Право на жизнь

Ярослав Васильев, 2018

Три года прошло с тех пор, как земляне оказались в новом мире, где правят меч и магия. Они сумели выжить и восстановить город, но спокойное время закончилось. Земляне должны отстоять перед остальным миром своё право жить так, как им хочется. А для этого – собрать у себя всех тех, кому тесен старый мир навсегда застывшего Средневековья. Тарья и Нэрсис – местные жительницы, которые попали к землянам… случайно? Или их дом и вправду здесь, среди небоскрёбов и машин, а не среди мечей и волшебников?

Часть I. Место под солнцем

Глава 1. Иммигранты

Из главной тюрьмы города Балвина редко возвращались на свободу. А уж те, кого прозвали «обречёнными» — и подавно. Стены полуподземной камеры были выложены из голых, неоштукатуренных блоков. На стыках собиралась влага, будто сочились слезы: тюрьма словно плакала о тех, кого отправят на каторгу. Остро воняло мочой из ведра-параши в углу. Зябко из-за сырости и подвального холода. Пробирало чуть ли не до костей, несмотря на то, что «обречённым» оставляли камзолы и башмаки, а не отбирали, как у остальных постояльцев тюрьмы, всё кроме рубахи и шаровар или чулок. Подвешенная у самого потолка плошка, где фитиль плавал в прогорклом жире, тускло освещала обитателей этого страшного жилища.

До срока, когда на рудники пойдёт караван, попутно собирая из городов по пути приговорённых душегубов, оставалось всего ничего. Камера была переполнена. Вместо положенных пяти человек сидели, лежали и стояли полтора десятка мужчин и женщин. Но угол, где расположились Тарья и Нэрсис, был относительно свободен. Охране наплевать, что творится по другую сторону решётки — лишь бы не убили и не покалечили. За каждого отправленного на рудники каторжника городская казна получала деньги. А за труп у стражи вычитали из жалования.

Когда в камеру втолкнули двух молодых красивых девушек, сразу нашлись желающие поразвлечься. Хотя душегубы поумнее решили сначала посмотреть, не просто же так на девках не платье, а мужской костюм — шаровары и камзол с рубахой. Четверо волосатых амбалов оказались самыми глупыми и нетерпеливыми… Нэрсис на своём корабле не просто так была одним из лейтенантов, а не постельной игрушкой для развлечений капитана и команды. Первого дурака, протянувшего руки, чтобы схватить и повалить на пол, девушка двинула по яйцам — в носки её сапог были вшиты стальные пластины. Мужик сипло захрипел и сложился пополам, от боли не смог даже кричать. Второго Нэрсис ткнула пальцем в глаз. Мужик тонко завопил:

— А-а-а-а!

И замолк испуганно, когда новый пинок сапогом лишь на волос разминулся с лицом, попал по рёбрам.

Нэрсис ощерилась и холодным, как могила, голосом сообщила:

— Значит, так, покойнички. Мне терять нечего. Я из «Морских птиц», слышали? Мой экипаж давно ждёт меня. А здесь меня стража забьёт или по дороге на рудники — всё равно. Но вас заберу с собой.

Обитатели камеры побледнели. Про одну из самых знаменитых пиратских флотилий в приморском торговом городе, конечно, слышал каждый. Адмирал «Птиц» лишь одного правила придерживался всегда: «Лишней крови не лить, но если тронули у тебя матроса — режь всю команду и пассажиров». Потому сейчас никто из душегубов даже на мгновение не усомнился, что хоть и девка перед ними, а любого протянувшего к ней руки отправит на тот свет. Наплевав на последствия. Тарья сдружилась с неожиданной подругой по несчастью, ещё когда обе сидели в камере «допросной части». За прошедшие недели неплохо успела Нэрсис узнать. И теперь над словами бывшей пиратки мысленно посмеялась. Если бы подруга по несчастью и в самом деле рвалась подохнуть, давно бы покончила с собой. Умный человек всегда найдёт способ, даже в тюрьме. Но раз до сих пор жива и не покалечена — на допросах не сопротивлялась. И тоже рассчитывала сбежать.

Сейчас, размышляя о побеге, Тарья поморщилась и потёрла левое предплечье. Там, невидимая для взгляда обычного человека, именем Синклита магов стояла чародейская каторжная печать. Её не сведёшь, и снять клеймо может только тот, кто наложил. Но сначала пойди, отыщи нужного мага. Метки каждый раз ставил случайный чародей из городской гильдии, чьё лицо обязательно спрятано под маской, как и лица каторжников. А вот отыскать беглеца по каторжной печати без особых усилий сможет даже самый захудалый деревенский колдун. Потому-то в преступном мире «меченых» убивают сразу. Разве что удастся податься на острова в Западном море или к дикарям на Южный архипелаг. Да, женщине на южных островах намного тяжелее мужчин. Всё равно лучше там, чем клеймёной Синклитом на рудниках.

Зимы в Маркасе были холодные, чувствовалось дыхание северных пустошей. Когда приходил снежный ураган, то не помогали даже пушистые меховые шубы и штаны из верблюжьей шерсти. Снег за несколько часов мог завалить дом до самой крыши. А воздух так холодел, что если ударить стальным прутом по стене, прут с жалобным звоном мог расколоться на части. Двери домов в такое время не запирали. Ведь оказаться на улице, пока не закончится ураган — верная смерть любому. А открытая дверь может спасти жизнь какого-то заплутавшего в белёсой мгле прохожего.

Несмотря на отомкнутые запоры, во время ураганов и самых суровых холодов не крали совсем. Негласный обычай, за соблюдением которого очень строго следила воровская гильдия города. Потому ученикам Хромого Уна — двум девушкам и четверым парням — в такое время оставалось лишь запалить свечу, тренироваться вскрывать запоры и заодно слушать из уст наставника интересные истории. После стакана наливки старик любил ударяться в воспоминания, а рассказать ему было что. Как-никак живая легенда ночной гильдии Маркаса. Начал простым вором, успел по молодости разок погреметь кандалами на рудниках. Да бежал, пересёк с юга на север весь континент, а потом выбился в старейшины гильдии Маркаса.

Вот и сейчас, кончив урок, один из учеников сбегал в подпол, притащил пузатую глиняную бутыль. Хромой Ун налил кружку, залпом выпил половину. Дальше принялся цедить мелкими глотками, одновременно продолжая вчерашнюю историю.

— Это, так на чём я остановился?

— О рудниках говорил, и как оттуда бежал.

Старик отечески потрепал рыжие кудри своей самой младшей, но и самой способной ученицы.

— Ты, девочка, про рудники лучше не думай. Страшно там, особенно когда девка попадается молодая. А самое худое… — глаза наставника потемнели от нехорошего воспоминания, — если меченые Синклитом попадаются. Любят таких на каторге, ой как любят. Они не могут бежать, с ними можно сделать всё, что угодно. Хоть клеймёные по закону не считаются рабами, их жалобы никто слушать не будет. А безнаказанность — она зверя в человеке будит.

После очередного глотка Ун с такой силой поставил кружку на стол, что расплескал содержимое.

— Когда попадается молодая женщина… повезёт, коли приглянётся кому из начальства. У нас две гордячки оказались, из благородных. Им по хорошему предложили — одна лицо в ответ поцарапала, другая сказала, что скорее сдохнет. И ничего, через пару седьмиц обе стали подстилкой для всей тюремной стражи. Им быстро объяснили: будешь слишком строптива — прямая дорога в вольный город Лин. И лучше уж обслуживать по десятку мужиков за день.

Дальше голос старого вора и казначея Гильдии зазвучал глухо.

— Запомни, Тарья. Лин — единственное место, где живут нэрлих, принявшие законы людей и право Синклита магов становиться при нужде высшим арбитром в любом споре. Главный товар города — полукровки. Сильные, выносливые рабы. Но если в «самцах-производителях» недостатка никогда не бывает, женщин там вечно не хватает. Потому везут с юга, покупают рабынь. Но далеко, дорого, и плохо южанки наш климат переносят. Вот и скупают на каторге всех, кого могут. А уже там… Магам запрещено вмешиваться в тела имеющих душу, таких не примет в свой загробный чертог даже Чёрный Дэс. Но вот эту самую душу выжигать из тела совсем не запрещается. Я, когда от Гильдии бывал в Лине, меня возили на фермы живого товара. Голые женские туши — иначе не назовёшь — рядами лежат на специальных кроватях, растят пузо и пускают слюни. Только вот бывает судьба и пострашнее.

Подружка Тарьи, девушка впечатлительная, передёрнула плечами и дрожащим голосом спросила:

— Куда уж страшнее!

— А туда, — поднял вверх указательный палец Ун. — Помесёныши — они бесплодные мулы, потому ценятся как постельные игрушки. А души, как говорят жрецы, боги им не дали, так что переделывать тела на заказ можно. Часто до рождения начинают, и в таком случае ребёнка напитать эманациями надо. Душу женщины тогда не убивают, а запирают в особой «клетке», чтобы раз за разом нужную жизнь видела и чувствовала. Как её подчиняться хозяину заставляют или кнутами бьют — уж что будущий владелец приплода захочет. Ещё в эти «клетки» маг заглянуть может. Некоторые специально приезжают в Лин — кто посмотреть, кто вместе с жертвой происходящее в «клетке» ощутить. А кто и женщину помучить: ведь в магических видения жертву можно запытать до смерти неограниченное число раз.

Раздался лязг тяжёлых засовов и скрежет заржавелых петель, проворачивающихся на крюках. Тарья, которая до этого смотрела в оконце и с наслаждением ловила тоненький луч света, проникавший в узкую решетчатую щель, повернула голову. При виде двух тюремщиков с факелами, шестерых солдат и незнакомого судейского нехорошо засосало под ложечкой.

— Выходи, душегубы. Тут на вас покупатель нашёлся. Если пригодитесь.

Тарья почувствовала, как подруга по несчастью вздрогнула и положила ладонь ей на руку. По возможности незаметно покачала головой. Вряд ли из Лина: те интересовались исключительно молодыми женщинами, а тут хотят посмотреть всех. Скорее на какие-то тяжёлые и опасные работы. И это хорошо. Пусть охранников там окажется больше — зато на каторге сторожа опытнее насчёт побегов.

По каким-то своим меркам чиновник отобрал из камеры целый десяток, причём из них четверых женщин. Привёл всех в длинный полутёмный зал. В дальнем конце вместе с заместителем коменданта тюрьмы за столом расположились трое гостей, в противоположном оставили под охраной каторжников.

— Первый, шагай, — стража дёрнула крайнего из каторжников и пихнула в сторону начальства.

Мужик на негнущихся ногах подошёл к столу. Его о чём-то начали спрашивать, но говорили негромко. С другого конца комнаты не слышно… Тарья присмотрелась особым зрением и прислушалась особым слухом. Нэрсис знала, что она недоученный маг — нужно было как-то завоевать её доверие. Остальные не подозревали, иначе Тарьей занимался бы трибунал Синклита. Зато сейчас Тарья сумела разобрать, что за гости к ним приехали.

Двое южан — только по другую сторону Срединного хребта вместо шаровар носят кожаные чулки, да и камзол слишком приталенный. Третий вообще не человек, а нэрлих — невысокий, широкоплечий до того, что, сидя за столом, кажется квадратным, волосы на лице растут не как у людей, а сразу ниже глаз, к низу густея и становясь окладистой чёрной бородой. Причём настоящий степняк — живших в Лине нэрлих и под угрозой смерти не заставишь вместо нормального камзола надеть расшитые рубаху и плащ, да вдобавок вообще без талии. И не иллюзия, морок или поддельную ауру девушка различила бы: наследственный талант. Лин теперь исключался с гарантией. А ещё Тарья обратила внимание, как задавали странные, глупые вопросы и как смотрели больше не на ответы, а на поведение — пытается каторжник врать или нет.

Девушка шепнула подруге:

— Отвечай честно. Так лучше.

И со спокойной душой пошла, когда стражник больно толкнул её в спину.

Из каторжников отобрали четверых: обеих подруг и двух братьев, которые под клеймо угодили за подлог. Мужики торговали в своей лавке вычеканенными кувшинами, якобы привезёнными с юга, товар же делали сами. Но погорел портовый таможенник, штамповавший фальшивые документы на ввоз из-за моря, а гильдия медников добилась для всех пожизненной каторги.

Не пригодившихся душегубов с пинками и зуботычинами — Тарья подумала, что начальник явно рассчитывал продать больше смертников — погнали обратно по коридору. Остальных повели в новую камеру. Не в полуподвале, а на первом этаже, оконцем во внутренний двор. И каждому досталось по лежаку. Двери тоже не было, вместо неё стену в коридор перегораживала решётка. Когда замок с лязгом защёлкнулся, а тюремщик устроился на стуле неподалёку от камеры, Тарья растянулась на лежаке, с удовольствием вдыхая запахи, которые доносились из оконца: пыли, железа, лошадиного пота, навоза и сбруи, горьковатый привкус каких-то цветов. Не сравнить с вонью камеры для каторжников.

Нэрсис устроилась на соседнем месте голова к голове и негромко произнесла:

— Видать, неплохо за нас готовы заплатить, если эти так стараются.

— С чего ты взяла? Ну ладно, понятно, что не в общую камеру…

Подруга начала считать и загибать пальцы.

— Про камеру отдельную, очень хорошую ты сказала. Это раз. Два — она смотрит во внутренний двор, выход из коридора только через внутренний двор. Сюда сажают тех, кто не должен сбежать. Это два. Ну и три — посмотри, как на нас пялится тюремщик.

Тарья пожала плечами, давая понять: не видит в этом ничего удивительного. Конечно, после нескольких недель в тюрьме видок у них тот ещё, но всё равно обе — привлекательные девушки. Нэрсис мало что блондинка, вдобавок морские походы выточили фигуру, заменив изнеженный жирок дочки богатого купца точёной мускулатурой. Да и себя Тарья заслуженно считала красивой. Не зря хоть и шептали про неё что в воровской гильдии, что в разбойничьей шайке «рыжая ведьма», новые парни каждый раз пробовали ухлёстывать. А тюремщик вообще женщинами не избалован, с такой-то корявой и рябой рожей.

Нэрсис, угадав рассуждения подруги, усмехнулась.

— Да-да, он не только на нас, но и на этих, медников, тоже слишком внимательно смотрит. И решёточка — чтобы без присмотра руки на себя не наложили. Не-е-ет, не просто так всё это.

