Вавилон. Пламя

Ярослава Раскольникова, 2023

Наемница Лилит привыкла к грязной и неблагодарной работе: выслеживанию неугодных, добыче компромата и заказным убийствам – всему тому, чем брезгуют ее знатные клиенты. Все на свете для нее – разменная монета, которую не жалко заплатить за еще одну строчку в своем послужном списке. Но очередной заказ меняет расстановку на игровом столе, и тот, кто привык выступать в роли охотника, внезапно становится добычей. Роковая охота, возглавляемая домом Валор, ставит на кон все – репутацию, рассудок, жизнь. Под гнетом ужасающих обстоятельств Лилит должна сделать то, что делала всегда – выжить, и выполнить заказ.Обстоятельства гонят Лилит вперед, заставляя балансировать над пропастью, но главный враг все ещё ждёт своего часа, грозясь уничтожить ее изнутри.

Глава 2

Лилит втащили в повозку последней. Варац и Дарири, чьи руки были связаны сзади до самых локтей и примотаны к клети, уже сидели внутри. В подобных клетках раньше вывозили эльфов, еще во времена погромов на Севере.

— Прелюбопытнейше! — весело сказал Варац, пока омертвевшей Лилит связывали сзади руки. — Из какой только канавы вы вытащили это старье, кирьи?

— Мне больше интересно, как они лошадей в Чинджу смогли отыскать. И как их за это до сих пор не скрутили.

— А мне больше интересно, когда нам велят заткнуться? — Варац скрестил вытянутые ноги. — Любые добропорядочные похитители непременно должны утихомиривать своих пленников. Иначе мы весь город перебудим, а?

Юноша, защелкнувший замок на запястьях Лилит, не ответил. Голова ее была задрана, рот приоткрыт. Варац приблизился к ней, насколько позволяли цепи, что-то разглядывая.

— Грязно играете, кирьи! — сказал он с притворным осуждением. — Напали на девушку вчетвером, еще и отпечатали! О времена, о нравы…

— Отпечатали? — беспокойно заерзала Дарири и подалась вперед. — Не вижу, что за печать?

— Я почем знаю? Я не демонолог, дорогуша, — он повернул голову к охотникам. — Мерзость, подлость и низость, кирьи! Лучше уж убить, чем вот это.

На клеть натягивали тент. Дарири бросила полный ненависти взгляд на одного из своих тюремщиков, прежде чем они исчезли из виду.

Что-то стукнуло. Послышался звук натягиваемых вожжей. Телега медленно тронулась.

— Она дышит? — с беспокойством спросила Дарири, ерзая на полу.

— А что проку с дыхания, дорогуша? — пожал плечами Варац. — Овощ тоже дышит. Технически.

— Да что ты за урод? — вспыхнула Дарири. — Она в драку из-за тебя полезла!

— И? — Варац вскинул бровь. — Не очень-то успешно, верно?

Дарири пнула воздух, не дотянувшись до него ногой.

— Мразь напыщенная!

Он склонил голову набок с высокомерной насмешкой в глазах.

— Стихийщица, а? Вашего брата легко узнать. Все, как один, вспыльчивые и неадекватные.

— Да пошел ты! — Дарири бессильно дернулась в цепях.

— Да пошел я, — согласился Варац и запрокинул голову. — Эй, там! Многоуважаемые похитители! Можно меня на месте вздернуть? Запирать человека со стихийным чародеем это преступление против гуманности!

Он бросил на Дарири полный ехидства взгляд. Та лишь фыркнула в ответ.

— Кретин, — сказала она недовольно, и снова посмотрела на Лилит. Та дышала поверхностно и часто.

Какое-то время они молчали. Телега сильно тряслась на неровной дороге: они ехали довольно быстро. Варац постукивал сапогом по полу.

— Сыграть не хочешь? — спросил он Дарири.

Она посмотрела на него исподлобья.

— Сыграть?

— Дорогуша, — поморщился он. — Оплачешь свою кирью позже. Мы тут оба свихнемся со скуки, если не сообразим себе развлечение.

— Я не буду никого оплакивать, — сказала Дарири раздраженно. — Она выкарабкается.

— Ага-ага, — усмехнулся Варац. — Конечно выкарабкается. Подобные чудеса случаются на каждом шагу. Я, например, однажды видел, как кирье на собственных похоронах вылез из гроба, можешь представить? Прям вот так встал и пошел на работу, харчи стругать. Жуткий скандал был!

— Как ты с таким языком жив до сих пор?

— А это ненадолго, — убежденно сказал Варац. — Но заезд и правда был длинноват. И ему причитается соответствующий финал. Так что я не намерен проводить свои последние часы на земле в тоске и унынии.

— Клоун.

— Ты, возможно, самая большая зануда, которую я встречал. А моим ректором был Тит Иро Ветуранге, носящий неофициальный титул самого скрипучего и сварливого мухомора всех Островов и прилегающих морей. Дорогого стоит его переплюнуть, мои поздравления.

При упоминании этого имени Дарири слегка вздрогнула.

— Учился на Островах, а? — спросила она, насильно расслабляя позу.

— На Севере, в Сульяне, на Островах, — он посмотрел на нее с прищуром. — Пиргос?

Дарири покачала головой.

— Преемница.

— А-а, ренегатка! Мое почтение, кирья, — в его тоне прорезалось едва заметное признание. — Всегда уважал вашего брата. Преступники? Надевать на чародеев ошейник, лишать их свободы и заставлять подчиняться церкви — вот настоящее преступление. Сам чуть не попал в эту ловушку в юности.

— В юности? Да тебе двадцать восемь от силы, — скептично изгибая бровь, заметила чародейка.

— Оставлю за тобой право так считать, — усмехнулся Варац. — А она кем была? Телепортатор, телекинетик?

— Не была, а есть, — упрямо сказала Дарири и добавила совсем тихо, чтобы ее не услышал возница: — Ментальщик.

— Неплохое подспорье в работе было, держу пари, — он вскинул брови со сдержанным удивлением. — Что ж, да укроет ее пепел. Всегда печально провожать в последний путь собрата-чародея.

— Если ты, скот, не прекратишь хоронить ее заживо, пепел укроет тебя, — холодно сказала Дарири, ерзая в цепях.

— И да найдут страждущие покой в отрицании, — кивнул Варац с иронией. — Погоди-погоди, дай угадаю: да пошел я?

Дарири сжала зубы.

— Веселая будет поездочка! — чародей прикрыл глаза, запрокидывая голову с довольной полуулыбкой.

Стремительно смеркалось. Под белым тентом царила почти полная темнота, нарушаемая лишь светом факелов, пробивающимся снаружи оранжевыми силуэтами.

Охотники вели себя странно. Они полностью игнорировали конвоируемых чародеев, словно их не существовало. Между собой же они переговаривались редко, и исключительно полушепотом, тихим и неразборчивым.

Холодало. Руки невыносимо болели из-за тугой вязки. Голод и жажда начинали давать о себе знать; из-за неудобного положения уснуть надолго было невозможно. Уставшие и порядком раздраженные чародеи вяло перепалывались, но Лилит этого не слышала. Она была не здесь.

Когда-то давно, она помнила, ей снились вьющиеся спиралями деревья с бело-фиолетовыми стволами, воздух был напитан экстатическим счастьем, а ветер шептал ей милости с теплотой и нежностью.

Здесь, в черноте, разбавленной цветными акварельными пятнами, она чувствовала нечто похожее. Живая темнота пахла застарелой болью и изнурением. Боль проникала под кожу тонкими иглами, пронизывая насквозь.

Как она ни старалась, она не могла вспомнить, как попала сюда и что здесь делает. Воспоминания были размытыми и стремительно ускользали, едва она пыталась за них ухватиться. Лишь одно она помнила наверняка: ее зовут Лилит. Даже боль в каждой клетке тела, от которой невозможно было скрыться и убежать, не могла заставить ее забыть об этом.

Лилит охватила глубокая, вселенская тоска. Она лежала, глядя на расплывающиеся цветные пятна, и привязанный к сердцу якорь тянул ее все дальше вниз, к безразличной безысходности, к молчаливому смирению, к покорности перед своей участью.

— Какая потрясающая галантность! — умилился Варац, глядя на то, как один из охотников подхватывает обмякшее тело Лилит на руки. — Ты ее до самой виселицы так потащишь?

Юноша ничего не ответил. Лицо его сохраняло безразличие и безучастность.

Тент сняли, клеть открыли. Чародеев отстегнули от кованых прутьев. Они покинули повозку, едва ступая ватными, затекшими ногами.

Их окружала небольшая поляна, к которой от тракта вела искусственно вытоптанная дорожка. Пространство вокруг поляны освещал костер и несколько воткнутых в землю факелов, расставленных по периметру стоянки.

Охотников было восемь; двое вели чародеев, двое готовили еду, один растирал и кормил лошадей, и еще трое сидели у костра, точа оружие и подтягивая тетиву на луках. Каждый был занят своим делом. Не слышалось разговоров, баек и обсуждений, жалоб или смеха; они были молчаливы, сосредоточены и даже будто утомлены.

Чародеям по очереди развязали руки, но лишь для того, чтобы связать их спереди. Дарири разминала затекшие плечи, постанывая и охая.

— А ноги скуете? — спросил Варац насмешливо, когда на нем защелкнули замок. — Нельзя недооценивать скорость, с которой желающий того чародей может драпать по темному лесу.

Не получив ответа, он вздохнул.

— Какая омерзительная скучища. Стыдитесь, кирьи! Пытать людей цепями и клетьми это одно, но пытать унынием это совершенно бесчеловечно.

— Ты когда-нибудь затыкаешься? — спросила Дарири устало.

— По праздникам, — кивнул Варац. — И когда мне доступны другие развлечения, кроме звука собственного голоса.

— Вздернуться бы от такого развлечения, — буркнула чародейка в ответ.

Их отвели к костру и усадили чуть поодаль от основной группы охотников. Лилит лежала рядом со связанными за спиной руками. Кто-то заботливо положил ей под голову мешок, набитый чем-то мягким, и Варац умилился вслух с долей ехидства в голосе.

Дарири присела рядом на колени и коснулась щеки Лилит. Почувствовав тепло живого тела, она облегченно выдохнула. Варац посмотрел на нее с насмешливым скепсисом, но ничего не сказал.

Лысый мужчина со шрамом подошел к ним, неся в руке бурдюк с водой.

— Налегать не советую. Останавливаться для справления нужды не будем, — сказал он, присаживаясь возле Дарири. Та жадно припала губами к воде.

— О, да он говорящий! — воскликнул Варац восторженно. — Кирье, а как быть в такой ситуации: облегчиться нужно совершенно нестерпимо, но эта джеллаба мне дорога, как память?

Мужчина поманил его рукой.

— Так сразу? — Варац с готовностью поднялся на ноги. — Не стоит ли нам сначала узнать друг друга поближе, а, кирье? Или хотя бы обменяться именами?

— Разумеется, — неожиданно ответил мужчина. — Льгашмын, по роду Валорийский. Почтен, кирье.

Слегка опешив от такого развития событий, Варац впустую хлопнул ртом.

— Удивительные дела! — сказал он весело после небольшой паузы. — Варац, почтен даже больше вашего. Полагаю, этого достаточно, чтобы вы могли наблюдать за интимным процессом моего испражнения? Впрочем, буду откровенен: даже это было совершенно необязательно. По крайней мере, по моему опыту.

— Ты омерзителен, — поморщилась Дарири, сидевшая на коленях возле Лилит.

Варац легко поклонился.

— Естественно, дорогуша. Прошу извинить! Нужда зовет!

Льгашмын и Варац удалились в темноту подлеска. Лилит дернула плечом, что заставило Дарири встрепенуться. Она взволнованно вгляделась в ее лицо, но оно оставалось таким же безжизненным; это был всего лишь короткий мышечный спазм.

Разочарованная, чародейка поменяла позу и устало вздохнула.

— Вы меня собираетесь кормить, нет? — раздраженно крикнула она собравшимся вокруг костра охотникам.

Бесконечность невозможно осознать. Но ее можно почувствовать.

Что, если что-то тянется целую вечность? Без начала, без конца? Что-то, что не подчиняется законам линейного времени, что-то, что не может умереть, потому что оно никогда не рождалось?

Лилит ощущала холодное касание воздуха. Он обволакивал ее и приподнимал над землей, помогая встать. Не для того ли, чтобы снова уронить на землю, побольнее?

Существование. Одинокая искорка без прошлого, без будущего, без памяти и мыслей. Которая помнила лишь свое имя, и не смогла бы его забыть, даже если бы того хотела; тьма нашептывала его ласково и томно, c плохо скрываемой болью в несуществующем голосе:

— Lilith. Lilith. Lilith.

