Письма

блаженный Иероним Стридонский

Блаженный Иероним Стридонский – один из великих подвижников и учителей Древней неразделенной Церкви, крупнейший богослов, экзегет, защитник Православия, создатель канонического латинского текста Библии, оставивший после себя богатое наследие в виде своих литературных произведений. Известно также и его обширное эпистолярное наследие, которое составляют письма о духовной жизни, адресованные разным лицам. Некоторые из них выходят за рамки частной переписки и становятся общественной проповедью. Публикуемые в данном сборнике письма отличаются изысканным стилем, богатством и разнообразием содержания. В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Письмо к папе Дамасу — о Серафимах и угле

Говоря о неверии иудеев, евангелист объясняет и причины их неверия. Какие это Серафимы, стоящие вокруг Бога? Что значит то, что они восклицают имя Трисвятаго? Через чтение Священных книг очищаются пороки людские. В Ветхом Завете и Евангелии нет ничего несогласного и различного.

И бысть в лето, в не́же у́мре Озиа царь, ви́дех Господа, седя́ща на престоле высо́це и превознесе́нне… и проч. (Ис. 6, 1). Прежде чем станем говорить о видении, кажется, должно рассмотреть, кто был Озия, сколько лет он царствовал, кто был современниками его у других народов. Что касается его личности, то, как читаем в книгах Царств и Паралипоменон, он был муж праведный и делал угодное пред очами Господа: воздвигнул храм, устроил водопроводы, собрал сосуды, в награду за это победил неприятелей и, что служит особенным знаком его благочестия, имел в своем царстве многих пророков (4 Цар. 15, 34; 2 Пар. 26, 1–15). Пока жил священник Захария, по прозванию «разумный», Озия угождал Богу и с полным благоговением подходил к Его жертвеннику. Но по смерти Захарии, пожелав сам приносить жертвы, не столько богобоязненно, сколько нахально присвоил священнический сан; и так как не хотел внимать воплям левитов и других священников: «Не царь ли ты, Озия, а не священник?» — то и поразила тотчас проказа чело его, по слову пророка, говорящего: исполни, Господи, лица их безчестия (ср.: Пс. 82, 17). Эту часть тела священник покрывал золотою дщицею (Исх. 28, 36–38; 39, 30), ее повелел Господь Иезекиилю отметить оттиском буквы тав (Иез. 9, 4), о ней говорит восторженный Давид: зна́менася на нас свет лица Твоего, Господи (Пс. 4, 7); в нее пораженный пращным камнем погиб дерзкий филистимлянин (1 Цар. 17, 49–50). Царствовал Озия пятьдесят два года в то время, когда у латинян властвовал Амулий, у афинян — Агаместор Одиннадцатый.

После смерти Озии пророк Исаия видел то видение, которое мы постараемся объяснить теперь, то есть в тот год, в который родился Ромул, основатель Римской империи, — что может быть известно тем, которые захотели прочесть книгу Времен (Паралипоменон), переведенную нами с греческого языка на латинский.

И бысть в лето, в неже умре Озия царь, видех Господа седяща на престоле высоце и превознесенне (Ис. 6, 1). Так как история предпослана, то следует смысл духовный, для которого раскрыта и сама история. При жизни царя, прокаженного и по мере своих сил ниспровергавшего священство, Исаия не мог видеть видения. Доколе Озия держал царство в Иудее, пророк не возводил очей к небу: не раскрывались ему небеса, не являлся Господь Саваоф и в таинстве веры не слышно было имя Трисвятаго. Но когда Озия умер, то все, что покажет следующая речь, явилось в открытом свете. Нечто подобное пишется и в Исходе; пока жил фараон, народ израильский, угнетенный глиняными, кирпичными и полевыми работами, не вздыхал к Господу; пока он царствовал, никто не искал Бога отцов — Авраама, Исаака и Иакова. Но, когда он умер, воздохнули сыны Израиля, как говорит Писание, и взыде вопль их к Господу (Исх. 2, 23); хотя сообразно с историческими обстоятельствами израильтяне должны были тогда более радоваться, а прежде, пока фараон жил, вздыхать. Также и во дни пророчества Иезекиилева умер Фалтия, сын Ванеев, и по смерти этого негодного старейшины, падо́х, говорит пророк, ниц и возопи́х гла́сом великим, глаго́ля: горе мне, лю́те мне, Адонаю́ Господи! на скончание ли твори́ши ты останки израилевы? (Иез. 11, 13). Следовательно, если ты будешь разуметь в лице Озии, фараона, Фалтии и других подобных враждебные силы, то поймешь, отчего при жизни их никто из нас не имеет видений, не воздыхает, не сокрушается в покаянии. Да не царствует, говорит апостол, грех в мертвеннем вашем теле (Рим. 6, 12). Пока царствует грех, мы сооружаем города для египтян; живем в пыли и грязи, вместо хлеба ищем мякины, вместо твердого камня — плинфоделания^[82].

