Узнать по глазам. Истории о том, что под каждой маской бьется доброе и отзывчивое сердце

Ярослав Соколов, 2020

В один день весь мир поставили на «паузу», и мы все оказались героями фильма про жизнь после разрушения. Мы были заперты в своих квартирах, домах, в самих себе. И пока мы боролись с новым распорядком, были те, кто боролся за жизни, те, кто во время пандемии продолжал делать свою работу: врачи, медсестры, волонтеры. Они стесняются называть себя героями, но только их глаза, которые было видно из-под масок, дарили надежду. Эта книга – лакмусовая бумажка на непростом для всех этапе жизни. Здесь собран концентрат чувств, эмоций, боли и любви. Настоящие истории о настоящих людях: инвалид-колясочник, который развозил адресную помощь, врач, который одним добрым словом вернул человеку самоуважение, люди, которые не смогли остаться в стороне и приняли решение помогать. Пока они есть – мир точно не рухнет. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Глава 2. История мировых эпидемий, или Как вирусы меняли историю

Как устроен человек и воля случая

Слово «кризис» на китайском (ох уж этот Китай!) состоит из двух иероглифов, которые означают «опасность» и «благоприятная возможность». Что справедливо. Ведь мировой кризис, вызванный пандемией коронавируса, — это прекрасная возможность задаться вопросами о том, кто мы такие и не слишком ли велика та значимость, которую мы отводим себе в истории?

Возможно, нет более длительной, тесной и глубокой связи, чем та, что существует между людьми и болезнями, особенно эпидемическими. Тысячелетия эпидемии влияли и продолжают влиять на мировую историю во множестве аспектов: демографическом, политическом, финансовом, социальном.

Как правило, вспышки тех или иных заболеваний мы списываем на случайность. Но что есть случайность? Очевидно, это отсутствие предсказуемости, причина которой — наше незнание мира, в частности, самих себя. Например, в курсе ли вы, что 100 триллионов микробов (бактерий, вирусов и грибков) живут на нас и внутри нас, влияя на все аспекты нашего здоровья, а совокупное число их генов больше, чем звезд в Млечном пути?

Или вот, к примеру, кишечник. Его поверхность равна площади двух теннисных кортов, и здесь вырабатывается большая часть нейромедиаторов, которые могут передавать сигнал в мозг. Проще говоря, из кишечника в мозг идут химические и электрические сигналы, которые влияют на наше настроение и поведение и даже руководят нашими поступками! А микрофлора кишечника воздействует на центральную нервную систему. И эта микрофлора может стать одним из существенных факторов в развитии депрессии и иных когнитивных патологий.

Человек едва ли изучен больше, чем открытый космос. Ведь не зря говорят, что человек — это космос. В течение секунды в организме происходит около ста тысяч биохимических реакций. А психофизиологи изучили пока только несколько сотен.

Мы убеждены, что историю делают личности. Но так ли это? Что, если историю пишут микробы?

Если вы думаете, что завоевание Америки — это всецело заслуга конкистадоров, то сильно ошибаетесь. Колонизация стала возможна благодаря не только европейцам, но и… незримым микроорганизмам.

Первая пандемия такой «старосветской» инфекции, как оспа, началась за океаном в 1518 году. Конкистадоры, которые доставили ее в Новый Свет, писали донесения королю Испании Карлу I, не скрывая своей радости: «Нашему Господу угодно было даровать мор оспы среди индейцев, и он не прекращается — треть жителей континента поражены».

Через два года болезнь полностью сковала столицу ацтеков Теночтитлан, и Эрнан Кортес «завоевал» город в 1521 году.

Оспа завоевала империю инков раньше испанцев: инфекция распространялась от одного поселения к другому быстрее конкистадоров.

За открытием Америки последовала величайшая демографическая катастрофа: импортированные микробы убили, возможно, десятки миллионов людей.

Сейчас, во время очередного мирового катаклизма, важно обратиться к истории, чтобы вспомнить, сравнить, понять и найти ответы на многие вопросы. Например, на извечный: что делать? И, напротив, чего не делать?

Доисторический период

Ученые утверждают, что вирусы герпеса впервые заразили предков человека более 80 миллионов лет назад.

В древние эпохи численность населения была маленькой, люди жили в небольших изолированных поселениях, и условий для возникновения эпидемий просто не существовало. Но с ростом популяции человека и его расселения по миру ситуация кардинально поменялась.

Вирусные эпидемии начались около 12 000 лет назад во времена возникновения земледелия. Численность земледельцев в одном поселении была уже довольно существенной. Плюс началось одомашнивание диких животных. Свиньи, козы, овцы, коровы, лошади, верблюды, кошки и собаки принесли с собой свойственные их виду вирусы, которые, преодолевая видовой порог, передавались человеку и быстро распространялись, становясь все более опасными.

Вирусы оспы и кори — одни из самых древних. Развившись из вирусов, которые поражали животных, оспа впервые передалась человеку в Индии около 11 000 лет назад. Позже они были перенесены в Новый Свет испанскими колонизаторами. Корью болели так часто, что она уже считалась не болезнью, а естественным этапом в развитии детей.

Первый исторический документ, свидетельствующий о вирусной инфекции, — египетская каменная плита, возраст которой более трех тысяч лет. На ней изображен жрец с деформацией стопы, характерной при полиомиелите. А исследование мумии Рамзеса V показало, что фараон болел оспой.

Афины в 430 году до н. э. были охвачены эпидемией оспы. Найденные там письменные памятники говорят о том, что болезнь уничтожила четверть афинской армии.

Вакцины против вирусных инфекций появились лишь в XIX веке. Их создали французский микробиолог Луи Пастер и английский врач Эдвард Дженнер.

Так постепенно развивалась вирусология. А с созданием в 1930-х годах электронного микроскопа было установлено, что именно вирусы — причина многих болезней.

Юстинианова чума

Чума — заболевание, которое вызывается бактерией (чумная палочка). На земном шаре сохраняется ряд природных очагов, где чума постоянно встречается у небольшого процента грызунов, обитающих там. Чума передается человеку при укусе блох от зараженного животного. Человек человеку передает возбудителя воздушно-капельным путем. Существует несколько форм течения чумы. При бубонной форме образуются очень болезненные конгломераты лимфатических узлов, которые увеличиваются в размерах, загнаиваются. Повышается температура. При отсутствии лечения гнойный процесс распространяется по организму, переходя в септическую (заражение крови) и легочную (тяжелая пневмония) форму, и болезнь заканчивается летальным исходом.