Прошла ровно тамиса пути. Тело изнывало от усталости: тугие цепи, прерывистый сон на твердой земле и постоянная обездвиженность брали измором верно и постепенно. Кормили чародеев исправно, утром перед выездом и вечером перед сном. Насколько это было возможно в полевых условиях, еда была сносной, и на голод жаловаться не приходилось. Конвоировали их все так же, в тишине, нарушаемой лишь редким перешептыванием охотников, стуком телеги и звоном подков.

Варацу порядком наскучило издеваться над Дарири, но и разговаривать с ней по душам он не торопился. Порой он задавал вопрос, или расщедривался на колкий комментарий. Дарири игнорировала его, отвечая лишь изредка. Ее не заботила болтовня и манипуляции незнакомого ей чародея. Ее заботила судьба Лилит, и с каждым проходящим днем все сильнее.

— Дорогуша, — сказал Варац заметно мягче, чем когда-либо до этого. Дарири посмотрела на него внимательно, пытаясь понять, чем заслужила такую щедрость. — Тебе нужно ее отпустить. Поверь мне на слово, так будет лучше всего.

— Ты всю тамису измывался надо мной, моими чувствами и моей верой, будто унижать меня — твое последнее в жизни развлечение. И теперь у тебя хватает наглости говорить мне, что делать, скотина?

— Хочешь горевать — ради бога, — пожал плечами Варац. — Но верить в то, чего никогда не будет? Это жалко и печально, дорогуша. Ты же взрослая чародейка, должна понимать, что из некоторых мест не возвращаются.

Дарири едва заметно прослезилась и посмотрела на него злобно.

— Это ты — жалок и печален. Одинокий ты, суицидальный кусок дерьма.

Чародей склонил голову набок, ничего не ответив.

— Видеть тебя, урода, не могу, — она шмыгнула носом, унимая подступившие к горлу слезы. — Сиди, считай в уме созвездия, и не смей даже смотреть на меня.

Варац лишь хмыкнул в ответ.

Лилит почувствовала на себе мягкое, теплое прикосновение.

— Ori, Lilith, — услышала она.

Чернота немного изменилась, будто пульсируя вокруг нее.

— Ei nessio de toi, — голосов было несколько, трудно сказать, сколько именно. Они были разными: высокими, низкими, тихими, злобными, рычащими и шепчущими. И очень, очень усталыми.

Она открыла глаза. Тьма становилась все плотнее, дышать стало практически невозможно. Лилит увидела пламя: маленькое и совсем неяркое, но живое, такое живое и нежное. Лишь взглянув на него, она перестала быть просто искоркой по имени Лилит: она могла чувствовать, она являла собой нечто и несла в себе груз памяти, обид, радостей, гнева, смеха и боли…

Пламя страдало, и его страдание отзывалось в груди Лилит тихим, резонирующим звоном. Она приняла огонек, дотронувшись до него рукой, а огонек принял ее, с готовностью и страждой, будто только этого и ждал. Будто его ожидание длилось целую вечность.

Loi fo de ei.

Лилит распахнула глаза и громко закашлялась. Воздух был грубым и резал грудь, под ногами трясся пол. Ничто вокруг не менялось, не переливалось и не пахло, и от этой внезапной перемены ей стало дурно. К горлу подступила тошнота.

Голова кружилась, тело ощущалось тяжелым и чужеродным, и она долго смотрела на одну из множества трещин в полу, стараясь вернуть себе контроль над дыханием.

Дарири нарочито громко покашляла. Варац не издал ни звука, но в глазах его даже не горело, а буквально пылало любопытство. Он не отрывал взгляда от Лилит, которая, согнувшись пополам, хрипло дышала, уставившись в пол.

Память возвращалась к ней медленно, но неотвратимо. Работа была первым, за что ей удалось зацепиться. Заказы, клиенты, деньги, засады, драки, покушения, банды, игры, слежка… Все мешалось в кучу, создавая водоворот из лиц и событий без начала и конца.

Усилием воли Лилит сосредоточилась на одном воспоминании.

Храм, конец второго года. Чи протягивает ей ее первый сиг, и она едва скрывает радость и гордость. На его пепельном лице — легкая улыбка.

Синепалк… Раньше или позже? Раньше, она еще моложе, меньше. Полна безрассудного азарта и амбиций, много рискует, неоправданно много. За дерзость ей ломают обе ноги, и она приваливается к стене, надеясь, что свои найдут ее раньше чужих.

Крисполит, она старше; волосы длиннее, в ней больше терпения и больше опыта. Она ждет, очень долго и внимательно ждет. Ведет наблюдение, изучает свою жертву, присматривается к ней, не жалея уставших глаз и больных от продолжительного сидения ног. Она усмиряет свое нетерпение. Нужно уметь выбрать правильный момент, если хочешь, чтобы атака достигла цели.

Чинджу, совсем недавно. У нее есть опыт, достаточно, чтобы почуять неладное, едва оно появляется на горизонте. Странное чувство тревоги не отпускает ее, преследуя по пятам, но оно велит ей не бежать, а встретиться с опасностью. И она делает это, легко и непринужденно, готовая на все, чтобы защитить себя.

Себя. Свою репутацию. Все, что ей удалось выстроить с таким трудом.

Когда воспоминания, ураганом пронесшиеся по ее мыслям, немного улеглись и разложились по полочкам, Лилит подняла голову, все еще борясь с тошнотой. На нее смотрела Дарири: растрепанная, усталая и счастливая. В глазах ее горела любовь, трепет и обеспокоенность. Она подалась вперед, насколько позволяли цепи.

Дарири. Она поехала с ней. Она пришла в трущобы. Она…

Лилит злобно рванулась в цепях.

— Вот поэтому, твою мать, я и работаю одна!!! — она пнула воздух перед собой и устало зарычала на выдохе.

— Ты как? Ты помнишь, кто я? — не обращая внимания на приступ гнева, спросила Дарири взволнованно.

— Идиотка! — не утихала Лилит. — Сраная идиотка! Кто тебе говорил не путаться под ногами?! Чародейка, твою мать!

Варац наблюдал за ними с живым интересом.

— Грандиозно! — сказал он, посмеиваясь. — Это ее нормальное поведение, или мы только что совершили открытие о влиянии демонических печатей на рассудок?

— Лилит, тихо! — опомнилась Дарири, чувствуя, как повозка начинает замедляться.

— Я тебе дам тихо! — Лилит несколько раз звонко ударила подошвой по полу. — Эй там, суки!

— Ты тамису была в отключке, не соображаешь ничего? — зашептала Дарири.

— Я отлично соображаю, — Лилит перевела на нее горящий взгляд. — Куда лучше, чем ты, твою мать!

Повозка плавно остановилась и качнулась. Послышалось фырканье коней и шаги.

Лилит сощурилась от ударившего в глаза дневного света. На нее смотрел мужчина, крупный и лысый, с плохо зарубцевавшимся шрамом на лице.

— Ты кто такой?

— Это кирье Льгашмын, — ответил за него Варац. — Валорийский.

— Интересно, — сказал Льгашмын, пристально разглядывая чернильный развод на лбу Лилит, который еще совсем недавно был четкой, яркой печатью.

— Правда же? — подхватил Варац. — Чрезвычайно интересно, кирье! Удивлен не меньше вашего!

Льгашмын натянул кожаную перчатку, извлек из кармана что-то металлическое и приложил к плечу Лилит. Та возмущенно дернулась.

— Руки!

Он недоверчиво посмотрел на ее бледную кожу, на которой вместо символа отпечаталось лишь черное водянистое пятно.

— Ха! — восторженно воскликнул Варац.

Тент опустился, и через некоторое время телега вновь тронулась. Никто из охотников не подал голоса.

— Сука, — выдохнула Лилит, постепенно успокаиваясь. Продышавшись, она спросила: — Они не из разговорчивых, как я понимаю?

— Не то слово! — кивнул Варац. — Скучища страшная!

Лилит спустилась вниз, изгибая плечевые суставы, и принялась разминать ноги.

— Что выяснили?

Дарири непонимающе моргнула.

— А что мы должны были выяснить?

— Кто везет, куда, сколько их? — вздохнула Лилит в ответ.

— Вроде восемь… Кто и куда, не знаем.

Лилит подняла на нее голову.

— Вроде?

— Восемь, восемь, — утвердительно кивнул Варац.

— Ну хоть считать умеете, чародеи, вашу мать… — Лилит вытянула ноги и напрягла мышцы. — Сейчас молчим. Пялиться можно. Издавать звуки — нет.

Она полулежала, то закрывая, то открывая глаза. Тело было ослабшим, будто набитым ватой. Ноги едва повиновались ей, но Лилит упрямо продолжала напрягать и расслаблять мышцы, постепенно возвращая их в тонус и разгоняя кровь. Она тянула загрубевшие связки, насколько ей позволяло положение тела, и прислушивалась.

Начало стремительно смеркаться. Лилит прекратила двигаться, распахнула глаза и перевела взгляд с чародейки на Вараца.

— Ну, чего молчим? Умер кто? — спросила она весело, садясь и скрещивая перед собой ноги.

— Так ты же сказала…

— А, то есть теперь ты решила меня послушать?

— Да хватит тебе! — с досадой ответила чародейка и понизила голос: — Сказала, что за тобой слежка, а на следующий день пропала! Что я должна была думать?!

— Согласна. Некрасиво вышло, — кивнула Лилит. — Какая жуткая дурь мне в голову стукнула: работать вместо того, чтобы тебя нянчить!

Дарири гневно поджала губы и отвернулась от нее.

Лилит посмотрела на Вараца оценивающе.

— Ты чародей? Какая школа? — спросила она.

— Скромный материализатор, к вашим услугам, — склонил голову Варац.

Лилит поморщилась чуть разочарованно.

— Дерево?

Варац пренебрежительно фыркнул.

— Ни в жизни. Металлы и сплавы.

Лилит кивнула и откинула голову назад.

— Тихо, — сказала она. — Помолчите.

Телега затряслась чуть сильнее. Вокруг заплясали расплывчатые силуэты факелов. Они приближались к стоянке.

Их по очереди отстегнули. Лилит грубо стряхнула руку охотника, взявшего ее под локоть.

— Не приставайте к даме, кирье! — насмешливо сказал ему Варац, спрыгивая на землю. — Поверьте моему опыту: это никогда хорошо не кончается.

Кони ели зерно из мешков, фыркая и обмахиваясь хвостами. Лилит принюхивалась к воздуху, невзначай вертя головой. Ее тело просыпалось от длительного сна, и к ней постепенно возвращалась острота чувств: слух, зрение, обоняние… И поистине волчий голод.

— Ты почти не похудела, — сказала она Дарири, когда им перевязали руки и усадили возле большого пня, по обыкновению чуть поодаль ото всех.

— Изумительное хамство! — рассмеялся Варац.

— Я к тому, — Лилит легла на землю, припав к ней ухом. — Что кормят сносно. Тихо. Не шуршите.

Через какое-то время она вернулась в сидячее положение и снова принюхалась, морща нос.

— Дорогуша, я заинтригован и несколько смущен твоими собачьими повадками, — заметил чародей.

— Смущайся на здоровье, — ответила Лилит. — Только не мешай.

— Можешь хотя бы объяснить, что ты делаешь? — спросила Дарири, поглядывая на собравшихся у костра охотников, занятых свежеванием зайцев.

— Чем мне заниматься: вытаскивать нас или отвечать на ваши идиотские вопросы? Если я говорю заткнуться — вы затыкаетесь. Говорю думать о бабочках — думаете о бабочках. Говорю свистеть и прыгать на одной ноге — приступаете мгновенно, как в священном войске. Или у кого-то из вас есть грандиозный план побега, спрятанный в том, что вы называете башкой, уважаемые чародеи?

— Ну ты и сука, Лилит! — сказала Дарири с возмущенной укоризной. — Выбралась с того света, и нет бы слово сказать, давай сразу носом землю рыть! У тебя, зараза, совесть есть?

Вместо ответа Лилит молча поднялась на ноги и неторопливо отошла шагов на десять. Она уселась к чародеям спиной, а Дарири перевела на Вараца взгляд, полный праведного негодования.

— Видишь как, дорогуша, — Варац оперся локтем об пень. — А ты себе всю тамису места не находила. Небось, ожидала слез и объятий?

— Зараза долговязая… — пробормотала Дарири. Она сдула со лба прядь и тряхнула головой, после чего повернулась к Варацу. — Не ожидала. Она не любит обниматься.

— А, одинокий и колючий типаж, — кивнул Варац удовлетворенно. — Это хорошо. Такие, как правило, знают что делают. Хоть и не размениваются на любезности.

— Это я тебе и так могла сказать, — фыркнула чародейка, отбрасывая назад рыжие космы. — Если ей дадут заказ найти единственного в лесу опарыша, она год на пузе будет ползать, в грунт зароется с головой, если потребуется. Ей бы в практику это усердие, да она слышать ничего о чарах не хочет.

— Вот как? — заинтересовался Варац. — Любопытно. А кто ее учил, ты в курсе?

