Из истории русской иерархии XVI века

архимандрит Макарий (Веретенников), 2006

В данном сборнике представлены работы о Всероссийских Митрополитах и епархиальных архиереях XVI века – предшественниках и преемниках Всероссийского Митрополита Макария. Очерки сопровождаются приложениями, в которых помещены документы, ранее опубликованные, но являющиеся ныне библиографической редкостью, либо документы, ранее не публиковавшиеся.

Всероссийский Митрополит Макарий (1542–1563)

1. Начальные этапы деятельности Всероссийского Митрополита Макария

Середина XVI века — период расцвета русской государственности, собирания духовных сокровищ. В это время появились Великие Макарьевские Четьи Минеи, была составлена Степенная книга — памятник исторической мысли Древней Руси, в котором показан последовательный переход власти от Киевских князей к Владимирским, а затем — к Московским государям. С этого же времени в Русской Церкви началось печатание богослужебной литературы. Особый подъем культурной жизни страны был вызван Соборами 1547 и 1549 годов, прославившими множество русских святых. Им писали Службы, Жития, похвальные слова и иконы. Важнейшими вопросами исправления различных недостатков в жизни общества занимался Стоглавый Собор 1551 года. Вдохновителем и организатором всех этих культурных начинаний был выдающийся труженик на ниве духовного просвещения глава Русской Церкви Митрополит Московский Макарий, канонизированный на Юбилейном Соборе, созванном в связи с празднованием 1000-летия Крещения Руси.

Исследователи освещают жизненный путь Святителя начиная обычно с новгородского периода, так как его имя появляется в летописных источниках только с 1526 года. О предшествующем же времени жизни Митрополита историки ограничиваются в своих высказываниях лишь отдельными упоминаниями. Так, Н. Андреев пишет: «О происхождении и молодых годах Макария сведений не сохранилось. Но имеется очень важное известие, что Макарий был монахом

Пафнутиево-Боровского монастыря, того самого, где в 70-х годах XV века работал вместе с большой артелью иконописцев знаменитый Дионисий, расписывавший позднее Ферапонтов монастырь. Факт этот для нас значителен, так как позволяет предположить, что именно здесь Макарий мог найти и среду, давшую возможность сформироваться его художественным вкусам и отчасти удовлетворить его религиозно-эстетические склонности. Более того, можно думать, что именно здесь он научился иконописному мастерству, так как целая группа мастеров, там работавшая во главе с Митрофаном и Дионисием, вероятно, оставила в монастыре художественно-ремесленную традицию»^[114]. А профессор Московской Духовной Академии И. Н. Шабатин высказывает такую мысль: «Меркнут в исторической дали вехи ранней биографии Макария. Сквозь туман этой дали видим свечечку в тесной келье преподобного Пафнутия (Боровского), приобщившего молодого Макария к иноческому чину. Через многие годы сурового монашеского искуса и послушаний, которые выковывают волю к деланию на ниве Христовой, приходит Макарий к архимандритству в довольно известном тогда Лужецком монастыре»^[115]. Таким образом, о раннем этапе деятельности Святителя известно очень мало. И если возможны усилия приоткрыть завесу неизвестности с предшествующего времени жизни иерарха, то это осуществимо скорее на основе некоторых косвенных данных. Но тем большую ценность представляют собой возможные результаты такого исследования, так как до сих пор не было предпринято попыток даже периодизировать жизненный путь святителя Макария до его архиерейской хиротонии.

Родился будущий Первоиерарх Русской Церкви в 1482 году в Москве^[116] и при Святом Крещении получил имя в честь Архистратига Небесных Сил Михаила^[117]. В конце XV века он поступил в основанный преподобным Пафнутием († 1477; память 1 мая) Боровский монастырь Рождества Пресвятой Богородицы^[118], где ранее подвизался преподобный Иосиф Волоцкий († 1515; память 9 сентября). В результате последних исследований удалось установить важную особенность взаимоотношений Митрополита Макария и преподобного Иосифа Волоцкого^[119], носивших родственный характер. Юный Михаил последовал примеру преподобного Иосифа, принявшего в сей обители монашеское звание. Связующим звеном между ними явился архимандрит Кассиан, записанный в роде Святителя. Вероятно, он был настоятелем Пафнутиево-Боровского монастыря, когда в нем подвизался будущий глава Русской Церкви. В таком случае именно архимандрит Кассиан совершил пострижение послушника Михаила в монахи, назвав его Макарием в честь египетского подвижника — преподобного Макария Великого († 390; память 19 января). Когда архимандрит Кассиан был уже на покое в Иосифо-Волоколамском монастыре, он мог порекомендовать пафнутиевского инока тогдашнему настоятелю обители (1515–1522), будущему Митрополиту Даниилу, а тот вскоре после своей интронизации возвел монаха Макария в настоятели Можайского Лужецкого монастыря.