Первая пандемия, или Юстинианова чума, названная именем тогдашнего византийского императора Юстиниана, вспыхнула в 541 году на северо-востоке Египта в городе Пелузий. Оттуда чума распространилась на запад к Александрии, на восток к Палестине и далее, и далее.

Антиохийский адвокат Евагрий Схоластик, сам переболевший чумой, оставил уникальные исторические и медицинские свидетельства. В книге «Церковная история» он писал, что у некоторых чума начиналась с головы, глаза наливались кровью, а лицо опухало, потом переходила к горлу и, охватив его, лишала человека жизни.

«Других рвало кровью и открывался понос. У третьих обнаруживались шишки (бубоны) под мышками и в паху или вскакивали на теле черные язвенные чирьи, а затем наступала горячка, и они на другой день умирали. Иные впадали в помешательство и в этом состоянии испускали дух. А некоторые, подвергшись язве однажды или дважды и оправившись от нее, после опять подвергались ей и умирали.

Способы заимствования болезни были разнообразны: одни гибли оттого, что общались и ели вместе с больными; другие — от одного прикосновения к ним; иные — побывав только в доме или на площади. Некоторые, убежав из зараженных городов, сами оставались невредимы, но приносили с собой болезнь. (Прямо заражение от бессимптомных носителей, как сейчас с коронавирусом. — Прим. авт.) А были такие, кто жили с больными и прикасались не только к зараженным, но и к умершим, и оставались совершенно здоровыми. Иные же, лишившись всех своих детей или домашних, хотя и желали умереть и нарочно обращались с больными, однако не подвергались заразе».

Уже в следующем году чума добралась до Константинополя — столицы Византии, или Восточной Римской империи, которой тогда правил император Юстиниан. (В Константинополе она снова вспыхнет в 558-м, затем в 573-м и четвертый раз — в 586 году). Ситуация в городе была такова, что для выхода на улицу требовалось надеть специальную бирку со своим именем, чтобы человека могли опознать, если он умрет на ходу. А умирало, как свидетельствуют документы, более 10 тысяч человек в день. Вскоре умерших хоронили за городом в общих ямах: кладбища были переполнены.

Знаменитый византийский историк Прокопий Кесарийский отмечал, что от чумы не было человеку спасения, где бы он ни жил — на острове, в пещере или на вершине горы. «Много домов опустело, и случалось, что многие умершие, за неимением родственников или слуг, лежали по нескольку дней несожженными. В это время мало кого можно было застать за работой — вся торговля замерла, все ремесленники бросили свое ремесло. (Опять же, как похоже на сегодняшний день! — Прим. авт.)

Чумой заразился и Юстиниан. Он выжил, но свое былое могущество сохранить не смог. После чумы отвоеванную у варваров большую часть Западной Римской империи охватили восстания, и все усилия Юстиниана, направленные на восстановление Римской империи в прежних границах, оказались напрасны.

Сыграла роль и его недальновидная внутренняя политика: государство никак не поддерживало вконец измученное пандемией население, которое и без того переживало демографическую катастрофу. Чудесного появления новой Римской империи не состоялось. Более того, в последующие столетия Византия была существенно ослаблена непрекращающимися набегами мусульман с юга.

Как знать, не случись пандемии, перешел бы тогда ислам границы полуострова и стал бы одной из самых могущественных и влиятельных религий мира?

Происходило становление и укрепление новой религии — ислама. Мусульмане властвовали на Аравийском полуострове, который чума вообще обошла стороной, что стало одной из причин произошедшего там вскоре быстрого роста населения. Это все привело затем к завоеванию опустошенных чумой византийских провинций на Ближнем Востоке и в Африке.

Именно так чума помогла арабским завоеваниям VII века.

Не это ли доказательство того, что историю творят не только люди?

Эпидемия оспы

Оспа натуральная вызывается соответствующим вирусом. Вирус проникает в организм человека через слизистые оболочки верхних отделов дыхательных путей. Вирус очень устойчив во внешней среде, хорошо сохраняется при высушивании. Болезнь начинается остро, с высокой температуры, слабости, болей в пояснице, тошноты, рвоты. На 4-й день температура снижается, улучшается самочувствие и появляется сыпь. Она выглядит как пятно, но постепенно превращается сначала в пузырьки, а потом в гнойные пустулы. Вновь поднимается температура, ухудшается состояние. С 14-го дня пустулы превращаются в корочки, после которых остаются выраженные деформирующие рубцы. Тяжелые формы оспы протекают со сплошной сливной сыпью, которая носит геморрагический характер (черная оспа), могут возникать пневмонии, поражения головного мозга, глаз. Благодаря вакцинации оспа была ликвидирована во всем мире, и вакцинация отменена с конца 80-х годов прошлого века.

Эпидемии бывают кратковременными, затяжными, рецидивирующими, как, например, Юстинианова чума, и эндемичными, то есть постоянно присутствующими, выжидающими: это когда вирус попадает в организм человека при условиях, не способствующих его проявлению, и ждет их смены, чтобы начать действовать. Именно к такому виду относится эпидемия оспы, которая убила более миллиарда человек, прежде чем была искоренена в середине XX века.

Эпидемия черной оспы впервые случилась в Китае в IV веке. А в Индии во время эпидемий даже молились богине оспы Мариатале, которую изображали в виде молодой женщины со вздорным характером.

В VI веке оспа уже правила в Византии, куда ее занесли из Северной Африки. Арабы, спасшись от Юстиниановой чумы, приступив к завоеваниям, разнесли оспу от Испании до Индии: сохранились исторические свидетельства эпидемии оспы в Палестине, Сирии и Персии в VII веке и в Италии, Испании и Франции в уже следующем столетии. С этого времени в Европе ежегодно оспа убивала бесчисленное количество людей.

Врачи не могли помочь, известны случаи, когда их убивали за неспособность вылечить. Так, Аустригильда, королева Бургундии, перед смертью от оспы попросила своего мужа короля Гунтрана казнить двух ее лекарей, что тот и сделал, зарубив их мечом.

Придуманные против оспы молитвы и заклинания тоже не помогали. В Европе с XV века размах пандемии был неслыханным — редкий человек не переболел оспой. А то, что некоторые люди выживали, было настоящим везением. Врачи были уверены: каждый человек должен переболеть оспой хотя бы раз в жизни.

Из Европы оспа попала в Америку, где, как я писал выше, погубила миллионы местных жителей, способствовав завоеванию континента конкистадорами.