— Да мой старик и учил. Только странно все вышло. Руны, круговые письмена — ничего ей не давалось, хотя амулеты от нее звенели, только что не лопались. Практиковалась на нашей даймоне, иной раз часами, все без толку. Думали, может школой ошиблись, может и не ментальщица она… А потом как-то сообразила, причем сама. Она без рун чарует, головой. Как — не представляю.

Варац посмотрел на Лилит, которая сковыривала с дерева кору, что-то пристально разглядывая.

— Дикая магия? Чрезвычайно любопытно, — сказал он. — Сама к себе нашла подход, значит?

— И какой притом. На нее, дуру, такой дар с неба свалился, и даже следы на заднице не надо отсиживать, пытаясь перекрыть йеру четвертого круга ансузом пятого… А она уперлась рогом, знай себе машет мечом и по сточным канавам ползает. Говорит, что для работы ей знаний хватает, а большего-де и не надо.

— Нет плохих учеников, есть плохие учителя, — чародей принял деревянную миску из рук подошедшего охотника. — Благодарю, кирье. Северное образование кого угодно заставит возненавидеть любую учебу.

— Меня не заставило, — Дарири поставила миску на пень перед собой. — Если думаешь, что справишься лучше — можешь попытаться.

— Я другой школы, дорогуша. Чему, вообще, стихийщик может научить ментальщика? Глупость невероятная!

— Ну так и найди ментальщика, раз самый умный, — раздраженно ответила чародейка. — Что было, с тем и работали. Идри ночами не спал, пылью в архивах дышал, изучая ментальные чары. Чтобы всякие встречные-поперечные его грязью поливали, видимо!

Варац усмехнулся, пригубив похлебку.

Лилит напрягала слух. Она неспешно, глоток за глотком, проглотила свою порцию еды, и вернула одному из охотников пустую миску.

За отведенное время ей удалось выяснить, что они направляются на Север, но не по главному тракту, а, судя по частым поворотам и отсутствию встречных телег, по западной гористой дороге. Охотники выбрали плохопроходимый и опасный маршрут, на котором случайные встречи исключались почти полностью.

Пленникам не связывали ноги, позволяя относительно свободно передвигаться по стоянке. Их нормально кормили, обращались вежливо и аккуратно. Лилит доводилось бывать и в лапах банд, и в казематах, и под конвоем церковной стражи, и, наконец, самой держать людей в плену. И никогда, нигде она не встречала настолько обходительных похитителей.

Лилит наблюдала. Охотники были крепкими, жилистыми, закаленными. Каждый из них пребывал в молчаливом сосредоточении, без переговоров и препираний выполнял отведенные ему обязанности и не задавал лишних вопросов. У них за плечами было много лет совместной работы, а на руках — четкий, проработанный план. Внести раздрай в их плотные ряды будет нелегко.

Охотники были заняты потрошением зайцев, скидывая потроха в наспех вырытую яму поодаль от стоянки. Лилит отползла назад, за дерево, и принялась сковыривать и жевать горький грязно-рыжий мох, растирая его задними зубами. У нее ушло немало времени прежде чем она съела достаточно. Теперь оставалось только ждать.

На нее то и дело поглядывал Льгашмын, и она с любопытством поглядывала на него в ответ.

Она поднялась на ноги и неспешно подошла к костру, выбрав момент, когда Льгашмын не окружен другими охотниками.

— Я присяду, кирье? Погреться хочется.

Льгашмын кивнул.

— Разумеется. Как вам похлебка?

— Более, чем сносно, — кивнула Лилит. — Больше скажу: в плену меня так хорошо еще никогда не кормили.

Он усмехнулся, промолчав в ответ.

— Я не надеюсь, что вы расскажете мне, кто вы такие и куда мы направляемся. Сама была на вашем месте, и не раз, — вздохнула Лилит. — Но скажу, как наемник наемнику: работаете вы хорошо. Снимаю шляпу.

Они немного помолчали. К костру подсел кудрявый юноша с рваным шрамом на лбу. В руках у него был чайник, который он поставил на огонь.

— Был у меня один заказ, — начала Лилит. Юноша поднял на нее взгляд. — Привезти к архону блудного сынишку. Сказал, что у пацана ветер в голове, вот он и смылся, с девками гулять да родовые деньги разбазаривать.

Льгашмын заинтересованно подался вперед.

— Сынишке оказалось за сорок, — сказала Лилит со смешком. — И он умотал в самую глубь Аньянга от папаши своего полоумного. Начал здесь свое дело, жизнь уже успел устроить, жену завести. Я сначала думала, ошиблась где-то, не того взяла. Ан нет. Безумие: мы с ним едем, два взрослых адекватных человека. Он мне говорит: ты же понимаешь, что у меня здесь семья, жена на сносях, своя контора ростовщицкая. Я тут последние десять лет живу. Я говорю понимаю, дружище. Идиотизм страшный, но что поделать. Мне заплатили, я выполняю.

— А он что? — юноша, кажется, чуть забылся. Льгашмын посмотрел на него строго.

— Ничего. Так и ехали как два дурака. Оказалось, у архона немного не лады с головой. Не настолько, чтоб было заметно сразу, но настолько, что он ударился в паранойю, будто сын хочет его отравить и земли себе забрать. Велел его убить где-нибудь в подвале, чтоб ковры не пачкать. Еще и платить не хотел, чертила, — Лилит сделала паузу, слушая треск огня и посвистывание чайника. — Такие заказы самые идиотские. В список даже написать нечего. Просто убитое время.

— Ты на котлах сегодня, Грок, — сказал Льгашмын юноше.

Юноша кивнул, и отошел от костра. Лилит слегка качнулась корпусом, и посмотрела на Льгашмына.

— Досадно вышло, — сказала она. — Даже интересно, чем бы закончилась наша небольшая игра, не вмешайся в нее Дарири.

Льгашмын кивнул с усмешкой.

— Мне тоже.

— Я была настроена решительно, — Лилит ощутила легкое головокружение. Мышцу в ноге свело спазмом. — Пятьдесят юнов на один несчастный блеф потратила!

— Какой блеф?

Лилит вскинула бровь, массируя икру.

— Разговор с Дори, в норе. Ты же рядом сидел, все слышал.

Льгашмын пожал плечами.

— Я не знаю, о чем вы говорили, кирья. Я не говорю по аньянгски.

Лилит ошарашенно уставилась на него. Глаза ее забегали, пока мозг лихорадочно обрабатывал новую информацию. А потом она громко, истерично расхохоталась.

— Да что с тобой такое? — спросила Дарири раздраженно и обеспокоенно.

Последнюю мину Лилит не говорила, а только маниакально хихикала. Варац смотрел на нее с насмешливым одобрением.

— Обожаю безумцев.

— Я дура, — выговорила Лилит, постанывая. — Вот и смеюсь. Не повезло вам со мной, уважаемые чародеи!

Она повалилась на землю, не в силах более сохранять сидячее положение. Мышцы в ее теле сокращались резко и хаотично; дергалась то рука, то нога, то голова. Лилит огляделась, превозмогая тик в плече и глазу. В глазах у нее начало двоиться.

— Ты чего? — с беспокойством спросила Дарири.

— Ничего. Все по плану. Начнет рвать — голосите и зовите на помощь, — она тяжело перевернулась на бок.

Дарири и Варац переглянулись.

— Я в восторге, — с предвкушением сказал чародей.

— Не переигрывай, — Лилит срыгнула. — Артист.

Земля начала менять цвет, тело стало будто чужеродным. Лилит не была уверена, что произойдет, если она попытается поднять руку. И сколько у нее этих рук, тоже не была уверена.

Она застонала от резкого спазма в животе и с трудом перекатилась на спину, подумав, что переборщила с мхом. Из-за туманной пелены к ней пробился голос Вараца, активно голосившего:

— Беда, кирьи! Помощь сюда, срочно!

Лилит слегка расслабила мышцы живота, и ее обильно стошнило на землю. Приоткрыв глаза, она рассматривала кусочки мяса, которые казались ей похожими на угловатые горные камни.

Кто-то поднял ее, закинув ее руку на свое плечо. Лилит насильно открыла глаза и сделала несколько заплетающихся шагов в направлении ямы с потрохами. Охотник потащил было ее к костру, но Варац вмешался:

— Ей нужно опустошить желудок. Будьте любезны, принесите нам воды.

Охотник замер в неуверенности.

— Кирье, каждая мина на счету! — Варац требовательно взмахнул руками. — Послушайте меня, я знахарь! Мне нужны лепестки рюменов — такие маленькие фиолетовые цветы.

Лилит встала на ноги насколько смогла твердо. Охотник помахал своим:

— Воды подайте!

На заплетающихся ногах она пошла вперед, держась скованными руками за предплечья Вараца.

— Должен сказать, я восхищен твоей преданностью делу, — шепнул чародей, когда они отошли достаточно далеко. — Надеюсь ты знаешь, что делаешь, потому что я безбожно наврал: я ничерта не знаю о знахарстве, а рюмены здесь даже не растут.

— Нормально, — ватным языком ответила Лилит. — До ямы доведи. Дальше я сама.

Она упала на колени и расслабила живот, позволив его содержимому вылиться наружу. Легче не стало. Поднять голову было тяжело.

— Они смотрят? — спросила она вязко.

— Суетятся. Сумки перебирают.

— Хорошо. Чуть погоди.

— Погодить что?

Вместо ответа Лилит рухнула в яму с объедками, потрохами и собственной рвотой, и зашевелилась там, как червь в земле. Чародей наблюдал за ней с интересом.

— Изумительное зрелище! Очень привлекательно, — прокомментировал он, поднимая голову на охотников. — Кирьи! Человек за бортом!

Лилит прекратила телодвижения и уставилась в кружащееся небо. Отходы облепили ее одежду, кожу и забились за шиворот. Она сплюнула попавший в рот кусок чего-то, подумав, что лучше бы ей не знать, чего именно.

— Какого?.. — подскочил к яме Льгашмын.

— У меня в буквальном смысле связаны руки, кирье! — оправдывался Варац. — Как я должен был ее подхватить?

Яма была неглубокой, и Лилит вытащили быстро. Охотники морщились от резкого запаха, но прикасаться к ней не брезговали. Кто-то подал воды, и Лилит отпила, полоща рот.

— Что с ней? — спросил Льгашмын у других охотников.

— Отравилась?

— Все ели одно и то же.

— Надо ее отмыть. Запах может привлечь хищников.

— Рядом нет водоемов. На десятой стоянке будет речка.

— Найдите ей одежду и ополосните из бурдюков, — скомандовал Льгашмын. — Дайте ей пучок листьев страхамы, пусть разжует. Положите спать у костра и следите за ней, кто сегодня дежурит.

Лилит закрыла глаза и отпустила внутренние тиски, которыми удерживала себя в сознании. Звуки вокруг утихали, и на нее медленно опускалась тьма.

Немногочисленной холодной воды не хватило, чтобы смыть запах; он пропитал волосы и одежду. Ее переодели в большие холщовые штаны и огромную куртку, судя по размерам, принадлежавшую Льгашмыну. Ее переодевали двое охотников; Варацу удалось убедить остальных отвернуться пламенной речью о дамской невинности и чувстве достоинства и уважения, которое должно быть в каждом человеке. Этот небольшой трюк позволил Лилит незаметно сунуть себе за пазуху тонкую веточку, пока на нее натягивали куртку.

Как только тент опустился, Лилит открыла глаза и подняла голову. Взгляд ее был ясным и осмысленным. Она дождалась, пока телега тронется.

— Молодец, чародей. Как по нотам.

Она сжала зубы и зажмурилась. Что-то негромко хрустнуло, и Лилит резко выдохнула, сдержанно постукивая пяткой по полу. На ее лбу вздулась вена, отобралась гримаса боли, и проступил мелкий пот. Шумно дыша, Лилит заерзала, и освободила руки из цепей под изумленные взгляды Дарири и Вараца. Нетравмированной рукой Лилит выудила из-за пазухи палочку, и принялась сосредоточенно стачивать ее о прутья.

— Искусно, — качнул головой Варац.

— Помните, я сказала, что если скажу свистеть — надо свистеть? Я не шутила.

— В смысле?

— В смысле свистите, уважаемые чародеи! Желательно в унисон. Громко.

— Ты издеваешься?

— Дарь, — Лилит направила на нее палку. — Я отравилась, извалялась в отходах и сломала себе руку не для того, чтоб над тобой подшутить. Веришь?

Чародейка чуть смутилась.

— Старайтесь не фальшивить. Это важно, — Лилит осторожно встала и принялась тыкать подточенной палочкой в тент, проковыривая дырки.

После непродолжительных переговоров, чародеи нашли песню, которую знали оба, и засвистели, то и дело сбиваясь и беря не те ноты. Это было неважно, пока они брали их чисто.

Проделав с дюжину дырок и расковыряв их пальцами, Лилит уселась на свое место и взяла цепь в руку, чтобы та не лязгала по прутьям.