Далее: видех Господа седяща на престоле высоце и превознесенне (Ис. 6, 1). Видел и Даниил Господа, только не сидящим на престоле высоком и превознесенном (Дан. 7, 9–10). И в другом месте Божественный голос обещает, говоря: «Приду, и сяду, и буду судить народ в долине Иосафатовой», что изъясняется: «суд Господень» (Иоил. 3, 2). Кто грешник и подобен мне, тот видит Господа, сидящего в долине Иосафатовой; не на холме, не на горе, но в долине, и в долине суда. А кто праведен и подобен Исаии, тот видит Его сидящим на высоком и превознесенном престоле. Можно предложить и другое объяснение: когда я мысленно созерцаю Господа царствующим над Престолами, Господствами, Ангелами и другими силами, я вижу престол Его высоким; но, когда воображаю, как Он управляет родом человеческим и для нашего спасения, по многократному выражению Писания, нисходит до земли, я вижу престол Его не высоким и особенно близким к земле.

Далее: видех Господа седяща на престоле высоце и превознесенне, и испо́лнь дом славы Его. И Серафимы сто́яху о́крест Его (Ис. 6, 1–2). Некоторые, до меня изъяснявшие это место, как греки, так и латиняне, под Господом, сидящим на престоле, разумели Бога Отца, а под двумя Серафимами, которые представлены стоящими с той и другой стороны, — Господа нашего Иисуса Христа и Святаго Духа. Хотя эти толкователи и отличаются замечательною ученостию, но я не согласен с их мнением. Гораздо лучше объяснять попросту, но истинно, чем красноречиво, но ложно, особенно когда евангелист Иоанн пишет, что в этом видении являлся не Бог Отец, но Христос. Ибо, говоря о неверии иудеев, евангелист тотчас объясняет причины неверия так: и потому не могли веровать в Него, что, как сказал Исаия: слухом услышите — и не уразумеете, и видя будете смотреть — и не увидите (Ис. 6, 9–10). А это сказал, когда видел славу Единородного, и свидетельствовал о Нем^[83] (Ин. 12, 40–41). Следовательно, в настоящем месте сказать: слухом услышите — и не уразумеете — повелевает Исаии Тот, Кто сидит на престоле. А повелевающий это, как разумеет евангелист, есть Христос: отсюда теперь понятно, что нельзя разуметь Серафима Христом, когда Христос есть Сам сидящий. Хотя в Деяниях апостольских против спорящих между собою иудеев Павел и говорит: до́бре Дух Святый глагола Исаием пророком ко отцем нашим, глаголя: иди к людем сим и рцы: слухом услышите, и не и́мате разумети; и зряще у́зрите, и не и́мате видети. Одебеле́ бо сердце людей сих, и уши́ма тяжко слы́шаша, и очи свои смежи́ша; да не ка́ко увидят очи́ма, и ушима услышат, и сердцем уразумеют и обратятся ко Мне, и исцелю их (Деян. 28, 25–27); однако же различие лица не поставляет меня в недоумение, поелику я знаю, что и Христос и Дух Святый суть одной сущности, и что слова Духа не иные, как и Сына, и что не иначе повелевал Сын, как Дух.

Далее: и исполнь дом славы Его. Дом Божий, который вверху, усматривается полным славы; а тот, который внизу, не знаю, полон ли славы, разве, может быть, по понятию Псалмопевца, говорящего: Господня земля и исполнение ея (Пс. 23, 1). Мы скажем также, что на земле полны славы те, которые могли бы сказать: от исполнения его мы вси прия́хом (Ин. 1, 16). Этот дом мудрые жены строят, а безумные разрушают руками (Притч. 14, 1). О нем говорит и Исаия: и будет в последние дни явле́на гора дома Господнего на версе́ гор, и возвысится превыше холмо́в (Ис. 2, 2). Это дом, о котором и в другом месте вышеупомянутый апостол Павел свидетельствует священным голосом: и Моисей убо верен бе во всем дому́ Его, якоже слуга, во свидетельство глаго́латися иму́щим; Христос же якоже Сын в дому Своем, Егоже дом мы есмы́, аще начало сущности Его даже до конца известно удержи́м (Евр. 3, 5–6). О том же доме говорит апостол Павел и к Тимофею: сия пишу к тебе… да уве́си, како подобает в дому Божии жити, яже есть Церковь (1 Тим. 3, 14–15).

Далее: и Серафими сто́яху о́крест Его; шесть крил единому и шесть крил другому; и двема́ убо покрыва́ху ли́ца… и двема́ покрыва́ху ноги… и двема́ лета́ху. И взыва́ху друг ко другу и глаго́лаху: Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф, испо́лнь вся земля славы Его (Ис. 6, 2–3). Мы желаем знать, какие это Серафимы, стоящие вокруг Бога, почему шесть крыл у каждого, а у обоих вместе — двенадцать; каким образом двумя они закрывают лицо, и двумя — ноги, и двумя летают, когда выше говорится, что они стоят вокруг Бога, или каким образом стоят вокруг, когда их двое и притом они летают; что значит то, что они восклицают один к другому и повторяют имя Трисвятаго; каким образом выше называется дом полным славы, а теперь — земля (полною славы).

Так как эти вопросы возбуждают немало затруднений и с первого взгляда представляются неудоборазрешимыми, то помолимся сообща Господу, да будет послан и мне с алтаря уголь, чтобы, по истреблении всякой греховной нечистоты, я мог сначала созерцать тайны Божии, затем возвестить то, что увижу.