Франция в 1577 и 1586 годах пала под эпидемией оспы. «Такой смертности не случалось на памяти людей; умирали почти все, которые были поражены оспой», — свидетельствовали современники. Оспа была настолько распространена, что французская полиция при розыске преступника уточняла особые приметы: «повреждений от оспы нет».

Кстати сказать, торговцы косметикой процветали: как никогда пользовались спросом румяна и белила, которые помогали хоть как-то скрыть шрамы от оспы.

«Моровая язва, или чума, была более смертельна, но зато она посетила наш берег лишь дважды, тогда как оспа неотступно пребывала между нами, наполняя кладбища покойниками, терзая постоянным страхом всех тех, которые еще не болели ею, оставляя на лицах людей, жизнь которых она пощадила, безобразные знаки, как клеймо своего могущества, делая ребенка неузнаваемым для родной матери, превращая красавицу невесту в предмет отвращения в глазах жениха», — писал английский историк Томас Маколей.

Оспа убивала и калечила без разбора — и знать, и простолюдинов, она врывалась в лачуги бедняков и во дворцы королей. Так, в конце XVII века от оспы умерла английская королева Мария. Вообще в Лондоне в том столетии едва ли один человек из тысячи не был болен оспой.

А в Германии только в 1796 году от этой болезни погибло 70 тысяч жителей. В целом в Европе ежегодно умирало от оспы более 1,5 миллиона человек.

Особенно высока была смертность среди детей, и родители обычно не давали имена своим детям, пока те не переживут оспу и не приобретут иммунитет.

Настоящий прорыв в лечении оспы совершил английский врач Эдвард Дженнер, который, длительное время изучая случаи коровьей оспы, в мае 1796 года провел эксперимент по прививанию коровьей оспы человеку.

В присутствии врачей Дженнер снял коровью оспу с руки случайно заразившейся доярки и привил ее восьмилетнему мальчику. Оспа развилась только на привитых местах и протекла нормально. Через полтора месяца Дженнер привил этому же мальчику натуральную человеческую оспу. У защищенного прививкой мальчика оспа не принялась.

Дженнер опубликовал научную работу, где особо отметил, что «коровья и натуральная оспа есть две формы одной и той же болезни, так что перенесение коровьей оспы сообщает невосприимчивость к натуральной».

С 1800 года вакцинация становится обязательной сперва в Англии и далее в других странах Европы и в колониях.

А о судьбоносном влиянии оспы на историю человечества, в частности на завоевание Америки, я уже говорил. Отмечу лишь, что оспа не только преподнесла европейцам Новый Свет, уничтожив почти 90 процентов аборигенов, но стерла с лица земли целые цивилизации со своими языками, искусством, культурой, которые мы никогда уже не услышим, не увидим, не узнаем.

Черная смерть

Юстинианова чума и «черная смерть» — это одна и та же инфекция, вызванная чумной бациллой, но это бациллы разных штаммов. (Штамм от нем. Stamm, буквально — «ствол», «род» — чистая культура вирусов, бактерий, других микроорганизмов или культура клеток, изолированная в определенное время и в определенном месте.) Возбудитель «черной смерти» продолжал проявлять себя и дальше (например, во время третьей пандемии чумы в XIX веке), а вот возбудитель Юстиниановой чумы исчез бесследно из человеческой популяции.

Симптомы и подробное описание бациллы чумы приводилось выше в разделе про Юстинианову чуму.

Слово «карантин» имеет итальянское происхождение, по-итальянски quaranta означает сорок.

Срок в сорок дней был установлен по библейским подсказкам, а не по медицинским соображениям. Число сорок в Ветхом и в Новом Завете имеет значение очищения и преображения: сорок дней и сорок ночей потопа, сорок лет скитаний в пустыне, сорок дней Великого поста.

Первые карантины были организованы против «черной смерти» — второй (после Юстиниановой) пандемии чумы, апофеоз которой пришелся на 1347–1353 годы, когда она поглотила треть населения Европы. Эта пандемия, как и первая, то бушевала, то стихала, полностью прекратившись лишь… в XIX веке!

Именно во время очередной вспышки в XIV столетии венецианцы обязали причаливать все прибывающие суда на обязательный карантин к ближайшим к городу островам, где соорудили лазареты. Сорок дней корабли «проветривались», а зараженные купцы и моряки умирали. Отмечу лишь, что и это тогда не уберегло Венецию, где «черная смерть» забрала более чем половину жителей.

Кстати, часто карантин вызывал у населения недовольство и сопротивление, многие отказывались его соблюдать, ну прямо как сейчас при разгуле коронавируса.

…Вторая пандемия зародилась в пустыне Гоби в Монголии в 1320 году, когда различные виды грызунов бежали от засухи и «обосновывались» ближе к жилью людей. К тому же у монголов мясо сурка считается деликатесом. Чем не идеальные условия для возникновения заболевания? И разве не похожа эта история на начало распространения нынешней пандемии с рынка Уханя, куда захаживали любители похожих деликатесов?

Позже торговцы по Великому шелковому пути, проходившему через Гоби, провезли в Китай не только товары, но и чуму. Зараза распространилась по Китаю: в 1331 году в провинциях Хэбэй и Хэнань умерло до 90 % населения.

В 1335 году чума опять же с караванами купцов пришла в Индию.

Начало пика пандемии произошло в столице Византийской империи Константинополе в 1347 году, откуда беженцы разнесли заболевание по Ближнему Востоку: Месопотамии и Персии.

Египетский историк Аль-Макризи писал о начале опустошительной чумы в Египте: «На прибывшем из Константинополя в Александрию корабле из 32 купцов, 300 человек корабельной команды и рабов в живых сумели остаться лишь 40 моряков, четыре купца и один раб, да и те умерли тут же, в порту».

За Александрией чума приходит в Сирию и Палестину. Мусульмане уверены, что разозлили Аллаха, и, чтобы усмирить его гнев, несметные толпы паломников идут в Мекку, неся заразу на Аравийский полуостров.

В одном из пригородов Константинополя находилась генуэзская колония.

Именно оттуда чума проникла в Европу и вновь благодаря торговцам: генуэзские купцы на кораблях доставили ее на Сицилию в город Мессина. «Трупы оставались лежать в домах, и ни один священник, ни один родственник не решались войти туда. Могильщикам сулили большие деньги, чтобы те вынесли и похоронили мертвых. Дома умерших стояли незапертыми со всеми деньгами и драгоценностями, если кто-либо желал войти туда, никто не преграждал ему путь», — описывал это бедствие итальянский историк Микеле де Пьяцца.

