Бальдр и Тёмный бог

Ярослав Титарев, 2022

В прошлом я был ярлом и великим воином. Но предательский удар в спину отобрал у меня все – титул, земли, богатства, женщину… Мне суждено было кормить червей в земле, если бы не колдунья, что вдохнула в меня жизнь и обязала защитить людей от тёмных тварей. И я изгоню тьму из своей страны… Но сначала верну украденные воспоминания, узнаю, кто осмелился предать меня и отправлю его на корм йотунам! Читатель, добро пожаловать в мир древней Скандинавии, во времена, когда боги были людьми!

4

.

Хозяин усадьбы

— Зажигайте костры! — приказал Рёйрик.

Воины вскарабкались на стены и убрали с кострищ укрывающие их от дождя пологи. Я помог уложить дрова и принёс масло. Огонь мгновенно вспыхнул, и от его жара стало тепло.

Рёйрик стоял, оперевшись на палку, и тревожно глядел вниз, в темноту под стеной. Я подошёл ближе и тоже поглядел вниз. Ров заполонили твари, и глаза их напоминали светлячков, сидящих в траве. Только светлячки эти сидели беспокойно, сновали туда-сюда, будто примеривались, где лучше забраться по стене. Звери рычали, ветер закладывал уши, танцующее пламя ослепляло, и я не мог успокоить дрожь, которая меня объяла.

Я взял из огня горящую палку и бросил её вниз, в варгов, которые слишком активно пытались подтянуться по стене. Мне удалось их согнать, но в другом месте звери вновь принялись карабкаться.

Кетиль приблизился к краю и пустил в тварей горящую стрелу.

— Есть ещё луки? — спросил я.

— Есть, но стрелы не очень-то действенны, — буркнул он. — Наконечник не пробивает шкуры, отскакивает. Пламя гаснет.

— Давайте закидаем ров дровами, польём маслом и подожжём! — воскликнул я.

— Нет, Бальдр! — строго сказал Рёйрик. — Сейчас ты это сделаешь, а когда они придут завтра, тебе нечем будет обороняться.

— Может, если мы убъём их сегодня, то завтра никто не придёт?! — рявкнул я. — Вы все тут слишком осторожные! Прячетесь за стенами и ждёте, что придёт герой и спасёт вас? — Я понизил голос: — Героя убили, его нет.

Я гневно выдохнул и зашагал по стене. Воины убирались с моего пути и не дышали, когда я проходил мимо. Обойдя вокруг кострища я вернулся на прежнее место и встал напротив Рёйрика и Кетиля.

— Если вы будете лишь защищаться и не будете атаковать, то шансов выжить нет. Никаких!

— Ты готов рисковать, потому что ничем не связан, Бальдр! — проскрипел Рёйрик. — Если бы у тебя были жёна, дети, ты бы сто раз подумал, прежде чем приказывать сжигать все дрова в одну ночь.

Пока мы были увлечены спором, одному варгу удалось забраться на стену. Чёрная тень прыжком настигла ближайшего воина. Он закричал, но быстро умолк. На стене поднялась суета. Воины замахали горящими палками, сгоняя варга, но то тут, то там на стену взбирались новые.

— Что это такое?! — взмолился Рёйрик. — Они никогда не забирались наверх!

— Стены со временем гниют, а враги растут, — буркнул я.

Нам удалось отбить натиск тварей. Выдалась передышка, и я сел на приготовленное для костра полено. Я сидел далеко от огня, но тело пекло. Пот стекал по груди, по животу, по спине. Я тяжело дышал, хрипел, как загнанная собака. Руки и ноги ныли, меня тошнило. “Скорее бы рассвет”, — думал я, ковыряя ногтями кору на палке.

Гул голосов раздался в стороне. Варги вновь забрались на стену. Я встал. И как оказалось — вовремя. Возле меня тоже оказалась тварь. Я замахнулся факелом — она отпрыгнула в сторону. Но тут же явилась вторая, третья.

Варг бросился на Рёйрика, вцепившись ему в горло. Я ужалил зверя огнём по спине, и тот отскочил. Но было уже поздно. Рёйрик, окровавленный, упал на землю.