— Тихо! — послышался голос Льгашмына.

— Никак не можем, кирье! Изнываем от скуки! — ответил Варац и затянул по новой. Дарири присоединилась к нему.

— Давайте погромче и закругляйтесь. А то придут еще, — шепнула им Лилит, всовывая руки назад в цепи.

Спустя какое-то время возница резко затормозил с настороженным возгласом. Лилит встрепенулась.

— Бинго, — она вскочила и припала глазом к маленькой дырочке, сделанной на уровне глаз.

— По позициям! — крикнул кто-то.

Замелькали темные куртки, послышался орлиный клекот и звук доставаемых из ножен мечей.

Лилит бегала взглядом по охотникам и множеству голов, поблескивающих на солнце редкими чешуйками. Это были две самки, разъяренные и крупные.

Тела гидр представляли собой машину для убийств. Ловкие, гибкие и невероятно сильные, точно координирующие атаки своими головами и хлестким хвостом, они представляли огромную угрозу даже для очень опытных воинов. Лилит бегала глазами между охотниками, наблюдая за схваткой.

— Ты что сделала?! — крикнула Дарири.

— Что смогла, — ответила Лилит. Одна из гидр, гневно клекоча, одним ударом хвоста расколола голову охотника.

Дарири вжала голову в плечи от громкого, разъяренного рева. Запаниковавшие лошади рванули вперед. Лилит уцепилась одной рукой за верхние прутья клети. Она оттолкнулась от пола, с силой качнулась вперед, и ударила по дверце обеими ногами. Затем еще раз, и еще.

Телега проехала недолго: без управления возницы ее занесло на повороте, и она столкнулась с деревом. Крепление вылетело, и лошади умчались, влача за собой отстегнутую упряжь.

— Лилит, твою мать!!! — в ходе столкновения Дарири разбила голову о прутья.

Лилит поднялась на ноги. Лицо ее было залито кровью, сочащейся из носа, рта и из раны на лбу. Задняя дверь слегка погнулась, и Лилит удалось-таки высадить ее, напрочь отбив себе обе ступни.

Варац маниакально, восторженно расхохотался.

— Грандиозно!

Держась за ушибленное плечо, Лилит огляделась. Под ней был овраг с пологим склоном: именно из-за него лошади резко затормозили в повороте, что и привело к встрече телеги с деревом. Лилит увидела врытый в землю увесистый камень, покрытый мхом, и, подковырнув его носком, вытащила из земли.

Нескольких размашистых ударов по замку оказалось достаточно, и Варац коснулся ногами земли ровно в тот момент, когда громкий вопль раздираемого пополам охотника спугнул стаю птиц над их головами.

— У нас есть немного времени, — прислушавшись, сказала Лилит. — Но совсем немного. Ноги ни у кого не сломаны?

— У меня голова разбита! — замок с громким лязгом слетел, и Дарири спешно стряхнула цепи и потерла запястья.

— Бери свою разбитую голову и пошли.

— Куда? — Дарири спешно покинула телегу и пугливо повернула голову в сторону гидриного клекота.

— Вниз, к воде. Нужно смыть с себя запах.

— Идеальное время для купания! — чародей хлопнул в ладоши, звеня браслетами. Дарири посмотрела на Лилит с непониманием, но спрашивать ничего не стала.

— Не шумите, — Лилит умылась холодной водой, и ручеек подхватил капли крови и унес их вниз по течению. — У гидр экстраординарный слух. Намочите одежду, вода сдерживает запахи.

— Они от нас отстанут? Зачем мы им вообще? — Дарири зачерпнула в ладони воды и промыла рану на голове.

Лилит вздохнула и выпрямилась.

— Потому что от нас разит мхом, которого я наелась. Ёри — одно из их любимых лакомств. Гидры всегда живут там, где он растет. Сам по себе он пахнет слабо, но полупереваренный, в желудочном соке, да еще и с примесью зайчатины… Они от него звереют. Побесятся на трупах тех бедолаг, но потом снова возьмут запах, который их сюда и привлек.

— Ёри?

— Ёри.

— Лилит, я восхищен, — чародей скинул накидку, оставшись в одной джеллабе. — Поразительный перформанс! От начала и до конца, аплодирую стоя!

— Брось. Грязно вышло.

— Но вышло же!

— Ну. Оружия нет, еды нет, воды нет, лошадей нет, а нам на хвост вот-вот упадут две голодные гидры, — хмыкнула Лилит, тщательно промывая волосы. — Не говоря уже о травмах. Побег что надо, даже добавить нечего.

— Восхитительный перфекционизм! — умилился чародей. — А я тебе так скажу: я в кое-то веки рад быть живым! И чертовски рад быть свободным! Так что, несмотря на твою, безусловно, отвратительную работу, позволь тебя сердечно поблагодарить.

— Позволяю. Только благодари на ходу. Слышишь, затихли?

Рев и вопли прекратились, уступив место шороху листьев, хрусту веток и отдаленному пению птиц. Лилит поманила чародеев здоровой рукой, и они направились к дороге, осторожно ступая по рыхлой земле, покрытой синеватым мхом.

Местность была гористой, и лес полнился обрывами, оврагами и разноразмерными камнями. Пробираться по нему быстро было тяжело, держать же темп и вовсе невозможно. От недоедания в глазах Лилит плясали мушки, но она стойко шла вперед, ведя за собой чародеев.

— Мы пройдем по реке, чтобы сбить их со следа, — Лилит подобрала увесистую палку и продолжила идти, опираясь на нее. — Сделаем крюк и вернемся к повозке.

— Грандиозно, — Варац бодро вышагивал рядом пружинистым шагом. — Убегать от гидр мне еще не доводилось.

Лилит слабо усмехнулась.

— Тогда тебе будет весело. Они сильные, невероятно ловкие и жутко вредные. Жрут все подряд. Людей в частности.

— А их? — Дарири старалась не отставать. Перспектива быть порванной на части подгоняла ее лучше любой палки.

— Падальщики. И бакэнэко. Но если с гидрами у нас еще есть шанс, то при виде бакэнэко можете все бросать и сразу рыть себе могилу.

— Я не уверен, что они вообще существуют, — Варац поднял бровь с сомнением. — Этому нет однозначных свидетельств.

— Чародеи, — покачала головой Лилит. — Ну жди своих свидетельств, что я могу тебе сказать. Может, даже успеешь их зафиксировать перед смертью.

Варац хохотнул, спрыгивая с уступчивого камня и подавая ей руку.

— Тебе бы шину наложить, дорогуша, — сказал он, поглядывая на ее опухшее и посиневшее запястье.

— Мне бы не сломать еще что-нибудь, — Лилит аккуратно приземлилась, через силу опираясь на руку чародея. — Чудо, что после столкновения кости целы.

— Не хочу звучать неблагодарной, — Дарири остановилась, чтобы оторвать от платья полосу ткани. — Но это было безрассудно. В высшей степени.

Она протянула бархатный лоскут Лилит, и та кивнула в знак благодарности.

— Мне интересно, — чародей помог ей намотать повязку на руку. — Неужели ты все это запланировала?

— Разумеется нет. Я вообще редко планирую наперед. Моей целью было создать переполох любым способом, — Лилит жестом попросила его затянуть туже, морщась от боли. — Гидры просто попались под руку.

— Неужели безопаснее ничего в голову не пришло? — Дарири ощупала рану на голове, убеждаясь, что она больше не кровит.

— Безопасно значит долго. А у меня нет времени. У меня заказ, — Лилит ненадолго замерла, прислушиваясь, после чего кивнула в сторону просветов между деревьями, указывая направление.

— Ты в своем уме? Какой, к черту, заказ?!

— Даже не начинай, — отмахнулась от нее Лилит. — Выживем, тогда будешь кудахтать.

Дарири фыркнула.

— По тебе духовный дом плачет. Хромая, косая, в лесу у черта на рогах, с гидрами на хвосте, а в голове заказы. Тебя только могила исправит, ты в курсе?

— В курсе, — кивнула Лилит. — А тебя не исправит даже она. Ты из нее встанешь, лишь бы продолжить нудеть мне в ухо.

Мох под ногами постепенно сменялся твердой почвой, деревья редели, и впереди показалась узкая, заросшая горная дорога. Неровная и каменистая, она граничила с обрывом, ведущим в долину. Лилит замерла на краю и вздохнула.

— Час от часу не легче.

Она огляделась, ища место с более отлогим склоном. Кругом росли дикие деревья, воевавшие со скальными выступами, и на местах их баталий почва была разрыхлена выступающими из земли корнями. Лилит кивком указала на кручу с выходами глины.

— Спускаемся медленно, держимся руками за корни. Камней много, так что срываться не советую.

— Как ты с одной рукой-то спустишься?

Вместо ответа Лилит натянула повязку на шею, плотно зафиксировав больную руку, и заскользила вниз, вздымая из под ног песок и каменную крошку. Помогая себе здоровой рукой, она достигла первого крупного выступа и уцепилась за корень.

— Прошу, уважаемые чародеи! — крикнула она и принялась искать взглядом следующий островок.

— Люблю отчаянных. У них всегда есть интересные истории!

Варац последовал за ней осторожно, притормаживая обеими руками. Дарири выглянула вниз и почувствовала, как у нее сжался желудок.

— Если тебе страшно, подумай о голодных гидрах!

Выдохнув, Дарири начала медленный спуск. Она впивалась пальцами в глину и песок, царапая ногти. Где-то к середине спуска она оступилась, но быстро поймала равновесие. Лилит и Варац встретили ее внизу негромкими аплодисментами.

— Молодец, чародейка! — Лилит хлопнула ее по плечу. — До реки ходом рукой подать. Там отдохнем.

Они разбили небольшую стоянку. Лилит нарвала еловых веток и отправилась мыться. Стоя в воде по пояс, она тщательно терла себя иголками, выскребывая въевшийся трупный запах. Речка была мелкой, и, похоже, рыбной: на порогах ближе к ее центру Лилит то и дело видела поблескивание чешуи.

— Варац! — позвала она.

— Слушаю? — чародей вынырнул, и отжал спутанные волосы.

— Ты сможешь материализовать что-то, на что можно наколоть рыбу?

Варац ненадолго задумался.

— Пожалуй что. Если это будет означать, что мы поужинаем.

— Сделаю все возможное, — Лилит окунула голову в воду.

— Если ты умудришься поймать рыбу, я тебе еще и штаны начарую, — он умыл лицо и подплыл чуть ближе.

— Ты же говорил металлы и сплавы?

— Иметь один профиль это пуританство, дорогуша. Ткани — моя вторая истинная любовь.

— Вот как? — Лилит вскинула бровь. — А еще какая-нибудь любовь у тебя есть? Органика там, горные породы?

— К счастью, нет! — он развел руками, разбрызгивая илистую воду. — Распыляться тоже, знаешь ли, не к лицу.

— Жаль, жаль, — Лилит прекратила отираться еловой ветвью и задумчиво понюхала собственное плечо. — Скажи-ка мне, обладатель хорошего обоняния, несет от меня еще заячьими кишками?

Варац принюхался.

— Я не чувствую. Но я, впрочем, и не гидра. Ты, кстати, уверена, что нам нужно убегать? Как насчет засады, м?

Они неспешно поплыли в сторону берега, на котором пламя костра выхватывало из темноты усталое лицо Дарири и ее пышные рыжие кудри. Лилит вздохнула, кивая на нее.

— Посмотри. Она всего лишь зажгла огонь, а уже выглядит так, будто не спала несколько дней. Как она будет сражаться? Вся эта бравада про чародейское могущество яйца выеденного не стоит.

— Что-то мне подсказывает, — усмехнулся Варац. — Что ее не каждый день похищают, а ее любимая кирья не каждый день чудесным образом возвращается с того света. Стресс вреден не только для тела, знаешь ли.

— Вот-вот, — кивнула Лилит. — Чары чего-то стоят только если чародей хорошо выспался, плотно позавтракал, в хорошем настроении и бодром расположении духа. Многовато оговорок, не находишь?

— Нахожу, — Варац поднял голову к небу, слушая пение птиц. — Но практичность это скучно. Выжить в лесу можно и без чар, а вот создать скульптуру размером с фрегат — едва ли. Совершенно бесполезно, но чрезвычайно увлекательно.

— Действительно, — хмыкнула Лилит. — Совершенно бесполезно.

Варац слегка закатил глаза.

— Вы с ней прям два сапога пара, честное слово. Она тоже слышит только то, что хочет.

Лилит повернула к нему голову и заговорила чуть тише:

— Как прошла ваша тамиса, кстати?

— Отвратительно уныло. Твоя стихийщица совершенно не умеет развлекаться.

— Я не об этом. Дарири, она показалась тебе напуганной, растерянной?

— Естественно. Она с тебя глаз не сводила и подпрыгивала каждый раз, когда ты ногой дергала. Я ей говорил, чтобы она угомонилась, но она упрямо продолжала повторять, что ты очнешься. Что любопытно, — Варац задержал взгляд на Лилит. — Потому что именно это и произошло.

