Чудаки из дома напротив. Рассказы

Ярослава Алексеевна Казакова

В книге описываются яркие, интересные характеры, замысловатые перипетии женских судеб. Рассказ ведётся от лица весёлой, любознательной домохозяйки Марины.

Как Танюха мужа на измену проверяла

Когда мы жили в старом, советских времён квартале, сплошь состоявшем из разных по фактуре и величине пятиэтажек, мне казалось, что наступило самое ужасное время в моей жизни. И действительно, в ту пору со мной произошло много нехорошего. Я потеряла самую лучшую работу в своей жизни, перенесла два выкидыша, с большим трудом, через пни-колоды получила второе высшее образование, которое мне не пригодилось.

Ещё мы постоянно ссорились с мужем, мне не везло с другой работой, а моему ребёнку — со школами, коих она сменила четыре за пять лет обучения. К тому же, мне ужасно не нравился этот район, запрятанный, если так можно выразиться, на периферии центра нашего городка. Он был старательно обойдён транспортными маршрутами, магазинами, школами, поликлиниками и прочими благами цивилизации.

Вдобавок, райончик оказался почти сплошь заселён стариками. Не стариками даже, а скорее старухами, потому что женщины в современном мире нередко переживают лет на десять-пятнадцать своих рано уходящих мужей, и этот факт лишает сна, покоя и разума новоявленных борцов за права мужчин.

К счастью, таковых в нашем подъезде не наблюдалось, зато в нём, как и во всём районе, жило много одиноких бабулек, и даже две с вполне себе живыми дедами. Большинство их виделось мне тогда исключительно вредными, сварливыми сплетницами, а некоторые ещё и неслабо закладывали за воротник, несмотря на почтенный возраст, и потому большим счастьем для меня было узнать, что на втором этаже живёт довольно приятная молодая семья, близкая нам по возрасту и по интересам.

Мать этого замечательного семейства Татьяна, Танюха в просторечии, имела диплом юриста не очень престижного вуза. С работой ей не везло ещё хуже, чем мне. Впрочем, и особой тяги к своей специальности она не испытывала, поэтому так повелось, что по большей части она на работу не ходила, как бы занимаясь хозяйством и ребёнком, голубоглазой, ангелоподобной девочкой Дашенькой. Даша была немного младше моей дочки Веры, и они вполне себе неплохо играли вместе, пока мы, мамаши, обсуждали невероятно важные для себя вопросы бытия.

Почему Танюха «как бы» занималась хозяйством и ребёнком? Да потому что я не понимаю, как так можно заниматься хозяйством и ребёнком, будучи абсолютно свободной от работы! Ну, хоть режьте меня на куски, не понимаю и никогда не пойму! Почему надо подниматься чуть свет самой, будить маленького ребёнка и тащить его в третьеразрядный детсад, забирая только после дневного сна и вечерней прогулки? И так — примерно с полутора лет до школы.

Сказать, что в детсаду происходит какое-то там развитие… Какое? Вразумительного ответа на этот вопрос мне никто так и не смог дать за всю мою жизнь. Все сразу начинают что-то вещать мне, неразумной, про общение. Общение, безусловно, имеет, отношение к развитию, но так это общение с более развитыми особями своего биологического вида! А что могут дать ребёнку сверстники в два-три года, кроме как совком по голове в песочнице? Не понимаю.

Тут мне обычно начинают возражать, что ребёнок должен общаться со своими сверстниками, во-первых, потому что должен и всё, а во-вторых, он так привыкает к коллективу. Хорошо, согласна. А, что, дома мы держим его взаперти и не подпускаем к нему никаких сверстников? По-моему, сверстников всегда достаточно на детской площадке, среди друзей, соседей и родственников. Кому-то ещё и братьев-сестёр иметь посчастливилось. Вдобавок, когда ребёнок подрастёт, его можно ещё задолго до школы записать в музыкальную или спортивную школу, в кружок рисования или рукоделия, в языковую или танцевальную студию, на подготовку к школе и мало ли куда ещё!