Встав вплотную друг к другу и выставив перед собой огонь, мы двигались на зверей, и они вновь отступили.

— Бальдр! — позвал Кетиль, стоя на краю стены. — Иди сюда.

Я не успел повернуться к Кетилю. Позади раздались крики, и я увидел, что варги прорвались внутрь усадьбы. Я рванул к лестнице, и ко мне присоединились Хельги и ещё несколько воинов.

— Там же женщины! — закричал я.

— Бальдр! — вновь позвал меня Кетиль голосом полным ужаса.

Я повернулся и поглядел туда, куда глядел он. Я увидел, что к усадьбе чёрной горой приближался йотун.

— Догоните варгов, — приказал я Хельги, а сам вернулся на стену.

Я увидел, как некоторые воины заробели, опустили факелы и приготовились к смерти.

— Если сейчас кто-то скажет, что мы не переживём ночь, я лично сброшу его вниз! — выкрикнул я. — Тащите дрова и масло. Всё что есть, несите на стену!

Мы разожгли огромные костры. Когда йотун приблизился, то мог подступить к усадьбе лишь в одном месте, над воротами.

— Дай мне лук, Кетиль! — приказал я.

Йотун тормошил ворота, желая проломить стену. Земля тряслась под ногами. Летели куски дёрна и камни. Воины метали в чудовище горящие головешки, стараясь отогнать его.

Я устроился на стене подле тела Рёйрика и прицелился горящей стрелой йотуну в глаз. Затаил дыхание и спустил тетиву. Стрела отскочила от плоти чудовища, но огонь обжёг и ослепил глаз. Йотун яростно заревел, схватился за голову и отступил от ворот.

— Ты прогнал его, Бальдр! — воскликнул Кетиль.

Варги отступили вслед за йотуном, и я услышал ликование воинов.

— Мы прогнали их! — кричали они. — Впервые — сами прогнали!

Я не увидел Хельги и решил найти его. Спустившись со стены, я двинулся в сторону долгого дома. Небо светлело у меня на глазах.

На булыжниках крыльца я увидел тела двух воинов. Дверь была распахнута, я вошёл внутрь, и от увиденного у меня сжалось сердце.

Хельги лежал лицом вниз в луже крови. Я прошёл в женские покои и увидел наполовину съеденные тела жён и маленьких детей Рёгнара. Здесь была и Лагретта. Я узнал её волосам и торчащему из-под рубашки плечу. Лица у неё не было.

Я вышел из дома, меня трясло. Ноги подкосились, и я сполз по стене на землю рядом с телами воинов.

— Что с тобой, Бальдр? — поглядел на меня Кетиль. — Да ты ранен!

Я взглянул на свой живот. Рубашка была пропитана кровью. Я задрал её и увидел, что швы на боку разошлись — из меня сочится кровь и гной.

***

Я видел сон, а может, передо мной восстало воспоминание. Мы плыли от конунга Харальда на трёх ладьях. Две из них принадлежали моему брату конунгу Хёрду, а третья мне. И я вёз своему брату невесту — Маргрет, с которой тот никогда не виделся.

Маргрет мне понравилась. Она была умной, бойкой, откровенной — настоящая дочь конунга. У неё были глаза утреннего неба и кожа гладкая, как поверхность ледникового озера. Волосы светлые, почти пепельные. Таких девиц я прежде не видел.

В свою очередь, Маргрет не встречала таких, как я. Мы жили на далёком острове и всё ещё сохраняли веру в древних богов. Мы считались людьми другого мира, но и Харальду, и нам был выгоден союз, который сохранил бы единство наших народов, имевших общие корни.

Когда мы сидели на пиру у Харальда, я видел, что глаза у Маргрет полны печали. И спросил:

— Почему ты грустишь, невеста? Разве ты не желаешь отправиться в мою страну и стать жёной моему брату? Не бойся, — сказал я. — Конунг Хёрд мудрый и справедливый. Он очень добрый и никогда не обидит тебя. Ты сияешь, как солнце, и я счастлив, что у брата будет такая жена!

Маргрет поглядела мне в глаза и ответила:

— Ты так любишь брата и радуешься его счастью, что я завидую той, кто владеет твоим сердцем. Есть у тебя жена?