Серафим, как находим в изъяснении имен евреев, значит «жар», или «пламя», или «происхождение их (еврейского) языка». Спрашиваем, что значит это пламя? Спаситель говорит: огонь пришел Я низвесть на землю, и как желал бы, чтобы он возгорелся! (Лк. 12, 49). Два ученика, которым в дороге Господь изъяснял Писания, начав от Моисея и всех пророков, узнавая Его, когда открылись им очи, сказали друг другу: не сердце ли на́ю, горя́ бе в на́ю, егда́ глаго́лаше на́ма на пути и егда́ ска́зоваше на́ма Писания? (Лк. 24, 32). И во Второзаконии о самом Боге пишется, что Он — огонь пожирающий (Втор. 4, 24); и Иезекиилю также Он является огненным с ног до пояса (Иез. 8, 2); и: словеса Господни — словеса чистые, сребро переплавленное, очищенное от земли, очищенное седмерицею (ср.: Пс. 11, 7), — и многое другое, что собирать из всех Писаний, если бы захотел, было бы слишком долго. Итак, спрашиваем, где это спасительное пламя? Нет сомнения, что в Священных книгах, чрез чтение которых очищаются все пороки людские. Приступая теперь к объяснению дальнейшего значения слова Серафим и намереваясь раскрыть, как может относиться к Писаниям происхождение еврейского языка, я опасаюсь, чтобы не показаться не столько изъясняющим, сколько насилующим Писания.

За начало языка, и общей речи, и всякого слова, которое произносим, вся древность признает язык еврейский, на котором написан Ветхий Завет. А после, когда при построении башни за оскорбление Бога произошло смешение языков, различие речи распространилось на все народы. Итак, и пламя, и начало языка примечается в двух Заветах, и неудивительно, что они стоят вокруг Бога, когда Сам Господь чрез них познается. Шесть крыл единому, и шесть крыл другому. Наш Викторин разумеет двенадцать апостолов. Мы можем принять и двенадцать камней алтаря, которых не касалось железо (Исх. 20, 25), и двенадцать драгоценных камней, из которых делается знак отличия священника (Исх. 28, 9–12), о которых говорит и Иезекииль (Иез. 28, 13) и упоминает Апокалипсис (Апок. 21, 19–20). Что из всего этого истинно — Бог знает; а что правдоподобно — изложим впоследствии.

Далее: и двема убо покрываху лица… и двема покрываху ноги… и двема летаху. Закрывали не свое лицо, а Божие^[84]. Ибо кто может знать Его начало, которое, прежде чем основал Он этот мир, было в вечности вещей, когда Он сотворил Престолы, Господства, Власти, Ангелов и все небесное чиноначалие? Далее: и двема покрываху ноги, не свои, но Божии^[85]. Поелику кто может знать Его последующее? Что будет по прошествии века, что будет после суда над родом человеческим, какая последует жизнь? Опять будет ли иная земля и, опять, иные элементы после смерти или будет ли сотворен иной мир и солнце? «Возвестите мне прежнее и последнее, что будет, и я скажу, что вы — боги», — говорит Исаия (Ис. 41, 23), означая, что никто не может высказать бывшего до мира и будущего после мира. Мы знаем только среднее, что открывается нам чрез чтение Писаний: когда сотворен мир, когда образован человек, когда был потоп, когда дан закон; что от одного человека наполнились все земные пространства, и что в последнее время Сын Божий принял плоть для нашего спасения. А прочее, о чем сказали, то два Серафима закрывают в лице и ногах. И взываху друг ко другу. Прекрасно поставлено: друг ко другу.

Ибо что читаем в Ветхом Завете, то самое находим и в Евангелии; и что будет прочитано в Евангелии, то выводится из свидетельства Ветхого Завета — ничего в них нет несогласного, ничего различного. И глаголаху: Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф. В обоих Заветах говорится о Троице. А что и Спаситель наш называется Саваофом, пример того ты найдешь в двадцать третьем псалме. Силы, служащие Господу, восклицают к другим небесным силам, чтобы они отворили врата возвращающемуся Господу: возьмите врата князи ваша, или, как толкует Аквила, «поднимите врата верьхи ваши», и внидет Царь славы. Те с своей стороны видят Его, облеченного плотию, и, изумленные новым таинством, спрашивают: кто есть сей Царь славы? — и получают ответ: Господь сил, Той есть Царь славы (Пс. 23, 9–10), что по-еврейски пишется: «Господь Саваоф». Должно знать, что, где семьдесят толковников выражаются: «Господь сил» и «Господь всемогущий», — по-еврейски поставлено: «Господь Саваоф», по переводу Аквилы, «Господь воинств». И самое слово

«Господь» состоит здесь из четырех букв, то есть из двух iа, — поелику собственно в Боге поставляется iод ге, iод ге, — которые, быв повторены, и дают это неизглаголанное и славнейшее имя Божие^[86]. Исполнь вся земля славы Его. А это Серафимы говорят о пришествии Господа Спасителя, как Его проповедь распространится по всей земле и голос апостолов проникнет до пределов мира.

