Последняя фреска

Ярослав Кудлач, 2021

Пять с половиной веков наблюдали Семеро за спящим демоном. Пять с половиной столетий чудовище, скованное цепями нерушимого Договора, стерегло чистую воду и покой города Базеля. Но сегодня все изменится. Вода превратится в яд, сверкнет в полумраке нож, а багровый взгляд мстителя вспыхнет под карнавальной маской. Пустилась Смерть в последний пляс, она дремала пятьсот лет. Король Змей. Встречайте его Величество!

Глава вторая

^{О возвращении из дальних странствий одного храброго купца}

Епископ базельский Йоханн фон Веннинген восседал в пурпурном кресле и мысленно проклинал краснодеревщиков, оное кресло соорудивших. И хотя на челе его преосвященства не отражалось никаких эмоций, напряжённая поза свидетельствовала о неудобствах, причиняемых высокочтимому седалищу. Право же, за такую работу нерадивых ремесленников нужно отправить в застенки святой инквизиции. Пусть попробуют на своих задах другое кресло, с помощью которого стражи Бога истинного столь умело развязывают языки еретикам.

Фон Веннинген запустил руку в груду свитков на столе. Вытащил один, развернул. Преподать урок самоуверенным строгалям необходимо, но каким образом? Ни в ереси, ни в нарушении благочестия их обвинить нельзя. Кроме того, ремесленные цеха Базеля сильны и своих людей защищают надёжно. Не епископат, а город мастеров какой-то.

Йоханн фон Веннинген вздохнул и углубился в непростое занятие: вычитку доносов смиренных служителей церкви друг на дружку. Такое дело следовало бы поручить секретарю, но его преосвященство предпочитал всё узнавать из первоисточников.

Послышалось осторожное постукивание, скрипнула дверь, и в щель просунулся длинный унылый нос, принадлежавший слуге:

— Виноват, ваше преосвященство, там к вашей милости явился какой-то купец. Прикажете просить?

Фон Веннинген отмахнулся.

— Мне некогда, — заявил он, не отрываясь от свитка. — Пусть придёт послезавтра до полудня.

— Он утверждает, что прибыл издалека и хочет видеть вас по неотложному делу…

Епископ нахмурил брови и грозно сверкнул глазами на слугу:

— Мне и без купцов хлопот довольно. Скажи, чтобы обращался в совет, в ратушу. Нечего тут делать представителям гильдий. Ступай!

Слуга испарился, а фон Веннинген развернул следующий свиток. Но не успел он прочитать и нескольких строк, как в дверь снова просунулся дрожащий от ужаса нос.

— Что там ещё? — рявкнул рассерженный старец.

— Па-па-прастите, — заикаясь, выговорил слуга, — он велел пхе-передать, что его имя Андреас Окс и он должен…

Епископ вскочил с неподобающей возрасту и сану резвостью.

— Как? — загремел он. — Андреас Окс вернулся? Что же ты молчал? Сейчас же зови!

Слуга умчался. Фон Веннинген взял посох, вышел из-за стола и принял соответствующую должности позу. Через минуту раздались бухающие шаги, сопровождаемые лязгом шпор, и в зал вошёл высокий, широкоплечий мужчина, одетый в запылённое дорожное платье. На поясе висел короткий меч в видавших виды ножнах, голову покрывал некогда дорогой, а ныне истрёпанный шаперон. Вид гостя говорил о проделанном дальнем пути, но на круглом румяном лице не было заметно и следа усталости. Чёрная борода раздвинулась, сверкнули ослепительно белые зубы, и странник оказался у ног епископа.

— Андреас, друг мой, — сказал фон Веннинген, отечески улыбаясь.

— Ваше преосвященство! — гость приник к протянутой руке с драгоценным перстнем на указательном пальце.

— Ну, хватит, — епископ высвободил руку и жестом велел гостю встать.

Тот вскочил, сорвал головной убор и зашвырнул в угол. Епископ нисколько не разгневался на такую вольность, а добродушно указал на стул. Путешественник с удовольствием рухнул на сиденье. Фон Веннинген пристально рассматривал отдувавшегося купца.