Из Мессины генуэзские купцы были изгнаны, они поплыли домой, но прознавшие о том, какой «груз» они везут с собой, жители Генуи с помощью орудий отогнали суда в море. Опять вспоминается библейский сюжет, на этот раз — изгнание торговцев из храма.

Генуя еще два месяца оставалась свободной от чумы, но отметила Новый, 1347 год началом эпидемии, которая убила до ста тысяч человек.

Жители же Мессины спасались бегством. Многие из них умерли в дороге, выжившие добрались до Катании, где их ждал, подобно заразившим их генуэзцам, далеко не дружелюбный прием: катанцы не пустили их в город. Но это не уберегло и Катанию, население которой вскоре почти все вымерло. Чума распространилась по Сицилии, где сильно пострадали почти все города.

Из Генуи чума стала продвигаться вглубь Италии: Пиза, Пистойя, Перуджа, Сиена, Флоренция.

В Пистойе, подобно венецианскому карантину, приняли свои меры безопасности: хоронили в наглухо заколоченных гробах в могилах не менее полуметра глубиной. А в Перудже поступили совсем оригинально: эпидемию старались просто не замечать, надеясь, что так чума минует их. Напрасно надеялись.

Во Флоренции подскочили цены на питание, медикаменты, свечи и ритуальные услуги. И те лавочники, аптекари, священники и могильщики, кто остался жив, весьма обогатились. Особенно священники и могильщики: в городе погибло почти сто тысяч человек.

И именно из Флоренции, спасаясь от чумы, уезжают в загородное имение герои «Декамерона» Джованни Боккаччо, где они рассказывают друг другу занимательные, поучительные и местами фривольные истории, чтобы отвлечься от мыслей об эпидемии.

А сегодня подобные истории рассказываем друг другу мы, только в соцсетях, но тоже, чтобы отвлечься, сидя на карантине в четырех стенах.

Кстати, писал это произведение Боккаччо в зараженной Флоренции.

А злополучная Генуэзская эскадра оказалась живучей и подвижной, заразила еще и давший ей каким-то образом приют Марсель и опять была вышвырнута, после чего уже навсегда сгинула в водах морских. Марсель потерял чуть не половину населения.

С приходом чумы в Авиньон, где в те времена была резиденция папы римского, смертность в городе была так высока, что из-за нехватки земли папа Климент VI освятил реку, куда сбрасывали умерших. В Авиньоне погибла муза Петрарки Лаура.

В 1348 году через порты Барселоны и Валенсии чума атаковала Испанию, а вместе с ней и королевский двор: не пережили эпидемии арагонская королева Элеонора и кастильский король Альфонсо XI. В том же году в Париже от чумы умерла королева Жанна Бургундская.

Как в Италии и Франции, входной дверью для чумы в Англию стали порты. Первыми летом 1348 года болезнь приняли Саутгемптон и Бристоль, куда прибыли корабли из Кале: там шла война, а чума уже шла по Франции, а теперь и по Англии.

Шотландцы до поры до времени радовались мору в Англии, однако горы и виски не помогли, и к зиме болезнь дошла до них. Смертей было не меньше, чем у англичан, — страна потеряла треть населения.

В Ирландию чума проникла вместе с зараженным кораблем из того же Бристоля, но для ирландцев, как говорится, нет худа без добра: чума в большинстве своем уничтожила англичан, которые, как настоящие захватчики, сидели по крепостям, а ирландцы в высокогорных деревнях потерь почти не понесли.

Мор добрался до Скандинавии. Сперва пал норвежский Берген. К его берегам прибило английское торговое судно, полное груза шерсти и трупов команды. Местные воришки, поднявшись на борт, прихватили не только шерсть, но и чуму. За Норвегией последовали Швеция и Дания.

Шел 1353 год — последний год пика «черной смерти». Чума, накрыв Шетландские и Фарерские острова, достигла Гренландии, где нанесла такой сокрушительный удар по и без того немногочисленным местным поселениям, что те пришли в полное запустение.

После своего «северного похода» чума пошла на убыль.

Под конец она погостила и на Руси: в Москве, Смоленске, Пскове, Киеве, Чернигове, Суздале. В летописях говорится, что в Пскове было столько умерших, что не успевали рыть могилы и клали в одну по пять тел и отпевали всех одновременно. В следующем году чума достигла юга, где кончилась в слабозаселенных причерноморских и приазовских степях, именуемых Диким полем.

Вторая пандемия имела судьбоносные для всей планеты последствия.

Опустели города, сельхозугодья зачахли и заросли сорняком, а по предместьям Парижа бродили волки; демографическая ситуация в Европе стабилизировалась лишь к началу XIX века.

Катастрофическое сокращение населения пошатнуло вековые традиции. Многие закрытые ремесленные производства, где дело передавалось исключительно по наследству, теперь открылись для людей, не вхожих в семью. То же происходило в сфере богослужения, образования, медицины, которые начали интенсивно развиваться.

Дефицит же мужчин вообще привел к тому, что женщин стали брать на работы, ранее запрещенные для них. Стирались сословные и гендерные границы.

Это же касалось низших классов, чей труд из-за отсутствия прежнего предложения рабочих рук стал более цениться. Батраки, привык шие слышать слова «не нравится работа — вас здесь никто не держит, других найдем», теперь могли запросто торговаться с нанимателями за более высокую оплату и лучшие условия труда — других работников уже было найти непросто.

Кстати, такая дороговизна труда позже сыграла свою роль в изобретении и внедрении механизмов на производстве.

Упали цены на землю, недвижимость, аренду — в общем, все, как сейчас. И так же росли цены на продукты питания, но опять же по причине нехватки работников в сельском хозяйстве.

Более того, казавшееся незыблемым феодальное устройство затрещало. После крестьянского восстания 1381 года, начавшегося в Кенте и Эссексе и закончившегося подавлением в Лондоне, но перед тем принесшим с собой сожжение дворцов и убийства представителей правящего класса, социальные перемены стали неотвратимы, и уже в начале следующего столетия крепостное право в Англии было заменено предоставлением крестьянам земли в аренду. И как тут не вспомнить расхожий исторический анекдот о том, что, когда в России спустя 461 год крепостным дали волю, в Лондоне уже полным ходом строилось метро.

Бунты прокатились по всей Европе, что тоже повсеместно привело к уничтожению барщины и создало предпосылки для грядущих буржуазных революций.