Боровский период — наиболее продолжительный в жизни Митрополита Макария до 1523 года. Современникам, несомненно, было известно о его трудах и подвигах в стенах этой обители. Один опальный писал позднее об архиепископе Макарии следующее: «Много лет пребывая во уставе преподобнаго Пафнутия, в нем же много лет пребыв и достойно ходив, житие жестокое искусив»^[120]. Можно с уверенностью сказать, что именно здесь произошло формирование личности Митрополита Макария, который затем весьма плодотворно потрудился на благо святого Православия во главе всей Церкви.

Последовавшее возвышение инока Боровского монастыря Макария связано с именем Всероссийского Митрополита Даниила, постриженика Волоколамской обители. На следующий год после своей интронизации он возводит инока Макария в настоятеля Можайского Лужецкого монастыря. «В лето 7031-го февраля в 15 день поставлен бысть в четцыи, и в подьяконы, и во дьяконы и совершен бысть в попы и поставлен бысть во архимандриты того ж месяца во общий монастырь Рождеству Пречистые Богородице в Лушки Преосвященным Данилом Митрополитом всеа Русии инок Мокарей Лаонтиев сын»^[121]. 15 февраля празднуется память апостола Онисима, ученика апостола Павла. В 1523 году этот день приходился на воскресенье заговения перед Великим постом.

Поставление Митрополитом Даниилом инока Макария еще раз свидетельствует о связях двух монастырей: Пафнутиево-Боровского и Иосифо-Волоколамского. Кроме того, это свидетельствует о духовных достоинствах Макария, который из простых иноков был возведен сразу в архимандриты. Но, поскольку диаконская и иерейская хиротонии не могут быть совершены над одним лицом во время одной литургии, возведение пафнутиевского инока с предшествующими степенями в диакона состоялось, по всей вероятности, на предыдущих богослужениях.

Покидая обитель преподобного Пафнутия, инок Макарий, очевидно, так же как ранее и преподобные Иосиф Волоцкий, Даниил Переяславский и Давид Серпуховской, взял с собой какую-либо икону в благословение от ставшей дорогой Боровской обители. Престольный праздник и в Лужецком, и в Пафнутиевском монастырях приходился на один и тот же день — 8 сентября — Рождество Пресвятой Богородицы.

Так, Промыслом Божиим в монастыре, основанном преподобным Ферапонтом Можайским († 1426; память 27 мая), началось самостоятельное, уже не под игуменским началом, послушание будущего Первоиерарха.

Интересно, что и здесь архимандрит Макарий встретился с монашеской традицией преподобного Сергия Радонежского, так как преподобный Ферапонт, так же как и Пафнутий, являлся духовным учеником и последователем великого игумена Земли Русской^[122]. Преподобный Ферапонт был близок также к преподобному Кириллу Белоезерскому († 1427; память 9 июня). Первоначально они вместе подвизались в Московском Симоновом монастыре, откуда ушли на север, где основали новые монастыри — Ферапонтов и Кириллов. Но Господь судил преподобному Ферапонту продолжить свои дни в его родном Подмосковье, близ города Можайска^[123]. Здесь в местности под названием Лужки по настоятельной просьбе сына благоверного Димитрия Донского († 1389; память 19 мая), Можайского князя Андрея Дмитриевича, он основал в 1408 году монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы^[124]. Как и преподобный Пафнутий, преподобный Ферапонт был рукоположен Митрополитом Фотием († 1431; память 2 июля).

Можайские пределы Русского государства были известны не только в связи с именем подвизавшегося здесь преподобного Ферапонта. Вскоре после его кончины недалеко от Можайска явилась Колочская чудотворная икона Божией Матери. При перенесении в Москву она была торжественно встречена Митрополитом Фотием, а после ее возвращения уже упомянутый Можайский князь Андрей воздвиг на месте явления иконы Колочский Успенский монастырь^[125]. Издревле почиталось в Можайске и резное изображение святителя Николая Можайского^[126].