— Вернулся, — произнёс наконец епископ базельский. — Живой.

— Да, я жив! — кивнул Андреас Окс. — Хотя мог бы погибнуть раз пять, не меньше.

— Рассказывайте! — стукнул посохом старец. — Где вы странствовали целых полтора года?

— Два года, ваше преосвященство, — поправил купец. — Два года без трёх недель и двух дней. За это время приучился есть всё, что попадалось, и пить, что наливали…

Епископ рассмеялся.

— Всё тот же Андреас Окс! — сказал он и трижды стукнул посохом в дверь. — Ходит вокруг да около, но чтобы попросить — ни-ни!

— Я опасался гнева вашего преосвященства, — лукаво сказал визитёр. — Говорить о вине и прочих утехах в доме служителя святой церкви…

— Верно, мне вино не положено по сану, но для гостей в погребах всегда что-нибудь найдётся…

В кабинет заглянул знакомый нос.

— Кувшин бургундского моему гостю! — приказал фон Веннинген. — Да принеси мяса и хлеба! Ведь вы голодны, мой друг?

— Быка целиком проглочу! — откровенно объявил Окс. — Со вчерашнего утра ни крошки во рту!

Слуга опасливо кивнул и пропал с глаз.

— Как дорога? — спросил епископ. — Вы сказали, что чуть не погибли…

— Все опасности, подстерегающие торговцев на тропах чужих стран, ничто по сравнению с упрямством городской стражи Базеля! Я им, видите ли, не понравился, и они долго тыкали в меня и лошадь алебардами. Тогда я разозлился и заявил, мол, меня ждёт сам епископ и я зарубил прошлой ночью пятерых разбойников не для того, чтобы у самой цели пререкаться с глупыми стражниками. Они сразу притихли.

— А вы действительно убили пятерых злодеев? — полюбопытствовал его преосвященство.

— Вообще-то, злодеев было только двое, и случилось это не ночью, а днём, две недели назад в Милане. Я хотел пройти, а эти хамы загородили ворота! Да и не убивал я их, лишь чуток помял. Они, видите ли, не хотели выпускать меня из города.

— Так это были не разбойники? — удивился епископ.

— Нет, такие же болваны с алебардами. Я там давеча в трактире нашумел. Подлецу трактирщику не понравилось, что я ухаживаю за его дочерью. Ну я и съездил ему по зубам. Потом даже хотел заплатить, но этот дурак помчался в казармы и позвал стражу. Отвели нас к судье. Начал он допрос, а трактирщик только шипит и кровью плюёт, еле говорит. Судья велел мне остаться в городе, пока пострадавший не вылечится и не даст показания. Сидеть в Милане и ждать — нет, это не по мне. Я отправил слуг вперёд, а сам решил выйти через другие ворота, но стражники задержали! Пришлось поколотить обоих…

Епископ снова улыбнулся:

— Да, вы с детства отличались вспыльчивым характером. Недаром получили прозвище Чёрный Петух…

— Точно, — подтвердил Андреас. — То и дело с мальчишками дрался. Папаша покойный, бывало, узнает, как схватит вожжи и давай меня охаживать. Только постарел он уже, рука не та. Лупит, а я смеюсь. Ну, хлестнёт с десяток раз, да и отпустит…

Дверь вновь открылась. Носатый слуга внёс огромный кувшин и глиняную кружку. Следом вошёл мальчик с цельным копчёным окороком и буханкой ржаного хлеба. При виде такого великолепия купец жадно заурчал, придвинулся к столу и бесцеремонно сгрёб в сторону свитки. Фон Веннинген опустился в ненавистное кресло и замахал рукой на прислугу. Те поставили принесённое и, пятясь, удалились. Окс, не церемонясь, налил полную кружку, осушил её залпом, налил вторую, сделал ещё несколько глотков и лишь потом вытащил нож. Глядя, как путешественник расправляется с едой, епископ поощрительно улыбался, но пальцы его преосвященства нервно поглаживали верхушку посоха.

Покончив с трапезой, Андреас вытер руки о запылённый кафтан и довольно откинулся на спинку стула.