Далее: и взя́ся наддве́рие от гласа, и́мже вопия́ху (Ис. 6, 4). В Ветхом Завете читаем, что Господь всегда говорил с Моисеем и Аароном при двери скинии (Исх. 29, 42; 33, 9; Лев. 1, 1; Чис. 1, 1; 12, 4–5), как бы пред Евангелием, и не вводил их во Святая Святых, как после введена Церковь Божия, по словам: введе́ мя царь в ло́жницу свою (Песн. 1, 3).

Итак, когда Господь наш сошел на землю, это наддверие, то есть как бы какая-нибудь помеха желающим войти, поднялось: и весь этот мир наполнился дымом, то есть славою Божией. Где по-латыни читаем elevatum, там погречески стоит ἐπήρθη (sublatum). Но поелику это последнее слово (sublatum) по своей обоюдности может быть истолковано и так, и иначе, то наши перевели elevatum (вознесено) в смысле ablatum (взято прочь). И дом наполнися дыма. Бог, как сказали мы выше, есть огонь: когда Он сходил к Моисею на гору Синай, при шествии Его являлись бегущие светильники и вся гора — полною дыма. Посему в псалмах говорится: прикаса́яйся горам, и дымятся (Пс. 103, 32). Итак, как мы не можем понять самой сущности сего огня, то есть Божества, то от него и распространяется на весь мир некоторый легчайший и, так сказать, тончайший элемент дыма, восприемля который, мы говорим: отчасти разумеваем, и отчасти пророчествуем. И: видим ныне яко зерца́лом в гадании (1 Кор. 13, 9, 12).

И Серафимы стояху окрест; шесть крыл единому и шесть крыл другому. Один из греков, весьма сведущий в Писаниях^[87], изъясняет, что Серафимы суть какие-то силы на небесах, которые славят Бога, предстоя пред Его престолом, и посылаются на различные служения, особенно к тем, которые нуждаются в очищении и заслуживают быть оправданными посредством каких-нибудь наказаний за прежние грехи. А что, говорит, поднялось наддверие, — это указание на разрушение иудейского храма и сожжение всего Иерусалима, который видим ныне разрушенным. Но некоторые, согласные относительно первого, не согласны относительно последнего. Ибо гласят, что наддверие поднялось в то время, когда раздрался занавес во храме, и весь дом израильский потемнен был облаком заблуждения, когда, по сказанию Иосифа, священники услыхали из Святая Святых во храме голос небесных сил: «Выйдем из этого места».

Есть один муж, у которого я радуюсь, что многому научился, и который до того изучил язык евреев, что между писателями их почитался халдеем. Он пошел далеко иным путем; ибо говорит, что никто из пророков, кроме Исаии, не видел Серафимов, стоящих вокруг Бога, и что даже самые Серафимы не упоминаются ни в каком другом месте Писания. Отсюда он предполагает указание на разрушение и пленение Иерусалима, случившиеся при Навуходоносоре. Так как от Озии, при котором начал (Исаия) пророчествовать, и до Седекии, который царствовал последним и который слепым отведен в Вавилон, было одиннадцать царей, а Годолия двенадцатый, которого поставил над страною царь Вавилонский и которого среди пира умертвил Исмаил, сын Нафании, губитель последнего в отечестве (4 Цар. 25, 25; Иер. 41, 1–2); то это и есть те двенадцать крыл, из которых четырьмя (Серафимы) закрывают лицо свое, как находим в некоторых экземплярах, четырьмя летают, а четырьмя закрывают ноги. Поелику из этих двенадцати царей только четыре было праведных: Озия, Иоафам, Езекия и Иосия, — то они, величественные во всех пленениях, а дерзают славословить Бога: Свят, Свят, Свят Господь Бог Саваоф. А остальные, по причине грехов своих, закрывают лицо; некоторые же, отведенные в плен, закрывают ступни ног. А под наддверием поднятым и домом, полным дыма, он разумеет, как сказали мы выше, разорение Иерусалима и сожжение храма.

Так как я начал уже раз приводить его мнение, то коснемся еще и того, что мною не тронуто. Он утверждает, что щипцы, которыми взят с алтаря уголь, и очищенные уста означают страдания самого Исаии, которые он претерпел при царе Манасии, и тогда подлинно чистыми устами сказал к Господу: се, аз есмь, посли́ мя. И реко́х: о, окаянный аз, яко умили́хся! (Ис. 6, 8, 5). Пока живет Озия, ты не понимаешь, Исаия, что ты несчастен, не сокрушаешься, не трогаешься: но, когда он умер, тогда ты замечаешь, что ты недостоин видеть Бога. О, если бы сокрушаться и мне и по сокрушении сделаться достойным видеть Бога, поелику и я человек, и имею нечистые уста, и живу посреди народа, также имеющего нечистые уста. Исаия, как праведный, грешил только речью: поэтому имел только уста нечистые, а не сознание. А я, поелику и глазами смотрю для страстного пожелания, и руками и ногами впадаю в соблазн, и грешу всеми членами, — я имею все нечистое: и, раз крещенный духом, я вновь замарал тунику и нуждаюсь в очищении другим крещением, то есть — огнем (Мф. 3, 11).