— Нет, — ответил я. — Походы, плавания — я почти не бываю дома. Будь у меня жена, она давно ушла бы к другому. А я этого не вынесу — потому не беру жены.

— Если бы я была твоей женой, то скорее умерла бы от тоски, чем поглядела на другого.

Лицо Маргрет вспыхнуло. Она отвернулась и закусила язык от излишней откровенности.

— Пей, невеста, — мрачно сказал я и поднял кубок. — И не грусти.

Маргрет выпила со мной, и больше мы не заговаривали. Её слова не выходили у меня из головы ни в тот вечер, ни за всё последующее время, пока мы готовились к отплытию. Я тосковал вдали от неё, и самым счастливым для меня стал день, когда мы взошли на мою ладью.

Я приказал устроить для Маргрет закрытый полог, чтобы за время плавания девушка не смущалась в окружении стольких мужчин. И она просидела там полдня, а потом вдруг выскочила и бросилась к борту, спасаясь от немилого брака.

Я испугался и кинулся за ней. Я схватил Маргрет, увидел её смущённое лицо и понял, что никогда не забуду её глаз. Cердце сжалось, но я рассмеялся. Она тоже улыбнулась и прижалась ко мне.

— Скажи, Маргрет, — произнёс я, обняв её, — ты правда могла бы хранить верность мне одному? Навсегда?

— Я желаю этого всем сердцем, Бальдр! — кивнула она, со жгучей тоской поглядев мне в глаза.

— Я не повезу тебя к Хёрду, если ты этого не хочешь, — прошептал я. — Я повезу тебя к себе. Ты будешь моей женой!

***

Боль в боку привела меня в сознание. Надо мной колыхалась тень, пахнущая мёдом и сыром.

— Йорунн? — простонал я.

— Теперь ты меня вспомнил — это радостно, — улыбнулась старуха. — Не двигайся, я промываю рану. Ты очень плох, Бальдр. Три дня пролежал в беспамятстве.

В голосе Йорунн прозвучала тревога.

— Три дня? А твари не приходили больше? — спросил я.

— Люди говорят, что после той ночи даже огни в лесу перестали мерцать.

— Хорошо, — выдохнул я.

Я склонил голову набок и уставился в тёмный угол.

— Когда я приехала и увидела тебя, истёкшего кровью, — мне стало так страшно… — прошептала Йорунн.

— Не тебе одной… — сглотнул я.

Она дотронулась до моего лба, потом пощупала сердцебиение на шее и покачала головой.

— Я испугалась, что приехала слишком поздно. Но, слава Бессмертной матери, успела заняться тобой.

Я чувствовал жар, исходивший от моего тела. Даже веки и ресницы горели. На языке было сухо и скребло.

— Дай попить, — хрипло проговорил я.

Йорунн протянула мне кружку и придержала голову.

— Ты очень плох, — повторила она. — То, что я подняла тебя из мёртвых, не обошлось без последствий. В крови воспаление, и у тебя началась горячка. Я даю тебе средство, чтобы сбить жар. Но надолго ли этого хватит? Ох, Бальдр, почему ты не отправился к Хёрду, он ведь ждёт тебя.

— Почему не отправился к Хёрду?! — прошипел я. — А то ты не знаешь?! Он унизил меня, убил! Забрал Маргрет. Он забрал у меня всё!

Я захлёбывался яростью, горло осипло — я закашлялся.

— Успокойся, не кричи на меня, — проговорила Йорунн, придержав меня за грудь. — Мне знакомо, что ты чувствуешь.

Стараясь отдышаться и унять гнев, я осмотрелся по сторонам. Я находился в своих покоях, освещённых тусклым светом масляной лампы. Шкуры в проходе были раздвинуты, я видел зал — он был пуст. Стояла непривычная тишина.

— Где все? — прохрипел я слабым голосом.

— В земле, Бальдр, — холодно ответила Йорунн.

Перед глазами мелькнуло видение окровавленных тел, которых я застал в доме после нападения тварей. Грудь закололо от бессилия.

Йорунн сомкнула губы, уголки её рта укоризненно выгнулись вниз.