— Стало быть, с настоящими опасностями вам не довелось встретиться? — саркастически спросил фон Веннинген. — Вы сражались лишь с владельцами придорожных трактиров?

В ответ Окс повернулся к собеседнику левым боком, отвёл длинные волосы, и епископ нахмурился, увидев, что у купца не хватает части уха, а от брови через череп тянется ровный белёсый шрам.

— Это случилось в Литве, неподалёку от Вильно. Леса там дремучие, не в пример здешним. Насели на нас с двух сторон. Мне саблей и досталось. Хорошо, что удар вскользь пришёлся. Ухо, конечно, жалко, зато мой обидчик живым не ушёл: я ему бок распорол и печень наружу выворотил. Отбились мы тогда со товарищи, но трое из семи моих спутников никогда не вернутся домой…

Андреас замолк и налил ещё вина. Епископ побарабанил пальцами по столешнице:

— Ну хорошо. Перейдём к делу. Что с нашим поручением?

Купец неторопливо потягивал вино и посматривал на его преосвященство поверх глиняной кружки.

— Божественный напиток, — объявил он. — Ни в Литве, ни в Московии хорошего вина не достать, не говоря уж о Турции. Последователям Мухаммеда вера запрещает пить хмельное, поэтому они курят зелья, уносящие в царство грёз и видений. Московиты гонят ужасную брагу. От неё горят внутренности и глаза лезут из орбит. Разве что в Тавриде… Тамошние склоны просто созданы для виноградной лозы. К счастью, торговля и виноделие процветают, ибо генуэзцы пока ещё владеют южным берегом. Но долго ли они продержатся, никто не знает. Пройдёт совсем немного времени, и там воцарятся турки…

Андреас снова приложился к кружке. Епископ ждал, положив подбородок на сплетённые пальцы.

— В начале этого года я отправился в генуэзскую крепость Сугдею, — продолжал Окс. — Все купцы окрест и пришельцы из дальних стран стремятся туда и товары предлагают самые удивительные. Но главное, чем славится Сугдея, — это чудесные диковины и старинные манускрипты. Я стремился в Тавриду не только для того, чтобы дёшево приобрести шелка и пряности. Лишь там можно встретить древние свитки, в которых скрыта мудрость прошлых веков. И лишь там я нашёл, что искал.

* * *

Мы приплыли в Сугдею одиннадцатого марта тысяча четыреста пятьдесят девятого года. Путешествие далось нелегко, сильно штормило, дул холодный, пронизывающий ветер. Корабль изрядно потрепало, поэтому мы с огромной радостью высадились на гостеприимную землю. К счастью, мои товары не пострадали, и я смог совершить несколько выгодных сделок. Покончив с торговлей, я двинулся на поиски. Надо сказать, когда я описывал хозяевам лавок цель своего путешествия, они лишь пожимали плечами. Во всём свете, твердили они, ни один воин не сможет захватить это чудовище живым или мёртвым. В конце концов, один из греческих торговцев, более обходительный, чем остальные, указал на лавку некоего Абделятифа Эль-Фузи, выходца из стран Магриба. Только смотри, предупредил меня добрый купец, старик почти выжил из ума. Я поблагодарил товарища по странствиям и пошёл навестить магрибинца.

Лавка араба находилась в самом дальнем углу крепости. Оказывается, я уже дважды проходил мимо неё, приняв ветхую развалюху за обыкновенный сарай. Я толкнул трухлявую дверь и вошёл.

Пока глаза не привыкли к темноте, я ничего не мог разглядеть, но чувствовал присутствие живого существа, копошащегося совсем рядом.

— Есть тут кто? — спросил я, но ответа не получил.

Постепенно стали видны предметы убогой обстановки: стол, лавка, груда неопрятной утвари в углу… Под столом шевелилась какая-то тень. По моей спине пополз холодный озноб. То, что жило в этом сарае, не могло быть человеком. И пахло тут не по-человечески, а скорее как в лисьем логове. Я совсем решил удалиться, когда животное выбралось из-под стола. Тут волосы мои встали дыбом, а зубы застучали. Передо мной оказался полосатый зверь, похожий одновременно на волка и гигантскую крысу. Посмотрев на меня, он зевнул, открыв пасть так широко, как не может ни одна божья тварь, и я увидел огромные крокодильи зубы. Тут остатки мужества меня покинули, я бросился к двери и едва не сбил с ног маленького старичка. Это и был магрибинец Абделятиф Эль-Фузи, торговец заморскими чудесами. Увидев мой испуг, он засмеялся и сказал по-гречески, что крысоволк без приказа никого не трогает и слушается хозяина, как собака.

