Пара для медведя одиночки

Ясмина Сапфир, 2023

Он медведь одиночка и привык жить один. Выполняет задания организации, которую многие оборотни ненавидят и презирают. Так он и нашел ее. И теперь не может больше один, но и с ней – никак. Она замужем и у нее сын. Да и помощь ей будет стоить ему свободы. А ведь он так хотел найти убийцу сестры… Муж обидел меня перед Днем Рождения. Я ушла куда глаза глядят и… чуть не оказалась в больнице с пневмонией. Но очнулась в чужом доме, рядом с незнакомцем. Выяснилось, что я – аурный оборотень. Мой зверь – призрачный дракон. И этот мужчина так обо мне позаботился, что сам подставился под удар. Я вернусь домой, но смогу ли его забыть? А самое ужасное – нас связала давняя трагедия.

Глава 3

Трофим

Неделя пронеслась для Трофима как один день. Ночами он дежурил возле постели нэнги, следил за дыханием, неотрывно проверял показатели. Днем немного кемарил, пока над пациенткой кружили неугомонные помощницы Матвея. Пока нэнги вывозили в соседние комнаты, чтобы сделать в «палате» влажную уборку и проветрить.

Дергал друга каждые несколько часов, если чудилось — нэнги побледнела, у нее слишком много испарины на лбу и висках, слегка изменился уровень кислорода в крови или еще что-то. Надо отдать должное — старый друг не упрекнул ни единым словом, ни разу не заговорил с раздраженной интонацией. Он знал, что такое пара для оборотня. Пара Матвея погибла, и он остался один на долгие двадцать лет.

Трофим едва улучал минуты, чтобы перекусить, принять душ и снова вернуться к дежурству. Иной раз обедал и ужинал прямо в импровизированной палате для нэнги.

Домработницу, что приходила три раза в неделю: готовила, убиралась, стирала, близко не подпускал к заветной комнате.

Каждая минута жизни Трофима была посвящена нэнги. Было тяжело, сложно, потому что каждую секунду он панически боялся потерять ее… Но было и хорошо… Она рядом, она дышит, ей вроде бы лучше. План Матвея сработал.

Старый друг раздобыл в общине нэнги еще крови драконов и пациентке ставили несколько дополнительных капельниц для переливания.

И все-таки почему-то Трофим ощущал, что еще никогда его существование не было настолько осмысленным, настолько цельным и правильным. Помогать ей, защищать ее, дышать ради нее… это казалось таким честным, таким настоящим…

Показатели улучшались день ото дня. Каждый раз, когда вербер замечал это, сердце подскакивало к горлу и хотелось прыгать, напевать какой-нибудь дурацкий мотив, обнять помощниц Матвея, что суетились вокруг пациентки. Ежедневно освежали ее обтираниями, делали какие-то массажи на дыхательные органы, ставили капельницы, меняли постель…

На шестой день Матвей приехал лично и это так напугало Трофима. Завидев старого друга в «палате» вместо привычного роя женщин в белых халатах, вербер аж подорвался с кресла.

— Ч-что? — вскрикнул он не своим голосом.

— Девушки сказали, что вчера твоей пациентке стало гораздо лучше, и она может со дня на день прийти в себя. Вот приехал лично проверить.

— Правда? — Трофим невольно подскочил к другу и тряханул того за плечо.

— Да тише ты, медведь! — усмехнулся Матвей. — Да, правда. Смысл мне тебя обманывать? Ну ты вообще нормальный? А?

— Ненормальный! — рыкнул Трофим. — Ненормальный!

Матвей покачал головой, окинул всклокоченного друга взглядом и произнес:

— Ты бы себя в порядок привел. А то придет женщина в чувство, а тут такое чудо-юдо. Нечесаное, черте в чем. Опять шмякнется в бессознательность!

— Иди ты! — отмахнулся Трофим. В последнюю очередь его сейчас заботило как он выглядит.

Матвей неспешно исследовал пациентку. Пожалуй, даже дольше, чем в первый раз и Трофим опять мерил шагами комнату, хватался за все подряд, садился, вставал.

— Приседания и отжимания еще сделай! Или вон в пистолетик сложись. Хоть энергию выплеснешь с пользой. А то взорвешься еще у меня на глазах! Собирай потом по кусочкам.

Шутка друга дала понять — все хорошо с пациенткой. Матвей юморил у постели больного в одном лишь случае — если тот шел на поправку. Уверенно и абсолютно.

От этой мысли Трофима слегка отпустило. Он выдохнул и вернулся на стул.

Матвей присел на кровать и резюмировал.

— Ну… что сказать? Больная вылечилась. С легкими все отлично. Сердце здоровое. Все хорошо.

— А почему она все еще не очнулась?

— Такое бывает, когда вторая ипостась пробуждается уже во взрослом возрасте. Обе половинки нэнги должны прийти в согласие, научиться сосуществовать как единое целое. Я думаю, она очнется уже завтра. В крайнем случае — послезавтра… Нет, все же завтра, мне кажется! Я поставлю ей капельницу, а завтра напишешь…

Трофим всю ночь не спал. Дремал возле постели пациентки, дергался и подскакивал на каждый шорох. Шелохнется ли ветка за окном, пролетит ли птица.