Точных сведений о том, кто был преемником преподобного Ферапонта, в монастыре не сохранилось, но в актах упоминается о настоятельстве здесь в середине XV века архимандрита Кассиана^[127], а под 1506 годом — Макария I^[128]. Таким образом, в 1523 году настоятелем обители был поставлен Макарий II.

Можайский период — самый короткий в жизни Митрополита Макария. Его попытался осветить Лужецкий настоятель XIX века архимандрит Дионисий (Виноградов)^[129], однако он исходил из неверного положения о том, что Святитель настоятельствовал в монастыре двадцать лет^[130] — с 1506 по 1526 год, тогда как в действительности он пробыл здесь всего три года, о чем узнаем из известия Хронографа 1599 года^[131].

Сохранились сведения и об отношении к Святителю Великого князя Василия III. Псковский летописец, сообщая под 1526 годом об архиерейской хиротонии святителя Макария, отмечает: «Князь же Великий любляше его зело»^[132]. Это позволяет думать, что они могли видеться и познакомиться еще ранее. Из летописных сообщений можно предположить, когда это могло произойти. В 1513 году «июня в 14 день поиде князь Велики Василей Иванович всеа Русии с Москвы в Боровск, а из Боровска поиде князь Велики к Смоленску»^[133]. В 1523 году Боровский инок назначается настоятелем Лужецкого монастыря в Можайске, опорном пункте борьбы с Литвой. А два года спустя «ездил князь Велики Василей с Великою княгинею в объезд на Волок и в Можаеск»^[134].

Несомненно, по прибытии в Лужецкий монастырь новый его настоятель архимандрит Макарий был торжественно встречен братией обители^[135]. С этого времени начался непродолжительный в его биографии можайский период. С именем архимандрита Макария исследователи связывают построение соборного храма в Лужецком монастыре. Так, А. Зимин пишет следующее: «Под Можайском, куда часто ездил Василий III “ на потеку”, архимандритом Лужецкого монастыря Макарием (будущим Митрополитом) был выстроен каменный храм по канонам московской архитектурной школы»^[136]. Подобно этому и высказывание Б. Карлова: «В годы строительства Рождественского храма настоятелем монастыря был Макарий, будущий крупнейший политический и церковный деятель Руси, Московский Митрополит»^[137]. Однако данные сообщения основаны на убеждении в том, что архимандрит Макарий был настоятелем обители с 1506 года. А поскольку он прожил здесь, как теперь выяснилось, только три года, то подобные соображения не являются бесспорными и требуют конкретных исторических подтверждений. Наряду с вышеприведенным мнением существует, впрочем, и другое: «Каменное строительство в монастыре началось в первой половине XVI в., очевидно, на денежный вклад, сделанный между 1526 и 1542 гг. Новгородским архиепископом Макарием — бывшим архимандритом Лужецкого монастыря. В это время были сооружены существующий собор и трапезная, впервые в документах упоминаемая в 1547 г. Ктиторство этого крупного церковного деятеля, будущего Митрополита Московского, косвенно подтверждается устройством в соборе придела Макария Египетского, патрона вкладчика»^[138].

Архимандрит Дионисий (Виноградов) в конце XIX века отмечал, что архимандрит Макарий, будучи настоятелем, устроил в соборе придел во имя преподобного Макария. «Вероятно, усердием сего Макария, — писал он, — явилось существование при соборной церкви придела во имя преподобного Макария Египетского, существовавшего до начала XVII века: поводом к сей догадке служит то обстоятельство, что Макарий архимандрит имел сие имя в честь Макария Египетского, как видно из записей Вкладной книги»^[139].

Подводя итог различным высказываниям по данному вопросу и учитывая, что в последние годы пребывания инока Макария в Пафнутиевом монастыре там велись строительные работы, а его святительская деятельность в Новгороде и Пскове также отмечена особой активностью в области строительства, можно предполагать, что Митрополит Макарий имел отношение к возведению собора в Лужецком монастыре. Однако следует повторить, что отсутствие прямых исторических свидетельств времени его настоятельства не позволяет считать этот факт бесспорным.

Ко времени пребывания в монастыре архимандрита Макария относится начало ведения здесь Вкладной книги^[140] и установление соборного поминовения почившей братии обители: «В 15 день генваря ежегодно творить поминовение “о всех настоятелях и братиях сего монастыря преставльшихся”»^[141].