Тарья не ответила. Скатала камзол и положила себе под голову, закрыла глаза и принялась размышлять, что её ждёт. Жрец храма Небесной сотни богов в родном городе говорил, что хозяйка судьбы Титания носит с собой весы. И если на одну чашу ложится что-то хорошее, то на другую для равновесия ляжет плохое. К своим двадцати Тарья в этом очень хорошо убедилась — и сейчас принялась вспоминать свою жизнь с первого дня и сравнивать. Ведь часто как бывает: сначала думаешь, что удача была или неудача, а потом окажется наоборот. Или вообще мимо весов судьбы пройдёт. Вот, например, встреча с Нэрсис. Тогда она думала — это удача. Ведь если случится самое страшное, и девушек решат продать в вольный город Лин, вдвоём будет шанс сбежать. А теперь оказалось, что их встреча прошла мимо весов удачи. На каторгу они вообще не попадут. Так что же её ждёт?

Ребёнок графа от любовницы-простолюдинки, до тринадцати Тарья всё равно воспитывалась наравне с остальными детьми своего отца. Родитель ей гордился и пророчил дочери поступление в Академию синклита магов… Пока всю семью вместе с капитаном замка и самыми верными людьми из стражи не поразило сначала проклятье, а потом лёгочная чума. Тарья с заразой справилась, остальные нет. Если наложить проклятье, магическое лечение невозможно, а травы помогают едва ли одному из пятидесяти. Следом появились родственнички. Новые хозяева не особо скрывали и кто виноват в наведённой порче, и какая судьба ждёт единственную выжившую…

Небольшая тюрьма в подвале главной башни графского замка была самым холодным местом, потому последнюю неделю туда складывали трупы умерших. И пусть новые хозяева заразиться не боялись, терпеть вонь никто из них не желал. Да и не нужно на одну девчонку крепких запоров и десятков сторожей. Из сарая во дворе вынесли все припасы, на скорую руку разделили пополам решёткой. В глухом углу сейчас сидела на полу единственная пленница. А с другой стороны — одинокий охранник. Обиженный, что его за какую-то провинность не взяли на пир. Там сейчас праздновали успешный переворот и славили нового графа Килассер.

А ещё, как видел охранник, из деревни возле замка для пирующих приволокли с десяток девок. Мужик представил, как остальные сейчас в главной зале обжираются и трахают баб, со злобой сплюнул. Потом решил сорвать злость на пленнице. Помучить её хотя бы словами.

— Чё лыбишься? Думаешь, раз дочка энтого, покойного, то всё теперь твоё?

Внимательно посмотрел на девочку. Сохранив невинность, пусть и незаконнорождённая, девчонка имеет право на наследство. Отцовство подтвердит любой маг с дипломом Академии. Тарья сидела неподвижно, обняв колени и глядя куда-то в сторону. Мужик взглянул на платьице — дорогого шёлка цвета спелого мёда, хотя уже изгвазданное и с оторванным рукавом. Кожа руки и плеча бархатная, сразу видно — благородная. Не то что грубая и шершавая кожа крестьянок. Вот бы эту кралю завалить и самому попользоваться…

— Так чё лыбишься, говорю? Сказать, чёт тя ждёт? Сначала тебя хозяин трахнет, потом остальные попользуют. А потом, когда надоешь, продадим на юг. Хозяин сказал, значица, чтоб жива была. Здеся это самое, не положено быть энтой самой, ауры от трупака зарезанного. Так чё не надейся, не сдошнешь.

И обрадовано захохотал: пленница не выдержала и уткнулась лицом в колени.

Несколько минут Тарья не поднимала голову. Боялась, что охранник заметит её полный бешенства и ненависти взгляд. Сдохнет… Возможно. Только отец всегда учил: какова бы не была судьба — лучше пасть в бою, чем просить пощады с верёвкой на шее. Всё было решено, ещё когда её бросили сюда. Сердце зашлось в бешенном стуке. То, что Тарья собиралась сделать — позор для леди… Девочка приказала голосу благовоспитанности заткнуться.

Тарья встала, потянулась. Краем глаза заметила, что охранник неотрывно смотрит за ней масляным взором. Встала чуть боком, передернула худыми лопатками так, что платье обтянуло тело. Тарья перехватила взгляд залюбовавшегося ей охранника, но продолжала стоять спокойно. Не выражая ни тени беспокойства, что надорванный шов платья от неудачного движения начал распускаться дальше. Фигурка девочки была ещё несколько угловатой, ещё не окончательно оформленной, но мужику по другую строну решётки сейчас было всё равно. Подогревая похоть, со стороны центральной башни раздался женский визг и мужской гогот.

И тут Тарья начала медленно раздеваться. Поначалу робела и расстёгивала крючок за крючком чисто механически. Ее позы были напряжены, полны неестественности и лишены признака малейшей страсти. Но понемногу тело девочки оживало на глазах, и охраннику показалось, что эта своеобразная игра постепенно затягивает пленницу, доставляя нешуточное удовольствие.

— Потом будет и твой хозяин, — хрипло произнесла девочка и облизнула губы, — и много кто ещё. Но хотя бы первый раз дай мне получить удовольствие. Иди ко мне.

Платье, наконец, скользнуло на доски пола возле решётки, из одежды остались одни трусики. Девочка легла на тюфяк, раскинув ноги.

— Ну, быстрее же. Пока за тобой не пришли.

— Ты это, не надейся. Я тебя не отпущу. И нож оставлю, не думай, что пырнёшь и смоешься.

— Я и не думала. Давай.

Как-то старший брат нашёл место, откуда можно было наблюдать за прислугой, которая надумала переспать друг с другом. Показал Тарье — оба были изрядные сорванцы. И пока их не поймали и не выдрали, оба много чего успели узнать. Сейчас Тарья вспомнила, как одна служанка разогревала любовника перед тем, как лечь под него. И неумело копируя движения, начала себя гладить. Сначала по плечам… На этом охранник не вытерпел. С глухим рыком он отстегнул с пояса нож и снял башмаки и, путаясь в завязках, скинул шаровары. Сорвал с гвоздя на стене ключ, щёлкнул замок решётки. Раздался сухой треск, и мужик рухнул как подкошенный.

Тарья ощерилась: дурак забыл или не знал, что в Тарье проснулся семейный дар, и её готовили к поступлению в Академию. Платье же было изготовлено на заказ, чтобы не мешало заниматься магией. Оставалось сделать его проводником, заманить охранника так, чтобы он рукой держался за решётку, и одновременно ногой встал на платье.

Не надеясь на свои магические силы, Тарья перепрыгнула через неподвижное тело, схватила нож и с силой ткнула охранника в шею. Брезгливо сморщилась: платье теперь окончательно испорчено. Впрочем, оно ей и не понадобится. В кладовку, где хранился крысиный яд и остальная отрава, лучше лезть без платья. Да и не увидит её никто в таком виде, ночь уже на дворе… На этой мысли Тарья зло ощерилась: если и увидит — ему же хуже.

Полчаса спустя возле замкового колодца сгустилась чёрная тень. Тарья высыпала в воду содержимое всех мешочков, которые сумела на себе утащить. Следом в воду полетели сначала маскирующее заклятье, потом проклятье собственного изобретения. Наставлявший Тарью учитель мог бы гордиться: в тринадцать лет девочка смогла на ходу, без справочников, на одном лишь отчаянии создать сложную конструкцию. И, насколько Тарья смогла ощутить, сработало всё как нельзя лучше.

Несколько секунд Тарья постояла над колодцем, мысленно вознося Чёрному Дэсу молитву за умерших. Потом тихонько шепнула:

— Покойтесь с миром. Вы отомщены.

И растворилась в ночной темноте.

Как Тарья узнала потом, прежде чем отраву распознали, умерли почти все. Включая затеявшего переворот отцовского кузена и его старшего сына. Вот только не удалось девочке и добраться до мага, который признал бы наследство: городской чародей оказался замешан в заговоре. Потому сначала радовался подвернувшейся возможности безнаказанно снасильничать дочку настоящего графа, а потом булькал с ножом в брюхе. Но дальше, хотя Тарья и потеряла право на наследство и не угрожала отобрать домен, остаться на родине она не могла. Безутешная вдова и младший сын, новый граф Килассер, остались, к сожалению, живы. Тарья даже не могла поселиться где-нибудь под своим настоящим именем — заказ на её голову даже спустя семь лет оставался в силе.

Следующие семь лет пролетели весёлой жизнью сначала в гильдии воров холодного северного города Маркаса, потом южнее среди разбойников Балвина. Домашнего обучения и врождённых способностей Тарье хватало чуять зелья и магическую сигнализацию на домах и тюках. Поэтому, наверное, и дожила до своих лет свободной и здоровой, а не превратившейся к двадцати годам в старуху припортовой шлюхой. Жизнь наладилась, и неплохо: солдаты герцога под стрелы да ножи в лесную чащу без особой нужды лезть отнюдь не рвались… Пока атаман соседней шайки не увлёкся и не перерезал до последнего человека торговый караван, оказавший слишком уж яростное сопротивление.

В ответ взбешённый герцог нанял боевых чародеев и стражей Великого синклита магов, а те вычистили округу. Добрались и до тех, кто меру дозволенного знал и старался кровь не проливать.

В сизом от жары небе чуть заметно шевелились молочно-курчавые барашки. Шуршала от несмелого ветра листва, вдалеке беззаботно пересвистывались и спорили лесные птицы. От полянки, на которой расположился отряд, тянуло пряными ароматами травы и сладкими запахами переспелой клубники, горечью лесных цветов. Вроде места совсем глухие, из людей — улёгшиеся в тенёчке бойцы с необычными шевронами: на чёрном щите две скрещенные молнии и серебряная корона. Только вот на краю поляны валяется поваленный корневым червём ствол осокоря, трухлявый и голый. И видны на остатках следы ножа, толстую мелкозернистую кору ободрал на свои нужды человек.

Но вот кусты бесшумно раздвинулись, и к солдатам вышел ещё один. Голый, из одежды лишь набедренная повязка, всё тело вымазано зелёной, чёрной и коричневой краской. Замри он на месте — будешь в шаге стоять и не различишь. Разведчик подошёл к капитану.

— Правильно Деалла учуял, командир. И ты был прав, когда требовал разведку дважды проверять. Первый раз я сразу часовых заметил. Городские, службу так себе несут. Новички в лесу, похоже. Да и разводящий у них ленивый, проверяет посты раз в полчаса. Режь и бери сонных. Только оказалось, рядом с каждым новиком ещё человек сидит. Тихо сидит. Там, где я шёл, волчара сидел битый — чуть меня не учуял.

Стоявший рядом с капитаном заместитель удивлённо присвистнул:

— Тебя, Ласка?

Раскрашенный ощерил кривые зубы:

— Меня, меня. Только всё равно я его срисовал, а он меня — нет…

Тарья проснулась рывком. Несколько секунд ещё сидела на постели, вся во власти видения. Потом очнулась, толкнула мужчину под боком.

— Беда, Ворон! Нас нашли. Синклит нашёл! Моя сигналка сработала…

Любовник и атаман их ватаги проснулся мгновенно. Схватился за нож. Поздно! Со всех сторон небольшой, спрятанной в чаще леса деревеньки, весь последний год служившей тайным убежищем ватаги, уже кричали люди и слышался звон железа.

Ворон оценил ситуацию мгновенно. Не стал выбегать наружу. Вместо этого нажал какой-то секретный рычаг. У Тарьи удивлённо отвисла челюсть: в полу хижины открылся настоящий люк, из которого дохнуло затхлым воздухом катакомб. Ворон пихнул девушку в люк, сам спрыгнул следом. Захлопнул ход за собой. И пояснил.

— Здесь когда-то был город. Потом умер, лесом заросло. Я нашёл. Пошли. Когда вход найдут, мы должны быть далеко. А нам ещё припасы из тайника забрать.

Мужчина фыркнул.

— Ты мне и без ничего нравишься, но в голом виде далеко не уйдём. Сможешь запутать следы против мага?

— Смогу. Ты меня потому с собой взял?

— Я не привык бросать своих женщин. Ещё и потому. А ты, раз согласилась спать со мной — моя, — Ворон усмехнулся. — Надо же. Три месяца тебя обихаживал, наконец уговорил… И потому мы оба здесь. И только мы. Судьба.

— Судьба. Пошли.

Неделю спустя Тарья думала, что смерть от клинка была бы куда легче. Их гнали как зверей. Спасали лишь амулеты от преследования, которые были в тайнике — но их приходилось заряжать постоянно, отчего девушка находилась в полуобморочном состоянии отупелого истощения. Да ещё спасала железная воля Ворона, временами тащившего Тарью на себе. Наконец им повезло наткнуться на заброшенную усадьбу. Отдохнуть, восстановить силы. Зарядить амулеты и всё-таки уйти от облавы.

Доски пола загрохотали под тяжестью сапог, с первого этажа послышался звук споткнувшегося обо что-то человека и ругань:

— Куда запряталось это тёмное отродье!

Услышав гнусавый солдатский голос, Тарья испуганно обхватила плечи и прижалась к брёвнам стены. Ворон лишь ухмыльнулся и покрепче сжал нож. Шум внизу прекратился, и беглецы услышали, как кто-то выходит на крыльцо, пнув носком сапога остатки двери. Их не найдут! Их не должны найти! Удачно, что старая лесная дорога привела именно сюда, в заброшенный дом. Каморки прислуги и бывшие кладовые второго этажа напоминали перепутанный клубок. Обыскивать дом ночью солдаты побоятся: такие усадьбы не просто так стоят заброшенные, не так уж редко в них прячется всякая нечисть. Это Тарье и Ворону терять нечего,

Внезапно из отверстия под потолком раздались спорящие голоса. Тарья вздрогнула, но Ворон закрыл ей рот ладонью и, прижавшись губами к самому уху, еле слышно прошептал:

— Это внешняя стена, посмотри, какие толстые брёвна. Будем сидеть тихо — мы их услышим, они нас нет.

А спор набирал силу. Высокий аристократичный голос настаивал немедленно обыскать всё от крыши до подпола, а второй — басистый и слегка хрипловатый — отказывался. Мол, никуда душегубы от них не денутся. А до заката всего два часа, и ночью рисковать своими людьми в проклятом доме он не собирается.

— Маг-ищейка, — шепнул Ворон. — А второй — командир отряда.

Перепалка длилась недолго. Слышно было, как подошли солдаты, искавшие в доме, и хриплый рявкнул:

— Здесь пока ещё командую я. Мои люди не должны рисковать душами!

С улицы донёсся звон сбруи и топот лошадиных копыт.

— Уехали, — одними губами выдохнул Ворон. — Ждём до ночи и уходим. А пока поспи.