Нет, как думают некоторые, в Писаниях слов простых (simplicia, то есть имеющих только буквальный смысл), есть в них много сокровенного. Одно означает буква, другое — смысл таинственный. Вот, например, в Евангелии Господь опоясывается полотенцем, приготовляет таз, чтобы умыть ученикам ноги, отправляет обязанность слуги (Ин. 13, 4–5): положим, что он научает смирению, чтобы мы служили взаимно друг другу; не отрицаю, не возражаю. Что же значит, что на возражение Петра Он сказал: а́ще не умы́ю твоих ног, не и́маши ча́сти со Мною? А тот отвечал: Господи, не но́зе мои то́кмо, но и ру́це и главу́ (Ин. 13, 8–9). Значит, намереваясь взойти на небо, Господь (поелику апостолы, как люди, приверженные к земле, доселе имели ноги, замаранные в пыли грехов) хочет освободить их от прегрешений совершенно, чтобы к ним могло быть применено пророческое слово: коль красны́… ноги благовеству́ющих мир (Ис. 52, 7); и чтобы они имели силу подражать словам Церкви, говорящей: умы́х но́зе мои, ка́ко оскверню́ их? (Песн. 5, 3). Так что, если даже впоследствии, по воскресении (Христовом), пристанет к ним какая-нибудь пыль, они должны отрясти ее на нечестивый город во свидетельство подвига, по которому они до такой степени простерли свою ревность ко спасению всех, что, становясь для иудеев иудеями, для язычников язычниками, запятнали даже некоторым образом стопы свои. Итак, возвратимся к предмету нашего рассуждения: как апостолы нуждались в очищении ног, так Исаия, грешивший только речью, имел нечистые уста; и, как я думаю, потому имел нечистые уста, что не укротил Озии, устремившегося во храм, и по примеру Илии свободным голосом не назвал его нечестивым. Посреде людий нечистыя устне имущих аз живу (Ис. 6, 5). Исаия, который сокрушался и исповедал себя негодным, делается достойным очищения; а народ, не только не раскаивающийся, но и не знающий, что имеет уста нечистые, не заслуживает очистительного врачевства. Итак, по этому примеру, должно заботиться, чтобы не только самим быть праведными, но и не жить с грешниками, потому что и это пророк считает грехом и окаянством.

Далее: и Царя Господа Саваофа видех (Ис. 6, 5). Иудеи говорят, что Исаия умерщвлен своими старейшинами за то, что пишет, будто видел телесными глазами Господа Саваофа, тогда как Моисей видел задняя Божия, и Сам Бог относительно этого говорит: «Никто не увидит лица Моего и останется жив» (Исх. 33, 20). Если мы спросим их, как это Бог говорит в Законе, что Он являлся другим пророкам во сне и видении, а с Моисеем говорил лицом к лицу; и насколько тверда та мысль, что «никто не увидит лица Моего и останется жив», когда Бог Сам говорит, что лицом к лицу беседовал с Моисеем (Исх. 33, 11), — то они ответят непременно, что по мере человеческой приемлемости Бог был видим не как есть, но как хотел явить Себя. А мы им говорим, что таким же образом видел и Исаия; сущность в том, видел ли Моисей Бога или не видел. Если видел — значит, видел и Исаия, который, говоря, что видел, умерщвлен вами нечестиво, поелику Бог может быть видим. Если ж не видел, то умертвите с Исаиею и Моисея, поелику сей последний виновен в таком же обмане, говоря, что видел Того, Которого нельзя видеть. Какую бы они ни имели мысль, при изъяснении этого места, относительно Моисея, мы применим ее к видению Исаии.

Далее: и по́слан бысть ко мне еди́н от Серафимов, и в руце́ своей имя́ше угль горя́щь, его́же клеща́ми взят от олтаря́, и прикосну́ся устна́м моим и рече́: се, прикосну́ся сие́ устна́м твоим, и отъи́мет беззако́ния тво́я и грехи́ тво́я очи́стит (Ис. 6, 6–7). Если ты сообразно с вышеисчисленными толкованиями хочешь разуметь под Серафимами или два Завета, или некоторые служебные силы на небесах, или какой-то вид грядущего события, предызображенный в указание будущего плена, то и объясняй настоящее место согласно с раз принятым тобою толкованием слова Серафим. Поелику же мы следуем первому толкованию, то утверждаем, что к пророку послан был завет евангельский, который, заключая в себе и те и другие повеления, то есть и свои и Ветхого Завета, объемлет огненную речь Божию двойным острием заповедей и, прикоснувшись к устам, истиною чистоты своей изгоняет всякое неведение, в котором, между прочим, по нашему изъяснению, состояла нечистота уст. Эти щипцы Иаков видел в лествице (Быт. 28, 12–15); это — меч обоюдоострый (Пс. 149, 6); это две лепты, которые бедная вдова посылает в дар Богу (Мк. 12, 42–43); это статир, заключающий два динария, найденный во рту рыбы и отданный за Господа и за Петра (Мф. 17, 24–27). Взятый этими двойными щипцами, которые держатся силою единства, уголь посылается к пророку, и мы узнаем, что он отдан пророку, в сто девятнадцатом псалме, когда пророк просил Бога, говоря: «Господи, освободи душу мою от нечестивых уст и льстивого языка», и на вопрос Духа Святаго: «Что же дать тебе, или что предложить тебе против льстивого языка?» — сказал: «Острые стрелы сильного, с опустошительными углями» (Пс. 119, 2–4). Потому что опустошительный уголь, делающий язык чистым от греха, есть поистине Божественное слово, о котором и у Исаии говорится: и́маши у́глие о́гненное, будешь сидеть на них. Си́и будут тебе в помощь (Ис. 47, 14–15).