Полная беспомощность священников, от которых народ ждал чудес в борьбе с пандемией, подорвала могущество церкви, ее безоговорочную власть над сознанием людей. Это во многом стало причиной для будущей Реформации, которая сыграла колоссальную роль в смене феодализма капитализмом, что целиком изменило экономическое устройство мира.

Испанка

Грипп — заболевание, которое вызывается вирусом гриппа. Вирус отличается изменчивостью антигенной структуры, постоянно появляются его новые варианты. Грипп передается от больного человека воздушно-капельным путем, отличается высокой восприимчивостью. Проникая в организм через дыхательные пути, вирус гриппа встраивается в эпителиальные клетки, вызывая их некроз и гибель. В редких случаях в острый период заболевания за счет токсического действия вируса, который повреждает микроциркуляторное русло таких органов, как мозг, легкие и сердце, могут возникать такие осложнения, как судорожный, гипертензивный синдром, отек легких, острая сердечная недостаточность. Кроме того, повреждая клетки, вирус облегчает проникновение в организм бактерий, и могут возникать ранние бактериальные осложнения, которые утяжеляют состояние больного. Для гриппа характерна высокая температура, симптомы интоксикации.

Проснувшись утром 11 марта 1918 года, повар военного лагеря Фанстон, штат Канзас, Альберт Гитчелл понял, что такую невыносимую боль в горле раньше он никогда не испытывал. Встав с кровати, он почувствовал дикую слабость и еле добрался до медпункта, где ему измерили температуру. Альберта тотчас госпитализировали: градусник зашкаливал на отметке более 40 градусов.

Вскоре на пороге медпункта появились еще несколько мужчин с такими же симптомами, а к вечеру госпиталь Фанстона был уже забит пациентами с жуткими болями в горле, кашлем и ознобом: легкомысленный повар мог заразить их, просто чихнув на приготовленную им пищу.

Есть другая версия начала пандемии: мир заразила хрюшка. Свинину со штаммом вируса мог использовать тот же Гитчелл для своих кулинарных дел.

В 1918–1919 годах, пока испанка гуляла по планете, погибли от 50 до 100 миллионов человек, заразились же около 550 миллионов, что тогда составляло почти треть населения планеты. Тут надо отметить, что, как и в случае с COVID-19, болезнь часто проходила без каких-либо симптомов.

Как бы то ни было, официально нулевым пациентом был признан Альберт Гитчелл. С него и началась пандемия, погубившая больше людей, чем две мировые войны, вместе взятые, — испанка.

Кстати, сам Альберт Гитчелл выздоровел и прожил долгую и счастливую жизнь, став пивоваром и ресторатором.

Изначально же в лагере Фанстон этой тяжелой формой гриппа заразились около пятисот военных, несколько умерли. Ну и что? Подумаешь — простуда, это же не осколок шрапнели, и всех выздоравливавших и не очень солдат быстро отправляли на фронты Первой мировой. А прибавьте к такому огромному скоплению людей еще и жуткие антисанитарные условия в окопах — трудно представить себе более благодатные условия для развития эпидемии.

Шла Первая мировая война, и в лазаретах лежали тысячи немецких, французских, британских и американских солдат, но не с ранениями, а с испанкой.

Лишь к концу июня 1918 года охваченная пандемией Испания — нейтральная в войне страна — первой заговорила о заболевании. Вот почему этот грипп назвали «испанка».

Испанские газеты только и писали, что о болезни и о постоянно растущем числе ее жертв; общественные места — школы, кафе, церкви, театры, различные собрания — закрыли; вход в транспорт без марлевой повязки был запрещен. Все как сегодня, только без электронных пропусков и штрафов.

Однако для того чтобы не сеять панику на передовой, страны-участницы дружно молчали о страшном гриппе.

В октябре 1918 года практически не осталось места на планете, куда бы ни проникла испанка: солдаты перемещались на другие фронты или возвращались домой, волоча за собой смертоносное заболевание.

Так, в Индии умерли 17 миллионов человек — примерно 5 % населения, в Иране и Самоа — 20 % жителей. А в самих США, откуда все пошло, умерли 675 тысяч, а переболели до 20 миллионов человек.

У испанки была странная особенность. Более незащищенными оказались не старики и больные со слабым иммунитетом — жертвами испанки в большинстве своем становились здоровые люди 20–30-летнего возраста.

Только в конце ХХ века ученые смогли объяснить этот парадокс.

Испанка, как я уже отмечал, проникла во все города и веси Земли, даже к эскимосам на Аляску. Именно условиями местного климата воспользовался американский патолог Йохан Халтин, когда в начале 50-х предпринял попытку «достать» вирус испанки из ее жертв, похороненных во льдах городка Бревиг, где из 80 жителей выжили только восемь. Но тогда ему это не удалось.

Десятилетия спустя были открыты новые способы извлечения вируса из тел, и в 1997 году Халтин вновь приехал в Бревиг. Врубаясь в вечную мерзлоту киркой, 73-летний патолог (сейчас он в добром здравии и ему 96) обнаружил останки женщины, чьи легкие целиком сохранились. Это позволило американским ученым воссоздать генную структуру испанки.

Выяснилось, что, попадая в организм, вирус (его назвали N1H1) вызывал сверхактивный цитокиновый шторм.

Этот сверхактивный шторм провоцировал воспаление всех тканей, после чего у иммунной системы начиналась паника и она старалась всеми способами убить своего мнимого врага, на самом же деле уничтожая организм человека.

Благодаря этой особенности вируса, например, выжил блиставший своими картинами, но не здоровьем Эдвард Мунк: он заболел испанкой в 55 лет. Знаменитый писатель Франц Кафка, который страдал туберкулезом, тоже заразился испанкой и остался жив. Их не слишком активная иммунная система не выдала в ответ на вирус губительную сверхреакцию.

Испанка сошла на нет, когда сам вирус привел к исчезновению породившей его среды.

Потери от нее, не сравнимые даже с потерями на поле боя, к осени 1918 года были столь велики, что именно это многие историки называют одной из основных причин завершения Первой мировой войны.

Именно тогда человечество начало переосмысливать задачи, цели и саму работу здравоохранения, которое постепенно становилось общедоступным. Появились министерства здравоохранения, выделенные из состава других департаментов, куда они на вторых ролях входили прежде.

Всемирный размах пандемии показал, что здравоохранение необходимо координировать всем странам сообща: закрытие границ, в чем мы сегодня опять убедились, не сдерживает роста заболеваемости. Так, в Вене в 1919 году заработало Международное бюро по борьбе с эпидемиями, а в Лиге Наций — отдел здравоохранения, которые позже заложили основу Всемирной организации здравоохранения.