После чего уселся на пол в дальний угол и, дождавшись, пока Тарья поудобнее устроит голову у него на коленях, укрыл девушку ещё и своим плащом. Хорошо сейчас начало лета, а крыша устояла — в доме сухо и тепло. Хотя после трёх суток погони они уснут даже в луже грязи — лишь бы не просыпаться от каждого шороха да не ждать каждую секунду окрика и свиста аркана.

Ворон очнулся от гулкого уханья филина, раздавшегося из-за стены. Не может быть! Он и не заметил, как заснул сам. Мужчина прислушался к внутреннему чувству времени: почти полночь.

— Просыпайся, — аккуратно потрепал он девушку по волосам, — нам пора.

Спускались осторожно, стараясь не шуметь. Хоть и уехали гончие, но осмотрительность никогда не бывает во вред. Потому-то, прежде чем ступить на лестницу, Ворон осмотрел просторную горницу первого этажа как можно тщательнее. Хотя толку от этого всё равно было чуть: света нарождавшейся луны едва хватало различить проёмы окон и двери.

Они успели пройти вглубь комнаты всего несколько шагов, как сразу с двух сторон на них кинулись тёмные фигуры. А под потолком вспыхнул яркий колдовской огонь, очерчивая людей и предметы резкими тенями.

— Ха!

Ворон отбыл удар ближайшего солдата, ткнул ножом второго и почти дотянулся до мага. Тот отшатнулся и ударил заклятьем, коротко вспыхнула молния. Не сильно, но Ворону хватила. Вместо того чтобы упасть без сознания, мужчина замер на середине движения и мешком осел на пол. Тарья закусила губу: ищейки Синклита не знали, что у Ворона именно на заклятье паралича — слабое сердце. Атаман на это и рассчитывал. Живым в руки палачей он попадать не собирался.

На руках девушки защёлкнулись оковы.

— Идиот, — рыкнул вошедший следом командир отряда. — Деалла, ты мёртвых допрашивать умеешь?

Маг побледнел.

— Н-не-ет, командир.

— И я не умею. И кто нам теперь расскажет, что за маг нарушил законы? Очень мне хотелось бы с ним пообщаться, больно хорошие амулетики он сделал. Так долго работали. И ведь не игрушка Ордена. Да и наводчик из этого поганца был хороший. Упустим.

Деалла подошёл к Тарье и легонько пнул девушку в живот. Так, чтобы не покалечить, но от боли она согнулась и захрипела.

— А вот его подстилка всё и расскажет.

Тарья молча уставилась взглядом в землю. Отец всегда учил: какова бы не была судьба — лучше пасть в бою, чем просить пощады с верёвкой на шее? Для графа и дворянина это, может, и так. Но не для воровки и разбойницы. Мага в ней не узнали, спасибо тому, что последние дни она высасывала из себя магию до донышка и даже сверх того. Значит, у неё есть шанс. А для этого… она изобразит и испуганную любовницу, и кого угодно, расскажет всё что знает и сможет придумать. Но выживет. И снова сбежит.

Неудача? Безусловно, ещё какая. Особенно когда всех захваченных в герцогстве разбойников не просто сослали на рудники, а ещё и наградили меткой Синклита. Тарья потёрла левое предплечье, где пряталась невидимая метка. Замотала головой, отгоняя кошмары. И снова начала вспоминать свои радости и горести, пытаясь угадать судьбу. По всему выходило, что её должна ждать удача.

Четверо заключённых успели отдохнуть и отоспаться, когда на следующий день ближе к обеду за ними пришли. Загрохотала решётка, в сопровождении стражников вошёл давешний чиновник:

— Шевелись, рыбье вымя.

Принюхался. Тарья в ответ дерзко посмотрела: сам бы не мылся пару недель да пожил в камере. Чиновник какое-то время морщился и чесал щёку. По лицу можно было прочитать борьбу между желанием не делать что-то сверх приказа и размышлениями, что за товар в неприглядном виде покупатель может и цену сбросить. Наконец решился. По его приказу каторжников окатили водой из вёдер — ледяной, Тарья задрожала от холода. Ненадолго: вызванный тюремный маг брезгливо морщился, но всех высушил. Подогревая энтузиазм тычками в спину, покупки загнали в тесную тюремную карету. Из мелкой мести за излишне дерзкий взгляд, а может по инструкции, небольшое окошко завесили тканью. Но если судить по звукам, их вывезли за город.

Вскоре карета остановилась. Стражники вытащили всех четверых на улицу, но в этот раз без тычков. Ограничились лишь ругательствами и угрозами. Тарья осмотрелась. Они стояли на небольшой дороге, идущей от главного тракта вглубь полей. Пахло нескошенным сеном. Небольшой проходящий караван из пяти фургонов. В одном, как сразу обратила внимание Тарья, сидели ещё четверо в железе. Рядом с тюремной каретой ждал похожий на типичного южанина смуглый, горбоносый покупатель-человек. Он ещё раз внимательно осмотрел живой товар, разве что зубы как коню не пощупал. Затем передал сопровождавшему чиновнику бумагу. Тарья остро пожалела, что расплатился южанин векселем, а не золотом: интересно бы узнать, права Нэрсис насчёт суммы или нет? Долго думать не получилось. Едва посторонних в караване не осталось, пленников быстро перековали в новые оковы — ножные и ручные, но куда легче. Оберегайки, явно очень хорошей стали. Такие кандалы не калечили, даже если их носить годами. Для ценных пленников. Подруги удивлённо переглянулись: они совсем перестали хоть что-то понимать.

В закрытых фургонах ехали до заката. Вечером всех вывели ужинать и спать на улицу. Когда лагерь успокоился, Тарья аккуратно пошевелила руками, стараясь не зазвенеть оковами. Попробовала глазами рассмотреть замок в тусклых отблесках пламени. Света прогоревший костёр почти не давал, но за полдня девушка на ощупь уже выучила железку до последней царапины. Всё равно надеялась — вдруг что-то пропустила, и открыть всё-таки можно? Нэрсис, которая всю дорогу молчала, разве что прикрывала собой подругу от взглядов посторонних, сейчас шёпотом поинтересовалась:

— Не получается?

— Нет. До этого я считала, что могу вскрыть любой запор. Хромой Ун, пока я числилась в воровской гильдии Маракаса, называл меня лучшей ученицей. А это был мастер, равных которому не родилось до сих пор. Замок странный. И металл слишком хороший. В заклёпках тоже сталь первосортная.

— Так ведь «оберегайки». Им положено быть самыми надёжными.

Тарья закусила щёку изнутри.

— Да? Не спорю, хотя это и странно. Ладно, нас двоих ещё могли по дури или незнанию заковать. Мол, хорошенькие девушки — ценный товар. В Маракасе меня так один раз за аферистку-мошенницу, работающую с золотыми купцами и дворянами, приняли. Я, как от зелья очнулась, в таких же «оберегайках» оказалась. Собирались на юг продать. Так их везде одинаковыми делают. Там есть пара клёпок плохого металла. Их, если знаешь как, можно расковырять — и до механизма добраться. Здесь этих клёпок вообще нет, а цепи и вообще всё, сама подумай, из очень хорошей стали сделаны. Ты такое хотя бы раз видела?

Бывшая пиратка закивала головой: много чести для простых кандальников. Не герцоги какие-нибудь.

Тарья продолжила:

— И ещё подумай, а остальных-то чего так же заковали? Берегут. Даже мужиков.

Нэрсис опять согласилась: действительно, ненормально.

Небольшой караван неторопливо пополз на запад. Обсудив в первую же ночь последние события, девушки и братья-медники решили с побегом пока не торопиться. Конечно, скрыться ночью можно, пусть и в кандалах. Насколько сумела подслушать Тарья, и как подсказывал жизненный опыт, хозяином фургонов был простой купец, который подрядился по дороге доставить несколько каторжников и покупателя от побережья куда-то вглубь континента. Стража явно не специализировалась на перевозке рабов. Ночами больше приглядывала, чтобы кандальники не украли чего и не порезали остальных, чем следили за возможным побегом. А потом? Утром хватятся, сообщат в первом же селении. Поймают, и второй раз уже точно отправят на каторгу, а это гарантировано быстрая смерть. С другой стороны, маршрут явно обходил Лин стороной, кормили хорошо, обращались сносно. Вряд ли неведомый покупатель из Степи станет вкладывать хорошие деньги, чтобы по приезду всех убить. Стоит рискнуть. Тем более что нэрлих частенько смотрели сквозь пальцы на законы Королевств людей, и на эдикты Синклита магов. Бытовали слухи, что иногда кочевники укрывали опальных чародеев и беглецов… А это уж точно лучше южных островов.

Успокоившись, Тарья заодно перестала вести счёт дням. Лишь с наслаждением впитывала всё происходящее по дороге. Всё то, с чем она уже попрощалась. Вот холм, на чьих зеленеющих отлогах стоит величественный замок барона. Словно начерченные тушью по белому листу, выделяются на тёмно-зелёном фоне его зубчатые стены, и алеет черепицей главная башня. На подъёмном мосту то ли о чём-то выспрашивают, то ли пристают к двум крестьянкам с корзинами несколько стражников барона. Их металлические шлемы издалека ярко блестят под лучами утреннего солнца. А у подножия холма приютилась очередная деревня. Беспорядочно и тесно стоят хижины и хозяйственные постройки бедных земледельцев. Дома невелики и выглядят неказисто, крыты соломенными кровлями. Половина жилища отведена для скотины, вместе с сараем для сена и житницей для зерна всё ограждено тщедушным плетнём. Но тут и там со стороны ближе к баронскому замку попадаются прочные дома. Не полуземлянки с глиняным полом — белёные мазанки на фундаменте, с просторными дворами и крепкими оградами. Это не беднота, а зажиточные крестьяне.

Мимо лип, отделявших деревенскую дорогу от полей, караван подъехал к деревне. Встал на краю, лишь один фургон прогрохотал колёсами до центра. Вскоре раздались зазывные крики торговца. Остальным же оставалось лишь изнывать безделья да наблюдать за крестьянами. Солнце в зените. Жарко, полдень. Даже насекомые разомлели, присели отдохнуть, повисла глухая тишина. Со стороны полей послышался топот и мычание, это возвращались стада барона и его крестьян. Тут же выбежали хозяйки, чтобы свою скотину забрать у пастуха и загнать в хлев, усердно помогают им в этом дети. За стадом возвращаются со своих наделов мужчины. Они идут неторопливо, в запачканных рубахах и шароварах, в шапках из подбитой холстиной шерстяной материи, в грубых толстых башмаках, загорелые, бородатые, облитые потом. Медленно расходятся по своим домам, где к их приходу уже заготовлен обед. Потом деревня на какое-то время вымирает — крестьяне отдыхают. Но как они снова пойдут в поле, Тарья обычно уже не видела: в это время фургоны уже двигались дальше.

Через несколько недель караван прибыл на место. Новая стража состояла частью из людей, но в основном из степняков-нэрлих. Живого товара здесь было уже полторы сотни человек. И не одних кандальников, возле костров лагеря не меньше трети сидело без оков. Новичков быстро перековали, причём у Тарьи отвисла челюсть: цепи и кольца наручников сделаны из булата. Оружейный металл для кандалов использовать — это как топор палача из золота лить. Сопровождавший пополнение южанин отдал команду ждать с остальными, показал рукой в сторону костров — туда. Сам же ушёл.

Тарья быстро осмотрелась: в её профессии надо было уметь оценивать людей с первого взгляда. Сейчас ухватила подругу за рукав и потянула к одному из костров. Сидевшие там безропотно потеснились, но недовольства соседством с кандальными никто не показал. Не обращая внимания, люди продолжили беседовать и заниматься своими делами.

Тарья не старалась вклиниться в разговор. Вместо этого расположилась так, чтобы её видела девочка, сидевшая рядом с немолодой худощавой измождённой женщиной. Усталая, какая-то заморённая до полупрозрачности, девочка выглядела лет на пять-шесть, но могла быть и старше. Тарья недолго думая достала из воздуха камешек, потом он как бы растворился, превратился в веточку. Обычные балаганные трюки, ловкость рук и никакой магии. Следом второй фокус, третий… Под конец маленького представления Тарья протянула руку, как бы собираясь погладить непослушные соломенные вихры ребёнка — та не успела отшатнуться, как из ворота её платья фокусница достала куклу и вручила девочке. Сплела по дороге, чтобы было чем заняться, а пальцы не потеряли чувствительность от безделья. И пригодилось.

Девочка восторженно засмеялась, мама встревоженно обернулась… Вскоре Тарья уже беседовала с женщиной, осторожно вытягивая информацию. Мать звали Милтрита, дочку Саннива. Они были из свободных и таких здесь не меньше трети. Из тех, кому настолько не повезло в жизни, что готовы или в петлю, или хоть куда — хуже не будет. Остальные — из тюрем или выкупленные у хозяев невольники: многие торговые города побережья, уподобляясь южанам, рабство не запрещали. И ждали, судя по всему, только последнюю партию живого товара.

На следующий день догадка, что ждали именно их, подтвердилась. С утра всех разделили по фургонам, и караван двинулся мимо величественных ясеней и грабов. Ехали быстро, хотя дорога и напоминала скорее заросшую травой колею в твёрдой глине. Зато местность была ровная как стол, лишь изредка встречались небольшие перепады высот, уклоны да пару раз пришлось огибать овраги. Понемногу лес редел, всё чаще попадались заросшие травой огромные пустые прогалины. Степь. Одновременно холодало, и Тарья с удивлением сообразила, что, оказывается, наступила осень.

Когда караван углубился в степь на три дня пути, а вода в котелках за ночь стала покрываться тонкой корочкой льда, очередное утро вместо привычного скрипа осей и ржания понукаемых лошадей, разорвал рёв трубы. Затем всех собрали чуть в стороне от фургонов

— Смотри, — Нэрсис осторожно показала на стоявших отдельно от стражников двух степняков и тёмно-русого плотного фигурой мужчину-человека. — Этот здесь главный. Именно он будет решать наше будущее.

— Молод слишком, навскидку и тридцати нет. С чего ты взяла? Да и в Степи нэрлих всегда сами решали, без чужих.

— Он… Он похож на моего капитана. Другие ему подчинятся всегда, сам он против воли — никогда.