Далее: и слы́шах глас Господа, глаго́люща: кого послю́, и кто по́йдет к лю́дем сим? И реко́х: се, аз есмь, посли́ мя. И рече́: иди и рцы людем сим: слухом услышите, и не уразумеете (Ис. 6, 8–9). Кого должно послать и кто пойдет к народу — это слова не повелевающего, а вопрошающего Господа, Которому пророк охотно отвечает: «Вот я, пошли меня», — и после этого обещания получает повеление сказать: «Иди и скажи этому народу: слухом услышите, и не уразумеете, и видя будете смотреть, и не увидите» — и прочее, что содержит текст самого пророчества. Я слышал об этом месте от своего еврея немало суждений, из которых изложу немногое, чтобы ты мог понять образ мыслей этого человека. Исследуем, говорил он, относительно Моисея и Исаии, кто поступил лучше. Моисей ли, который, когда Бог посылал его к народу, сказал: «Умоляю, Господи, я недостоин»; и потом: «Избери другого, кого бы послать» (Исх. 4, 13); или Исаия, который, когда его не избирали, сам предложил себя, говоря: «Вот я, пошли меня». Я знаю, говорил еврей, что опасно рассуждать о заслугах святых и пытаться измерять сравнительное достоинство тех, кого увенчал Господь; но поелику Сам Он сказал: ищите, и обрящете; толцы́те, и отве́рзется вам (Мф. 7, 7; Лк. 11, 9), то мы даже обязаны исследовать то, насчет чего может возникнуть вопрос, не с тем, чтобы унизить кого-нибудь, но чтобы, зная смысл Писания, направлять себя по его примерам. Защитник Моисея, продолжал еврей, указывает на его смирение и кротость, вследствие которых он, считая себя недостойным служить Богу, чрез то самое сделался более великим; а Исаия, который сам вызвался пророчествовать, при самом начале своего служения стал изрекать поношения: «Слухом услышите, и не уразумеете, и видя будете смотреть, и не увидите» — и проч. Претерпев за это впоследствии много бедствий и всем народом сочтенный за безумца, когда Божественный голос вновь сказал ему: возгласи, — он, помня, что ему пришлось вытерпеть за прежнюю готовность пророчествовать, уже не говорит: «Вот я, пошли меня»; но спрашивает, что это такое, что он должен возгласить, и говорит: что возглашу? (ср.: Ис. 40, 6). Нечто подобное читаем у Иеремии: возьми́ чашу вина нерастворе́ннаго от руки Моея́, да напо́иши вся язы́ки, к ни́мже Аз послю́ тя. И испию́т и изблю́ют, и обуя́ют и попадают от лица́ меча́, его́же Аз послю́ среде́ их (Иер. 25, 15–16). Когда услышал это пророк, не отказался; не сказал по примеру Моисея: «Умоляю, Господи, я недостоин, избери другого, кого бы послать» (Исх. 4, 13); но, любитель своего народа и думая, что от питья из чаши умертвятся и погибнут враждебные народы, охотно берет чашу вина, не понимая, что в числе всех народов заключается и Иерусалим. Наконец, взях, говорит, чашу от руки Господни и напо́их вся язы́ки, к нимже посла́ мя Господь, и между другими племенами, Иерусалима, и гра́ды Иудины, и цари его, и князи его, яко положи́ти я во опусте́ние, и в непрохожде́ние, и во звизда́ние (Иер. 25, 17–18). Послушай же, что говорит в другом месте вслед за этим пророчеством (хотя в большей части кодексов Библии порядок извращен): прельстил мя еси, Господи, и прельщен есмь: Ты удержал меня и превозмо́гл; бых в посме́х весь день, вси ругаются мне (Иер. 20, 7). Напротив того, защитник Исаии (продолжал еврей) указывает на то, что пророк, полагаясь не столько на свое достоинство, сколько на милосердие Божие, после того как услышал от Серафима: вот я прикоснулся сим к устам твоим, и отнимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит (Ис. 6, 7), не захотел влачиться в праздности, но охотно предложил себя, как свободного от грехов, на служение Богу из ревности к вере. А Моисей, так как учился светским наукам, и так как после умерщвления египтянина сознание его было некоторым образом нечисто, почему был к нему из купины и голос, говорящий: не приближайся се́мо; изу́й сапоги от ног твоих, место бо, на не́мже ты сто́иши, земля свята есть (Исх. 3, 5), и так как он знал, что ему предстоит спор с волхвами и с злейшим царем фараоном, то и извинялся, говоря: «Умоляю, Господи, я недостоин»; вместо чего по-еврейски читается: «Имею необрезанныя уста»; тогда как семьдесят толковников переводят, соображаясь более со смыслом (речи), чем от слова до слова. Из этого ясно можно понять, что Исаия по обрезании уст справедливо предложил себя на служение Богу, а Моисей, так как дотоле уста его были необрезаны, отказывался от столь великого служения.