Более того, основываясь на представлении о двадцатилетием периоде настоятельства Святителя в монастыре, архимандрит Дионисий высказывает следующее предположение: «Да и самый капитальный труд его — составление Четьих Миней, — вероятно, начался в Лужецком, по крайней мере, должно быть, здесь созрел у Макария план его, а на епископской кафедре он мог сей план привести к исполнению — при умножении средств материальных у Макария и при возможности привлечь к тому труду большое количество оригиналов»^[142]. По данным более позднего времени в Лужецком монастыре в период настоятельства архимандрита Макария было 75 человек братии^[143]. Преемником Святителя стал архимандрит Феодосий.

Согласно грамоте, данной монастырю Великим Московским князем Василием III в 1506 году, во владении Лужецкой обители были: слобода на реке Москве, «да слободка за рекою Москвою, да слободка на Всполье, да что их села и деревни в Можайском уезде в Ужецком стану, село Костентиновское, да сельцо Григорьевское с деревнями, да в Зарецком стану сельца на Мелком броду с деревнями, да в волости в Подрелье село Мышкино с деревнями и с починки, да в Калужском уезде в Городцком стану сельцо у Юрия святаго, да в Можайском же уезде в Зарецком стану… деревня Румянцева»^[144].

Можайская страница биографии святителя Макария может быть дополнена рядом косвенных данных. Как настоятель обители архимандрит Макарий, несомненно, совершал монашеские постриги в Лужецком монастыре. И хотя число и имена пострижеников нам неизвестны, но примечателен тот факт, что, став Митрополитом, он приближает к себе некоторых иноков из Можайска. Вероятно, это и были его постриженики, а произойти это могло вскоре после митрополичьего посещения Лужецкой обители в 1544 году^[145].

Настоятель Можайского Лужецкого монастыря в 1551 году архимандрит Кассиан в последующее время около десяти лет был казначеем у Митрополита Макария. Он скончался незадолго до Святителя, 28 апреля 1563 года, и был погребен в Лужецкой обители^[146]. Другим митрополичьим казначеем был лужецкий старец инок Иосия^[147]. В Лужецком монастыре был погребен и келейник Святителя, старец Силуан^[148]. Таким образом, в XVI веке здесь сохранилась монашеская традиция, восходящая на Руси к Киево-Печерскому монастырю, по которой постриженик обители, несший послушание вне ее стен, погребался в ней после своей кончины. Наиболее известным пострижеником лужецкого архимандрита Макария был инок Гурий, ставший в 1544 году настоятелем обители^[149]. Впоследствии он некоторое время был настоятелем Троице-Сергиева монастыря (1552–1554)^[150], а затем в течение восьми лет святительствовал на Рязанской кафедре^[151].

Лужецких пострижеников в окружении Митрополита Макария было, несомненно, больше. Будучи казначеями, писцами, ключниками и др., они разделяли вместе с Митрополитом Макарием его повседневные труды. Учитывая древнюю монашескую традицию, по которой настоятель обители являлся также духовником братии, можно предположить, что святитель Макарий нес подвиг духовничества для своих пострижеников, будучи уже в сане Митрополита. Его постриженики явились связующим звеном между Святителем и Можайским Лужецким монастырем.

Краткий период настоятельства архимандрита Макария в Можайске совпал с рядом знаменательных исторических событий того времени. В 1525 году в Москве был осужден на Соборе и сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь преподобный Максим Грек, а его келейник Афанасий был заточен в Пафнутиево-Боровский монастырь^[152]. В это же время Великий князь Московский Василий III развелся с Соломонией Сабуровой и вступил во второй брак с Еленой Глинской^[153].

Настоятельство в Можайском Лужецком монастыре — самый непродолжительный период в жизни святителя Макария. Промыслом Божиим оно явилось для него подготовкой к более высокой архипастырской деятельности на кафедре Великого Новгорода и Пскова. В то время это была древнейшая архиерейская кафедра Московской Митрополии, известная многочисленным ликом святых архипастырей и богатыми книжными традициями. Здесь святитель Макарий «жил и творил для всей Русской Церкви»^[154]. Однако пребывание в Можайском Лужецком монастыре не прошло для него бесследно. Уже став главой Церкви, Митрополит Макарий посетил монастырь в 1544 году, и с этого времени, нужно думать, в его окружении появляются постриженики Лужецкой обители. Таким образом, связи с Можайском сохранялись у Святителя в течение всей его последующей жизни.