— Хм, — Лилит посмотрела на берег с легким прищуром. — Пошли-ка. Раз ткани твой профиль, то как насчет рыболовной сети?

Лилит удалось найти немного диких слив. Сезон урожая для них давно прошел, и еще оставшиеся на деревьях плоды сильно переспели. Но до утра этого должно было хватить, а к тому времени Лилит рассчитывала, что в натянутую сеть что-то да попадется.

Она протянула чародеям по веточке с листьями липы.

— А это зачем? — не поняла Дарири, недоверчиво принимая ветку.

— Унимает голод, — ответила Лилит, отщипывая листочек и отправляя его в рот. — Обволакивает желудок. Я помню как-то раз с тамису только ими и питалась.

— Это когда мы познакомились? — Дарири аккуратно сорвала несколько листков. Лилит кивнула.

— Последние по-настоящему голодные времена. Скучаю по вкусу выпечки из грязи и сворованных из-под несушек сырых яиц, — хмыкнула она, подбирая под себя ноги.

Полено в костре громко треснуло, и к ночному небу взмыл сноп искр. Кроме пламени и речки, бегущей заих спинами, ничто не нарушало ночную тишину. После небольшой паузы Варац повел в воздухе рукой.

— Ну? — спросил он, будто ожидая чего-то.

— Что “ну”?

— Где история? Или ты просто так сделала подводку про голодные времена?

Лилит пожала плечами.

— Могу и рассказать, почему нет. В общем, было мне пятнадцать, я бежала из трудового лагеря и с грехом напополам добралась до Синепалка. Попала в самую мясорубку: тогда была очередная стычка Севера с Оренхаем, и северян теснили от границы на юг. А вместе с ними и кучу беженцев…

Лилит, борясь со сном, подпирала спиной крепостную стену. Ворота в город были закрыты. Беженцы толпились у моста, разбив импровизированный лагерь.

Лилит караулила и выжидала, насколько могла терпеливо. Синепалк был надежно защищен и окружен глубоко врытой в землю крепостной стеной со сторожевыми вышками. О подкопе нечего было и думать, ровно как и о том, чтобы взобраться наверх. Ворот в город было двое, и Лилит успела провести по дню у каждого из них. Единственная ее надежда была на то, что она встретит кого-то из своих, или в город просочится слушок про лиловоглазую девку с черными волосами. Но с каждым днем она верила в это все меньше. Однако, она все равно держала на виду монетку с дыркой в середине — а вдруг?

Лилит сидела недалеко от ворот, пристально смотря на вереницу людей, подходивших к стражникам с грамотами, мольбами и чеканками. Было холодно, но она не замерзала, несмотря на то что целый день просидела неподвижно. Последним, что она съела, был заплесневелый кусок сыра пять дней назад. Листья липы немного спасали положение, помогая от голодных спазмов, но не придавали сил.

В город пускали либо со свидетельством о владении собственностью, либо с письменным разрешением от мэтро; такое было в основном у хорошо одетых людей с холеными лошадьми, жителей верхнего города.

С каждым проходящим часом беженцы наглели, а стражники оскотинивались. Если утром они хотя бы старались вести себя профессионально, то ближе к вечеру принялись отрываться на самых отчаянных, бранясь, толкаясь и тыкая несчастных в ребра тыльными сторонами секир. За день в стражников дважды бросили дерьмом и трижды напали с кулаками и палками. Словесные оскорбления Лилит даже не считала; каждый второй проходящий мимо крестьянин сплевывал себе под ноги и цедил что-то презрительное. Они лишились домов, скота, пожитков — всего, что у них было. Прошли много верст по грязи и снегу лишь для того, чтобы померзнуть под стенами из-за того, что в город не пускают беженцев. Лилит не любила свиней и земель в равной степени, но первые вызывали у нее куда большее презрение. Слишком уж богатая у нее с церковниками была история.

Лилит знала, что рано или поздно ворота откроют. Скорее всего, готовят приюты и ждут поставок провизии, которая пойдет на кормление вчерашних крестьян, а ныне — простых бездомных. Потом, когда конфликт с Оренхаем подутихнет, им дадут новые дома в тех же владениях. Дома тех, кто не вернется с войны.

У нее не было ни времени, ни желания ждать вместе с остальными оборванцами. Ей нужно было в город, и она знала, что может в него попасть. Сыграть карту голодной девочки и примазаться к какому-нибудь горожанину не выйдет: четыре клейма есть четыре клейма. У нее была парочка идей, и она присматривалась к толпе, выискивая взглядом подходящего человека.

Когда красный свет закатного светила сменился оранжевым светом факелов, она услышала негромкий свист откуда-то слева. Чуть поодаль она увидела рыжую девушку, хорошо одетую, в зеленой накидке с меховым воротником. Девушка поманила ее рукой, и Лилит посмотрела на нее недоверчиво. Что от нее может быть нужно верхнегородской?

Она поднялась на ноги медленно, чтобы не закружилась голова. Зачем-то оглянувшись на стражников, как раз занятых вялым избиением очередного особо активного крестьянина, она медленно подошла к девушке. Руку она держала чуть сзади, так, чтобы в любой момент скользнуть ею в сапог, за ножом.

— Те че, девка? — спросила Лилит, останавливаясь шагах в пяти от нее.

— Спокойно, — девушка показала обе руки в кожаных перчатках и улыбнулась примирительно. — Я помочь хочу.

— Чем? — фыркнула Лилит, не меняя позы. — Под юбкой через стражу проведешь иль че?

Девушка слегка поморщилась.

— Ну и выговор у тебя… Да погоди! — она тронула развернувшуюся было Лилит за локоть, и та резко выдернула его, бешено сверля девушку глазами.

— Руки, блять, при себе держи!

Девушка извинительно вздернула брови. Глаза ее забегали.

— Смотри, — она провела пальцем по воздуху, оставляя на нем светящийся след. Она быстро начертила сложный символ и в ее ладони вспыхнул небольшой огонек. Сначала Лилит отшатнулась, но потом подалась вперед, заинтересованная. Девушка перебирала пальцами, и огонек бегал по ее запястью шустрой змейкой. Лилит следила за ним, не отрываясь. — Послушай. Я живу в городе, но у меня нет документов. Поможешь попасть внутрь — накормлю. Обещаю.

Она сжала кулак и огонек исчез. Лилит подняла глаза на девушку, сомневаясь.

— Я те зачем?

— По тебе видно, что смышленая. И давно под стенами сидишь. Кого еще мне тут просить о помощи? — она кивнула в сторону толпы беженцев, сливающуюся в одно большое грязно-бежевое льняное пятно.

Лилит кивнула.

— Пойдет. Слуш. Не седня-завтра поедут телеги со жратвой. Надо на дорогу идти и ловить. Порешаем возниц, заберем шмотки и бумажки и въедем на телеге. Пропустят как милые.

Девушка посмотрела на нее с некоторым страхом.

— Как “порешим”? Убьем что ли?

— Ты в город попасть хош-нет? Я-то и без тебя управлюсь как-нить.

— Ладно, ладно, — поспешно сказала девушка. — Я придумаю, как их… обезвредить. Без вреда для здоровья.

— Да че хош делай, колдунья, — махнула рукой Лилит. — Ее еще поймать надо, телегу. Пошли на тракт.

Девушка согласно кивнула и последовала за Лилит, едва поспевая за ее широким шагом.

Окончив историю, Лилит широко зевнула и замолчала, прислушиваясь.

— Любопытно, — Варац посмотрел на Дарири пристально. — Чародейка попросила помощи у голодной оборванки? С трудом верю.

— Не все такие высокомерные ослы, как ты, — фыркнула Дарири. — Что я должна была сделать? Прорыть тоннель? Начаровать цунами? Обрушить городские стены?

— Это, — кивнул Варац, не сводя с нее глаз. — Или создать пузырь воздуха под водой и безопасно попасть в порт. Как вариант.

— Задним умом все крепки, — буркнула чародейка, устало потирая лицо. — Чего ты привязался вообще? И как тебя после чарования целой сети до сих пор с ног не свалило?

— Я мало сплю, — Варац подкинул хвороста в костер. — Все равно буду сидеть. Подежурю заодно.

Дарири посмотрела на Лилит с сомнением, как бы спрашивая, стоит ли доверять чародею их безопасность. Лилит коротко, утвердительно кивнула.

— Если хоть треск ветки услышишь, буди, — она улеглась на землю. — Помимо гидр тут еще полно всякой дряни, которая может захотеть наведаться в гости.

— Идет. Отдыхайте, кирьи, — он вытянул босые ноги к костру и оперся на локти, тихо мыча себе под нос. Лилит быстро уснула под шелест языков огня и звук крон, шумящих на ветру.

Лилит проснулась от запаха жаренной рыбы и поняла, что едва не захлебнулась слюной во сне. Вытерев рот, она присела, озираясь.

Солнце еще не взошло, едва-едва начало светать. Дарири спала чуть поодаль, привалившись спиной к дереву и поджав под себя ноги. Лилит извлекла из волос небольшого жука, щекотавшего ей кожу головы.

На костре медленно коптилась грубо очищенная мелкая рыба. Вараца видно не было.

Лилит встала и принялась разминаться. Нужно было как можно скорее вернуть в мышцы тонус и упругость, иначе их путешествие закончится первой же стычкой.

Лилит вспомнила об Амелии, и это ее взбодрило. Низенькая северянка всегда заставляла ее забыть о проблемах и наслаждаться каждым ударом сердца, что отведен ей на этой земле. Она жила забвенно и выпивала каждый день до капли, и эта простая благодарность за возможность просто дышать в какой-то мере передавалась и Лилит. Сегодня, определенно, был один из тех редких дней, когда она немного скучала по Ам-ам.

— Ты шагаешь громче, чем думаешь, — Лилит посмотрела на чародея, изогнувшись назад.

— Пойман с поличным, — улыбнулся он, на ходу сворачивая илистую сеть. — Я думал ты на рыбу набросишься как только глаза откроешь.

— Во-первых, после голодания много есть нельзя. Во-вторых самоконтроль это полезно, — Лилит потянулась вверх, напрягая все тело разом, потом шумно выдохнула и уселась, скрестив ноги. — В третьих, не подождать вас было бы дурным тоном, кирье.

Чародей вскинул брови с усмешкой.

— Ценю вашу преданность этикету, кирья, — поклонился он. — И жертвенность. Слюны, которой ты напустила во сне, хватит чтобы река вышла из берегов раньше весны.

— Забочусь об окружающей среде, — кивнула Лилит, жестом приглашая его присесть напротив себя. — Поливаю посадки. Ты думаешь почему у нас в деревне всегда был лучший урожай?

— Охотно верю, — Варац протянул ей палку с куском костистой речной рыбы.

— Не хочу звучать неблагодарной, — закривлялась Лилит. — Но не готовить уху было в высшей степени безрассудно!

— Прошу простить, кирья. На чугунный котелок меня уже не хватило. Зато я сделал тебе штаны!

— Потрясающе, — усмехнулась Лилит. — С удовольствием надену сделанные тобой штаны.

Варац поклонился одной головой:

— Я бы поднял кубок, но увы.

— Ну, это нескоро. Но можешь пожевать ёри. В небольших дозах от него вполне можно заторчать.

— Как действует? — заинтересовался Варац.

— М-м, — задумалась Лилит, жуя. — Чем-то похоже на ораму. Только плохую. Которую разбавили сеном. Вообще нет, забудь, не надо жевать ёри. Плохая идея.

— Теперь мне в высшей степени любопытно, — он ритмично постукивал пальцами по колену. — Но я воздержусь, пока славная героиня не доставит нас в безопасное место.

— Я знаю, что мы едва знакомы, — Лилит вытащила изо рта кость. — Но имей в виду, что за такое можно и в нос схлопотать.

— Какое жуткое варварство, — восхитился Варац.

— Прошу простить мои манеры, — она сплюнула кусочек чешуи. — Но моя тонкая душевная организация не терпит препираний. Вот прям совершенно.

— Без препираний жизнь тосклива, — возразил чародей. — Любая ссора это соревнование в остроумии. А чем еще, позвольте спросить, заняться в этой глухомани?

Дарири приподняла голову и вяло заморгала.

— Вдыхать свежий воздух и наслаждаться девственной природой, — Лилит отправила в рот последний кусочек рыбы и вытерла руки о куртку. — И не мешать мне работать.

— Ты совершенно невыносима.

— Я в курсе, — кивнула Лилит. — Поэтому обычно я работаю одна. За рыбу спасибо, кстати. Удивлена, что вообще что-то попалось. Сейчас не сезон.

— Вверх по реке будет получше. Там пороги и течение быстрое.

— Ты это как понял?

Варац отмахнулся.

— Были такие кошмарные времена, когда я странствовал. Некоторые вещи, к сожалению, трудно забываются.