— Его маленьким щенком привезли индийские купцы, — добавил араб. — Это очень редкий зверь с далёких южных островов, едва ли не с края света. А я люблю диковины, вот и купил, целый ворох соболиных шкур отдал.

Хозяин зажёг масляную лампу. Зверь и вправду оказался не страшен. Он смирно улёгся и, моргая, смотрел на огонь, действительно походя на странного вида собаку. Магрибинец стал выспрашивать, что привело меня к нему. Я подивился, почему мне отрекомендовали араба как безумца? Речи старика были спокойны и полны достоинства, глаза ясны, а осанка тверда и не лишена величавости. Узнав о моих поисках, он надолго задумался. Достал из котла неаппетитный кусок мяса и кинул своему таинственному хищнику. Затем посмотрел на меня так проницательно, что я забеспокоился, не умеет ли этот колдун читать мысли.

— Я дам тебе, что ты просишь, — произнёс Абделятиф Эль-Фузи, когда крысоволк доел мясо и забрался под стол. — Но ты должен пообещать, что не станешь использовать чудовище для злых и корыстных дел. Ибо прокляты будут те, кто употребит силу Короля во вред другим или прольёт кровь невинных.

— Нет же, сила его будет очищать воду и уничтожать болезни! — воскликнул я горячо.

— Тебе я верю, — кивнул магрибинец. — Главное, чтобы пославшие тебя были столь же чисты в своих помыслах.

С этими словами Эль-Фузи отбросил лежавшую на полу грязную циновку и сдвинул доски, оказавшиеся под нею. Открылся узкий лаз со ступеньками, выдолбленными в земле. Взяв лампу и приказав следовать за ним, старик начал спускаться в чёрную дыру подпола. Идти вниз я боялся. Казалось, что ступени ведут в ад, и старик вот-вот обернётся ужасным демоном преисподней. Но ничего не случилось, мы благополучно достигли дна погреба, где старый араб зажёг несколько свечей.

Странное и удивительное зрелище представилось моим глазам. Погреб оказался просторным, сухим и чистым, а вдоль стен тянулись полки, уставленные всевозможными редкостями. Пресвятая дева, подобных вещей я никогда в жизни не встречал! Как зачарованный бродил я среди скелетов немыслимых существ, обитающих в неведомых краях, рассматривал тушки зверей и птиц, волшебным образом сохранявшихся в стеклянных сосудах. Видел я мумии русалок со сморщенными, плаксивыми личиками, шкуру рогатого зайца и даже настоящий драконий череп! Под потолком висел цельный рог единорога, да таких размеров, что, продав лишь его, старик мог бы дожить свои дни в благополучии и достатке. Но мне стало ясно, что магрибинец избрал иную стезю — познания и постижения. Недаром торговцы считали его безумцем. Разве с купеческой точки зрения не безумен тот, кто вместо наживы стремится к приобретению знаний, не продающихся за золото?

— Вот тут, — сказал Эль-Фузи, положив руку на небольшой сундук, — ты найдёшь его. Возьми и уходи. Я дарю тебе это, потому что боюсь. Моя жизнь приближается к концу. Мне не жаль диковин, поскольку их подлинная ценность недоступна разумению неучёного человека. Мне не жаль накопленных знаний, ибо всё, что мне удалось познать, сохранится в рукописях. Но меня ужасает мысль, что проницательный человек окажется способен проникнуть в тайну Короля Змей. Забери его и увези подальше. Только помни: власть над ним не может быть вечной…

* * *

Андреас Окс замолк и заглянул в опустевший кувшин.

— Где он? — тихо спросил епископ базельский.

— Здесь, — просто ответил купец. — Внизу.