2. Всероссийский Митрополит Макарий и его святые современники

При Патриархе Пимене в июне 1988 года в Троице-Сергиевой Лавре состоялось историческое торжество — празднование 1000-летия Крещения Руси. На нем был канонизирован лик русских святых: благоверный князь Димитрий Донской († 1389; память 19 мая), преподобный Андрей Иконописец (Рублев; †XV; память 4 июля), преподобный Максим Грек († 1556; память 21 января), Митрополит Московский Макарий, преподобный Паисий Молдовлахийский (Величковский; † 1794; память 15 ноября), блаженная Ксения Христа ради юродивая

Петербургская († XIX; память 24 января), святители Игнатий Кавказский (Брянчанинов; † 1867; память 30 апреля) и Феофан Затворник († 1894; память 10 января), преподобный Амвросий Оптинский († 1891; память 10 октября). Собор новопрославленных святых охватывает почти шестивековой период нашего бытия. Среди них мы видим главу Церкви и государства, богословов-иерархов-молитвенников, преподобных подвижников. Женская святость представлена тяжелейшим подвигом юродства во Христе.

Одновременно на Соборе было принято решение: «Считать необходимым в послесоборный период продолжить работу по изучению дальнейших канонизаций для прославления других почитающихся в народе подвижников веры и благочестия…». Год спустя, во время празднования 400-летия учреждения Патриаршества на Руси, на Архиерейском Соборе были канонизированы Московские Патриархи Иов († 1607; память 19 июня) и Тихон († 1925; память 25 марта). При избрании ныне здравствующего главы нашей Церкви Патриарха Алексия II был прославлен праведный Иоанн Кронштадтский († 1908; память 20 декабря). А 4 апреля 1992 года в Успенском соборе Московского Кремля во время Божественной литургии были причислены к лику святых родители преподобного Сергия Радонежского — преподобные схимонах Кирилл и схимонахиня Мария († 1337; память 28 сентября), Митрополит Киевский и Галицкий Владимир († 1918; память 25 января), Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин († 1922; память 31 июля) и иже с ним пострадавшие архимандрит Сергий, Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров, а также Великая княгиня Елисавета Феодоровна († 1918; память 5 июля) и инокиня Варвара.

Все это дает основание для проведения параллели между нынешними событиями и событиями середины XVI века. В 1547 году в Москве состоялся Собор, на котором «установили… праздновати новым чудотворцам в Русской Земли, что их Господь Бог прославил, Своих угодников, многими различными чудесы и знаменми, и не бе им доднесь соборнаго пения, мы же уставиша на том Соборе праздновати по преждеуложенному уставу святых отец…»^[155]. Разъехавшись, участники Собора стали собирать материалы для последующей канонизации русских святых. Об этом говорит царь Иоанн Грозный в своей речи на Стоглавом Соборе в 1551 году: «Мы же о сем молим святители всего нашего Российскаго царствия… койждо во всяких пределах порученых им… известно пытати и обыскивати… где которые чудотворцы прославилися великими чудесы и знамении от коликих времен и в каковы лета, святителие же убо от радости духовныя от вожделения сердечнаго и от начинания и повеления нашего моления вскоре собирают каноны и Жития и чудеса тех великих святых новых чудотворцев… И в 19 лето возраста моего по нашему наказу архиепископы и епископы и честныя архима(нд)риты и игумены собиратися в царствующий сей град к нам ко отцу нашему Макарию Митрополиту»^[156]. Так состоялся второй Макарьевский Собор 1549 года, на котором был прославлен еще лик русских святых^[157].

Благодаря Соборам 1547 и 1549 годов Русский Месяцеслов значительно пополняется праздниками в честь русских святых. В это время было написано много Служб и Житий русским подвижникам. Вместо существовавших старых Житий создаются новые редакции, составляются похвальные слова. Среди книг появляются рукописные сборники «новых чюдотворцев», содержащие Службы и Жития новопрославленным русским святым.

Инициатором этих Соборов был выдающийся Первоиерарх Русской Церкви Митрополит Московский Макарий, под руководством которого была проделана большая работа по собиранию и систематизации письменного, святоотеческого и агиографического наследия. Поэтому о Святителе один из современников говорит: «…изрядно бе дело его, яко пчеле — сладость, отвсюду приносити и воедино собирати житиа… Мнози бо от святых забвению предани быша… Сих убо Святитель под спудом не скрывает, но на свещник добродетели их возлагает»^[158].