И здесь мы подходим обычно с моими оппонентками к самому интересному, а именно, они объявляют, что им самим в ломасину гулять с ребёнком, рисовать, лепить, читать ему книжки (подчеркнуть нужное, а лучше всё сразу). А уж водить куда-то в студию, сидеть и ждать там его по полтора-два часа! Нет уж, увольте. Проще отвести детёныша на весь день к чужим тёткам и незнакомым детям, и мозг себе не крутить. Так бы сразу и сказали, а то «развитие», «общение»…

Но это ещё не всё. На этом моменте я обычно делаю контрольный в голову последним своим аргументом против детсада. Это вопрос о том, что вы будете делать, если ребёнок заболеет и не сможет посещать сад, а вам на работу надо? Конечно, возьмёте больничный. Раз возьмёте, два, а на третий ваше руководство посоветует вам свернуть этот больничный в трубочку и вставить себе в ухо, чтобы лучше слышать, а ещё собрать вещи в коробку и идти искать другое место. Таковы капиталистические реалии нашего общества. Социализм закончился.

Тут некоторые ортодоксы начинают что-то говорить про бабушек с дедушками. А вы их видели, этих современных бабушек-дедушек? Их метлой с работы не выгонишь ни в шестьдесят, ни в семьдесят! Когда они, наконец, отправляются на заслуженный отдых, внуки выросли, правнуки ещё не скоро, и вообще, правнуков кто нянчит? Разве что псих какой-нибудь. У правнуков, чай, бабушки-дедушки имеются. И всё, мочало-сначала.

Так получилось, что Танька всю свою сознательную жизнь прожила в этом доме. В нём же по стечению обстоятельств оказались все её ближайшие родственники: родители, бабушки, дедушки, бездетная тётя. Казалось бы, оставить с кем-то из них ребёнка — вообще не проблема, но не тут-то было! Родители её сравнительно молодые ещё люди, им до пенсии как до Китая пешком. Бабушка Татьяны, которая отцова мать, на тот момент была уже вдовой. В первую половину дня она обычно до блеска намывала свою квартирку. Потом не спеша шла в ближайший магазин за свежим молоком-хлебом. Остаток дня бабуля просиживала на скамеечке, одна или с товарками, а как только требовалась её помощь с Дашей, она тут же тяжело заболевала.

Бабушка Татьяны со стороны матери была золотым человеком. Когда трезвая. Выпив, она принималась орать и буянить так, что в подъезде дребезжали стёкла, а выпивала она регулярно. Её муж — глухонький согбенный старикашка — вообще был тихим маразматиком-пошатуном. Он регулярно уходил в город и забывал, где живёт. На этот случай ему клали в карман бумажку с адресом. Можно оставить ребёнка с такими людьми? Ответ очевиден. Вот вам и бабушки с прабабушками!

Ситуация с бабушками-дедушками никуда не годится и в нашей семье. Родители — и мои, и мужа — когда стали бабушками-дедушками, пенсионерами ещё не были, а как только стали ими, благополучно продолжили работать. Вдобавок так вышло, что со временем я и мой супруг оказались со своими родителями в трёх разных городах.

На мой взгляд, самый лучший вариант для современной работающей матери — няня. Она сидит с ребёнком всегда, даже когда тому нездоровится. Если же мать сама не работает, то сдавать на весь день ребёнка в казённое учреждение — просто бред и ничего больше. Тащить малыша по холоду-ветру-зною туда, где он соберёт все мыслимые и немыслимые болячки, а потом удивляться, что к школе у него уже нет никакого здоровья. Да, это по-нашему. Но не по-моему. Однако, свою голову никому не приставишь, да и нет у меня такой цели в жизни.

Вот и Танюха таскала ребёнка в сад, будучи сама неработающей образованной женщиной, а хозяйством занималась так, что, кажется, я больше успевала, работая, чем она — сидя дома. Вершиной её кулинарного искусства был салатик из смеси зелёного горошка и покупной корейской моркови под майонезом. Это блюдо подавалось гостям по праздникам. Ещё она умела варить жирнющие щи и жарить картошку с куриными окорочками. Неудивительно, что она сама и муж её Павел были этакими пухляшками. Даша, напротив, отличалась полупрозрачным и даже несколько зеленоватым внешним видом. В детсаду на той бурде, что там готовят, понятное дело, не разъешься и не разрумянишься.