Холера

Холера — инфекционное заболевание, которое вызывается бактерией под названием холерный вибрион (лат. Vibrio cholerae). Возбудитель холеры длительно сохраняется в воде, устойчив к действию низких температур. Передается преимущественно вод ным путем, но также пищевым и контактным. Источником инфекции может быть как больной, так и бессимптомный носитель. Вибрионы размножаются в тонком кишечнике, выделяя токсины, которые приводят к развитию не укротимой диареи, повышается проницаемость клеточных мембран. В отличие от других кишечных инфекций, при холере не поднимается температура, нет выраженных болей в животе. Просто организм стремительно теряет жидкость и электролиты с неудержимым жидким стулом. Падает артериальное давление, появляются судороги, нарушается работа сердца и внутренних органов, и человек может погибнуть от обезвоживания.

Почти все холерные пандемии родом из Индии, если точнее — из бассейна реки Ганг. Жара, прибрежные болота, перенаселенные берега, тотальная антисанитария (отходы — в реку, а вода из реки — в пищу), да еще и миллионные паломничества и ритуальные омовения, после которых паломники разносят заразу по всей Индии и за ее пределы, создали идеальные условия для холерных вибрионов.

История знает семь пандемий холеры. Но это заболевание, несмотря на все усилия врачей, и сейчас то и дело вспыхивает в районах с антисанитарными условиями в Африке, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке, а таких районов в этих регионах великое множество.

До пяти миллионов человек заболевает ежегодно, 100–200 тысяч умирают.

О холере известно еще с «доновоэровских» времен, о ней писал отец медицины Гиппократ. С 1817 года по миру прошло семь холерных пандемий.

В 1817 году, начавшись рядом с Калькуттой, первая пандемия холеры охватила всю Азию. Только в Бангкоке погибли 30 тысяч жителей.

Походы британской армии содействовали распространению заболевания в Афганистан и Непал. А военные и торговые корабли Британии перевозили заразу от Африки до Индонезии. Вскоре холера уже была в Китае и на Цейлоне.

В Европу заразе не позволила попасть лишь невероятно холодная зима 1823–1824 годов, когда даже южные реки сковало льдом, и холерные вибрионы погибли.

Массивный бросок холеры в 1826–1837 годах из Индии через Западную Азию до Европы, Америки и Японии — такова география Второй холерной пандемии.

Не осталась в стороне и Россия: в 1829 году караван из Бухары занес холеру в Оренбург. А в следующем году случилось новое проникновение холеры: из Египта в Астрахань ее занес военный бриг. Затем по Волге болезнь дошла до Москвы, чему во многом способствовали бурлаки.

Была отменена Нижегородская ярмарка — по тогдашним меркам грандиозное торговое событие.

За эти два года в России переболело более полумиллиона жителей, 230 тысяч умерло.

В том же году впервые холера проникла на Украину, чему посодействовали солдаты, возвращавшиеся с русско-турецкой войны.

Во многих российских городах из-за строгих карантинных мер вспыхивали «холерные» бунты: как и сейчас, такие ограничения останавливали работу, торговлю, что вело к обнищанию народа. Другой причиной бунтов стало невежество: люди полагали, что врачи, которые дезинфицировали колодцы, наоборот, отравляют воду, и расправлялись с ними на месте и даже врывались для этой же цели в больницы. Две следующие холерные пандемии также вызвали ненависть народа к врачам. В итоге таких бунтов погибли почти 500 медицинских работников.

Третья холерная пандемия (1846–1863) стала самой смертоносной пандемией в XIX веке. Только в России погибли более миллиона человек. Для эффективной и слаженной борьбы с таким размахом заболевания в Париже в 1851 году представителями 12 европейских стран была принята Первая Международная санитарная конвенция.

А один из основателей эпидемиологии британский врач Джон Сноу при изучении вспышки холеры в Лондоне в 1854 году первым обнаружил, что холера распространяется через зараженную воду, а не по воздуху. Проанализировав район заболевания, Сноу установил, что источник заражения — определенная колонка с водой. Открытие Сноу, помимо спасения жизней, послужило реконструкции и улучшению водопровода и канализации.

Четвертая пандемия (1863–1875) отличилась чрезвычайно быстрым распространением болезни из Индии в Европу через открытый в 1869 году Суэцкий канал: теперь на это понадобился не год, а неделя. Торговые корабли разнесли заразу во Францию, Италию, Испанию.

Пятая пандемия (1881–1896) была ознаменована крупнейшими научными открытиями и тем, что впервые вспыхнула за пределами Индии — в Египте.

Немецкий микробиолог Роберт Кох в 1883 году выделил возбудителя болезни — холерный вибрион, обозначив главное условие его живучести: жидкую среду.

Именно во время пятой пандемии ученик Ильи Мечникова, бактериолог, иммунолог и эпидемиолог российского происхождения Владимир Хавкин в 1892 году создал и, испытав на себе, внедрил в широкое применение первую эффективную противохолерную вакцину.

В то время Хавкин работал в Индии, где прививки получили десятки тысяч человек. Он организовал в Бомбее лабораторию, которая позже превратилась в крупный исследовательский центр бактериологии и эпидемиологии. Этот центр там называют Институт имени «Махатмы» Хавкина, а самого Хавкина величали Доктор Махатма, что означает выдающийся человек.

Врач Антон Чехов писал, что для борьбы с холерой в России надо было использовать вакцину Хавкина, но, «к несчастью, В. Хавкин в России непопулярен». Какая уж там популярность — преследуемый за революционную деятельность, в 1888 году Хавкин уехал в Европу. Что ж, и тогда, и сейчас идеология оказывается намного важнее человеческих жизней.

Шестая пандемия — самая долгая, тянулась с 1899 по 1923 год.

Снова пришла из Индии, захватив все континенты. На этот раз причиной стал не вибрион V. cholerae, который считали единственным возбудителем холеры, а открытый в 1905 году немецким бактериологом Феликсом Готшлихом вибрион Эль-Тор, обозначенный так по названию карантинной станции на Синайском полу острове, где Готшлих его обнаружил.

После этой пандемии приняли международные карантинные законы, и холера, занесенная из Индии, уже не имела таких масштабов.

Седьмая холерная пандемия (1961–1975) началась в Индонезии и теперь уже в обратном направлении пришла в Индию, а также Пакистан, несколько африканских стран и Советский Союз.