— Я хочу это видеть, — сипло произнёс фон Веннинген.

Андреас встал, открыл дверь и отдал приказ. Через несколько минут явились двое слуг. Они тащили странного вида сундучок, украшенный чужеземной резьбой. Повинуясь жесту хозяина, слуги поставили сундук посреди комнаты и удалились. Купец достал связку ключей.

— Не беспокойтесь, ваше преосвященство! — сказал он, видя, что епископа пробирает дрожь. — Василиск мёртв и никому угрожать не может. Вот!

С этими словами Окс открыл сундук. Фон Веннинген заглянул внутрь и отшатнулся, осенив себя крестным знамением.

— Омерзительная, богопротивная тварь! — проговорил епископ сквозь зубы.

— Ах, ваше преосвященство! — насмешливо отозвался купец. — Вам ли решать, что богопротивно, а что нет? Или не вы отправили меня на поиски, снабдив деньгами, одеждой и оружием? Вы ведь не считаете богопротивными собственные деяния? Смотрите же!

Андреас вытащил из сундука ссохшееся, искривлённое тело невероятного создания. На завитом кольцами змеином туловище сидела петушиная голова. Запавшие глаза зажмурены, клюв раскрыт, словно в беззвучном крике. Крылья с изодранными перепонками прижаты к спине, куцые лапы стиснуты в последней судороге. Хвост оказался отломан и лежал в сундуке отдельно.

— Вот он, василиск, великий и ужасный! — насмешливо объявил Окс. — Мёртв, как вяленая треска. Смердит тоже преизрядно. И эта тварь должна наводить ужас на всё живое? Вот что я скажу, ваше преосвященство. Когда я проезжал через Геную, мне попался умный попутчик, немало имевший дело со всякими заморскими диковинками. Он рассказал, как умельцы создают чучела несуществующих тварей. Голову от одного, туловище от другого, лапы от третьего — и неизвестный зверь готов! Вспоминая этот рассказ, я проникаюсь глубочайшими сомнениями, настоящее ли это чудовище? Скорее всего, сей василиск — лишь ловкая работа восточных чучельников.

Лицо епископа потемнело от гнева.

— И вы посмели явиться ко мне с жалкой подделкой? — прогремел он. — Вы заслуживаете страшной кары за обман! Я вызову стражу! Эй!

Но купец нисколько не испугался. Бросив мумию на пол, он посмотрел в глаза разъярённому фон Веннингену:

— Хотите меня арестовать? Что ж, воля ваша. Только на допросе я расскажу всё без утайки: кто меня послал, куда и зачем. А что такими показаниями заинтересуется святая инквизиция, это уж как пить дать.

Фон Веннинген побледнел. Андреас вскинул руку:

— Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Мне понятны причины вашей ярости, но поверьте, она совершенно беспочвенна. Поручение выполнено. Будьте любезны, загляните в сундук. Видите? Там, на внутренней поверхности?

Епископ опасливо приблизился. Все стенки сундучка, его пол и крышку покрывали тонкие, глубоко врезанные письмена. Фон Веннинген нахмурился, пытаясь вникнуть.

— Но, — проговорил он пару мгновений спустя, — я ничего не могу разобрать!

— Я тоже, — признался купец. — Зато смог арабский учёный. Это язык одного из кочевых народов азиатских степей, а надписи сделаны забытыми ныне рунами. Вот перевод текста на греческий. Его мне также преподнёс в дар Абделятиф Эль-Фузи…

Андреас протянул фон Веннингену пергаментный свиток. Тот принял его двумя пальцами, словно дохлую лягушку. Окс усмехнулся в бороду, глядя, как епископ, развернув рукопись, беззвучно шевелит губами. Затем его преосвященство положил свиток на стол и вновь уставился на маленькое чудовище.

— И что же, — проговорил он глухо, — если выполнить всё в точности, то василиск оживёт?

— Нет, не оживёт, — отозвался Андреас Окс. — Он родится заново.

Епископ трижды перекрестился. Лежащий свиток шевельнулся и стал сам собой сворачиваться, словно пытаясь скрыть от людей начертанные на нём тайны…