— Хель пирует в своём чертоге, — прошептал я. — Ты считаешь, я виноват, что не спас их?

— Приподнимись, пропущу перевязь под спиной, — сказала Йорунн. На вопрос не ответила.

— Мы все умрём — борись или не борись — исход один, — сказал я. — Что бы мы не делали, нас ждут безмолвие, холод и тьма.

Старуха вздохнула и вновь промолчала. Она укрыла меня шкурой до самых плеч, я заметил на её сарафане броши из белого металла, так похожего на металл амулета Маргрет.

— Откуда у тебя это?

— Это? — покрутила она брошь. — Это ты подарил мне Бальдр. Незадолго до… гибели.

Йорунн провела шершавой ладонью по моей щеке, а потом попыталась встать на ноги. С первого раза у неё не получилось: старушечьи мышцы были слишком слабыми. Я вспомнил, что сказали мне Олав и Торир: Йорунн была молодой женщиной и отдала непрожитые годы за то, чтобы оживить меня. Я взял её за руку.

— Неужели тебе не хотелось пожить подольше? — прошептал я. — Знаешь, там в Хельхейме нет ничего хорошего — только холод и одиночество!

— Ты верно говоришь, что все мы умрём, Бальдр. Но вопрос в том: как? — многозначительно произнесла Йорунн.

Она нависла надо мной и поглядела в глаза.

— Я сделала это, чтобы обрести в душе огонь, который грел бы меня и освещал мне путь во мраке.

— Ты хотела дать шанс людям спастись от чудовищ?

— Я хотела дать шанс тебе, Бальдр! Чтобы ты мог искупить свой грех и обрести огонь, который согревал бы тебя на бескрайних просторах Хельхейма, когда ты вновь вернёшься туда.

— Но, если я не искуплю своего греха, твоя жертва будет бессмысленной…

— Я любила тебя, Бальдр, — прошептала Йорунн. Шёпот её был похож на девичий, знакомый мне. — Ты был добрым и щедрым. Когда меня за колдовство изгнали из Хедвига, ты подарил мне усадьбу на Песчаном берегу. Так что моя жертва не может быть бессмысленной. Это моя благодарность тебе.

Глаза Йорунн увлажнились. Мои тоже. До этого момента я чувствовал себя одиноким, всеми преданным, но Йорунн дала мне понять, что я был не одинок.

— Останься со мной в Хедвиге, — сказал я. — И скажи людям Рёйрика, что я прошу их тоже остаться.

— Я останусь с тобой, — кивнула Йорунн. — Но с воинами говорить должен ты сам.

***

Рана не заживала. Йорунн промывала её каждый день и поила меня снадобьями — это помогало бороться с воспалением и жаром. Но я должен был принимать зелья Йорунн на завтрак и на ужин, от чего вкус моей пищи стал ещё более отвратительным. Чувствовать я стал себя вполне хорошо. Хорошо для драуга.

Опираясь на палку, чтобы меньше бередить рану, я вышел на двор.

— Ты похож на Рёйрика, — заметил Кетиль, сидевший на скамье у крыльца.

— Такой же мёртвый? — ухмыльнулся я.

Кетиль скривил лицо в усмешке.

— Как дела в усадьбе? — спросил я. — Много умерло в ту ночь?

— Пять мужчин на стене, считая Рёйрика. И семь женщин и детей в усадьбе.

— Прикажи сделать такие запасы дров, какие только возможно, — приказал я. — Не стоит щадить лес, если наши дети не доживут до дня, когда смогут им воспользоваться.

— Хорошо, ярл, — Кетиль встал и поклонился мне.

— Вы останетесь со мной? — прищурился я.

— Рёйрик погиб, и нам некуда идти, — ответил Кетиль. — Я был бы рад служить тебе. Да и все были бы рады. Но… — воин прочистил горло и переступил с ноги на ногу.

— Говори, ну! — потребовал я.

— Ты не хочешь служить конунгу… Никто из нас не желает войны. Нам довольно войны с чудовищами, понимаешь, ярл?

— По-твоему, я похож на того, кто её желает? — я прищурился и развёл руками, предлагая Кетилю лучше присмотреться к моему болезненному виду.