Ужин Танька начинала готовить ровно за пятнадцать минут до прихода мужа с работы, видимо, специально, чтобы он за час-полтора готовки оголодал и озверел до предела. После ужина Татьяна любила затеять какую-нибудь стирку-глажку, видимо, для того, чтобы показать мужу, как она трудится. Что ж, хороший ход, но ему, кажется, было всё равно.

Идя с работы, Павел покупал две бутылки пива, одну высасывал по дороге, вторую выпивал за ужином. После присаживался к телевизору и увлечённо с ним дискутировал остаток вечера. Ещё он немного играл с Дашей и рассказывал ей сказки. Если же Даша болела, не отходил от её кроватки, всячески поддерживая, развлекая и занимая. Таньке же в те периоды доставалось от него не по-детски, он почему-то в болезнях дочери всегда винил только её (Не детсадовские ведь инфекции винить, в самом деле!) и считал, что она плохо лечит ребёнка.

Павел вообще очень неоднозначный дяденька. Я никогда не видела его хмурым, он всегда улыбался, но если он собрался что-то говорить, так и знайте, что сейчас вы услышите очень толковую, аргументированную критику. Критиковалось Павлом абсолютно всё: мировая политика, экономическая ситуация в стране и мире, выступление российской сборной на последней Олимпиаде, качество товаров в магазинах, медицина, образование, методы ведения сельского хозяйства, вооружённые силы, погода… Павел трудился слесарем на заводе; видимо как раз оттуда берут начало его столь глубокие познания обо всём на свете. Его было даже интересно послушать, но ровно до тех пор, пока он не начинал критиковать ваш стиль жизни и вас лично. Это уже было совсем неинтересно, несправедливо и вообще утомительно.

Танюха рассказывала, что Павел в свободное от просмотра телепередач время очень любил критиковать её как класс и как личность. При мне этого, правда, никогда не было, но нетрудно представить, с его-то способностями!

Иногда его критика переходила все границы, особенно если наш всезнайка перебрал с выпивкой, и они жестоко ссорились. Павел уходил на несколько дней к маме, корча из себя этакую втоптанную в грязь святость. Ему каждый раз удавалось заставить Таньку почувствовать себя виноватой. Она первая шла просить прощения, и он, немного покочевряжившись, возвращался в семью.

Однажды Таньке это надоело, и она не пошла. Так её пинками погнали родители! Я вообще нередко восхищалась этими замечательными людьми, но что они делали раз за разом со своей дочерью!.. Возможно, расскажу как-нибудь в другой раз.

В итоге наступил такой момент, когда Танька просить прощения не пошла. Думала, он повыделывается и придёт домой сам. Они тогда жили уже в собственной отдельной квартире, которую им уступила Татьянина бабушка, перебравшись по старости жить к родителям Татьяны, но даже это не сподвигло Павла вернуться добровольно. Прождав взбунтовавшуюся жену с извинениями недели три, он пошёл, да и подал на развод. Видимо, решил попугать. А она возьми, да и подпиши безропотно все документы! Так их непонятная, ломаная семейная жизнь и закончилась, но это случится позднее.

Пока Танька с Павлом жили на съёмной квартире, вели своё странное картофельно-пивное хозяйство, заполненное до отказа страшненькой прабабушкиной мебелью, щербатыми чашками и сильно поношенной, вышедшей из моды одеждой и, как могли, воспитывали Дашу. По будням он работал, смотрел телевизор и пил пиво, по выходным отдыхал, смотрел телевизор и пил пиво.

Ещё Павел любил по выходным и праздникам отправиться один или с Дашей в гости к своим родственникам, а Татьяна большую часть времени проводила одна. Читать она не любила, по телевизору могла смотреть что-то очень избирательно, например, интересный фильм или сериал для женщин. Политика, сплетни и всякие-разные ток-шоу её не интересовали. Не любила она и юмористических передач за их глупый и не всегда приличный юмор. Неудивительно, что при таком вялотекущем времяпровождении ей стали лезть в голову мысли об измене Павла.