От ударения на слове «моего» и тона, каким всё было сказано, Тарья изумлённо уставилась на подругу. По коротким рассказам и недомолвкам Нэрсис, она давно поняла, что офицером на палубу пиратского брига девушка попала не по своему желанию. Когда отец почему-то не заплатил выкуп, хотя запросили с почтенного купца по меркам морского братства совсем немного, девушка осталась ненужным балластом. И чего ей стоила дорога от постельной игрушки, которую через месяц обычно выбрасывают на дно или продают в Лин, до одного из лейтенантов на корабле похитившего её капитана, знала только Нэрсис. Но вот, оказывается, настолько любила того, по чьей вине рассталась с семьёй, что сейчас, едва встретила похожего незнакомца, расцвела.

Андрей Северин внимательно осмотрел стоящую перед ним разношёрстную толпу. Заметил, как одна из новеньких ему улыбается, легонько с благоволением кивнул в ответ. Если человек по каким-то причинам идёт на контакт — легче воспримет новые правила и чужой уклад, а затем поможет другим. И тут же о девушке пусть не забыл, но поставил напротив неё в списке отметку «на потом». По приезду. Сейчас для него главное… Нет, не довести караван без потерь в «пассажирах». Да, нужных «пассажирах»: когда стало ясно, что войны не избежать, Сенат решил вербовать иммигрантов из местных. Людей, которым не нашлось места во владениях Синклита магов, но которые, увидев шанс начать хорошую жизнь среди землян, вцепятся в новое будущее. Будут рваться за гражданством, а когда необходимо, и сражаться за него.

— Пушечное мясо, — цинично сказал Андрей, когда услышал про затею от Гая.

Гальба тогда поправил: конечно, деятельных, активных, готовых ради славы и почестей отправиться воевать, среди новичков будет немало. Но в основном надо искать других. И процитировал знаменитый роман Стругацких «Дорога на Амальтею»: «Быков был весь мокрый от пота, ему тоже было невообразимо трудно, но он, по-видимому, умел заставить себя не терять сознание. Уже через два часа у Жилина пропало всякое представление о цели работы, у него больше не осталось ни надежды, ни любви к жизни, но каждый раз, очнувшись, он продолжал прерванную работу, потому что рядом был Быков. Однажды он очнулся и не нашёл Быкова. Тогда он заплакал. Но Быков скоро вернулся, поставил рядом с ним кастрюльку с супом и сказал: «ешь». Он поел и снова взялся за работу. У Быкова было белое лицо и багровая отвисшая шея. Он тяжело и часто дышал. И он молчал. Жилин думал: если мы выберемся, я не пойду в межзвёздную экспедицию, я не пойду в экспедицию на Плутон, я никуда не пойду, пока не стану таким, как Быков. Таким обыкновенным и даже скучным в обычное время. Таким хмурым и немножко даже смешным. Таким, что трудно было поверить, глядя на него, в легенду о Голконде, в легенду о Каллисто и в другие легенды. Жилин помнил, как молодые межпланетники потихоньку посмеивались над «рыжим пустынником» — кстати, откуда взялось такое странное прозвище? — Но он никогда не видел, чтобы о Быкове отозвался пренебрежительно хоть один пилот или учёный старшего поколения. Если я выберусь, я должен стать таким, как Быков. Если я не выберусь, я должен умереть как Быков. Когда Жилин терял сознание, Быков молча заканчивал его работу. Когда Жилин приходил в себя, Быков так же молча возвращался на место».

А потом Гай добавил:

— Слова «ассимиляция» здесь не знают, как и про «права не титульных нацменьшинств». Так что всё окажется не так уж и сложно.

Андрей отогнал воспоминания не ко времени. Ассимиляцией будут заниматься совсем другие специалисты. Для Андрея сейчас важно, как, столкнувшись с реальной, а не тренировочной задачей, поведёт себя первый смешанный выпуск спец-факультета, на котором опять же первый раз совместно готовили землян и нэрлих. Именно из них в этот раз и была сформирована почти вся стража. Если первым фильтром были торговцы из нэрлих и нанятые агенты, которые, не зная цели, отбирали кандидатов по биографиям, тестам и профилям, разработанным психологами и шаманами, то вторым фильтром — встречающие и сопровождающие на границе. Вернувшись домой, каждый напишет отчёт. Андрей его прочитает, сравнит впечатления и действия молодых подчинённых с тем, что видел в дороге сам. И по итогам засядет за корректировку учебных программ, если понадобится.

Выждав нужную паузу, чтобы толпа начала беспокоиться, переминаясь с ноги на ногу, но ещё не испугалась, Андрей скомандовал:

— Дальше оковы со всех снимаю. Вы разбиваетесь на десятки, каждый десяток закрепляется за своим фургоном. Мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. Исключение только для семейных. Сейчас по одному сюда, — он показал на двух кузнецов-нэрлих, — потом выбираете себе фургон и десяток. Кто не захочет, разделим мы. Начинаю с тебя, — он ткнул пальцем в стоявшего на краю толпы мужика. — Вижу, что без железок. Всё равно сначала к кузнецу подошёл, потом к фургону.

Расковали всех, даже клеймёных каторжников. Тарья сразу заявила подруге:

— Знаю куда.

И повела за собой к одному из фургонов. Там уже стояли семеро взрослых, одной из которых была знакомая по первому дню Милтрита с дочкой. Следом к фургону направилась ещё одна женщина. Тарья её запомнила, сварливая, скандальная тётка. Нэрсис зыркнула взглядом, от которого матросов на её корабле прошибал холодный пот, и отрезала:

— Занято. Про возраст ничего не говорили, нас десять.

Тётка вздрогнула, но спорить не рискнула.

Дальше всех повезли как обычных поселенцев. С привалами, где можно справить нужду и размять ноги. Ночевали тоже у костров и в фургонах, всем выдали шерстяные одеяла, котлы для обеда. Если очень хотелось, можно было не ехать, а идти — главное, от своего фургона не отставать, иначе окрик и посадят внутрь силой. Но тоже без плетей.

Ещё через четыре дня пути всех опять поднял на рассвете звук рога. Нэрсис и Тарья по привычке, когда от подобной побудки зависит жизнь, вскочили первыми. Растолкали остальных. Тарья успела шепнуть:

— Кажется, по душу тех двух баранов.

Нэрсис мрачно усмехнулась и закивала. Точно, бараны. Иначе не назовёшь двух дурней, которые ещё не оценили странность каравана и попытались в своих десятках установить тюремные порядки.

Переселенцев собрали в стороне от каравана. Выволокли и бросили на землю перед толпой двоих здоровяков. Андрей хорошо поставленным голосом сообщил:

— Эти двое попробовали установить в своих десятках порядок «я старшой, а остальные мне прислуживают».

Некоторые в толпе удивлённо переглянулись: не такая уж редкость и в рабских караванах, и у поселенцев. Тарья же поняла сразу, куда ведёт главный. Тут же мысленно сама с собой заключила пари на то, что степняки с идиотами сделают. Повесят? Негде. К лошадям привяжут и галопом пустят? Долго. Просто разорвут лошадьми? Кроваво и толпу лишнего пугать не станут. Голову отрубят, скорее всего. Опытный воин ударит так, что сам не замарается, а кровь фонтаном и голова по земле катится. И возни немного, и страху нагнать ровно столько, сколько нужно.

— Запомните — сейчас вы все равны.

Повинуясь жесту, двое нэрлих пригнули сопротивляющегося пленника к самой земле, третий без лишней жестокости перерезал горло. Затем равнодушно нагнули к земле и перерезали горло следующему. После чего тела закопали… Новая странность: стража хоронила сама, хотя должна была приказать сделать это кому-то из тех, кого везли в караване.

Ночью Тарья проснулась от того, что соседка встала и отошла от костра, где спал их десяток. Магичка подстроила слух, стараясь разобрать шепотки.

–…валить отседова.

— Когда и как?

— Да прямо сегодня ночью. Пока думают, что все обосрались от страха.

— Я в деле.

— Тогда через две свечи около нас. Как лагерь окончательно заснёт.

Тарья усмехнулась: четверо балбесов решили бежать? Ну-ну. Девушка зевнула, мысленно пожелала им провалить попытку и получить за это всего лишь плетей. Повернулась на другой бок и заснула. Снег ещё не лёг, но в степи уже началась зима. Ночью даже возле костров и внутри защищавших от пронзительного ветра фургонов было холодновато. А вокруг лагеря — голая земля и заиндевевшая трава. Хорошо снаряжённый уроженец здешних мест в это время в одиночку — и тот запросто мог погибнуть. Чего уж говорить о приехавших с тёплого приморского побережья горожанах, собравшихся уйти без припасов и почти без тёплой одежды?

Утром выяснилось, что Тарья судьбу четвёрки предсказала верно. Троих мужиков и женщину не стали преследовать. Лишь задержались на полдня с отправкой, чтобы отыскать замерзшие трупы и привезти обратно. Молча их продемонстрировали остальным в караване и тоже без комментариев закопали. Урок понял каждый, больше попыток уйти не было.

Впрочем, и в караване холод и ветер были опасными соседями. К середине пути многие ходили с сиплыми голосами или насморком. Очередным утром Тарья проснулась от того, что рядом кто-то сильно кашлял. Девочка Саннива. Тарья была неумелым, но магом, потому легко определила причину. Впрочем, озноб, одышка и температура всё сказали и остальным. Воспаление лёгких. За время путешествия в одном фургоне с её матерью Тарья сошлась: женщина хоть и выглядела на сорок пять, оказалась не такой уж и старой. Всего двадцать семь. Милтрита была женщиной тихой, но с железным характером. Дома, в Королевствах, её угораздило оказаться служанкой одного мага из очень старых. Свой возраст такие чародеи останавливали годах на пятидесяти, но после двух веков жизни нормальные утехи с девушками многих уже не возбуждали. Жили игрушки подобных магов лет до тридцати пяти — сорока, и то если хозяин попадался добрый и как надоедала, давал девушке денег хотя бы на лекарства. Милтриту же хозяин выгнал без гроша за душой в двадцать, едва узнал, что служанка понесла. Тарью восхищало, что женщина не только до сих пор жива, но сумела родить и вырастить дочь… И вот теперь можно хоронить обеих. Таким соплячкам на рынке ломаная медяшка цена, их обычно не штуками, а сразу дюжинами торгуют. Никто возиться не будет. Через пару дней на очередной стоянке похоронят дочь, а следом и мать, которая видела весь смысл жизни в ребёнке.

Милтрита тоже всё понимала. И в её глазах было столько тоски и боли, что Тарья не выдержала. Да, она раскроет свою тайну. Конечно, без лекарств и на ходу не справится даже маг из Академии Синклита, не то что недоучка. Но хотя бы облегчить страдания и попробовать подарить неделю жизни Тарья сможет. Уже открыла рот предложить… Когда послышались шаги. Первое мгновение сердце провалилось куда-то вниз: шли стражники, сейчас девчонку попросту прирежут, чтобы не мучилась и не задерживала. Но следом шагал караванный целитель!

По приказу целителя девочку от костра занесли в фургон, мужчина её осмотрел. Раздражённо высказал матери:

— Вы раньше послать за мной не могли? Обязательно надо доводить до крайнего случая?

К удивлению матери и заглядывавших из-за её плеча остальных, целитель достал из сумок стеклянный цилиндр со стальной иглой и несколько небольших запаянных стеклянных сосудов. Некоторое время хмурился, что-то прикидывал, а потом вскрыл два сосуда и смешал содержимое. Когда всё было готово, мужчина уколол девочку иглой, ввёл в вену содержимое цилиндра. Положил на рот что-то вроде небольшого листа. И лишь после этого Тарья ощутила ток магии, но слабый: целитель помогал лёгким и заодно сделал так, чтобы эфирные масла с листа потекли через рот в бронхи. Наверняка, будь у него под рукой сосуд для ингаляций — такой был у семейного целителя в графском доме отца — магия не понадобилась бы вообще.

— Дополнительный обогреватель я пришлю, загляну вечером. Из фургона больную не выносить. Станет хуже — немедленно звать меня.

И ушёл, что-то недовольно бурча себе под нос. Мать осела на землю, опёрлась спиной на колесо и беззвучно заплакала. Тарья усмехнулась: всё, если девочка выживет — Милтрита за своих благодетелей кому угодно горло перегрызёт. Каждому своя цена… Интересно, а на остальных тоже приготовлены свои ошейники? Додумать не получилось. Сердце внезапно резануло болью памяти: вспомнилось, как на её руках умирала младшая сестра, а ни Тарья, ни знахари не могли сделать ничего. Если бы к ним тогда пришёл этот целитель со своими загадочными снадобьями…

Дорога через Степь закончилась в месте, похожем на владение богатого дворянина. Большой кусок земли отгородили высоким забором из сетки, в дальнем углу высился большой трёхэтажный дом красного кирпича. Зимой смеркалось рано. Когда за караваном закрылись ворота и все выбрались из фургонов наружу, строение уже вовсю сверкало невиданными магическими огнями, щедро усеявшими оконные стёкла отблесками и зайчиками света. Как положено в крепком хозяйстве, в дальней части двора расположились с десяток длинных одноэтажных зданий, что-то вроде амбаров или складов. Впрочем, едва загорелись остальные светильники, Тарья поняла, что ошиблась. Нет, половина приземистых домов и в самом деле оказалась складами. Но в остальных были окна. И тоже сверкали стеклом!

Почти сразу дорожную охрану сменили люди из поместья. Новый начальник скупыми фразами объяснил:

— Вы будете жить здесь, — ткнул он пальцем в сторону низких домов. — Ужин, мыться и спать.

И ушёл. А Тарья и остальные, один за другим, потянулись к домам. Оказалось, что возле каждого входа стоял слуга. И как только в доме заканчивались свободные койки, он закрывал дверь и махал «идите дальше».

Обстановка внутри и отношение тоже удивили. Для начала сытно накормили, каждому выделили свой лежак с тюфяком и одеялом. Женщин разместили в одной половине, мужчин через ширму до потолка — в другой. После плотного ужина и от тепла все расслабились, начались разговоры, пока охрана не видит. Тарья напряглась: не могут здешние хозяева быть настолько глупы, чтобы оставить гостей без присмотра. Через какое-то время догадка подтвердилась. Несколько мужиков затеяли свару на пустом месте, кто-то кому-то дал в морду. Та самая тётка, которую ещё в начале пути Нэрсис прогнала из фургона, устроила скандал. Потребовала от Милтриты, чтобы «соплячка убралась от печки, нечего мелюзге хорошее место занимать». Сразу же возникла стража, скандалистов увели. Отточенное годами чувство травленого зверя подсказало Тарье, что больше их никто не увидит.