— Память странная штука, — кивнула Лилит. — Особенно чужая. Кто-то помнит мелкие детали, а главное ускользает, а иногда наоборот. Иной раз целые куски отсутствуют, просто чернота и все. И гадай потом, было ли там что-то важное.

— Подавленные воспоминания? — заинтересовался Варац.

Дарири отряхнула платье и подошла к костру. Лилит сняла с палки кусок рыбы и протянула ей.

— Подавленные, искаженные, ложные, иногда просто старые, наполовину забытые. Особенно смешно, когда два человека помнят одно и то же совершенно по-разному.

— Ложные? Любопытно. А если я намеренно попытаюсь выдать вымысел за воспоминание? Воображу, скажем, в деталях, что бился на мечах с Железной Девой? Сможешь отличить?

— От человека зависит, — пожала плечами Лилит. — Обычно ментальные чары застают врасплох. Представь вот двух щенков, которые возятся друг с другом, выясняя, кто кого уложит на лопатки. Это ментальный чародей и чаруемый. Если ты победил, чаруемый покорно открывает пузо и беспомощно лежит, пока ты в его голове воротишь, что хочешь. В теории, наверное, чародея можно провести и подсунуть ему какой-то мусор вместо реального воспоминания. Но я с таким пока не сталкивалась.

— А откуда ты знаешь, что не сталкивалась? Если тебя вдруг провели.

— Потому что я проверяю полученную чарами информацию, — пожала плечами Лилит. — А всякая дребедень и личная драма меня не интересует.

— Ты сумасшедшая, — покачал головой чародей. — Я бы весь высший свет на уши поставил, владей я ментальными чарами. Таких интриг бы наворотил, что сильные мира сего побросали бы свои королевские регалии, полностью поглощенные какой-нибудь кляузой о ночных горшках. Ты только вообрази возможности!

— Вот поэтому, — сказала Дарири слегка хриплым ото сна голосом. — Церковь нас и дрессирует, утверждая, что чары развращают. Из-за таких, как ты, которые не могут свои хотелки в узде держать.

— Я начинаю всерьез рассматривать возможность быть съеденным гидрами, — закатил глаза Варац. — Я не верю в загробную жизнь, но даже вечная чернота по сравнению с тобой — просто праздник жизни, дорогуша.

— Тебя никто не останавливает, — фыркнула чародейка.

— Я сам себя останавливаю, — невозмутимо ответил Варац. — Пока что.

— Что я говорила про препирания? Берите что осталось от рыбы и двинули, уважаемые чародеи, — она повернула голову в сторону внезапно раздавшегося громкого урчания откуда-то издалека. — Это самец. Хм. Давайте-ка шустрее, кирьи. Не нравится мне это все.

Дарири и Варац с готовностью поднялись, и, наспех закидав костер, направились за Лилит к воде.

Они перешли реку вброд, держась друг за друга, чтобы не быть снесенными сильным течением. Нога Дарири соскользнула о камень, и она вцепилась в Лилит обеими руками, отпустив Вараца. Вовремя подхваченный Лилит чародей избежал падения, но полностью окунулся в мутную воду. Выразив свое недовольство нелестным комментарием в сторону чародейки, он быстро оправился от конфуза и больше не вспоминал об этом инциденте.

Другой берег реки был крутым и густо заросшим камышом. Лилит вылезла первой, уцепившись за высокую траву, и последовательно вытащила двух запыхавшихся чародеев.

— Отжимаем подолы и шагаем, — скомандовала Лилит, стряхивая с себя ряску. — Отличные штаны, кстати. Спасибо.

— Рад быть полезным, — поклонился чародей, скручивая насквозь вымокшую джеллабу. — Куртку бы тоже обновить. Ты в этой смешно выглядишь.

— А чувствую себя еще смешнее, — Лилит подняла руки перпендикулярно телу, демонстрируя висевшую на ней мешком одежду.

— Непозволительно! Особенно кирье твоей незаурядной внешности. Ты должна владеть комнатой, когда входишь в нее, а не чувствовать себя шутом.

— Не вижу тут комнат, но спорить не буду, — Лилит сломала толстую ветку, наступив на нее ногой. — В этом мешке жутко неудобно. Но ты пока побереги силы. Котелок нам нужнее.

— Не разделяю твоей практичности, — в тон ей ответил Варац. — Но спорить не буду. Потому что я обходителен и уступчив. Бываю периодически.

— Как мы заговорили, — недовольно буркнула Дарири, подвязывая мешавшие волосы куском платья.

— Ну-ка не начинать! — Лилит еще раз хрустнула длинной веткой и подбросила ее в руке, оценивая вес. — Обоим рты завяжу, если придется.

С этой стороны лес был реже и древнее; крупные найсоны — маловетвистые деревья с лихо перекрученными стволами — были разбавлены немногочисленными колючими кустарниками. Здесь было много заросших мхом камней, неровностей почвы и околоболотистых участков земли. Было прохладно, по земле стелилась едва заметная белая дымка: споры грибов-маховиков. Возле ноги Лилит юркнула мышь.

— Скажите, если вдруг увидите зайца. Хотя я бы не надеялась, конечно. Гидры их нещадно истребляют, мерзавки.

— Сколько тут вообще гидр? Куда ни плюнь, попадешь в гидру.

— Явно больше чем должно быть, — ответила Лилит, пробуя палкой кочку впереди себя. — Они территориальные, как правило одиночки. Территория одной гидры — примерно десять ику.

— Сколько?!

— Говорю же, одиночки. Не выносят конкуренции. Они почти весь день заняты тем, что сидят на камнях и вынюхивают, не зашел ли, случаем, к ним кто-то из многоголовых собратьев. Если зашел — будет мясо. Гидры дерутся жестоко и насмерть. Особенно за территорию.

— Так и откуда их тут столько?

— Видимо, мы везучие очень, — хмыкнула Лилит. — И нарвались на семейство. Могли с тем же успехом в их гнездо на телеге въехать. Если б я знала, что их тут больше одной, не стала бы ёри жрать. Но что ж теперь поделать.

— Так это были детеныши?.. — Дарири провалилась в небольшую трясину. — Твою мать…

— Ну. Детеныши еще куда ни шло. А вот их родители… — Лилит красноречиво прищелкнула языком.

— “Куда ни шло”? Ты видела, как они за мину разорвали снаряженный, подготовленный отряд? — взволнованно спросила Дарири.

Лилит вскинула бровь.

— Видела. А родители будут еще хуже. Гораздо. Особенно если учуят ёри. Знаешь, его им раньше скармливали перед гидриными боями. Спровоцировать ярость. Даже профессия такая была — сборщик ёри. Очень редкая и опасная. Почему — можешь наблюдать воочию.

— Ты много знаешь о гидрах, — заметил Варац. — Откуда?

— Книжки читаю, — ответила Лилит. — С умными людьми общаюсь. В моей работе бесполезной информации не бывает.

— Хорошая же у тебя, должно быть, память, — хмыкнул чародей со скепсисом.

— До дурного хорошая, — кивнула Лилит. — Злопамятности не существует. Существуют люди, которые помнят, как все было на самом деле.

— Ох, — чародей потер руки с предвкушением. — Обожаю категоричные утверждения! Их растаптывать приятнее всего. То есть, ты не выбираешь, что помнить, а что забыть?

— Я не выбираю, потому что я ничего не забываю.

— Да ну? Ну-ка давай, в чем была Дарири когда вы впервые встретились?

— Бархатное платье, зеленая накидка с лисьим воротником, перчатки в цвет с крупными швами, волосы собраны в пучок, перевязаны темно-синей широкой лентой, серьги с опалом, темные туфли и взгляд, полный растерянной неуверенности, — после недолгой паузы ответила Лилит без запинок.

Варац посмотрел на Дарири вопросительно.

— Я, думаешь, помню? — ответила та. — Ну вроде примерно так. Накидка у меня такая была, перчатки тоже. Серьги до сих пор есть.

— Любопытно, — чародей посмотрел на Лилит с интересом. — Ты вообще ничего не забываешь?

— Редко. Это не идеальная память, просто натренированная подмечать детали.

— Ага! И каков же принцип, по которому ты забываешь или запоминаешь? — не унимался чародей.

— Забываю, если информация ненужная. Я хорошо помню имена, лица, слова и поступки. И детали, с ними связанные. Специфика работы.

— Хорошо, зайдем с другого бока. Если говорить о личных делах?

— У меня нет личных дел.

— Дело же не только в памяти. Дело в том, на чем ты фокусируешься, дорогуша. Положим, я спас тебя от смерти, а потом начал врать, вилять, и вообще вести себя как скот. Что ты запомнишь лучше?

— Я фокусируюсь на том, что важно. Человек не лжет без причин, значит я запомню ложь. Не потому что мне не все равно, а чтобы не доверять ему свою спину.

Варац вздохнул.

— Иначе! На тебя покусился бандит. Ты отбилась, но он ушел. Как ты поступишь?

— Зависит, — пожала плечами Лилит. — На меня просто так не покушаются.

— Ну представь, что покусились, боже ты мой! Абсолютно случайный бугай на дороге, каких полно на Севере. Допустим мы точно знаем, что он ни на кого не работает, не копает под тебя, не состоит в гильдии влажных штанов или как там их идиотское название. Просто дурачок, который решил, что ты — легкая добыча.

— Убью. А если удерет, догоню.

— С какой целью?

— С той, что ты верно подметил. У меня неординарная внешность. И мне нахер не нужно, чтобы кто-то трепался о том, куда я направляюсь. Особенно среди бандитов и наемников.

Варац развел руками.

— Я не знаю, как с тобой говорить! Ты все сводишь к работе. Ты сумасшедшая!

— Я в курсе. Поэтому я брошу тебе косточку победы. Я помню точное количество данных мне плетей и розг, хотя, скажем честно, мне от этой информации никакого проку. Я действительно злопамятная. И кошмарно мстительная.

–"Бросишь мне косточку"? — фыркнул Варац. — Какое самомнение.

— Глотай или выплевывай, мне без разницы, — пожала плечами Лилит. — Ну как, еще есть настроение состязаться в остроумии, или можем прекратить трепаться, наконец?

— Совершенно невыносимая личность! — Варац повернулся к Дарири. — Как ты ее терпишь?

— С благодарностью, — ехидно ответила Дарири.

— Я окружен химерами, — сокрушенно покачал головой чародей. — Может, вы в гидр просто ядом плюнете? Держу пари, этого они не будут ожидать.

— Яд я берегу для близких, — Лилит вспрыгнула на большой камень. — Гидры перебьются.

Варац подтянулся на выступающем корне.

— Ладно, я понял. Ты только на одном языке разговариваешь. Тогда задам соответствующий вопрос: каким был твой первый заказ?

— А у меня не было первого заказа. Я приторговывала имеющейся информацией, потом стала добывать конкретную, по запросу. С этого все началось.

— Ты на этом специализируешься?

— Я на всем специализируюсь. Но разведывание, пожалуй, самое интересное.

— Любопытно. А убийства?

— Бывало.

Она остановилась, принюхавшись, и они немного изменили направление, взяв чуть дальше от реки.

— И какой заказ был самым первым?

— Какой же ты болтливый, — Дарири щелчком пальцев сбила с плеча небольшого паука.

— Самый первый — пустяковые личные счеты. Был заказ выследить и убить женщину, с которой братик не поделил наследство. Она была матерым следопытом, и найти ее мне удалось только благодаря тому, что она не ждала охотника. И все равно четыре луны убила, роя землю. И еще три отиралась в тех местах и пускала слушки, что мы с ней собратья по цеху. Набилась к ней в подельники, пообещала что выведу нас на заказы. Вывела, и мы пошли на охоту в глухомань. Долго охотились, целью был сируш — жуткая дрянь, редкая и юркая. Побратались, пока выслеживали и ловушку ему готовили. Я из нее вытянула, где она прячет наследство. Поймали сируша, отметили. Пока она отсыпалась после попойки, я ей перерезала глотку. Сируша сдала, получила денежки, откопала ее наследство и отвезла заказчику вместе с головой.

— Погоди… Это та, “хорошая женщина”, про которую ты раньше говорила? — спросила Дарири напряженно.

— Она, — кивнула Лилит. — И правда была хорошая. Добрая, и дело свое знала. Но работа есть работа.

— Лилит… — она не нашлась, что ответить.

— Мне вот что любопытно: заказчик согласился столько ждать? Столько лун на простое убийство? И заплатил, хочешь сказать? — Варац вскинул бровь недоверчиво.

— Он попросил ее убить просто чтоб с ней поквитаться. А я ему еще и наследство на горбу приперла. Да он в восторге был, пальчики целовал, — хмыкнула Лилит. — Еще и за сируша выручила прилично. Закутила потом так, что весь нижний город всю тамису ходуном ходил.

— Любопытно. И сколько?

— Пять за женщину, две семьсот за сируша.