Многие русские святые почитались и до Московских Соборов, но исключительно в тех местах, где они прославились своими подвигами. Соборные же суждения предписывали «пети и праздновати повсюду новым чюдотворцом в Русской Земли, что их Господь Бог прославил, Своих угодников». Среди них мы видим первого русского автокефального Митрополита Иону и его духовного друга Новгородского архиепископа Иону, учеников и сподвижников преподобного Сергия Радонежского — преподобных Никона и Евфимия Суздальского и святителя-миссионера Стефана Пермского; дальнего родственника великого князя Димитрия Донского — блаженного Михаила Клопского^[159]; благоверных воителей, защитников Земли Русской — Александра Невского, Всеволода Псковского, Михаила Тверского и др. С прославленными на Соборах святыми святитель Макарий имел молитвенное общение, призывая их в своих молитвах, поминая во время богослужений и т. д.

Но и в своей жизни и деятельности Митрополит Макарий постоянно общался с подвижниками, среди которых были и те, кто позднее, после своей кончины, были причислены Русской Церковью к лику святых. Среди них, канонизированных на Макарьевских Соборах, обращает на себя внимание преподобный Александр Свирский († 1533; память 30 сентября). Он был прославлен через 14 лет после своей блаженной кончины. Это старший современник святителя Макария, с которым он познакомился, будучи ранее архиепископом в Новгороде (1526–1542). Промыслом Божиим преподобный Александр Свирский занимает особое место в жизни Святителя. Он является как бы связующим звеном между теми, кого Святитель прославлял на Соборах, и теми, с кем он непосредственно общался, кто в это время своими подвигами осолял Русскую Землю (см.: Мф. 5, 13). Преподобный Александр перед своей кончиной написал послание архиепископу Макарию, завещая свой монастырь его попечению^[160]. Святитель давал вклады в этот монастырь. Настоятель обители, игумен Иродион, позднее описал необычное и чудесное видение: уже скончавшийся преподобный Александр и еще живой святитель Макарий посетили Свирский монастырь^[161]. Митрополит Макарий питал особую любовь к подвижнику, которому, как в древности праотцу Аврааму, явилась в образе трех Ангелов Пресвятая Троица. Об этом свидетельствует и скорая канонизация святого, которому Митрополит еще раньше, до Собора, благословил написать Житие^[162]. У преподобного Александра было множество учеников, и среди них — уроженец западных стран, преподобный Макарий Римлянин († XVI; память 19 января). Из его Жития узнаем, что в настоятели основанного им монастыря он был возведен архиепископом Макарием^[163].

Этот новгородский период деятельности святителя Макария совпадает с важным событием — встречей его с великим миссионером Русского Севера преподобным Трифоном Печенгским († 1583; память 15 декабря). Однажды тот «обратился к Нову граду, и у архиепископа взя благословенную грамоту, и паки прииде на реку Печенгу, и приводе с собою церковных здателей, и начат строити церковь во имя Святыя и Живоначальныя Троицы»^[164] *. Архиепископ Макарий сам известен миссионерскими распоряжениями в своей Новгородской епархии. Он посылал в Вотскую пятину иеромонаха своего домового храма Илию, повелевая ему разорять языческие «требища», искоренять нечестивые обряды, окроплять все святой водой^[165]. В это время преподобный Трифон «прииде на реку Печеньгу, идеже во имя Живоначальныя Троицы построена церковь. Ту святую церковь иероинок Илия освятив; и лопарей, ихже преподобный отец Трифон породи словом проповеди, тому иероиноку повеле просветити Святым Крещением»^[166]. В Службе преподобному Трифону он прославляется как почитатель Святой Троицы: «Велию обитель Святыя и Живоначальныя, Единосущныя и Нераздельные Троицы создал еси, и монахов множество собрав»; «Утвердився верою во Святую Троицу, яко щитом крепким, преподобие»; «Троическим исповеданием многобожия лесть разрушил…»^[167].

Житие преподобного Даниила Переяславского рассказывает, что и он путешествовал в Новгород и обращался к святителю Макарию со своими монастырскими нуждами. «И некогда случися ему (то есть преподобному Даниилу. — Архим. М.) итъти в Великий Новъград и с ним два инока — Иларион и Матвей ради икон в новопоставленную церковь и иных ради потребных ко архиепископу Макарию. Бяху бо архиепископ Макарий с Данилом единыя обители пострижение имущи. Архиепископ же духовную любовь имяше к старцу и потребная монастырю посылаше»^[168]. Встреча пострижеников монастыря преподобного Пафнутия Боровского, несомненно, напомнила им начало иноческих подвигов в знаменитой обители. Изделия владычной мастерской, за которыми путешествовал преподобный Даниил, посылались в Переяславль не только в Данилов монастырь, но и в Горицкий, где также некоторое время подвизался преподобный Даниил. В поминальном Синодике этого монастыря записано: «Новгородский архиепископ Макарий поставил в церкви Деисус с праздникы и с пророкы»^[169]. Волею Божией судьба святителя Макария и преподобного Даниила была одинакова, и они вопреки своему желанию скончались вдали от монастыря своего пострижения — Пафнутиево-Боровского.