Утро выдалось тёплое и неожиданно солнечное, к тому же людям разрешили выйти на улицу. Ночью выпал снег, разгрести его не успели. Поместье превратилось в серебряное царство зимы. После полумрака комнат глаза сразу же слепли в океане хрустально-чистого молока. Словно холст дорогой серебряной парчи снег блестел и переливался под скупыми лучами бледного розовато-жёлтого солнца. Пышно и вместе с тем как-то загадочно стояли высаженные вдоль одной из сторон забора ели, окутанные белой рыхлой тканью. Тарья заметила, что на ветках некоторых деревьев развешаны кормушки, куда уже заглянули подкрепиться незнакомые небольшие птицы с розово-серыми или карминно-красными перьями на груди. Накатило радостное настроение, назло разуму, который тревожно пытался кричать, что впереди ждёт неизвестность.

Сразу после завтрака по общежитиям прошёл маг в сопровождении троих охранников. Это было привычно: будущий хозяин — если он хороший хозяин — обязательно проверит, не принесла ли новая прислуга опасную заразу с собой. Заодно определит, кому какую работу можно дать. Иначе поставишь вроде крепкого на вид мужика, но с плохим сердцем, скажем, воду качать — а он через пару месяцев помрёт. Чистый убыток. Приказ закатать рукав рубахи и обнажить предплечье с клеймом заставил поморщиться: напоминание, что и здесь Тарья будет на положении парии. Маг равнодушно приложил к клейму незнакомый амулет в виде стальной коробочки с циферблатом как у часов, запахло грозой. Стрелка задёргалась. Маг удовлетворённо кивнул и пошёл дальше. У Тарьи перехватило дыхание так, что аж потемнело в глазах: клеймо Синклита бесследно исчезло!

Собравшись с силами, едва маг отошёл, Тарья шепнула подруге:

— Клейма нет. Мы свободны!

И прочитала в глаза Нэрсис ответ: вот она верёвочка, на которой удержат нас. Списки клеймёных хранятся в архивах Синклита, традиция с тех времён, когда чары были несовершенны. Или мы здесь, даже если придётся драться — или обратно, где в любой момент опознают и сразу отправят в Лин, а то и просто на кладбище.

Пьяное от счастья состояние проходить никак не желало, поэтому общее собрание и рассказ про будущее прибывших с караваном, Тарья пропустила мимо ушей. Впрочем, разум вычленил и запомнил главное. Дальше все переезжают в обучающий лагерь, где новенькие учат язык и местные законы. Как сдадут экзамен — самый первый контракт выбирают только из предложенных начальством, заодно из него потом вычтут стоимость жизни в лагере. Чем быстрее выучишься, тем меньше отдашь из заработка… На этом толпа ненадолго негромко пошумела, но возражений ни у кого не нашлось. Все давно усвоили, что даром ничего не даётся, а по меркам людских королевств условия были достаточно щедрые. Остальные пункты Тарья выбросила из головы. Детей у неё не было, и требование водить ребёнка в государственную школу Тарью не касалось. Да и становиться гражданами подруги не собирались.

Лагерем оказалась огороженная глухим высоким забором территория с парой десятков пятиэтажных жилых и учебных корпусов. Узнав, что каждому из новоприбывших полагается свой угол, Тарья, когда до неё дошла очередь на распределение, набралась храбрости и поинтересовалась у пожилой тётки за конторкой:

— А на две койки комнаты есть? На меня и подругу.

Тётка буркнула:

— Семейным.

Потом подняла взгляд и подозрительно поинтересовалась:

— А зачем это двум молодым девушкам семейная комната? Или вы?..

Тарья ощутила, как краснеет: тётка решила, что они любовницы.

— Н-н-нет, вы не так поняли. Просто мы давние друзья, встретились ещё до приезда и вместе поехали…

— Тогда не положено.

Тут вмешалась стоявшая за спиной Мильтрита.

— А четырёхместные есть?

— Да.

— Тогда на них, меня и дочку.

Когда все четверо оказались в комнате, а дверь захлопнулась, отсекая звуки, Милтрита хитро посмотрела на подруг.

— Не ждали? Считайте, отблагодарила за то, что ещё вначале ту склочную бабу от нашего десятка отшили. С первого дня мне кровь портила. А дальше у меня предложение. Я тут уже успела кое-что разузнать. Самое выгодное, если контракт берёт не один человек, а десяток. Нас трое, ещё семерых отыщем. Вместе и учиться легче, и потом легче.

Подруги переглянулись: соседка права. Нэрсис ответила за обеих:

— Согласны.

— Тогда пошли обедать. Я тут по дороге что-то вроде едальни видела. И питание уже узнала — бесплатное тоже. А потом за одеждой.

В едальне, которая здесь называлась «столовая», Тарья и Нэрсис снова ошарашенно переглянулись. На двух языках на стене висело меню с разъяснениями. Что входит в бесплатный обед, за что придётся доплачивать. Отдельно рядом также на двух языках висел листок, на котором перечислялись необходимые в лагере работники с тарифом оплаты труда. Например, после занятий или утром пойти в помощь дворнику. Удивляло уже то, что за это платили — хотя просто могли погнать приказом. Причём платили по меркам Королевств, если прикинуть цены на питание и посчитать, очень неплохо.

Впрочем, и бесплатный обед был вполне себе роскошный. Тарья поначалу с осторожностью, а потом уже наслаждаясь вкусом, съела и незнакомый красный суп, и второе. А сладкая булочка десерта и компот вызвали ностальгию по годам в Маркасе, когда она работала на одну шайку, вскрывавшую дома торговавших пушниной купцов — и могла себе позволить очень много.

Нэрсис сыто откинулась на спинку стула и с лёгкой тревогой произнесла:

— Вкусно. Даже слишком.

— Слишком вкусно не бывает.

— Это тебе не бывает. Ты у нас маг, потому о фигуре можешь не беспокоиться. А я на такой диете потолстею.

— Так не ешь, — съязвила Тарья.

И осеклась: подруга наградила её недобрым взглядом, а потом мечтательно посмотрела на ту часть зала, где на стойках стояли подносы с пирожками и разнообразные десерты.

— Сама сможешь? Вот и я нет. Точно в дворники срочно записываться.

— Ага, — рассмеялась Милтрита. — Утром втроём жирок сгонять, а в обед набирать обратно.

Месяцы, пока изучали язык и местные законы, всем десятком обсуждали, что лучше выбрать. В итоге сошлись на контракте на одном из заводов по изготовлению тканей. Сразу после экзамена подписали, тем же вечером за всеми заехал автобус и отвёз на завод. Там всех встретил зевающий бригадир. Коротко объяснил распорядок и то, что до окончания первого контракта живут все в общежитии при заводе. Выход в город по выходным. Развёл новичков по двухместным комнатам и ушёл.

Тарья растянулась на кровати и довольно сказала:

— Живём. А ещё никак не могу отделаться от ощущения, что всё ненастоящее. Слишком…

— Шикарно для простых работников, — хмыкнула Нэрсис.

И обвела рукой комнату. Каждой работнице свою кровать, которую не придётся ни с кем делить, причём сразу с бельём. Небольшой шкаф для вещей и одежды. Комната не каморка в подвале, а третий этаж, причём стены внутри покрашены, а не голый сырой кирпич. Между кроватями хватает места, чуть повернувшись боком, нормально пройти к окну. Настоящему окну, а не узкой щели. И окна — застеклённые. Вдобавок душ и санузел — прямо на этаже. Хотя точно также было устроено и в лагере, привыкнуть, что не надо бегать на улицу и мыться ледяной водой, до сих пор получалось с трудом.

Нэрсис сразу приоткрыла форточку, и в комнату потекли запахи нагретого на солнце камня, мокрого и уставшего от жаркого апрельского дня. Стало слышно, как дворник шаркает метлой по дорожкам вдоль забора.

Утром девушки встали ещё до того, как по этажу прошёлся дежурный. Обеих охватило лихорадочное нетерпение. Без преувеличения первый день новой жизни. Оказалось, остальные из десятка тоже уже не спали. Чуть опоздала в столовую лишь Милтрита, отводила дочку под присмотр воспитателя. Остальные на это поцокали языком — удивительное дело, в королевствах-то дети или с родителями шли на мануфактуру, помогать, или если не могли — дома оставались. Долго удивляться ещё одной странности не было времени. Милтрита сразу взяла завтрак в свои руки, сразу выяснила, за какой стол садиться и как заказывать в раздаче еду. Дальше повела товарищей за собой…

Оказалось, что здесь, как и дома в Королевствах, есть традиция знакомить новых работников с мастерской целиком. Кроме каких-то секретных мест, конечно. Пусть новичок поймёт, куда попал. Трепещет. Но если дома, как шепнула подруге Нэрсис, знакомая с отцовской мануфактурой, больше старались пустить пыль в глаза — то здесь не надо было врать совсем. Всё говорило само за себя. Машины, которые тянули пряжу из волокон, делали разрыхление, трепание и расчёсывание. Деловито шуршали мотальные машины, перематывая пряжу с мотков на бабины — как пояснил сопровождавший мастер, это делалось для увеличения длины нитей. А уж огромные ткацкие станки заставили Тарью потерять дар речи. Девушка перевела названное мастером количество ткани в привычные меры и мысленно присвистнула: каждый такой станок давал столько же ткани, сколько все ткацкие мастерские её родного графства вместе взятые. Да и само плетение… Ровное, без просветов, когда в структуре ткани неравномерно свиваются нити. Шерстяные ткани, льняные и вовсе незнакомого искусственного волокна.

Заодно Тарья поняла, откуда появились тюки с необычной плотной фланелью и шерстяным сукном, которые как-то попались их шайке в одном из караванов. Купец тогда, едва понял, что убивать его не будут, а лишь мзду возьмут, разговорился. Хвастался, как сумел обмануть степняков. Редкая, сложная для выделки материя всегда в цене, а приграничные кочевья, не знавшие цен на базарах побережья, брали за отрезы не так уж и дорого. Тогда и главарь, и остальные парни удивлялись: откуда у степняков настоящие мастера? Да ещё смеялись: глупцы, такой товар и так задёшево отдать. А дураками-то, оказывается, были они все, начиная с купца. Со своим немалым опытом, пусть очень примерно, но стоимость одного отреза фланели Тарья сейчас прикинуть могла. И получалось, что если купец не соврал, нэрлих с него содрали самое меньшее четыре цены.

Первая неделя пролетела быстро. На новичков никто не орал, наоборот, к каждому приставили опытного работника. На заводе трудились в основном выходцы из Королевств. Сами начинали не так уж давно — из пятисот человек две трети ещё не отработали своего двухлетнего контракта. Потому наставники хорошо понимали, с чего начать и как новичков учить. Вдобавок выяснилось, что телесных наказаний на заводе не просто нет — любое рукоприкладство запрещено, а система штрафов и поощрений утверждается директором и не зависит от цехового мастера. Да и рабочее время строго нормировано. Уже в конце первого дня весь десяток сошёлся на том, что если рай, про который любили нудеть жрецы, и существует — то выглядит он примерно также.

Жилой комплекс при заводе включал не одни лишь общежития, но и магазин, и места поразвлечься. Можно было все два года не покидать территорию и не скучать. Но, получив свой первый выходной, Тарья и Нэрсис решили выбраться за ограду. Поразмяться после нескольких недель за забором и заодно посмотреть ближайший город.

Стоило выйти из проходной, как голова закружилась от огромного необъятного пространства. Вокруг завода до самого горизонта уходили поля льна и крапивы. Бесконечная равнина, смыкавшаяся с такой же плоскостью голубого неба. Лишь где-то вдалеке лесозащитная полоса деревьев.

До города ходил автобус. И в небольшой толпе ожидавших на остановке, к своему удивлению, подруги столкнулись с Милтритой.

— С добрым утром. И ты тоже погулять? — сразу улыбнулась Тарья. — Не хочешь составить на первый раз компанию?

Женщина покачала головой.

— Извините девочки, нет. Я тут узнала насчёт центра, где можно доучить язык, чтобы потом сдать на гражданство. Ну и ещё одни курсы, тоже для того.

Нэрсис пожала плечами, Тарья вслед за ней. Для них, как и для всех, с кем подруги успели пообщаться на заводе, непонятное «гражданство» выглядело красивой безделушкой. Язык надо хорошо знать, лишние обязанности будут, больше налогов платить придётся. И зачем? С другой стороны, Милтриту тоже понять можно. Сколько ей осталось? Три-пять лет в самом лучшем случае, не больше. Зато если она станет гражданкой, заботиться об осиротевшей дочке будет Сенат. Ради этого можно и постараться.

К стёклам автобуса подруги прилипли сразу, не стесняясь насмешливых взглядов попутчиков. Сначала шли поля, промелькнула небольшая деревня, при виде которой Нэрсис удивлённо поцокала языком:

— Странные тут люди живут.

Тарья молча кивнула, соглашаясь: почему-то дома и часть построек была огорожена самой настоящей крепостной стеной, сторожевые башни по углам. С дороги виднелись лишь крыши. И при этом по людям не скажешь, что живут под угрозой постоянных набегов. Слишком весёлые и беззаботные, в полях полно детей. Группка совсем уж сопливых мальчишек, лет девять самое большее, рыбачила с моста километрах в десяти от деревни. И никто их не гонял — слишком далеко от укреплений ушли. Впрочем, всего через четверть часа странная деревня была забыта. Показался город! Ещё издали небо подпирали исполинские башни не меньше двадцати этажей в высоту. И никаких крепостных сооружений.

Автобус высадил пассажиров на автовокзале, все сразу разбежались по своим делам. Подруги медленно пошли вдоль улицы, глазея по сторонам. В глазах рябило. От множества людей и нэрлих, которые шли в разные стороны. От машин, время от времени проносившихся по улице. Тарья сразу попробовала способностями мага прицепиться к одной такой, посчитала скорость — и не поверила. Железяка без капли магии мчалась пятьдесят километров в час. И тут же Тарья над собой посмеялась, причём дважды. Ведь автобус наверняка ехал также быстро. Просто изнутри незаметно, да и она не догадалась проверить. А второй раз улыбнулась тому, что и полугода ещё здесь не живёт — но уже меряет всё не знакомыми с детства лигами и локтями, а метрами и километрами. И даже через раз пытается думать на русском.