— Недурно, недурно! — хмыкнул Варац уважительно. — И как, стоило оно того?

— Разумеется. Меня этот заказ ненадолго сделал знаменитой. Работа появилась, дела пошли в гору.

— Что ж, искусно!

— У вас двоих все в порядке? — спросила Дарири растерянно. — Вы вообще понимаете, что обсуждаете человеческую жизнь?

Лилит фыркнула и посмотрела на нее насмешливо.

— Ты тут правда, что ли, собралась взывать к моей совести, уважаемая чародейка? Проповеди наемнику читать? Это у тебя, по-моему, что-то не в порядке, раз тебе такие мысли в голову приходят.

— Я не понимаю, — покачала головой Дарири. — И никогда не пойму, как можно так относиться к другим. Безжалостно, как к скоту, как к мусору…

— Как профессионал, я готова пожать плечами и сказать, что это издержки работы. Как твоя подруга, я отвечу тебе следующее: нехер выкидывать детей на дорогу, как мусор, и бить их плетьми, как скот. Потому что дети это вспомнят, когда вырастут.

Варац издал болезненный звук, и с любопытством посмотрел на Дарири, ожидая ее ответа.

— И если мир обошелся с тобой плохо, надо обойтись с ним еще хуже? Уподобиться тем, кто над тобой издевался?

— Не надо, — Лилит подняла голову, поглядывая на кроны деревьев. — Но это жутко выгодно. Всегда найдутся те, кто готов заплатить за то, что ты не обременен моралью и принципами. А мир — он просто мир, Дарь. Ему все равно, кто ты. Что делать, решаешь только ты сам. Но, что бы ты не делал, солнце каждое утро всходит на востоке.

Дарири ничего не ответила. До самого вечера они почти не разговаривали; Лилит и Варац периодически обменивались наблюдениями и саркастическими замечаниями, Дарири же не обронила ни слова, лишь поглядывала на подругу красноречиво.

Они разбили стоянку на берегу, неподалеку от каменного пляжа. После недолгих уговоров Варац согласился пойти рыбачить, а Лилит и Дарири углубились в лес, ища растопку. Лилит заговорила первой:

— Дарь, тебе что-то известно об этой печати? Которую на меня наложили.

Дарири нагнулась, поднимая несколько сухих веток, и положила их в подобранный подол платья.

— Нет. Откуда? Я же не демонолог.

Лилит длинно, задумчиво хмыкнула.

— Верно. Идри тоже демонологию не очень уважал, вроде. По крайней мере уроков по ней у меня почти не было.

— Ренегатское образование — это не академия, — кивнула Дарири.

Лилит нагнулась, снуя взглядом по земле.

— Отдать старику должное, базу он все равно старался дать. Про эксперименты Двольфиуса, например, мы с тобой обе читали.

Дарири кашлянула, и слегка нервно убрала прядь за ухо. Лилит медленно повернула на нее голову.

— Что такое?

— Ничего. Ну, читали. Ты к чему вообще?

Лилит подобрала пару толстых веток, и неторопливо распрямилась.

— Да ни к чему. Я вот ясно помню, например, что все люди в его экспериментах, на кожу которых была наложена печать, пробыли без сознания несколько лун, а потом начинали сгнивать заживо. И умирали, так и не очнувшись.

— Вроде так, — Дарири снова прокашлялась. — Вода есть?

Лилит сняла с пояса флягу, и подала ей. Чародейка отпила. Лилит выдержала паузу.

— Раз так, и ты об этом знаешь, — Лилит смотрела на Дарири, пристально наблюдая за выражением ее лица. — То почему ты всю тамису повторяла Варацу, что я выкарабкаюсь и очнусь?

Дарири фыркнула, и вернула ей флягу.

— А ты бы просто сдалась, утратила веру? Конечно, мне было тяжело с этим смириться. Я, — она сдержанно вздохнула, трогая себя рукой за плечо. — Я думала, что потеряю тебя.

— Ага-а, — протянула Лилит, поднимая голову и щурясь на кроны. — Ушла в отрицание. Это я понимаю. А тот факт, что я действительно очнулась, чародейка? Просто совпадение? Или меня спасла сила твоей любви?

Дарири посмотрела на нее с обидой и легким гневом.

— Обязательно как сука себя вести? Откуда я знаю, почему ты очнулась? В Экспериментах таких случаев не описано, но это не значит, что они никогда не происходили.

— Разумно, — согласилась Лилит.

Она присоединила еще несколько веток к охапке в своей руке.

— Еще один вопрос, чародейка. Как ты узнала, где я устроила засаду, и как пришла туда именно в момент атаки? Еще одно чудесное совпадение?

— Ты меня в чем-то обвиняешь?

— Просто спрашиваю, — Лилит аккуратно положила охапку на землю. — Потому что пока все указывает на то, что ты работала вместе с похитителями.

Она сделала шаг по направлению к Дарири. Чародейка отступила назад, разжигаясь праведным гневом во взгляде.

— Ты в своем уме? Лилит, ты сама упоминала трущобы. Что теряешь в них хвосты. Потом упомянула слежку. Конечно я пошла туда, а куда еще?

— Я не уточняла, какие именно трущобы, — Лилит приблизилась к Дарири, смотря на нее сверху вниз. — В Чинджу их валом. А ты взяла и пришла в нужные.

— А ты не думала, что я могла не с первого раза угадать? — Дарири несильно толкнула ее в грудь. — У тебя паранойя. Твой Варац, между прочим, тоже совершенно случайно там оказался!

Лилит еще долго смотрела на чародейку. Потом неспешно подняла с земли охапку веток.

— Пошли. Хвороста достаточно, — сказала Лилит, делая шаг в направлении стоянки.

— Ну и что это за ковырялка? — спросила Лилит недоверчиво, вертя в руках метательный нож, сделанный Варацем. — Я и так хреново бросаю, ты решил помножить на ноль наши шансы на выживание?

Чародей только хмыкнул в ответ.

— А это и не для тебя, дорогуша, — ответил он, отправляя второй нож в дерево. Проследив за ним взглядом, Лилит уважительно подняла брови.

— Не ожидала. Виновна, кирье, — она оперлась на вытянутые руки. — Думала, ты презираешь железо.

— Металлы — моя специализация, — рассмеялся чародей. — Было бы странно не владеть хоть чем-то, пригодным для самозащиты, не находишь?

— С твоим-то характером — пожалуй.

— Вот именно, — согласился он охотно. — Но на этом сюрпризы, к сожалению, заканчиваются. Все остальное оружие не любит меня так же, как я его.

— Хорошо что предупредил заранее, — кивнула Лилит. — Ты, кстати, не заметил, куда они дели мой сиг?

— Как-то не до того было, — ответил Варац чуть ехидно. — К тому же я был уверен, что ты не жилец. Я до сих пор не спросил, кстати, какая непозволительная забывчивость! — он подбоченился, садясь поудобнее. — Что ты там видела?

Лилит вскинула бровь, вспоминая.

— Я редко это говорю, но я ничего не помню. Вообще.

— Вот как? — Варац склонил голову набок. — Именно не помнишь, или, по-твоему, ничего не было?

— Я видела достаточно забытых воспоминаний, чтобы отличить. Я помню свои сны, и всегда точно знаю, сколько проспала. И… — она замялась, и эта заминка подстегнула нетерпение чародея. Впервые с момента их знакомства он прочел в ее глазах неуверенность. — Меня не отпускает странное чувство, что что-то происходило. Я что-то видела, или чувствовала… Но хоть убей не помню, что.

Она встряхнула головой, и смятение исчезло из ее глаз.

— Да и какая разница? Выбралась и ладно. Ты и сегодня на дозоре будешь сидеть?

— Я мало сплю, — кивнул чародей.

— Я могу подежурить, — подала голос Дарири. Она начертила руну, и несколько сухих веток занялись огнем. — Сон что-то не идет.

— Перебешься, — категорично ответила Лилит, укладываясь на землю. Она повернула голову на Вараца. — Спасибо за котелок, кстати. И за уху. Я прям не устаю приятно удивляться, не думала, что чародеи могут быть настолько полезными.

— Простого “спасибо” было бы достаточно, — хмыкнул Варац, двигаясь поближе к костру.

Они долго молчали, смотря на огонь. Через какое-то время Дарири бросила беглый взгляд на лицо Лилит. Она слегка хмурила брови во сне. Чародейка посмотрела на Вараца.

— Я правда могу посидеть.

Варац оторвал глаза от костра, и поднял их на Дарири.

— Как я уже говорил, я мало сплю. Я тебе чем-то мешаю, дорогуша?

Дарири ткнула палкой в огонь.

— Нет.

— Из тебя кошмарная лгунья, — улыбнулся Варац, и вытянул ноги. — Можешь смотреть на нее, сколько хочешь, — он кивнул в сторону Лилит. — Считай, что меня тут нет.

— Это слишком желанная для меня фантазия, — буркнула Дарири в ответ. — Возвращаться в реальность потом будет неприятно.

Варац тихо посмеялся.

— Вот теперь ты говоришь на моем языке, — он вздохнул, и задрал голову, уставившись в темное небо. — Я знал немало ренегатов, но очень мало преемников. Большинство уходили уже после обучения в Пиргосе. Или во время.

— И?

— Не знаю, — пожал плечами Варац. — Хотелось бы знать, каково это — никогда не ступать в стены академии. Но вопрос глупый, потому что тебе не с чем сравнить, верно?

— Каково? У меня был учитель, дом, цель, — Дарири подбросила в огонь несколько сухих веток. — Человеческое воспитание. Меня не секли, не заставляли сжигать запретные книги, не запирали в карцере, не наказывали позором. Это ты хотел услышать?

— Перестань, — Варац посмотрел на нее с насмешкой. — Мне слишком тяжело сдержать слезы ностальгии.

— Извини, — тихо вздохнула чародейка. — Вряд ли это приятные воспоминания, — она подтянула колени к груди, и положила на них подбородок. — Ты упоминал, что учился в Сульяне. Там было лучше?

— В Сульяне есть свои способы издеваться над студентами. Они сталкивают лбами разные специализации и школы, поощряют травлю. Считают, что конкуренция воспитывает характер. Но это относится не только к чародеям, там в целом такой подход к воспитанию. Но да, там было лучше.

Дарири чуть качнулась из стороны в сторону.

— А на Островах?

— Острова вне конкуренции, — Варац едва заметно улыбнулся. — Открытые курсы, свободные лекции. Почти никакого контроля. Как итог, там царил кошмарный бардак и несумятица. Но зачастую такова цена свободы.

— Свобода не обязательно должна означать отсутствие дисциплины.

— Смотря о чем речь. Если в твоем воспитании была дисциплина, то в чем выражалась его свобода?

— В подходе. В идее. В том, что ты сам выбираешь дисциплину. Потому что тебе смогли объяснить, почему это важно.

Варац покивал, хмыкая.

— Сколько тебе было лет, когда ты начала обучение?

— Десять.

— Довольно рано. Учитывая твое клеймо, — Варац кивнул на руку Дарири. Чародейка рефлекторно отдернула рукав. — Подозреваю, что тебя к ренегату на воспитание отдали не любящие родители. Как бы ты ни попала на обучение, вряд ли у тебя был выбор его бросить. Потому что альтернатива — это церковный приют, где тебя держат до шестнадцати, а потом вышвыривают на улицу.

Дарири тихо фыркнула.

— Ты ничерта не знаешь обо мне и о том, как я росла.

— Интересно то, что на Севере почти не употребляют слово “сирота”, не замечала? Их такое количество, что их делят на категории поменьше, и используют в речи уже их. Приютские, нижегородские, изгнанники, — Варац помотал рукой в воздухе. — За содомию полагается казнь колыбелью Агнца⁵, однако же ты здесь. У тебя в речи нет следов крестьянского или нижегородского акцента, в отличие от нее, — Варац кивнул на Лилит. — Значит, тут история поинтереснее. Вопрос в том, какая. Высокородный дом? Церковная семья, купеческая?

— Какое тебе дело?

— Совершенно никакого, — пожал плечами Варац. — Но вопросы вполне безобидные, разве нет? И вроде как ни к чему не обязывают.

Дарири убрала прядь волос за ухо.

— Да, не обязывают. Но я не хочу на них отвечать.

Лилит перевернулась на спину.

— Рты закройте, — пробормотала она в полусне.

Дарири неслышно вздохнула, и покачала головой. Она подбросила в костер еще несколько веток, которые с треском скукожились в пламени у нее на глазах.

— Значит, вы жили вместе, — сказал Варац на полтона тише. — Раз ее учил твой мастер.

— Несколько лет, — ответила Дарири полушепотом.

— Ага. И в какой момент ты поняла, что влюблена?

Дарири прожгла чародея взглядом. Тот ответил хитрым прищуром и наглой ухмылкой.

— Не пойми неправильно, дорогуша…

— Закрой рот, — перебила Дарири. — Ты ничерта не знаешь.