Воин в задумчивости сложил руки на груди, а я опёрся подбородком на палку.

— Пока не изгоним тёмных тварей в бездну, из которой они явились, я не развяжу войны с Хёрдом, — произнёс я. — Веришь мне?

— Я верю тебе, ярл, — заглянул мне в глаза Кетиль. — Во время битвы на стене ты… ты показал, что заслуживаешь доверия. Все мы готовы были следовать за тобой. Ну почти все…

Кетиль вновь переступил с ноги на ногу.

— Ну! Говори, — буркнул я.

— Рагги… Сынишка Рёйрика, — Кетиль почесал голову. — Ты видел его, он всегда ходил со стариком. Он ещё глуп и сердится на то, что ты забрал у отца усадьбу. Вразумить бы его…

— Где он? — спросил я.

— За стеной, у могил.

Я двинулся под моросящим дождём к воротам. Сперва во мне разгорелась злость, и я представлял, как отхлещу мальчишку своей палкой и прогоню прочь за то, что смел считать мой дом своим! Но холодный ветер постепенно унял ярость. Что он знал, этот мальчишка? Много ли он видел в жизни?

Я нашёл Рагги. Он сидел на вымокшей от дождя земле, обхватив колени руками. У него на лице и под носом висели капли. То ли от дождя, то ли от соплей.

— Здравствуй, — сказал я.

Парень взглянул на меня, сделал сердитое лицо и насупился. Не ответил. Это был парень лет четырнадцати. Глупый возраст. В этом возрасте честь, мужество, дружба кажутся тебе самыми главными добродетелями в жизни. Ты готов умереть ради них. За справедливость ты готов мстить яростно и самоотверженно. Купить тебя невозможно, даже если покупает ярл.

— Я понимаю тебя, — сказал я, сев рядом.

Я заскрипел зубами от боли, прижав руку к боку. Рагги повернулся с встревоженным лицом.

— Рана, — пояснил я.

Мы немного помолчали. Ветер был сильным и холодным. Я вымок и замёрз — и решил не тянуть.

— Со мной тоже поступили несправедливо, — сказал я. — Я жил с женщиной, которую любил, и просил своего брата разрешить мне брак. Но он прислал убийц — меня отправили в могилу. У меня забрали всё: любовь, усадьбу, достоинство, жизнь.

— Ведь ты жил с чужой женщиной! — презрительно произнёс Рагги.

— Она хотела быть моей. Это не считается?

Парень плотно сжал губы, передёрнул плечами от холода и судорожно вздохнул.

— Когда меня вернули из мёртвых, я нашёл в своей усадьбе твою семью. Это было справедливо?

— Наверное, нет, — ответил Рагги.

— Да, твой отец мог оспорить моё право на усадьбу, но решил уехать. Он был справедлив. Он был честен. И я хотел бы отплатить ему тем же, — я поглядел на Рагги. — Если хочешь, парень, я могу дать тебе коня, и ты отправишься к кому-нибудь из своих братьев. Но, если хочешь, я назову тебя своим хирдманом, и ты будешь служить мне. Будешь служить ярлу и однажды сможешь купить себе собственную усадьбу.

Взгляд парня сделался задумчив, сердитые морщинки на лбу разгладились.

— Если ты не победишь чудовищ, то ни у кого не будет будущего, — проговорил он.

— Я ведь не могу один победить всех, верно? Что ты решил, ну?

— Хочу быть твоим хирдманом, конечно, ярл Бальдр.

Я приобнял парня за плечи, и вспомнил, как обнимал меня брат в день, когда мы узнали о смерти отца. По телу пробежали мурашки от осознания, что когда-то мы с ним не были врагами.

Мы вернулись в зал вместе с Рагги. Я посадил его с собой за один стол и Йорунн тоже попросил сесть рядом. Воины пировали, а я вертел в руках кубок с мёдом. Пить я уже не мог: вкус был гадостный, а опьянение не спасало от мыслей, как бы я не старался.

Я сделал глоток и поморщился от горечи.

— Зачем ты пьёшь, если тебе от этого плохо? — произнесла Йорунн.

— Я должен решиться на разговор с Хёрдом, — сказал я. — Но трезвым я к нему не поеду.