Слухом услышите, и не уразумеете; и видяще узрите, и не увидите (Ис. 6, 9). Все это место, как говорит Спаситель в Евангелии, относится к тому времени, когда Он Сам благоволил сойти на землю и совершал знамения неразумным иудеям (Мф. 13, 14–17). Но поелику до конца главы идет разнообразное толкование, а некоторую часть главы мы уже изъяснили, то довольно и того, что сказано доселе. Речь, не отделанная нашим собственным стилем и необработанная сама по себе, становится еще несноснее, если она усугубляет скуку своею длиннотою. Утрудив глаза, позаботимся по крайней мере о языке и ушах^[88].

Семьдесят: и послан бысть ко мне един от Серафимов; Аквила и Феодотион: и прилетел ко мне один (unum) из Серафимов; Симмах: и прилетел ко мне один (unus) из Серафимов. Каждодневно посылается к нам Серафим, каждодневно очищаются уста воздыхающих и говорящих: о, окаянный аз, яко умилихся, и, когда освобождаются они от грехов, приготовляются на служение Богу. А что иные толкователи вместо послан говорят прилетел, то разумей быстрый приход Божественного слова к тем, которые считаются достойными общения с ним. Есть еще различие в роде. Семьдесят, Аквила и Феодотион переводят слово Серафим средним родом; а Симмах — мужеским.

Не должно думать, что есть пол у сил Божиих; потому что даже Сам Дух Святый по свойствам языка на еврейском ставится в женском роде: Руга; на греческом в среднем: το πνεύμα:; на латинском в мужеском: spiritus. Из чего должно понять, что когда относительно Cерафимов поставляется мужеское или женское окончание, то этим означается не пол, а звуковая особенность языка. Только Сам Бог невидимый и неизменный почти во всех языках выражается мужеским родом, поелику пол несвойствен Ему. Также, как бы ни была невинна, однако должна быть осуждена ошибка тех, которые в своих молениях и прошениях дерзают говорить: «Сидящий на Херувимах и Серафимах». Ибо, что Бог сидит на Херувимах, это написано; как, например, седяй на Херувимех, явися (Пс. 79, 2). Но что Бог сидит на Серафимах, этого во всем Писании не упоминается, и даже самих Серафимов, стоящих вокруг Бога, мы не находим во всем Священном Писании, исключая настоящее место.

Семьдесят: и в руце́ своей имя́ше угль горя́щ; его́же клеща́ми взят от олтаря́; и прикосну́ся устна́м моим. Аквила и Феодотион: и в руке его в щипцах камушек, который он взял с алтаря и прикоснулся к устам моим; Симмах: и в руке его в щипцах камушек, который он снял с алтаря и поднес к устам моим. Если объяснять применительно к истории, то Бог является сидящим в Иерусалимском храме, и с алтаря перед Ним относится, по семидесяти, к Исаии уголь, — с алтаря пламеневшего, или с алтаря всесожжений. Если же объяснять применительно к таинственному значению, то посылается огонь, которого не мог сносить Иеремия, который, когда проникает в тайники души нашей, так превращает нас, так претворяет из ветхого человека в нового, что мы можем воскликнуть такими словами: «Уже не я живу, но благодать Божия, которая во мне» (Гал. 2, 20). Также и под щипцами, хотя, по некоторым толкователям, они всегда были в числе священнических принадлежностей, мы должны разуметь различные силы, которыми многочастно и многообразно древле Бог говорил с отцами нашими чрез пророков. Поелику на еврейском место: уголь (carbo) — читается: камушек (calculus), то мне кажется, с чем согласны и другие, что названием камушка означается Божественное слово. Ибо как этот камушек (calculus) есть род самого твердого, круглого и при всей чистоте блестящего камня, то слово Божие, которое не может пасть чрез противоречия еретиков и всех противников, и называется камушек. Этим камушком Сепфора обрезала сына, Иисус очищает народ от пороков, и в Апокалипсисе Господь обещает побеждающим, что они получат камушек и на нем напишется новое имя. Мне кажется, что и семьдесят под тем, что они перевели) άνθραξ^[89], разумели то же, что и другие. Поелику ανθραξ, который мы изъясняем carbunculus (драгоценный камень, карбункул), есть род блестящего, сияющего камня, который мы находим в числе двенадцати камней. Итак, примем ли мы за камень calculus или carbunculus, первым будет указана истина и твердость Божественного слова, вторым — сияющее учение и заповеди. «Ибо слова Господни — слова чистые, серебро, огнем очищенное от земли, очищенное семь раз» (Пс. 11, 7). И в другом месте: «Заповедь Господня — светлая, просвещающая очи» (Пс. 18, 9). А что говорит: имел уголь в руке, то будем понимать значение рук так же, как в другом месте: смерть и живот в руце языка (Притч. 18, 21) — и в псалме: предадятся в руки оружия (Пс. 62, 11); или и действительно являлась рука, чтобы, по причине сходства с человеческим образом, когда будет видна рука подающего, пророк не устрашился, — почему видим, что и Сам Бог, и Ангелы преображаются в человеческие формы, чтобы отогнать страх у видящих.