— Так просвети меня, — Варац прилег, опершись на локоть.

— С чего вдруг? Пока все, что я от тебя слышала — это оскорбления, издевки, или то, что ведет к оскорблениям или издевкам. С какой радости мне давать тебе еще поводы?

— Очень здоровый ответ, — улыбнулся Варац. — Совершенно нормальный и понятный. Только она обращается с тобой не сильно лучше. И тем не менее, ты привязана к ней, и любишь ее, — чародей склонил голову набок. — Вот мне и стало интересно, как так получилось.

Дарири устало выдохнула.

— Я искренне надеюсь, что у нее хватит ума держаться от тебя подальше, — чародейка провела рукой по лицу. Она поднялась на ноги, отряхивая изорванный подол платья. — Я отойду. По нужде.

— Передо мной можно не отчитываться, — усмехнулся Варац.

— Скотина, — пробормотала Дарири вполголоса, делая несколько шагов прочь от костра.

Чародейка отошла на почтительное расстояние, пробираясь вперед практически на ощупь, и часто оглядываясь. Где-то через пол-мины она остановилась, и потянула за веревочку на своей шее, вытягивая из-под платья круглый амулет. Она взяла его в обе руки, и уже готовилась разломать пополам, когда услышала приближающийся шелест, затем — громкое змеиное шипение, и, наконец, почувствовала прикосновение холодной, движущейся кожи на своей лодыжке. Дарири отпустила амулет, издав громкий, продолжительный визг и отскакивая назад от змеи. Она отбежала на несколько шагов, когда лес сотряс уже знакомый ей гидриный клекот. Дарири замерла от ужаса, вцепившись рукой в дерево.

Лилит подскочила от громкого визга, и последовавшего за ним рева, который раздался совсем рядом. Послышался густой треск веток. Гидра бежала к ним, и бежала быстро.

— Сука, — Лилит подхватила палку и одним движением ноги разбила костер, раскатившийся по земле недогоревшими углями. Она быстро пошла в направлении звука визга, и Варац последовал за ней. Судя по звуку, гидра быстро бежала им наперерез. Лилит неожиданно замедлилась, и остановилась.

— Она стихийная чародейка. Среди нас троих у нее самые большие шансы, — сказала Лилит шепотом. Потом прислушалась, и сделала несколько шагов в обратном направлении. — Пошли.

Варац слегка опешил, но быстро опомнился и зашагал следом. Шорох за их спинами не утихал, наоборот становился все громче. Гидра взяла след, и теперь стремительно сокращала расстояние.

— Вот тебе и ответ, пахнет ли от меня еще заячьями кишками, — вздохнула Лилит уже в полный голос, и ломанулась вперед так быстро, насколько позволял полумрак ночного леса, неровная земля и ее собственные ноги. Услышав их, гидра вновь заревела и ускорилась.

— Ты-то куда, идиот? — рассмеялась Лилит. В ее голосе слышался азарт и задор.

— Понятия не имею! — ответил Варац через тяжелое дыхание.

За их спинами раздался оглушительный треск дерева. Послышался громкий рык хищника, обнаружевшего свою добычу, и Лилит едва успела развернуться, и оттолкнуть чародея. Хвост возникшей из ниоткуда огромной гидры щелкнул по земле, вздымая пыль. Те, что напали на них на дороге, размерами были чуть больше лошади. Эта же была почти в два раза крупнее. Гидра издала протяжный клокочущий рык.

Упавший Варац быстро отполз назад, неотрывно смотря на гигантское существо, которое пока медлило атаковать. Гидра волнообразно двигала массивными шеями, и шумно, разъяренно дышала.

— Сука, — Лилит встряхнула здоровой рукой. — Клялась же себе, что не сдохну в лесу…

Она отодвинула ногу назад и высвободила сломанную руку из повязки. Лилит сфокусировала взгляд на центральной голове гидры, так, чтобы три справа и три слева были в поле ее зрения. Она с азартом перехватила палку, прижимая ее к своей руке.

Гидра завопила, и атаковала широким прыжком вперед. Лилит ушла вбок, слегка проехав по земле, и без замаха ударила по самой левой голове. Удар казался совсем слабым, но голова гидры мотнулась в сторону, и животное издало яростный вопль боли. На землю мелкими каплями брызнула кровь.

Лилит разорвала расстояние. Она уходила от одной атаки за другой, почти не контратакуя. Каждый последующий уворот давался ей все труднее: она замедлялась, и Варац видел, что она едва поспевает за разъяренной гидрой, которая только-только разогрелась. Чародей потянулся было за метательным ножом, но рука его бессильно опустилась на полпути: ему ни за что не попасть в голову гидры, вовлеченной в невероятной скорости смертоносный танец. А нож в теле, вероятно, лишь разозлит ее еще сильнее.

Лилит пыталась отступить, чтобы снова войти в ритм боя, из которого выпадала все сильнее с каждым ударом сердца. Гидра неустанно теснила ее; она нападала снова и снова, почти без пауз, не давая Лилит перевести дух. Удар головой, тычок, атака передней лапой, хлесткий кнут хвоста, щелкнувший в полупальце от уха. Лилит перестала понимать, каким чудом ей удается уворачиваться; тело работало рефлекторно, почти без участия мозга.

Она выжидала. Ее ожидание длилось долго, очень долго, но она, наконец, надоела гидре достаточно, чтобы та встала в полный рост, рассчитывая одним мощным ударом обеих лап растоптать человеческую букашку. Лилит ринулась вбок, и, использовав палку как шест, запрыгнула на ее хребет. Прежде, чем гидра успела опомниться, Лилит подползла к ее холке — туда, где семь шей сходились с телом — и намертво вцепилась в гидру руками и ногами. Она сжала палку вокруг центральной шеи, взяв ее в замок.

Гидра взъярилась, кидаясь на деревья валяясь по земле в попытках сбросить с себя нежеланного наездника. Лилит держалась, прижавшись к ее шее и полностью игнорируя боль в сломанном запястье. В ушах шумела кровь, сердце колотилось как сумасшедшее. Вся ее концентрация шла на то, чтобы не ослаблять хватку.

Гидра яростно ревела и клекотала, беснуясь и разрушая все на своем пути. Варацу пришлось спешно ретироваться за деревья и наблюдать за схваткой издалека, в противном случае он рисковал быть раздавленным. Он не отрывал глаз от темного силуэта животного.

Гидра врезалась спиной в дерево, ударив Лилит бедром о ствол. Животное встало на задние лапы с явным намерением рухнуть на спину и придавить ее всем своим весом. Лилит разжала руки, пролезла вперед между шеями, оттолкнулась ногой и соскочила. Она не удержала равновесия и прокатилась по земле.

Это не могло продолжаться вечно. Лилит была всего лишь человеком с палкой в руке против огромной горы разъяренного мяса, жаждущего убивать.

Айдзу кагэ-рю учило просчитывать и предсказывать. Еще до того, как гидра замахнулась, Лилит знала, что она совершит прямой удар хвостом. Что бы Лилит ни сделала, ей не уйти от этого удара. Он будет нанесен слишком стремительно, слишком точно. Покорно закрыв глаза, вместе с шумом крови в голове она услышала голос Чи:

— Завтра солнце взойдет на востоке, каиин.

Дарири опомнилась через несколько ударов сердца. Гидра приближалась, и чародейка задрала голову. Она быстро начертила несколько рун, свет от которых озарил пространство вокруг. Ей в спину подул легкий ветер, и ноги Дарири оторвались от земли. Она продолжала сосредоточенно выводить начертания, пока не оказалась на уровне толстой ветви дерева. Дарири схватилась за нее, и руны стремительно погасли. Чародейка вцепилась в ветвь и прижалась к ней всем телом, тяжело дыша и стараясь не смотреть вниз.

Она ожидала, что гидра будет рыскать под деревом, но массивное животное быстро протопало мимо, явно привлеченное чем-то еще. Она детерминировано шла вперед, лавируя между деревьями и вытянув шеи. Когда она исчезла из виду, Дарири издала облегченный вздох, а потом, осознав свою ошибку, до боли вцепилась в ветку.

Ветер от ее чар донес до гидры запах. Запах ёри и зайчатины. Запах Лилит.

Забыв о своем страхе высоты, Дарири вцепилась в ствол, и начала быстрый, опасный спуск вниз. Одна из веток треснула под ее весом, и чародейка упала на землю с коротким криком. Она слегка ушибла копчик, но тут же вскочила на ноги, и побежала в сторону сотрясшего землю животного вопля.

Спотыкаясь и сжимая в руке подол, она неслась по темному лесу. Звуки сражения становились все ближе: трещали деревья, слышался рев, топот и свист воздуха, рассекаемого хвостом.

Наконец, Дарири увидела силуэт гидры, с яростью мечущийся между деревьями. Чародейка подобралась ближе, и замерла. Ее руки мелко тряслись. Она нашла взглядом Лилит, которая перекатывалась и бросалась в разные стороны, чудом избегая ударов.

Лилит оседлала гидру, разозлив зверя еще пуще. Чародейка прижала руку ко рту. Она вцепилась рукой в кору, и мелкая щепка забилась ей под ногти. С каждым проходящим ударом сердца Дарири все отчетливее осознавала, что если она что-то не предпримет, Лилит не выжить. Дарири тихо разрыдалась в ладонь, осознавая, на что ей придется пойти. Но у нее не было ни выбора, ни времени.

Дарири поднялась на ноги, дыша резко и громко, чтобы унять рыдания. Она сглотнула ком в горле, и закрыла глаза. А потом запела:

— А ведьма горела, горела горела…

Гидра врезалась в дерево, и послышался громкий треск. Лилит почти потеряла равновесие, но пока держалась.

— Ярче, чем солнце в закат…

Животное взревело, поднимаясь на дыбы.

— А люди глядели, глядели, глядели…

Лилит вновь оказалась на земле, прокатившись по ней кубарем.

— Как та орет…

Гидра занесла хвост для добивающего удара. Закрыв глаза, из которых градом катились слезы, Дарири молвила последнее слово:

— Горя́.

Этот удар хвоста ее прикончит, Варац понял это сразу. Лилит полулежала на земле, и никак не успевала ни встать, ни перекатиться. Время будто замедлилось. Хвост засвистел в воздухе.

Варац зажмурился от внезапной, яркой вспышки. А в следующий миг ему пришлось спешно зажимать уши: лес прорезал шум, в котором с трудом можно было узнать крики. Кричали сотни разнообразных голосов, они кричали громко и надрывно, мучительно, и от невыносимой какофонии их воплей в жилах стыла кровь. Варац спешно проморгался слезящимися от яркого света глазами. Он сильно сощурился, ища взглядом его источник. Впереди себя он увидел пламя — ярчайшее, живое, не имевшее никакого отношения к любому из огней, что ему доводилось видеть прежде. Оно дышало, и воздух вокруг него полыхал потусторонним, чужеродным жаром, от которого Варацу даже на таком расстоянии стало дурно. Гидра с воплем ломанулась назад, мотая головами и на ходу ломая деревья.

Вопли давили на Вараца даже через зажатые уши, а пространство вокруг будто сжималось в кольцо. Чародей инстинктивно пошел назад, и остановился лишь тогда, когда давление сгустившегося воздуха ослабло, снова позволив ему вдохнуть..

Оно потухло так же внезапно, как и разгорелось. Вопли тут же стихли. Воздух будто схлопнулся, издав характерный, ни на что не похожий звук. Когда Варац снова обрел способность видеть, ему открылась пустота выжженной земли, граница которой проходила прямо перед ним. Исчезли деревья и трава, а голый грунт был почерневшим и взрытым. Наэлектризованный воздух внутри пустоты громко трещал.

— Червоточина… — пробормотал чародей через звон в собственных ушах.

Взгляд его упал на силуэт Лилит, белевший на темной земле. Варац не был храбрецом, но он не задумываясь задержал дыхание и перешагнул через невидимую границу, вступая в червоточину. Он почувствовал невообразимый холод и давление, нарастающее внутри его тела. Чародей бросился к Лилит, продираясь через тяжелое, густое пространство, и, подхватив ее за руки, потащил по земле.

Воздух в легких был на исходе, а череп, казалось, вот-вот взорвется, когда посиневший чародей вышел из червоточины. Он резко вдохнул, вытянул Лилит последним рывком, не удержал равновесия, и рухнул на траву.

Через несколько тяжелых, хриплых вдохов Варац подполз к Лилит и коснулся ее кожи. Она была теплой, почти горячей. Лилит дышала ровно.

— Твою ж мать… — облегченно выдохнул Варац, падая на на спину. — Прелюбопытнейше, чтоб меня!

Примечания

5

Сооружение в человеческий рост, представляющее собой кол с деревянной пирамидой наверху. Приговоренного сажали на навершие пирамиды, и подвешивали к ногам грузила. Через несколько колоколов невыносимых страданий он умирал от боли и потери крови.