких людей своими духовными предками, православные христиане Смоленщины и в более близкое к нам время не утратили этой готовности отдать все ради Бога и ближних? Замечательный пример тому — житие священномученика Серафима (Остроумова), архиепископа Смоленского, пострадавшего за веру Христову от безбожных властей в 1937 году.

Будущий святитель Серафим принял монашество сразу после окончания Московской Духовной академии в 1904 году и уже тогда, будучи еще совсем молодым человеком, проявил необычайное христианское смирение и духовную мудрость. Иеромонаха Серафима, как одного из лучших выпускников, его бывшие учителя весьма желали видеть своим коллегой и сразу же по окончании курса предложили ему место преподавателя Академии. Серафим и сам хотел бы заниматься научной работой и преподаванием; но он не забывал и о том, что монашество — это не просто формальность «на пути к архиерейскому званию» (как, увы, и в те времена, и сегодня воспринимают это высокое и трудное призвание многие неразумные юноши). Прежде чем приступить к преподавательской деятельности, Серафим хотел хотя бы немного пожить полноценной монашеской жизнью в обители, рядом с опытными монахами, подготовить свою душу, а заодно и испытать себя — готов ли он к тому, чтобы воспитывать следующее поколение клириков и богословов? Ведь в условиях монашеского общежития многие скрытые страсти, дотоле дремавшие в душе человека, проявляются с необычайной ясностью.

Конец ознакомительного фрагмента.