В Службе преподобный Даниил прославляется также как почитатель Святой Троицы. В тропаре ему читаем: «…и обитель красну во славу Пресвятыя Троицы воздвигнув, и собранное тобою в ней стадо Христово богоугодно упас, преставился еси к вечным обителем, отче Данииле. Моли Триипостаснаго во Едином Существе Бога, спастися душам нашим»^[170]. В другом месте говорится о необычном явлении Преподобному: «Божественнаго светоявления сподобився, благое намерение и желание о здании церкве дивным трием странником открыл еси преподобие: тии же три лета пождати совещаша…»; «Яко боготечную звезду прият преподобный совет триех странных мужей не начинати строения церковнаго ранее триех лет, да не хотение человеческо, но Божие действует изволение…»^[171]. Автор Жития Преподобному, Всероссийский Митрополит Афанасий, преемник по кафедре святителя Макария, свидетельствует о явившихся путниках, что преподобный Даниил, «яко Ангелы Божия зряще их»^[172].

Самым выдающимся архиерейским рукоположением, которое совершил святитель Макарий, став Всероссийским Митрополитом, была хиротония первого Казанского архиепископа Гурия (1555–1563; память 5 декабря). Это было необычайное событие в русской церковной жизни. Еще недавно слово «Казань» было синонимом и источником постоянных бед и разорений для страны, еще недавно там страдали православные христиане-мученики^[173], а теперь новопокоренный град становится центром распространения христианства в мусульманском крае. Поэтому в хиротонии первого Казанского Святителя участвуют все русские архиереи в сослужении архимандритов и протопопов московских и других русских монастырей и соборов. Во время богослужения в соборе молились хилендарские старцы со Святой Горы, а также молдавские и литовские послы. Летопись замечает, что всех служащих в Успенском соборе было 76 человек, «опричь подъяков»^[174]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

114

[18. С. 228].

115

[70. С. 27].

116

См.: [253. С. 62].

117

См.: [57. С. 213].

118

См.: [Там же].

119

См.: [239. С. 123–133].

120

[374. С. 412].

121

[530. Л. 613 об.]. За неделю до этого в Москве проходили соборные заседания, о чем Митрополит Даниил еще в январе рассылал грамоты по епархиям. Одновременно и Великий князь писал грамоты, говоря, что Митрополит вызывает «о своих делех о духовных. А мне до вас мое дело» [397. С. 521].

122

См.: [307. С. 234]; [484. С. 238–247, 296–299].

123

См.: [72. С. 78].

124

См.: [160. С. 14–16]. Об этом монастыре см.: [90. С. 483–484]; [55. С. 14]; [373. С. 34–35].

125

См.: [293-а. С. 547–548]; [107. С. 309–317]; [440. С. 232–233].

126

См.: [69. С. 408–412]; [67. С. 275–278]; [282].

127

См.: [183. С. 142].

128

См.: [94. С. 1].

129

Деятельность этого энергичного настоятеля достойна научного изучения, материалы о нем имеются в Центральном государственном историческом архиве г. Москвы в Фонде Лужецкого монастыря. На экземпляре написанной им «Краткой летописи» имеется автограф: «Его Высокопреподобию, Высокопреподобнейшему отцу Священноархимандриту о. Никифору, Лужецкий архимандрит Дионисий. 8 июня 1892 года» [546]. В другой книге настоятеля на обороте титульного листа нами обнаружен еще один его автограф: «Возлюбленнейшей и достопочтеннейшей тетушке моей Елизавете Григорьевне. Лужецкий архимандрит Дионисий. Августа 20-го 1892 года». Ниже им было потом дописано: «Скончалась 29 дек. 1895-го. А. Д.» [95; ГПИБ 16 5/19].

130

См.: [93. С. 14]; [95. С. 15–24].

131

См.: [259. С. 76].

132

[350. С. 296]. Ему же Великий князь передал часть книг из казны Новгородских владык, взятых Иваном III в Софийском соборе при покорении Великого Новгорода в 1478 г., см.: [412. С. 208].