Кстати, у руководства СССР в 1965 году получилось скрыть от мирового сообщества значительную вспышку заболевания в Каракалпакской АССР (в СССР, как и секса, холеры нет!). Но с Одессой уже так не вышло, и одесский карантин 1970 года стал по-своему знаменит. Кстати, именно на фоне эпидемии холеры в городе у Черного моря происходит действие фильма Валерия Тодоровского «Одесса».

COVID-19

Коронавирусная инфекция — это заболевание, которое вызывается вирусом, принадлежащим семейству Coronaviridae. Передается вирус преимущественно воздушно-капельным и контактным путем от больного человека и — не исключено — от здорового носителя. Вирус проникает через верхние дыхательные пути, вызывая иммунные нарушения и гипоксию, приводящие к поражению многих органов-мишеней: сердца, почек, желудочно-кишечного тракта. Основные симптомы при данной инфекции — повышение температуры до 39–40 градусов, выраженная слабость, снижение аппетита, сухой кашель, также возможна временная полная потеря обоняния (этот симптом может быть вызван как поражением слизистой оболочки носоглотки, так и определенных отделов ЦНС). При тяжелом течении возможны массивные поражения легочной ткани, сепсис и септический шок, приводящие к летальному исходу.

Мы не ставили перед собой задачу осветить всю историю эпидемий. Этому вопросу посвящено множество книг. Наша задача заключалась в другом: показать на нескольких примерах, как вирусы влияли на историю народов, стран, континентов и всего мира.

COVID-19 — самая «влиятельная» пандемия нового века — тоже переделывает сегодня судьбы мира.

Самое ценное в повествовании о подобного рода событиях — не прогнозы и мнения экспертов, а рассказы свидетелей, очевидцев, участников событий.

Рассказывает переболевший COVID-19 Александр:

«Я выписался из больницы пять дней назад (конец апреля. — Прим. ред.), чувствую себя хорошо. Единственное, что беспокоит, — при физической нагрузке пока появляется небольшая одышка.

С того момента, когда я почувствовал себя плохо, и до госпитализации прошла неделя. Сначала было небольшое повышение температуры до 37,1 и слабость. Слабость становилась все заметнее, а температура понемножечку ползла вверх — 37,2, 37,3, пока градусник не показал 38. На третий день я потерял обоняние. Никаких других жалоб не было. И когда температура подобралась к 39, вызвал городскую скорую.

Но та меня отфутболила. Спросили о симптомах, задали протокольный вопрос, был ли я в Китае, Испании, Италии или в контакте с кем-то еще, и, получив отрицательный ответ, сказали обратиться к участковому врачу.

Тогда я вызвал платную скорую помощь. Приехали, послушали — пневмонию обнаружили. Передали мои контакты в городской центр, не помню какой, чтобы провести тестирование на коронавирус. А часа три спустя, без предупреждения, ко мне все-таки приехала городская скорая и госпитализировала. Вот так, окольным путем, через платную медицину, я попал в больницу.

Перед этим, кстати, я поинтересовался, обязательна ли госпитализация. Врач ответил, что нет, можно остаться дома, но легкое не дышит как следует, есть риск и лучше не отказываться.

И вот еще какое обстоятельство. Я попросил врача платной скорой послушать мою жену, и у нее обнаружили бронхит. А городская скорая слушать ее не стала. На нее не обратили внимания вообще. Какой абсурд!

Действующий протокол не предусматривает внимания к родственникам, которые живут с тобой. И, напомню, городская скорая сперва вообще не приехала! То есть тот же протокол позволяет игнорировать обращения, кроме самых явных коронавирусных. А ведь при таком подходе можно гарантированно ожидать, что тысячи заражений пройдут незамеченными до тех пор, пока у людей не будет резких симптомов. То есть во многом рост эпидемии спровоцирован таким протоколом обращения с потенциальными пациентами. Их игнорируют. А это геометрическая прогрессия заражений, причем скрытая.

Возможно, это негласная установка: мы справимся, количество заболевших все равно будет увеличиваться, а так мы будем постепенно фиксировать больных и растянем время.

И еще один момент. На коронавирус проверяют низкочувствительными тестами, а это все равно что монетку подкидывать — орел или решка.

Есть известное английское выражение duck test — «утиный тест»: если это выглядит как утка, плавает как утка, и крякает как утка, то это утка. И здесь то же: если это симптомы как у коронавируса, течение как у коронавируса, и последствия как у коронавируса, значит, это коронавирус.

Мой тест, например, дал отрицательные результаты три раза. И диагноз в эпикризе ох какой запутанный. «Внебольничная двусторонняя пневмония вирусной этиологии, в том числе обусловленная COVID-19, умеренной степени тяжести».

Жене, кстати, поставили диагноз «воспаление легких», обычное, без коронавируса. У нее не было температуры высокой, где-то 36,8, и она дома переболела.

Но даже этих «утиных» тестов не хватает на тех, кому действительно нужно пройти диаг ностику. Поэтому статистику, как очень тихо говорят врачи, нужно умножать на десять. Тот метод измерения, который применяется, настолько ненадежен, что ко всем этим данным не стоит относиться серьезно.

По крайней мере, так было в апреле. Как сегодня, не знаю, надеюсь, все поменялось в лучшую сторону. Поэтому я сейчас скорее не критикую, а просто свидетельствую для истории.

Так вот, меня забрали в срочно перепрофилированную под пандемию ведомственную больницу МВД имени Семашко на Шоссейной улице, 43. Даже врач скорой помощи удивился, узнав, что в эту больницу уже можно везти, ведь за день до этого коронавирусных пациентов там еще не принимали, и я был в числе первых поступивших туда с коронавирусом.

В приемном покое пришлось провести в очереди два с половиной часа: было очень много новозараженных, каждому нужно пройти и компьютерную томографию, и забор крови, и мазок. Забор крови осуществляли неопытные девушки, вероятно, практикантки, очень торопившиеся. Весь пол был заляпан пятнами крови. У меня кровь долго не останавливалась, синяк больше недели не сходил, то есть в вену попали не сразу.

Потом, в палате, уже квалифицированно взяли кровь, очень аккуратно, четко. Врачи, медсестры, персонал — все были в защитных костюмах: балахоны, бахилы, маски, перчатки — полный комплект. И так на протяжении всего моего пребывания в больнице.

Палата была оборудована не ИВЛ, а подачей кислорода для дыхания носом через трубочки. Плюс тревожная кнопка. В туалете даже было биде, что весьма изысканно.