Когда первая оторопь немного прошла, подруги начали присматриваться к окружающему внимательнее и сравнивать впечатления. Город очень широкий, особенно ближе к центру. Дома расположены далеко друг от друга, не то, что в Королевствах, где здания лепятся стена к стене — слишком мало свободного места внутри укреплений. Много зелени, кажется, деревья и газоны занимают каждый свободный пятачок. Около памятника раскинулся небольшой сквер, где из кустов сделали мини-лабиринт. А ещё прямо на газонах кто-то сидит, тут же носятся и играют дети. И никто никого не гоняет, не ругается, что люди вытаптывают траву — хотя наверняка всё принадлежит городу, который на такую красоту немалые деньги тратит.

— Ой, смотри, мороженое! — приметила Тарья киоск и прочитала по складам вывеску. — Пошли.

В Нэрсис взыграла купеческая жилка. Зима давно закончилась, теперь мороженое удовольствие не из дешёвых.

— Может не стоит? С деньгами не густо.

— Пошли-пошли. Ты просто не понимаешь! Для меня мороженое — это… Я дома его обожала, а потом…

Нэрсис, глядя, как загорелись глаза подруги, и аж руки задрожали от нетерпения, хмыкнула: всё с тобой понятно. Простолюдины с подобным лакомством незнакомы. Жить в воровской гильдии на правах обычной взломщицы и спустить добычу на мороженое — это как выйти на площадь и громко прокричать полный титул. Второе безопаснее, могут принять за сумасшедшую и не поверить.

— Пошли.

Около киоска обеих ждал маленький, но крайне приятный сюрприз: в новой стране, как и множество других вещей, мороженое стоило невероятно дёшево. Если брать пломбир в вафельном стаканчике и без варенья-наполнителя, каждая смогла купить себе по три порции и не заметить трат. Но идти по улице с таким количеством мороженного в руках было неудобно, поэтому подруги вернулись назад к скверу и сели на лавочку.

Первую порцию Тарья проглотила чуть не целиком, так забавно извазюкавшись в мороженом, что Нэрсис не удержалась и рассмеялась.

— Что ты понимаешь, — буркнула Тарья. — Я знаешь сколько лет об этом мечтала?

— Хорошо, когда мечта сбывается, — вздохнула Нэрсис.

— Откуда такое настроение? — Тарья легонько пихнула подругу локтем в бок, чем заработала укоризненный взгляд со стороны Нэрсис: она чуть не выронила стаканчик с мороженым.

— Потому что я мечтаю вернуться Балвин. И не пиратом, а так, как должна была бы. Купцом или нотариусом. Я с детства о таком будущем мечтала. В десять лет за старшего брата домашние задания делала, которые ему учителя задавали. А он за это, — Нэрсис хихикнула, — учил меня тому, чего «девушке из хорошей семьи знать не положено».

Тарья сделала вид, что щёлкает подругу по носу.

— А ну выбросить на помойку такие мысли. Мы живы, мы свободны, и не вечно же работать на заводе. Нам всего двадцать один, вся жизнь впереди. Увидишь ещё свой Балвин. А пока пошли. До вечера я хочу осмотреть как можно больше.

Глава 2. Пойди туда, не знаю куда

Больше всего Андрей Северин не любил бумажную волокиту и разнообразную отчётность. При этом как руководитель одного из факультетов Военного училища вынужден был самое меньшее пару часов в день проводить за письменным столом, разбирая разнообразные бумаги. Вот и сейчас он с тоской посмотрел сначала на заваленный документами стол, потом бросил взгляд за окно на улицу, где догорал весенний день. Солнце медленно опускалось к горизонту. Уже не обжигающее и слепящее, как ещё несколькими часами раньше. Свет мягко лился на уставшие дома и крыши.

Город словно замер после трудовой недели: в открытую форточку почти не слышны гул машин и гомон людских голосов, зато терпко и густо пахла сирень. Хотелось бросить всё, пойти в парк, бездумно лечь на траву. И смотреть… Андрей даже представил себе. Диск солнца окрасится в ярко-оранжевый цвет, чем ближе он к земле — тем становится больше. Вот уже солнце подсвечивает облака на небе снизу, и они приобретают лёгкий розоватый оттенок. Когда солнце коснётся нижним краем кромки горизонта, начнутся вечерние сумерки. Сегодня на небе много облаков, потому сумерки будут расцвечены всевозможными красками заката — от ярко-жёлтой до приглушённо фиолетовой. Солнце будет неторопливо прятаться, гладя лучами кожу лежащего человека, травинки и ветви деревьев. А потом резко нырнёт за горизонт. Лишь в небе ещё некоторое время будет гореть блеклое зарево в том месте, где провалился солнечный диск.

Андрей зажмурился, словно наяву всё это ощутил. Потом с мысленным стоном заставил себя открыть глаза и сесть за стол. Положил перед собой папку с самыми срочными документами. Вчитался… и вслух начал ругаться. На всех языках, какие знал. Там на подпись лежали сметы и наряды-заявки на снаряжение и оборудование для полевых занятий летних тренировок его факультета. По отдельности всё вроде бы нормально, а если сложить вместе — получалась ерунда. Первый чиновник выписал всё с небольшим отклонением в одну сторону, второй — в другую. Надзирающий контролёр не обратил внимание. И теперь, если снаряжение будет отгружено и завезено по лежавшим в папке документам, на половине учебной программы смело можно ставить крест.

Скандалить Андрей пошёл на следующий день прямо с утра. И сразу в министерство к начальнику департамента снабжения: должность и звание это позволяли. Пусть хоть весь свой департамент на уши поставит, но чтобы всё исправили и правильно сформированные заявки как можно быстрее ушли на склады и в отгрузку. Перед толстой, не пропускающей звук дверью нужного кабинета Андрей на миг замер, резко выдохнул. Натянул на лицо маску разъярённого дракона, которому встали на хвост. И вошёл.

— Здравствуйте, Герман Павлович…

Поздоровался Андрей больше по инерции, так как сразу заметил — по информации в приёмной начальник департамента один и свободен, но на самом деле в кабинете ждёт второй человек. Майор Каменев был невелик ростом, румян, весёлая улыбка и небольшое брюшко делали его похожим на добродушного безобидного дяденьку, который полжизни проработал вахтёром-охранником в детском саду, за своей конторкой состарится и умрёт. Каменев был из тех гостей, которых Андрей видеть желал в последнюю очередь. Числился майор в том отделе Службы Безопасности, который занимался особо деликатными делами и особо вонючей дрянью.

— Здравствуйте, генерал Северин. Генерал Зеленихин любезно согласился мне помочь.

На этом Каменев заработал кислый взгляд генерала: попробовал бы тот отказать личному представителю директора СБ с комплектом бумаг за самыми убойными подписями. Андрей на лице не отразил ничего, но есть много других способов показать недовольство: поза, «непроизвольный жест», взгляд. Каменев всё наверняка заметил и понял, но продолжал также любезно.

— С вами хотят поговорить, не привлекая лишнего внимания. Вот.

Каменев вручил бумагу с инструкциями за подписью начальника СБ генерала Гальбы. Андрей прочитал несколько строчек, затем прямо на месте уничтожил лист в шредере. Потом вышел из кабинета. По дороге ему попалось немало знакомых. Многие, оказывается, слышали о коллизии со снабженцами и, глядя на сумрачное лицо Северина, декану спецфакультета сочувствовали: неделю в пустопорожней беготне теперь потерять, не меньше. Андрей в ответ бурчал стандартные слова-отговорки в духе «бывает, разберёмся». Про себя же гадал, чего такого накопал Гай, если ему понадобились участие именно Андрея и такая сложная операция прикрытия? Для всех, включая подчинённых, начальник факультета сначала будет бегать и ругаться с чиновниками, а потом уедет всё проверять лично, чтобы ещё раз не напортачили. С учётом выявленных в первом выпуске его факультета недочётов в подготовке, такая дотошная придирчивость к полевым лагерям знавших характер Андрея не удивит.

В затерянном в глубине здания Сената кабинете, куда и назначил прийти начальник СБ, ждал Гай… А ещё сидели лично председатель Сената и адмирал Рот. По спине у Андрея сразу пробежал холодок, нехорошо засосало под ложечкой, и зачесался бок: ещё в прошлой жизни Андрей получил туда ранение, едва не отправившее его на тот свет. Это что же такое поганое творится, если задачу он сейчас будет получать непосредственно от руководства всей колонии?

— Майор Северин, — сразу начал Рот. — Вы ведь наверняка помните, что говорится в пророчестве Мэргена?

Гулявший по спине холодок превратился в ледяной ураган. Для начала — звание Андрей носил двойное, в зависимости от текущего рода занятий. И раз адмирал обратился не «генерал Северин», а напомнил про чин, который Андрей имел в Управлении спецопераций, задача дурно пахла. Впрочем, это было ясно уже после встречи с Каменевым. Но вот пророчество в нагрузку… В Академии города Дархана нэрлих и люди пробовали совместить магию шаманов и науку Земли. Заодно отыскать возможность не только магам, но и всем остальным прожить не меньше полутора столетий. В звёздном будущем варианта истории Андрея и адмирала Рота, откуда они и бежали в двадцать первый век, уже доказали — это возможно. Но повторить успех в новом мире пока не получалось. Тысячи проб и экспериментов. В конце прошлого лета назад Хозяин тонкого письма Великий шаман Мэрген попробовал заглянуть в грядущее. Для такой тонкой материи, как тропа знания, это не всегда удаётся и как правило предсказания не очень точны. Но и маленькая подсказка может сэкономить десятилетия…

Четыре года назад, когда после катастрофы Ульяновская область поменялась местами с Орденом, с ближайшими соседями — нэрлих — удалось договориться мирно. Разовая стычка с любителями набегов и дармовой поживы была не в счёт. Скорее наоборот, помогла оценить силу друг друга, заодно подсказав путь взаимовыгодного сотрудничества, вплоть до создания Альянса. Рискованная попытка прозрения вместо видения научного эксперимента принесла картины кровавой бойни. Несколько вариантов возможного ближайшего будущего. Северин входил в число немногих, кто помимо Сената и Великого кагана был знаком с предупреждением старого шамана о близкой войне. Пророчество начало сбываться?

— Так точно, мой адмирал.

— Мы пока не уверены на сто процентов. Но дело связано ещё и с наследием Ордена.

К бродившему вдоль позвоночника ледяному холоду добавился неприятный привкус во рту. То ли кислый вкус рвоты, то ли солёный крови и гари. Если на территории землян найдётся что-то от Ордена Запретного знания в рабочем состоянии, а слухи дойдут до Синклита магов — внимания не избежать. А это означало немедленную тотальную войну на уничтожение, к которой они не готовы даже близко. Выводы отсюда получались совсем нехорошие. Вдобавок, руководят операцией явно генерал Гальба и адмирал Рот. Белозёров же присутствует при инструктаже лично, скорее всего, по одной единственной причине.

Рот продолжил:

— Неделю назад вот в этом квадрате, — карандаш тонкой линией отчертил на разложенной карте кусок в Пустых землях, — работала одна из экспедиций. Она передала сообщение, что нашла нечто крайне необычное и важное. Какие-то свежие, не больше ста лет, остатки сооружений. И замолкла, разговор оборвался на середине. Координаты передать не успели.

Андрей мысленно поморщился: самый плохой вариант. Были бы вместо гражданских учёных люди грамотные, первым делом сообщили бы координаты. Но военные два года утюжили полосу между колонией и Покинутым королевством. Не нашли ничего минимально опасного и отдали исследования на откуп гражданским биологам, ошалевшим от свалившегося на них счастья. Похоже зря.

— Следом потеряна связь с группой подстраховки. Разведка с воздуха не дала никаких результатов. Словно обеих групп не было вообще. Вдобавок район накрыли мощные радиопомехи.

Андрей опять мысленно чертыхнулся. Автономные беспилотники для колонии пока оставались за пределами технических возможностей. Только прямое управление в реальном времени по радио. Теперь нельзя заранее прошерстить мелким ситом район с воздуха, а он останется без связи.

— Три дня назад в район углубилась спасательная группа в составе БТР и тридцати человек личного состава. Связь поддерживали ультракороткими волнами и оптикой через систему ретрансляторов на аэростатах. Одновременно шло наблюдение с воздуха. Через шесть часов ретрансляторы последовательно отказали. По обрывочным кадрам атакованы птицами. Высланные следом вертолёты нашли группу.

Адмирал на пару секунд замолчал. Андрей подобрался.

— Спасательная экспедиция уничтожена. Причём выглядит всё, будто сначала подорвался БТР, затем началась атака. И нападавшие имели трофейное огнестрельное оружие. Вертолётчики вывезли двадцать трупов, у шестерых огнестрельные ранения пулями автоматов. Дальнейшую эвакуацию тел провести не получилось. У очередного экипажа на взлёте резко ухудшилось самочувствие. Мы обязаны учитывать, что это воздействие региона.

Тут заговорил Белозёров.

— Майор Северин. Вам приказывается провести разведку квадрата. Уровень вашего задания с этого момента — красный-альфа. Плюс статус зеро.

Андрей закусил губу. Как он и предполагал, глава Сената тут именно для этого. Только он имеет право добавить к задаче статус зеро: теперь майор Северин по результатам разведки может требовать всё, вплоть до начала мобилизации и полномасштабной военной операции в секторе. Если посчитает угрозу достаточной. И его рекомендации начнут исполнять немедленно, не теряя времени на перепроверку информации.

Два следующих дня, якобы воюя с бюрократами, на деле Андрей знакомился с материалами, выводами аналитиков и лично осматривал тела погибших. Дальше «отыскалось решение с тренировками курсантов». Поскольку часть снаряжения уже была отгружена с ошибкой, а времени вывозить и завозить правильно уже не хватало — решили провести намеченную на следующую неделю фазу на базе одного из мотострелковых полков. Одновременно пригласить поучаствовать несколько отрядов нэрлих, которые осваивали на полигоне современное оружие. Опытные, проверенные в набегах воины, с полным комплектом шаманов. Армейское командование инициативу поддержало и организовало всё в рекордные сроки. Получались внеплановые учения, где можно отработать и внезапную проверку боеготовности, и взаимодействие двух войсковых единиц разных народов. И заодно опробовать «внешнюю атаку» — когда степняки, уже знакомые с автоматами, попробуют напасть с помощью обычных для остального мира вооружений и тактики.

Всех использовали втёмную. Через неделю, когда к учениям и стрельбам боевыми патронами всё было готово, Андрея догнал приказ: срочно сформировать группу для поиска переставшей выходить на связь научной экспедиции. Именно майор Северин в своё время отвечал за разведку местности со стороны Брошенных земель, и большую часть территорий оттоптал лично. Вдобавок был одним из самых опытных по части исследований чужих миров. Никого не удивило, что во главе группы встал именно Андрей. Про «код зеро» не знал даже заместитель. Хотя своему ученику, которого Мэрген прислал в помощь разведчикам, Великий шаман мог что-то и шепнуть. Но выспрашивать парня Андрей не стал: всё равно соврёт, и оба будут знать — соврал. Так зачем лишний раз создавать ненужное напряжение и недоверие внутри группы?