— Смотри, Маринка! — Объясняла она мне. — С работы он приходит поздно. Так? — Я согласно кивала, да, мол, не рано, что поделать. — На выходных мы никуда вместе не ходим. Вернее, ходим, но очень редко. Так? — Снова киваю, ибо факт. — Подарков он мне не дарит, перед праздником денег сунет, купи, мол, сама и всё. И что я должна думать после этого?

Мои аргументы, что Павел много работает, что по выходным он ходит не куда-то, а к родным, что Даша чаще всего идёт с ним, отскакивали от Татьяны как от стенки горох. Выслеживать его она не хотела, да и не смогла бы, потому как дамой была весьма приметной — пятьдесят шестой размер одежды — это вам не шутки. Денег на частного детектива не было, а знать о своём супруге хотелось всё, и Танюха решила съездить к профессиональной гадалке.

Как я её ни убеждала, что все эти профессионалки — такие же домохозяйки как мы, только в край оборзевшие и берущие деньги за то, что мы почти каждый вечер делаем на своих кухнях бесплатно, она не верила ни одному моему слову!

— Это очень хорошая, сильная гадалка, — твердила она. — Она Ритке такого нагадала — всё сбылось! Вот и я поеду. Она мне всё расскажет.

Ну, что ж, хозяин — барин. Если ей некуда девать время и деньги — на здоровье! А я лучше пойду пирогов к ужину напеку. Порадую своих и угощу Таньку. Приедет ведь от этой тётки вся замёрзшая, голодная, а дома шаром покати.

От гадалки Татьяна вернулась и впрямь замёрзшая, но при этом румяная и возбуждённая. Уплетая за чаем мои пироги, она рассказывала, как та ей за сравнительно небольшую сумму нагадала целых три короба предсказаний.

— Представляешь, Маринка, я с Паньком скоро разведусь! — Да, новость, конечно, из разряда сенсаций. — … а через полгода выйду замуж и рожу мальчика. Его Мишенькой звать будут…

— А почему Мишенькой? Тебе это имя нравится? — Спросила я, дабы поддержать приятный светский разговор, но Танюха, кажется, обиделась.

— Ну, при чём здесь это? — Выкрикнула она, возмущённо покраснев лицом. — Просто его будут так звать и всё!

— А почему? — Не отставала я. — Почему не Сашенькой, Женечкой или Юрочкой?.. — Вечно я как докопаюсь до человека, сама себе потом не рада.

— Ни почему! — Кипятилась Танька. — Так карты показали!

— Как это карты могут показать имя человека? — Не унималась я. — Да ещё и не родившегося ребёнка? И ты, и я можем гадать на картах, но нам-то они ничьих имён не показывают!

— Нам не показывают, а ей показывают!

— Так не бывает! Карты вообще никаких имён никому не показывают!

— Так мы с тобой простые гадалки, а она особенная!

— Ясно всё с тобой.

— Что тебе ясно? — Танька начинала заводиться всерьёз, и я решила перевести разговор в более нейтральное русло.

— Всё. Ты мне лучше скажи, какова будет причина вашего с Паньком развода, если ты в это веришь, конечно.

— Конечно, верю! Потому что это хорошая, сильная гадалка…

— Она Ритке нагадала всякой стебанины, и всё сбылось, помню, — сообщила я. — Тебе-то она что сказала? Из-за чего вы разведётесь?

— Она не сказала, из-за чего. Да и как это можно понять по картам?

— Мне вообще непонятно, как можно понять про развод по картам, если на то пошло! — Тут уже я начинала заводиться. — Максимум, что они могут показать — это разлука, которая вовсе не означает развод. Тем более, я не пойму, как карты кому-то показывают имена детей, которых ещё в проекте не намечается!

— Ты опять за своё, Маринка? Я же тебе всё объяснила: она особенная гадалка.

— Да, а мы с тобой простые, помню. Что она ещё там тебе наплела? За те деньги, какие она берёт, непременно должна была чего-то ещё присоветовать!

— Она и посоветовала! — Важно отвечала Татьяна. — Она мне очень хороший совет дала, как проверить, изменяет муж или нет.

— И как же? — Тут уж я была заинтригована всерьёз, ибо постоянно слышала от подъездных бабок, что мне изменяет муж.