Кормили хорошо, из одноразовой посуды, как в самолете. Блюда очень разнообразные: каждый день что-то новое, повторяется только через три-четыре дня. Но это московская клиника, в других городах и весях все далеко не так.

Вентиляционные решетки были полностью заклеены целлофаном и в туалете, и в палате. Из палаты выходить нельзя. В больницу ничего передавать нельзя. В палате нас было четверо в разном состоянии, но не тяжелом. Двоих перевели после недельного пребывания в другой больнице. Насколько там их адекватно лечили, трудно сказать, во всяком случае, они проходили повторный курс лечения.

Больница — 300 коек — заполнилась в первые три дня. Да, авральный режим чувствовался. Назначения лекарств осуществлялись консилиумом в ночное или утреннее время по текущим показаниям анализов крови, компьютерной томографии и замерам температуры, пульса и сатурации — насыщенности крови кислородом.

Лекарства распределялись в коробочки централизованно, поэтому дежурные медсестры не знали их названий, и я мог лишь догадываться, что мне дают антибиотики, что-то противовирусное. И, как я узнал позже, посмотрев эпикриз, делали уколы антико агулянта. Каждый день назначения могли подтверждаться и оставаться прежними, а могли меняться. Раз в день приходил дежурный врач, спрашивал о самочувствии, измерял температуру и сатурацию. Если были какие-то особые жалобы, они фиксировались.

Да, специфическое лекарство не найдено, но общие противовирусные препараты, антикоагулянтное средство (потому что вирус поражает еще и через кровь), антибактериальная терапия — все это помогает, являясь адекватным методом лечения в такой ситуации. Пневмония излечена, бактериальная составляющая убита. Вирусная тоже насколько возможно.

Когда появились первые симптомы, о которых я уже рассказывал, я соблюдал режим изоляции более двух недель. Значит, зара зился я до, и такой долгий инкубационный период был. Например, мои знакомые находились на самоизоляции четыре недели, вдруг у них начала повышаться температура, пропадать чувствительность к запаху, появилась слабость — симптомы, полностью похожие на мои. Следовательно, инкубационный период в некоторых случаях вообще длится месяц.

Я выходил на улицу в маске. Мыл руки после лифта, после ручек подъезда. Выезжал в город на своей машине. Заходил в пустой супермаркет в ночное время. Использовал дезинфекционное средство. Соблюдал все меры предосторожности, какие только возможно.

Пока не узнал точно, что подцепил коронавирус, никому ничего не говорил. Но в больнице я поместил пост в Facebook, чтобы люди знали об этом. Информация нужна. Другое дело — паника. Я плохо отношусь и к панике, и к отрицанию. Есть два полюса. Один полюс — отрицание опасности, то, что это обычный грипп, и смертность как, скажем, в ДТП. Но не будем же мы каждые сутки публиковать число погибших в автокатастрофах. И, как следствие, выводы, что не надо так напрягаться по поводу коронавируса, давайте забьем на это дело. Так люди себя вводят в интеллектуально дурное состояние, чтобы не сказать «ведут себя как идиоты».

Другой полюс — постоянное отслеживание последних данных о заболевших и т. п. Это невротическая фиксация на угрозе, чего следует избегать. Не надо трястись по каждому поводу, но необходимо вменяемо и серьезно относиться к опасности.

Переболеть ковидом — огромный стресс, и после стресса обычно происходят какие-то изменения на уровне восприятия.

Во-первых, это не лишнее напоминание о хрупкости мира и хрупкости жизни. Хотя я всегда с памятью об этом живу. Но здесь она обостряется. Хрупким становится даже традиционный, привычный уклад, включая разные мелочи.

И не обязательно попасть в цунами или автокатастрофу — вдруг что-то происходит в далекой от тебя стране, в далеком Китае, и в течение нескольких недель меняет всю твою жизнь.

Я вижу: сейчас еще стадия отрицания опасности. Отрицание, переходящее в агрессию. Такая смесь отрицания и агрессии, ругани в социальных сетях. Такая вербальная агрессия без адреса или с адресатом в виде властей, которые чего-то не понимают якобы. Агрессия на медиков, политиков, журналистов, да на кого угодно, лишь бы сделать агрессивный выброс.

Изоляция, ограничения невольные, вынужденные, конечно, на меня действуют. Мне остается только принять это и свое состояние и жить уже с поправкой на стресс. Не пытаться его ничем замазать, замаскировать. Это компонента постоянная. Действует на меня. Признаю.

Но, так как это длится на протяжении недель, день за днем, то, конечно, это непривычно. Такой стресс непривычен. Мы больше привыкли к стрессу, который связан с какими-то разовыми краткосрочными воздействиями, — что-то взорвалось, что-то загорелось. А здесь такая волна, которая никак не может схлынуть, а только нарастает. Это другой стресс без резкого воздействия, а потом расслабухи.

Есть социально-психологическое исследование безработных, проведенное на протяжении многих лет, которое показывает, что, когда человек теряет работу, он теряет не просто занятость и зарплату, а еще протокол жизни. То есть работающий человек каждый свой день, а то и год держит перед собой уже расписанным как протокол. Протокол ритма, определенности, упорядоченности времени.

Так, у безработных потеря такого протокола приводит к целому ряду проявлений: депрессия, апатия, нежелание двигаться, вставать с постели, что-то делать, куда-то выходить. Размазанный день, размазанное время. И человек, потерявший работу, очень быстро теряет ориентиры во времени и в окружающем мире.

Продолжительные нерабочие дни, вдруг так незапланированно свалившиеся, — это очень близко (не для всех, но для многих) к ситуации такого размазанного времени.

Зарплата может сохраниться, но психологически вот это размазанное время очень опасно. И какого-то явного на эту тему сценария действий у нас просто нет. Это не выработано и не могло быть выработано, потому что не было таких ситуаций. Как с этим поступать, можно только экспериментировать и придумывать. Это живой процесс, его надо живым образом конструировать. Пока не было такого конструирования.

Поэтому феномен размазанного времени — один из факторов психологического неблагополучия, за которым потянутся последствия. Могут возрастать агрессивность, домашнее насилие и т. п.

Все, что разрушает течение жизни и вносит полную неупорядоченность, конечно, и есть фактор стресса.

И сейчас именно это происходит. Распорядок жизни разрушен. Не нарушен, а именно разрушен. Он обнулен.

У нас настало особое обнуление — обнуление протокола».