Перед тем, как идти самому, майор Северин приказал провести разведку с воздуха со случайного направления в дальнем углу сектора. Следом с того же направления постоянно поддерживая связь, на десять километров углубился отряд при двух БТР и сразу отошёл назад. Андрей рассудил, что если происходящее — цепь случайностей, то это никак не повлияет на его маршрут. Если же внутри квадрата осталось что-то от Ордена, вплоть до самого невероятного — какие-то проснувшиеся автономные системы, по реакции этого «нечто» можно строить какие-то прогнозы. Заодно суета на дальнем участке неизбежно оттянет на себя ресурсы и внимание.

Люди и следящие системы ничего странного на земле не заметили ни визуально, ни в магическом фоне. Дирижабли опять были атакованы птицами… В этот раз в стаях были обнаружены в большом числе раньше почти не встречавшиеся птахи. Похожи на синиц, но с необычным стальным отливом оперения. На них обратили внимание в первую очередь потому что в этот раз «синиц»» оказалось на порядок больше, чем в прошлый. И одновременно атаковали птичьи стаи вдвое яростней.

Получив информацию, Андрей мысленно чертыхнулся: «Чтобы тебя, всё-таки, похоже, Орден». И приказал выдвигаться.

За последний год район сильно изменился. Два года назад, во время последней пешей разведки местности, лес начинал редеть, распадался на рощицы и постепенно становился каменистой полупустыней. Сейчас наоборот: чем дальше от территории колонии, тем гуще стояли вперемешку липы и берёзы. Стоило пройти с десяток километров от точки выброски, как разведчиков встретили непроходимой зарослью ивы, ольха и остальные кустарники, которым положено расти на болоте. И никак не в сухом месте. А с трудом расцепляя ветки, стоило пробраться через «полосу препятствий» всего километр — и снова лес. Уже не лиственный, хвойный. Прозрачный и светлый. При этом стволами деревья напоминали прежнюю берёзу.

Едва очередной путник выбирался из зарослей кустарника и ступал на зелень травы и рыжую опавшую хвою, как невольно замирал на несколько мгновений. Лес переполняли птичьи песни, вой, стоны и крики зверьков.

— Тэк-тэк! — барабанная дробь дятла. — Кря-кряк! — вторила дикая утка на невидимом с прогалины лесном озерке, а ей швырчал и отвечал вовсе незнакомый зверь.

Словно все звуки собирались именно сюда. После ватной тишины зарослей это сбивало с толку. Андрей вопросительно посмотрел на шамана. Тот развёл руками:

— Магии нет. Ни здесь, ни в радиусе двух километров. Но почти наверняка сделано специально.

— Медленно вперёд.

Через четверть часа полоса прозрачного хвойного леса закончилась. Дальше день словно ещё совсем и не начинался. Над маленькими корявыми ёлочками и берёзками серой мглой висело плотное белое одеяло тумана, глушило все звуки. Только слышался с непонятной стороны тягостный, щемящий и нерадостный вой. Андрей невольно сжался от накатившего холода: сырость, казалось, проникала сквозь тело к костям и студила изнутри. Сквозь туман пахнуло резким, одуряющим запахом полыни. Шаману происходящее не понравилось. Он ухватил висевший на шее амулет ладонью, второй рукой начертил в воздухе невидимый знак. Повинуясь колдовству, резко рванул злой ветер, выдувая в тумане коридор. Остальная хмарь осталась висеть, будто ничего не случилось.

— Бегом, — приказал шаман. — Выходим.

Стоило проскочить линию тумана, как опять начался лес. Бойцы двигались след в след, то и дело огибая могучие древесные стволы и перешагивая через корни. Андрей мысленно выругался, заодно обматерил разгильдяев-биологов, научную часть и службу наблюдения, которые проморгали всё на свете. Два года назад всего этого точно не было, а сейчас лес выглядит так, будто прошло несколько десятилетий. И ничего ни на одной карте. Вот что значит слепо полагаться на разово проведённую аэрофотосъёмку, объясняя всё нехваткой ресурсов.

Невозможно постоянно находиться в состоянии сжатой пружины. Очень скоро перегоришь и просто не сможешь вовремя среагировать на настоящую опасность. Да и идти в таком состоянии тяжело, силы расходуются вдвое быстрее. Углубившись в лес километров на пять, бойцы чуть расслабились. Но ровно столько, чтобы не потерять боеготовность. На лес к этому времени понемногу начали ложиться сумерки. Минуту назад ещё пели и пересвистывались птицы, жужжали невидимые насекомые и светило яркое солнце. И вот уже сутки разделила грань между вечером и ночью, светлым временем суток и тёмным. Ещё не темнота, но уже и не день. Очертания деревьев стали совсем другими, в просветах ветвей на небе отчётливо проступили облака. Заметив подходящую поляну, Андрей скомандовал:

— Встаём.

Обычно разведгруппы идут под покровом темноты, а днём маскируются. Но в нынешней ситуации рисковать двигаться ночью не было смысла. Шаман тут же добавил:

— Костры. Открытые. И чувствую… не понимаю что.

Андрей и заместитель настороженно переглянулись. За исключением сообщения про развалины, остальную часть информации знали в группе все. Как помнили и про то, что когда-то эта территория принадлежала Ордену, который славился разнообразной гадостью, включая уникальные биологические аналоги охранных кибернетических систем.

Постепенно солнце окончательно скрылось за деревьями и за горизонтом. Сначала на небе оставались лишь розовый и жёлтый цвета, вскоре и эта неброская гамма тоже рассеялась. Небесный пейзаж и окружающий лес возрождался в сочетаниях белого и серого, стирая из мира даже тень голубого и зелёного. Не заметить, когда уже нет ничего, кроме неровных линий, оставленных угольным карандашом на зернистой бумаге деревьев и неба. Из настоящего, а не нарисованного осталось только пламя двух костров. Жаркое, от золотого и рыжего до сочно-алого, оно сплеталось полупрозрачными языками с темнотой, трещало поленьями, светом отделяло часть поляны от окружающего мрака. Как тысячи лет назад: рядом с костром своё, за пределами — чужой мир, из которого глядит на тебя голодными глазами невидимый хищник. И чем дальше от огня, тем сильнее чувство беспомощности.

На рассвете шаман разрешил немного поспать. Посменно: четыре часа — одна половина бойцов, потом другая. И дальше идти решили днём. Если проснулась автоматика, ей время суток без разницы. Зато днём дальность эффективной стрельбы выше. Уже к двум часам дня лес сменился ковром изумрудной травы. Ровная твёрдая степь, не считая редких балок и оврагов да островков леса. Самые обычные дуб, клён и бук, но возрастом будто росли деревья не меньше столетия. От жаркого полуденного солнца — на небе ни облачка — трава парила. Воздух стал душным, спёртым, дышать тяжело. Чтобы не загнать себя, темп движения вынужденно снизили… Передний в цепочке неожиданно дал короткую очередь. Все вздрогнули. Замерли, ощетинившись стволами. Потом осторожно подошли к тушке на траве. Боец надел зачарованную перчатку из толстой резины и поднял зверька.

— Заяц. Обыкновенный.

— Ага, зубки и когти у него не травоядные. То-то эта хрень на меня бросилась.

В это мгновение один из стоявших в арьергарде разведчиков вдруг захрипел. Лицо налилось кровью, глаза застекленели. Автомат дёрнулся в направлении ближних товарищей, но потом отвернул. Очередь, опустошая рожок автомата, ушла в сторону. Тут же соседний боец сбил товарища подножкой, а шаман оказался рядом, ткнул пальцем в ухо. Сошедший с ума солдат замер. А на разведгруппу со всех сторон накатила волна химер. Собаки с единственным фасетчатым глазом и огромными клыками и когтями: в природе не нужны, но человека располосуют за один удар. Толщиной с мужское бедро гибкие змеи на сотне тонких ножек. Смесь паука и птицы.

Разведчики встретили врага кинжальным огнём. Ещё во время первого выстрела сошедшего с ума товарища группа сразу разбилась на двойки и заняла круговую оборону, перекрывая сектора обстрела. И сейчас шамана и бойца, тащивших раненого без сознания, прикрыли сразу четыре автомата. Птиценасекомых разорвало на части гранатами из подствольников, собаки от пуль с визгом и скулежом, будто обычные шавки, катились по траве. Лишь одна тварь, воспользовавшись короткой паузой, когда сразу у двух двоек закончились патроны, метнулась смазанной тенью и почти добралась до шамана. Но лежавший рядом боец специально в отражении атаки не участвовал. Разрядил автомат в упор. Туша пролетела ещё метр, пачкая траву и человека кровью, и упала дохлой.

Атака закончилась также внезапно, как и началась. Андрей подполз к шаману. Про себя отметил, что тот вёл свою, невидимую битву: от напряжения носом у него пошла кровь. Показал на лежавшего без сознания:

— Как Горин?

— Скоро очнётся, — добавил длинную фразу ругательств на нэрлих и продолжил опять на русском. — Амулеты — тёмным демонам в задницу. Тут что-то новое. Точно Орден. Ментальная магия. Хорошо Горин сумел удержаться на краю морока. Дальше я прикрыл.

Андрей кивнул. Вот она, разгадка подорванного БТР и боя с применением автоматов. Если уж чуть не сумели захватить даже кого-то из его бойцов — тренированных и подготовленных ко всему, вплоть до разнообразных воздействий на разум и психологических обработок… А в прошлых группах были солдаты из обычных линейных частей. Боекомплект БТР подорвали изнутри. Потом драка среди своих, а дальше навалились мутанты.

Минут через пять боец очнулся. Как пьяный помотал головой, сел. Пришлось ждать ещё четверть часа, прежде чем он окончательно придёт в себя. За это время Андрей и остальные внимательно осмотрели мёртвые туши. Прикинули их боевые возможности в разной местности. И пришли к выводу, что прорываться обратно по своим следам нет возможности. В лесу и в кустарниках отряд сомнут мгновенно. Андрей развернул карту, прикидывая маршрут. По дуге обойти пятна леса и через голую степь выбраться в зону действия радиосвязи. Там подберут вертолёты. Долго, зато ни одного места для внезапного нападения.

Андрей успел озвучить маршрут, группа прошла с полсотни метров. И тут шаман ни с того ни с сего порезал ножом ладонь, мазнул по щеке подвергшегося ментальной атаке бойца. И хрипло крикнул:

— Стой.

После чего громко сказал:

— Я не сразу почуял, еле видно. То, что атаковало разум, добавило… не знаю. Но оно глазами Горина и ушами всё слышало и видело. Маршрут известен. Я сейчас закрыл дырку. Точно закрыл. И ещё. Твари будут нападать, повинуясь команде… не знаю. Что-то вроде управляющего центра. И будет их всё больше и больше. Они растут, вылупляются. Пока десятки, скоро сотни и тысячи.

Несколько бойцов не выдержало, и, сбрасывая напряжение, витиевато выругались. Андрей помолчал, переосмысливаю ситуацию. Потом заговорил:

— Слушай мой приказ. Прорываемся по кратчайшей. Хоть один, но должен дойти. Сразу как будет связь: готовиться к вторжению. По статусу зеро, — посмотрел на ошалелые лица товарищей. — Вот так. Проснулась охранная автоматика, оставшаяся от Ордена. Мы предполагали. Теперь я уверен. Ходу, мужики.

Вечер и ночь шли почти без роздыха. И всего дважды на них пытались напасть. Судя по всему, командный центр попался на уловку шамана, и основные силы направил на маршрут, который сумел подслушать. К утру стало понятно: везенье закончилось. Сначала буквально в лоб выскочила стая полунасекомых. Одного из разведчиков всё же достало плевком. Распространение яда с помощью походной аптечки остановили, но рука повисла бесчувственной плетью и с трудом шевелилась. Бежать можно и в полную силу, но как боевая единица человек из расклада выпал. Затем ногатая змея всё же подобралась на дистанцию прыжка и сумела порвать двойку. Товарищей не успевали похоронить. Лишь забрали боеприпасы, оставили на телах мину и побежали дальше. Прогремевший за спиной взрыв стал прощальным салютом.

Уже снова пустая степь сменилась лесостепью, всё чаще попадались острова леса. Слабели помехи: дважды сквозь треск удавалось поймать передачу. Пробиться самим не хватало мощности. Ретрансляторы-дирижабли, которые должны били парить на границе сектора, судя по всему опять уничтожили. Когда бойцы отбили атаку очередной стаи, Андрей наконец сумел ухватить мысль, которая крутилась в голове последний час. Потом достал карту: здесь местность совпадала с результатами аэрофотосъёмки. Подозвал заместителя.

— Смотри. А ведь нас гонят, похоже. Сюда. Я и сам бы выбрал именно эту дорогу. В обход вот этих двух массивов.

— Если там большая стая, замерла… Впоремся. Или порежут, или к лесу прижмут, — сразу понял заместитель.

Андрей достал бинокль и всмотрелся в горизонт, где виднелись два пятна деревьев.

— Тогда так. Как подходим, за километр резко сворачиваем и через проход между массивами леса. Огонь на ходу.

Шаман предложил:

— Я могу попробовать возле леса ослепить химеры. Есть у них слабость. Но мы на какое-то время останемся без ментального прикрытия. И меня придётся с полчаса потом тащить.

— Годится.

Пологий спуск, такой же подъём и ещё спуск. Ветер свистит в ушах, и, как из пращи, назад уносятся твёрдые камни шагов. Вот и нужное место! Шаман закричал, выбросил вперёд руки. Зашатался, его подхватили товарищи, уложили на импровизированные носилки из плащ-палатки. Разведчики птицами порхнули к просеке, на ходу вслепую стреляя из автоматов, а оказавшись между деревьями — щедро разбрасывая по кустам гранаты. Прорвались! Когда просека осталась за спиной, Андрей почувствовал, как в голову полезла липкая противная хмарь. Он мотнул головой, отгоняя морок. Двое — один в середине цепи, другой в конце — упали как подкошенные. Остальные, стиснув зубы, побежали дальше. В спину ударил злой, обиженный вой. Когда стая химер обогнула лес от места несостоявшейся засады, разведчики уже успели добежать до небольшого холма, который с двух сторон огибал ручей. Вдобавок очнулся шаман, и попытка навести на разум новую иллюзию, скрыть подбирающихся тварей — провалилась.