133

[360. С. 11].

134

[Там же. С. 15].

135

Чин прибытия в монастырь новопоставленного архимандрита или игумена см.: [393. Стб. 157–160].

136

[132. С. 217]. Фотографию этого собора см.: [191. С. 265].

137

[160. С. 24].

138

[324. С. 11].

139

[93. С. 14].

140

См.: [95. С. 19].

141

[93. С. 14].

142

[95. С. 19].

143

См.: [93. С. 18].

144

[94. С. 1].

145

См.: [354. С. 145].

146

См.: [93. С. 31].

147

См.: [95. С. 23].

148

См.: [Там же. С. 22].

149

См.: [Там же. С. 26–31].

150

См.: [78. С. 148].

151

См.: [354. С. 239]. О Рязанском епископе Гурии см.: [468. С. 278–279]; [231. С. 107–111].

152

См.: [474. С. 164].

153

См.: [Там же. С. 164–166]; [276-6. С. 574]; [30. С. 105–118].

154

[70. С. 27].

155

[210. Прил. С. 1].

156

[387. С. 266]. При общности названных явлений заметны и различия. В XVI в. вся подготовительная работа осуществлялась в епархиях, готовились Службы, Жития, а на Соборе собранные материалы утверждались с канонизацией святого. Теперь же представленный материал изучается в синодальных комиссиях — по канонизации святых, богослужебной.

157

О Макарьевских Соборах см.: [210. С. 79–86]; [56. С. 69–77]; [236. С. 5–22].

158

[325-6. С. 531, 532]; [224-а. С. 418]; [210. С. 80]; [302, № 2. С. 361].

159

О генеалогии этого святого см.: [519. С. 52–61].

160

См.: [3. С. 195–196].

161

См.: [64. С. 664].

162

Подробнее об их взаимоотношениях см.: [260. С. 326–329]; [529.

S. 43–47]; [247. С. 135–144].

163

См.: [189]; [299. С. 76].

164

[114. С. 101]. В Тверском Патерике говорится, что Преподобный был даже пострижен архиепископом Макарием, см.: [92. С. 71].

* Точнее, Тверской Патерик говорит о том, что Трифон был пострижен по благословению архиепископа Макария, см.: [Там же]Ред.

165

См.: [351-а. С. 565–566]; [58. С. 10]. Некоторые материалы о народностях, населявших эту пятину, см.: [365. С. 94–99, 108–110].

166

[114. С. 102]. См. также: [190. С. 9–10]; [17. Ч. 4. С. 580–581].

167

[429. Л. 4 об., 13, 20 об.]. В Службе имеется интересное сравнение: «Якоже бо иногда преподобнаго Герасима при Иордане, звери тя послушаху и в заповеданных тобою пустынях не дерзаху деяти пакостей» [Там же. Л. 20 об., 21]. Известно, что архиерейская хиротония святителя Макария была совершена на память преподобного Герасима и из его иконописной мастерской происходит икона этому святому, см.: [58. С. 75. Прим. 6].

168

[113. С. 58].

169

[214. С. 230].

170

[428. Л. Зоб.].

171

[Там же. Л. 11 об., 20 об.].

172

[113. С. 17].

173

См.: [485. С. 79–80].

174

[354. С. 250]. Летопись датирует хиротонию 3 февраля 1555 г. Но в Житии Святителя, составленном Казанским Митрополитом, будущим Всероссийским Патриархом святителем Ермогеном, называется другая дата — 7 февраля, см.: [341. С. 15]. По этому поводу имеется такое соображение: «В 3-е число февраля, вероятно, было не рукоположение, а только наречение святителя Гурия: ибо иначе причина, по которой многие очень важные древние акты, полагающие рукоположение святителя Гурия в седьмой день февраля, осталась бы неизъяснимою» [117. С. 44]. И далее говорится: «Для рукоположения святого Гурия в святительский сан назначен был седьмой день февраля 7063 (1555) года — день памяти Парфения, епископа Лампсакийского, весьма вероятно, с тою целью, чтобы обратить внимание святителя Гурия на сего святого и расположить его действовать в Казанской епархии так же ревностно, как действовал святитель Парфений в епархии Лампсакийской, которая также почти вся состояла из идолопоклонников, но вся приведена им в познание Бога истинного» [Там же. С. 44–45]. Если это так, то в этом случае было отдано предпочтение четвергу, а не воскресенью, каковое, как показывают расчеты, было 3 февраля.