Нет, они ни с кем его не видели. Следов от губной помады на рубашке не замечали. По верёвке от нас никто с балкона не спускался. Несмотря на это, они точно знают, что он мне изменяет, правда, не в курсе, с кем, где и когда, но на предположения наши подъездные оракулы очень щедры.

Почему он с работы приходит не в пять, а в семь часов вечера? Смена на заводе заканчивается в половине пятого, и что он там эти лишних два часа делает? Мои аргументы, что муж не сборщик или наладчик в цеху, а руководитель отдела, что он и начинает свою работу не в семь утра как в цеху, а позже, игнорировались напрочь. Он изменяет мне с кем-то на работе и всё, они так сказали.

Со временем я поняла, что престарелые сплетницы жаждут скандала с ором на все пять этажей и четыре подъезда, собиранием чемоданов в ночи, а желательно ещё и мордобоем с вызовом милиции. Поэтому я стала говорить, что мне наплевать. Он может делать всё, что ему заблагорассудится, у нас свободная страна. А ещё, прибавляла я, окончательно вводя их в ступор, я тоже пойду ему изменять, когда попадётся достойный кандидат. Больше я подобных глупостей от них не слышала. Теперь ещё Танюха помешалась измен!

— Ленка посоветовала мне…

— Ленка? — Переспросила я. — Какая Ленка?

— Ну, та самая, гадалка…

— Так её Ленкой звать? — Расхохоталась я. — Ой, не могу! Ленка!

— Что тут особенного? — Великолепная бровь Татьяны изогнулась, изображая пренебрежительный вопрос.

— Что же это за имя для гадалки — Ленка? — Выдавила я из себя, заходясь в приступе дурацкого хохота.

— А какое у неё, по-твоему, должно быть имя? — Строго поинтересовалась Татьяна, отчеканивая каждое слово.

Я на секунду задумалась.

— Нууу… Эсмеральда, например. Или Эмилия какая-нибудь. Ну, Жанна, на худой конец…

— Так, Маринка, всё! — Рассердилась Танюха. — Я ничего тебе больше рассказывать не буду! То ребёнок тебе не Мишенька, то Ленка тебе не гадалка, то гадалка не Ленка, то Мишка не Леночка… Тьфу, ты меня вконец запутала!

Мы уставились друг на дружку. Она вытаращенными от злости и возбуждения глазами, я — своими прищуренными насмешливыми гляделками. Первой не выдержала Танюха, покатившись со смеху. Вскоре мы обе хохотали так, что слёзы брызгали из наших глаз в разные стороны. Ах, этот очищающий и примиряющий смех! Как бы мы жили, не умей мы смеяться?

— Так что тебе там Ленка-то насоветовала? — Спросила я сквозь слёзы.

— Надо испечь пирог, — ответила Танька.

— Правильно! — Похвалила я.

— Что правильно?

— Пироги печь дома самой правильно, — умничала я, — а то если их покупать в кулинарии, дороже получится!

Однако Танька, похоже, твёрдо вознамерилась игнорировать мои глупые комментарии и всё же просветить меня, неразумную, до конца. А то, как я дальше жить собираюсь без этих полезных знаний?

— Надо отрезать от него кусок и…

— Отрезать кусок от мужа? Хм… Заня-а-а-атно! — Протянула я. — Думаю, после этого он всё тебе расскажет, даже то, чего не было, если не хочет, конечно, чтобы ты искромсала его полностью!

Танюха аж поперхнулась. Мы снова захохотали, а, просмеявшись, она продолжила бредить дальше:

— Надо отрезать кусок пирога и поставить его на ночь за икону…

— Какую икону? Божьей Матери? Христа Спасителя? Николая Чудотворца?

— За любую икону! — Произнесла Танюха с нажимом. — Любую, какая есть в доме!

— А если никакой нет, тогда что делать?

— Тогда пойти и купить её!

— Я слышала, что иконы покупать — плохая примета, — поделилась я своими знаниями, почерпнутыми из одного старого советского фильма. — Икону можно только получить в подарок. Ну, или украсть!

— У меня есть икона, — тон Танюхи сделался воспитательным, словно она разговаривала с малым дитём, — и за неё я поставлю кусок пирога и оставлю его там на ночь.