Семьдесят: и рече: се, прикоснуся сие к устнам твоим, и отымет беззакония твоя и грехи твоя очистит. Аквила: вот прикоснулось это к устам твоим, и отступит твое беззаконие, и за грех твой будет умилостивление. Другие толкователи соглашаются с словами Аквилы. Сперва необходимо, чтобы было прикосновение к устам нашим; потом, когда будет прикосновение, чтобы прогнано было беззаконие; и, когда прогнано будет беззаконие, чтобы умилостивился Господь, — поелику у Него умилостивление; и, по апостолу: Он есть умилостивление за грехи наши (1 Ин. 2, 2). А по очищении нашем от грехов мы услышим голос Господа, говорящего: кого пошлю? И ответим: вот я, пошли меня.

Семьдесят: и слышах глас Господа глаголюща: кого послю, и кто пойдет к людем сим? Аквила, Феодотион и Симмах: и услышал голос Господа, говорящего: кого бы послать? И кто пойдет для Нас? Относительно сравнения Исаии с Моисеем, как один отказывался от служения, а другой охотно вызвался и претерпел за то впоследствии мучения, мы рассуждали в другом месте. Но, дабы не показаться уклоняющимися от того, что иудеи называют δευτέρωσις^[90] и в чем поставляют они все знание, — коснемся кратко того, почему на еврейском поставлено: и кто пойдет для Нас? Подобно тому, как в книге Бытия говорится: сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт. 1, 26), — я думаю, сказано и здесь: и кто пойдет для Нас? Для Нас — кого другого должно разуметь под этим, как не Отца и Сына и Святаго Духа, для Которых идет всякий, кто следует Их воле? В том, что одно лицо представляется говорящим, заключается единство Божества; а в том, что говорится: для Нас, указывается различие лиц. В Песни песней мы читаем слова жениха, говорящего невесте: «Встань, я пришел, родная моя, красавица моя (иначе — невеста), голубка моя: потому что прошла уж зима, дожди прошли с нею» (Песн. 2, 10–11). Ибо когда душа чувствует спокойствие в размышлении, когда основана она на камне и вера ее утверждена на глубоком корне, то все потоки искушений идут мимо нее; а не проходят они мимо того, кто поддается искушению (tentatur). Должно заметить, что на слова Господни: кого бы послать, и кто пойдет для Нас — пророк отвечал наполовину: вот я, пошли меня — и умолчал относительно второй половины вопроса, поняв, что нет ни одного достойного человека, который бы пошел для Бога и который бы на всем своем пути поступал сообразно с достоинством пославшего. Заметив это смирение, по которому пророк считал себя недостойным воззваться на вторую половину приглашения, Господь повелел ему следующее, говоря: иди.

Семьдесят: и рекох: се, аз есмь, посли мя. Аквила и Феодотион: вот предстою, пошли меня; Симмах: вот пошли меня. Бог, Который нарицает не сущая, яко сущая, и Который сказал: Я есмь Сущий — и в другом месте: Сущий посла мя (Исх. 3, 14), кого бы ни воззвал, тотчас заставляет восстать: это довольно ясно из примеров на живом евангелисте Матфее и на Лазаре, уже четыре дня как умершем: как только воззвал их Господь, тотчас один оставил гроб скупости, другой — гроб смертный (Мк. 2, 19; Лк. 5, 27–28; Ин. 11, 43–44). Поелику не существует ничего, что было бы без Него, посему пророк, очищенный от грехов, осмелился сказать: се аз есмь, хотя в латинских кодексах, по причине разностей у толкователей, есмь и не было поставлено. Некоторые думают, что должно наблюдать, если у каких-нибудь пророков высказывается речь посылающего или посланного, то это и есть то, что по-гречески значит «апостол», — и хотят установить такое различие: посылаются равно и пророки, и апостолы, но те, у которых нет речи посылающего, те только пророки. Я считаю это излишним. Но поелику нам однажды пришлось трактовать об этом названии (то есть апостол), то должно знать, что товарищ Павла, Сила, на еврейском языке называется апостолом, тогда как он не писал никаких посланий. Силуан вместо Силы читают неправильно, потому что в Деяниях апостольских Силуан не упоминается.

Примечания

82

Плинфоде́лание — приготовление кирпича, черепицы; здесь: хрупкие изделия из глины. — Ред.

83

Блаженный Иероним, как видно, приводил текст из евангелиста Иоанна по памяти и потому не совсем точно.

84

У семидесяти: лица своя.

85

У семидесяти: ноги своя.

86

Относительно этого места все комментаторы Иеронима поставлены в затруднение.

87

Быть может: святой Григорий Назианзин (Богослов. — Ред.).

88

То есть: пожалеем читателя и слушателей. В некоторых изданиях Иеронима объяснение 6-й главы Исаии в настоящем письме к папе Дамасу этим и заканчивается; в других сюда же присоединяется последующее объяснение 6–9-го стихов.

89

Уголь. — Ред.

90

Повторение. — Ред.