В конце концов, к утру его немного сморило.

Вербер проснулся и сразу метнулся к постели. Нэнги была в порядке. Температура в норме, дыхание, давление — все в рамках.

И она спала… Именно спала, чуть посапывая.

Трофим улыбнулся и отправился в душ, попытаться претворить в жизнь план Матвея. Но едва он начал мыться, прямо тут, в ванной, примыкающей к комнате, как чуткий слух оборотня уловил шевеление. Трофим пулей выскочил из душевой, на скорую руку вытерся и рванул к пациентке…

Она сидела на кровати и ошарашенно озиралась. Ну еще бы! Она ведь никогда не была у Трофима, до того, как уплыла в бессознательность. Она даже не представляла где очутилась!

Вербер тысячи раз представлял эту минуту. Вот нэнги очнется, потянется, словно кошечка после долгого сна. Он обнимет ее со всей силой чувств оборотня. А она прильнет, прижмется и окажется, что она ждала его всю свою жизнь…

Это были глупые розовые фантазии, достойные одинокой бабы, у которой на горизонте ни малейшего шанса на счастье и впереди лишь серые унылые будни трепотни с подобными себе на лавочке. Трофим прекрасно все это осознавал. Поэтому не удивился, когда нэнги попыталась сбежать. Самым страшным было то, что ОПО могли засечь ее и попытаться арестовать.

Только об этом он думал, когда ловил нэнги в снегу, скручивал, старался обездвижить, но при этом не причинить боли…

А вот когда занес ее в дом, освободил от мокрой одежды, чтобы опять не началось воспаление… Сам сбросил влажные тряпки…

Вот тут… его так накрыло… Именно — накрыло, иначе не скажешь.

Желание нестерпимым зудом охватило тело. Пах скрутило болезненным спазмом, мужской орган встал колом.

Ее запах… Такой сладковатый, немного пряный давал в голову почище лошадиной дозы крепкого алкоголя. Ее широко открытые глаза цвета зрелого янтаря затягивали, лишали рассудка. Ее тело… Такое глянцевое, без малейшей растительности… манило, заставляло забыть обо всем.

Его бы сейчас поезд переехал — Трофим не заметил бы.

Первобытный, четкий, мужской инстинкт взял верх над любыми цивилизованными привычками. Подчинил себе, подмял под себя… Смял самообладание в труху.

Он не спрашивал, как зовут пару. Сейчас ему это было без надобности. Он не представлялся. Какой в этом смысл? От того какое имя придумала ей мать или отец, нэнги не станет еще соблазнительней… еще более сладкой и манкой… Да и куда уж еще-то? Когда его сейчас разорвет от желания… От того, что он назовется, что-то изменится? Он мужчина, а она — женщина, которую он хочет до безумия… До того, что в паху ноет и связные мысли напрочь улетучились.

До того, что встань сейчас между ними кто-то — убил бы. Не задумываясь и не страшась расплаты. Просто потому, что иначе ну никак… Совершенно невозможно иначе.

Нестерпимый, невозможный голод по этой женщине скрутил Трофима в кулак.

Она должна ему принадлежать! Это ощущение: взять ее, иначе никак, нет других вариантов, было таким непривычным и настолько естественным…

Казалось — ничто на свете не остановит Трофима…

Хоть война, хоть катастрофа, хоть крыша сейчас на голову рухнет, он ее возьмет — и точка!

Но вербер здорово ошибался.

Единственное, что могло его остановить — сама нэнги.

Ее поджатые в страхе губы, ее мольба, ее просьба… Видимо, связанная с ее прошлым, с ее досье, в котором Трофим так и не нашел минутки покопаться. Просто забыл об этом, заботясь о нэнги…

Ее просьба не отрезвила ни капли. Скорее просвистела как пуля у виска, когда крадешься за матерым преступником. Трофим сам не понял — откуда взялось это сравнение.

На несколько мгновений его будто вырубило. Был какой-то ступор, остекленение. Тело и инстинкты диктовали одно, но требовалось побороть их, отступиться и отступить. Сейчас, когда они были так близко и даже самая интимная часть вербера, готовая ко всему, более чем, уже коснулась живота нэнги…

Трофим оторвал себя от нее и метнулся наверх.

Заполошно, поспешно, чтобы не передумать. В душ, немного успокоиться, и затем — к гардеробу. Оделся и взял вещи для нэнги…

А потом она начала выяснять… Не кто он, не как она тут очутилась… Не-ет! Больше всего ее интересовало — когда сможет отсюда уйти.

И у Трофима внутри все болело, буквально — рвалось на части, ломалось…

Чтобы немного сбавить градус эмоций, он, как обычно, переключился на действия. Принялся готовить яичницу. Да, обращался с посудой словно с оружием, с яйцами — как с головами врагов. И нэнги, кажется все заметила.

Но зато немного сбросил пар.