— Тряпочкой прикрой, чтоб не заветрился, — подала я добрый совет. Не одна же Ленка может советы раздавать. Мы тоже кое-что могём.

— Обязательно прикрою, — пообещала Танька. По её лицу было понятно, кого она хотела бы сейчас прикрыть тряпочкой на самом деле. — Утром этот кусок пирога надо достать из-за иконы и предложить мужу на завтрак. Если он станет есть пирог, то всё в порядке, он не изменял, а вот если нет, то значит, да! — Закончила Танюха многозначительно.

— И ты будешь этим заниматься? — Спросила я.

— Конечно, буду! — пообещала Татьяна. — Сейчас приду домой и начну печь пирог.

Н-да… Дня ей было мало для таких дел!

— Не связывайся, вот, возьми, — протянула я тарелку с нарезанным квадратиками пирогом.

— Нет. Я должна сама, — произнесла она тоном комсомолки из старого кино про колхоз или великую стройку.

— Ну, сама так сама, — согласилась я. — Расскажешь потом, что из этого получилось. — Мне уже стало и в самом деле интересно.

— Обязательно расскажу, — пообещала Танька.

На следующий день я пришла к Татьяне около двух часов дня, взъерошенная, как воробей после драки. Мы опять что-то не поделили с мужем, и вместо похода в театр вышла безобразная ссора. Я порвала билеты, кинула их на пол и отправилась к Танюхе заливать горе чаем. Танька открыла дверь, и вид её представлял собой полную противоположность моему. Я вздёрнутая, она в воду опущенная. Я красная, она бледная. Я наряженная для похода в театр, она в застиранном халате и растянутой кофте.

Танька, похоже, ничуть не удивилась моему вторжению. Она сделала вялый приглашающий жест и посторонилась, давая мне пройти. Мы прошествовали в кухню, Танька поставила чайник на плиту и достала из шкафа аккуратно нарезанный пирог. Я принялась в красках описывать, какой скандал мне сейчас пришлось пережить из-за какой-то ерунды. Татьяна слушала, кивала, но вид её оставался грустным, бледным и безучастным. Я обратила внимание, что, несмотря на выходной день, она снова одна в квартире. Прервав свои излияния, я поинтересовалась причиной её плохого настроения.

— Этот козёл не стал есть пирог, — сообщила она убитым голосом. — Я всё сделала, как положено, а он не стал.

Чтобы как-то утешить Танюху я принялась громить предрассудки похлеще преподавателя научного атеизма советских времён. Попутно задала жару всем мужикам на свете, которые только и умеют, что расстраивать своих жён, и больше ни на что не способны. Танюха слегка приободрилась, принялась подсмеиваться над моим красноречием. Она заварила чай, налила его в бокалы, один из которых был с трещиной, другой основательно надколот по верху, и пододвинула мне треснутое блюдо образца пятидесятых годов с красиво выпеченным пирогом.

— Угощайся, — предложила она. — Вчера пекла. Ночью.

Я откусила кусок, и чуть было не выплюнула его обратно. Пересилив себя, я всё же проглотила откушенное, а остальное есть не стала, сделав вид, что увлеклась разговором, а после вообще постаралась занять свои руки чем-нибудь. Например, гаданием по книге перемен, а то эти карты надоели уже до икоты!

Мы провели прекрасный вечер за разговорами, чаепитием, гаданием, разглядыванием и комментированием картинок в модном журнале за тысяча девятьсот заплесневелый год. Было очень весело! Потом я пошла домой, так и не найдя в себе сил сказать Танюхе правду.

Панёк не стал есть пирог не потому, что он подлый изменник. Просто пирог был жутко противным и источал неприятный запах, но гадалка Ленка кое в чём всё же была права: они действительно спустя какое-то время развелись. Мальчик спустя полтора года после их развода тоже родился, только родился он не у Танюхи, а у меня. Я нарекла его Мирославом, ибо он был тем, кто принёс мир в нашу неспокойную, взбалмошную семью. Мы с мужем и дочкой так и называем его с рожденья: Мирослав, а бабушки, тётя и первая учительница упорно зовут его Мишенькой…

Так что гадалка оказалась и впрямь хорошая, сильная. Правда, не совсем точная.