И главное, хотя бы морзянкой удалось пробиться через эфир! Тут же полетело. «Код зеро! Немедленно готовность к обороне! Вторжение химер Ордена. Амулеты не действуют, защита — только маги. Просим огневой поддержки. Не снижаться, огонь с максимальной высоты. Ментальная атака».

Волну химер опять встретили плотным огнём. Впрочем, твари особо не старались. Через ручей по крутому берегу лезть трудно — так что оттуда половину стрелков перекинули на другую сторону холма. Автоматика Ордена морзянки не знала, потому рассудила: можно не торопиться, ведь людей обложили со всех сторон. Никуда им теперь не скрыться. Поднакопить силы и навалиться, не жалея себя…

Второго нападения не последовало. Вокруг холма с воем и дымом расцвели земляные цветы взрывов: вертолётчики накрыли местность по площадям. Потом ещё раз. Дальше разведчики тоже отходили под постоянным прикрытием с воздуха. Все подозрительные места заранее утюжила авиация. Пока, наконец, помехи в эфире не прекратились, а шаман не выдал заключение: ничего постороннего рядом нет, можно сажать вертолёт для эвакуации.

Месяц спустя Сенат собрался на экстренное совещание. Докладная по итогам нашествия легла на стол каждого из правительства ещё два дня назад. Потери союзников чудовищны: батальоны землян и подошедшие на помощь отряды нэрлих потеряли убитыми и ранеными до двадцати процентов состава, на полях сражений осталось до сорока процентов техники. До посёлков волна вторжения не добралась во-первых благодаря тому что заранее предупреждённые, союзники сразу наладили ментальную защиту подразделений шаманами. А во-вторых, управляющий центр был знаком лишь с вооружением исследовательских экспедиций и охраняющих групп. Танки, ствольная и реактивная артиллерия стали для киб-системы Ордена сюрпризом. Как и современные системы пеленгации пополам с ковровыми бомбардировками напалмом и ядами. Едва удалось определить точку, где прятался «мозг», её сожгли и залили всем, чем можно.

Но самая неприятная часть доклада шла в конце. Шаманы и аналитики твердили, что с вероятностью девяносто процентов пустые территории между основной резиденцией и Брошенным королевством служили могильником биологических экспериментов и хранилищем зародышей. Десятки тысяч. Просыпаться, взрослеть и нападать они будут не один год. Обнаружить спящие зародыши на данном уровне техники невозможно. Уничтожить — только прокалив атомным взрывом почву на полкилометра в глубину. Без единого руководящего «мозга» мелкие стаи будут действовать автономно, двигаясь в сторону колонии и стараясь уничтожать на своём пути всех людей. Если же сохранились другие зародыши управляющих центров, то нападения будут уже координированы.

Белозёров оглядел сидевших за круглым столом коллег. Потом вздохнул и начал:

— Господа сенаторы. Предлагаю рассчитывать на самый худший вариант. Обустраивать на востоке полнопрофильную границу и систему укреплений.

Адмирал Рот добавил:

— Предлагаю быть параноиками. Полосу укреплений на востоке, но и систему наблюдения по периметру колонии. Пока не закончено строительство промкомплексов Дархана и Баянхонгора, удар по нам лишит Альянс промышленной базы вообще. И боюсь, любой противник быстро это сообразит.

Глава 3. Приглашение

Неделя не задалась с самого утра понедельника. Началось с того, что Тарья проспала. Наткнулась в библиотеке на полку с книжками про магов — оказалось, таких у землян было написано очень и очень много. Причём куда интереснее и необычнее, чем на самом деле. На пробу взяла один роман. За выходной как-то не удосужилась открыть. А вечером воскресенья неожиданно для себя зачиталась допоздна. Заодно стало приятным открытием, что получалось всё понимать, не заглядывая в словарь. Ещё месяц назад Тарья так не смогла бы. К тому же повезло: Нэрсис как раз работала в ночную смену, и свет не мешал ей спать… В итоге утром пришлось одеваться и бежать в столовую не умывшись. И завтракать пригоревшей овсянкой, уцелевшей лишь поскольку на неё не польстился никто из остальных рабочих.

Цех встретил грохотом, спёртым воздухом и духотой. Не чувствовалось даже слабого дуновения. А июль выдался жаркий, и заранее передёргивало от одной лишь мысли, каково окажется днём.

Принимая рабочее место от сменщицы, Тарья поинтересовалась:

— Что случилось? Душно.

— Ночью вентиляция отказала. От станков и хватает жару тянуть. Эти, из ремонта, уже глядели. Сказали: не меньше чем на неделю всё отключать. Иначе никак.

Тарья беззвучно выругалась. Холдинг, которому принадлежал завод, выиграл тендер на поставку материала для оболочек дирижаблей. Огромный заказ от Сената. Директор тогда объявил: успеют в срок — все получат кроме квартальной премии месячный оклад сверху. Не успеют — предприятие останется без премии вообще. Завод теперь работал посменно, включая субботу и воскресенье. Останавливать на неделю один из ключевых цехов в технологической цепочке никто не станет. Да предложи кто сейчас — Тарья первая бы отказалось. Слишком много уже было планов на эту внеплановую премию. Потому придётся стиснуть зубы и работать.

Следующей неприятностью стало отсутствие Милтриты. Цеховой мастер был хорошим человеком и хорошим специалистом. Всегда готов помочь, и знает, чем помочь, особенно новичкам. Но в остальном руководитель из него вышел аховый. Ведь главная задача мастера — чтобы весь цех работал как единый механизм. И тут на его счастье появилась Милтрита, оказавшаяся замечательным администратором. Не зря в первый же месяц, как она стала заместителем, трудились все вроде столько же, как и раньше — а выработка готовой продукции выросла, за это каждый в цеху получил добавку к зарплате. И вот в самый нужный момент женщина куда-то пропала.

Мастер уже к середине дня был дёрганый и бранился по любому поводу, остальные тоже стали какие-то нервные. За обедом одни мрачно шутили — это так на Милтриту гражданство подействовало. На прошлой неделе хвалилась паспортом. А на этой пропала. Вторые также мрачно язвили в ответ, мол, надорвалась Милтрита одновременно на работе и учёбе. С другой стороны, все понимали, что вряд ли Милтрита не появилась бы на работе без серьёзной причины. Ведь это — гарантированно лишиться премии. А для дочки Милтрита деньги собирала как могла. Саннива у неё отличалась слабым здоровьем, потому мать не ограничивалась бесплатным врачом при заводе, а чуть что сразу везла девочку проверяться. По дороге сюда от воспаления лёгких Санниву вылечили, и на второй раз бесплатно положили бы заводскую больницу, поскольку ребёнок и в школу только в сентябре пойдёт. Всё равно рисковать повторно Милтрита не собиралась.

Встретив за ужином подругу — та опять работала в ночную смену, Тарья коротко пересказала все неприятности сегодняшнего дня и в сердцах добавила:

— Ну, если виновато это дурацкое приобретение Милтриты!..

Нэрсис загадочно улыбнулась краешком рта:

— То, что дело в этом самом гражданстве — я уверена. А вот виновато ли…

Тарья удивилась настолько, что даже забыла откусить котлету, которую как раз поддела на вилку.

— Ты что-то знаешь?

— Скорее, догадываюсь. Насчёт того права я или нет… Дождёмся возвращения нашей пропажи. А потом я сравню: что мне кажется сейчас, и что вышло на самом деле. Обещаю, тогда всё и расскажу.

Тарье оставалась лишь изображать грустную и обиженную мину на лице. Если Нэрсис вот так кроется, по опыту вытягивать из неё подробности бесполезно, пока сама не расскажет.

Милтрита появилась на работе через две с половиной недели. Вместо измождённой немолодой женщины в цех забежала худощавая полная сил девушка лет двадцати пяти самое большее. Никто её поначалу не признал. И лишь когда непонятная новенькая хорошо знакомым жестом поправила волосы — тоже теперь не тусклые, а пышущие здоровьем аккуратно уложенные соломенные локоны — все ахнули.

За обедом вокруг Милтриты собрались не только товарищи из своего цеха, но и гости из парочки соседних. Гордая Милтрита рассказывала:

— Я, как паспорт получила, сразу отправила заявку. На одно изобретение небольшое. Чтобы нитки не путались. А гражданам не премия и авторское свидетельство за такое положено, а патент. За него или процент от прибыли, или завод патент в свою пользу выкупает. Подороже. Денег хватало контракт выкупить. Может, комнату в городе купить. Но потом ещё оказалось, что гражданам бесплатный врач положен.

На этом окружавшие люди начали на Милтриту смотреть вдвое пристальней. В мелочах бесплатный врач был и на заводе. А насчёт остального все рассуждали просто: руки есть — на целителя всегда можно заработать, детей поднять. Дальше они о родителях заботиться будут, так испокон веков заведено. Зачем получать паспорт, платить больше налогов — не сильно больше, но каждую кровно заработанную копейку всё равно жаль? И оказалось, что с этой простотой все прогадали.

Милтрита тем временем продолжала.

— В общем, гражданам положено и обследование за счёт государства, и, если проблема со здоровьем — в санаторий путёвку. И отпуск можно брать уже на четвёртый месяц, как работаешь. А дальше в санатории, кроме того, что всем обязательно положено, мне предложили сверху подлечиться. Свои деньги были, завод дал ссуду беспроцентную. Тоже как гражданину с условием, что пока не погашу — контракт не разрывать. И дочку хорошо подлечили, чтобы в школу не боясь пошла. И меня. Сказали, если каждый год в санаторий ездить и за здоровьем следить, то внуков ещё нянчить буду! Ну, я и согласилась. Да и нравится здесь. К осени в посёлке при заводе квартиру служебную обещали дать. Ездить чуть дальше, зато школа рядом будет. Да и сама решила: если в техникум экзамены сдам, тоже учиться пойду. На заочный или на вечерний.

Расходились люди задумчивые. Остаток дня в цеху царила необычная тишина. Никто не болтал, говорили исключительно по делу. Каждый размышлял о своём. Вечером, идя по коридору, сквозь приоткрытую дверь Тарья услышала, как сосед наставляет сына. Если до этого глава семьи к требованию детей отдавать в школу относился как к не очень обременительной, хоть и непонятной обязанности — то сейчас басил:

— Учись-учись. И чтобы пятёрки одни были, понял? Аттестат нормальный получишь — и паспорт, сказали, вместе с ним дадут. Понял? Так что!..

В своей комнате Тарья, не переодеваясь, рухнула на кровать. С усмешкой посмотрела на зачитавшуюся Нэрсис. Видимо так понравилась книжка, которую нашла на тумбочке подруги, что на шум и хлопнувшую дверь ухом не повела.

— А теперь давай, рассказывай. Что ты там себе напридумывала? Обещала, как Милтрита вернётся — всё без утайки.

Нэрсис аккуратно положила закладку в книгу, а книгу на тумбочку. Потянулась как большая кошка.

— Давай, считай. Сначала майские события. Потом заказ на ткань для дирижаблей.

Тарья кивнула. Нападение химер из Брошенного королевства заводчан не коснулось. Наоборот, мужики радовались: они не граждане, что бы ни случилось, их в бой не отправят. А потом вообще выяснилось — армия и так со всем справиться может: не пьяная солдатня из дружины какого-нибудь зажравшегося барона. Естественно, что за границей вдоль Пустых земель после весенних неприятностей будут присматривать. Тарья даже представляла как. С видеокамерами уже познакомилась, потому самым логичным решением на её взгляд были привязанные к земле небольшие воздушные шары с камерами. И от зверья, ему железка без интереса, и от лихих людишек. Ведь около территории землян располагался один из самых удобных перевалов через обширный Срединный хребет. Из-за химер его забросили, а уж как рядом с горами обосновался Запретный Орден — вообще обходили как можно дальше. Но едва прослышат, что зловещий Орден здешние земли давно покинул, а вместо него рядом с Брошенным королевством поселились обычные люди — всегда найдутся охочие до чужого добра сорвиголовы. Особенно как узнают, что земляне по меркам остального мира живут до неприличия богато.

— Ну и что?

— А просто, — Нэрсис сделала жест, будто кого-то щёлкнула по носу. — Ты иногда на удивление близорука. Нам не зря с самого начала намекают на гражданство. Я давно уверена: всё сделано так, чтобы его получили в итоге все. Да ещё гордились, как ловко это обтяпали. Но сейчас что-то изменилось. Думаю, не одни химеры, что-то ещё. Потому вопрос и поторопили.

У Тарьи вытянулось лицо.

— Хочешь сказать, что Милтрита…

— Ни в коем случае и не подставная. Просто удачно ухватила удачу за хвост. Как здесь говорят: «Кто первым встал, того и тапки»? В общем, чем раньше паспорт получишь, тем больше плюшек дадут сверху. Как стимул для отстающих. Нам тоже стоит поторопиться.

Утром цех встретил неожиданной тишиной. Заказ был выполнен, потому начальник цеха объявил:

— Встаём на ремонт. В общем, сегодня всё готовим, а с завтрашнего дня неделю отдыха за счёт конторы.

И широко, радостно улыбнулся. Нэрсис и Тарья переглянулись: понятно, с чего мужик такой счастливый. У него истекал срок рекомендации на гражданство. В своё время, получив её, мастер пожал плечами — зачем оно мне надо? Зато теперь как раз появилось свободное время быстро оформить все нужные бумажки и сдать на сертификаты по знанию законов и знанию языка. Тарье на ум пришёл вчерашний разговор. Если подруги не поторопятся, рискуют остаться без ничего.

За ужином Тарья спросила, чтобы как бы случайно кроме Нэрсис услышала соседка по столику:

— Слушай, раз завтра выходной. Поехали в город? В кино, на ночной сеанс? Устала как собака за последние дни.

Нэрсис кивнула. Намёк поняла. Полезная привычка, вбитая в обеих годами не самой лёгкой жизни. Пусть ничего преступного они не затевают, все серьёзные разговоры лучше вести там, где никто не подслушает. У любой стены могут быть уши.

— Согласна. Поехали. Тогда быстрее, иначе автобус ждать придётся.

Стоило выйти за проходную, как подруги сразу попали в объятия вечера: если на территории заводского комплекса уже горели лампы, то по другую сторону ворот цепочка фонарей вдоль дороги до трассы ещё стояла незажжённая. Вечер встретил девушек выводком пузатых багряно-лиловых облаков, нежностью загустевшей небесной лазури и запахами высохшего сена. Поднявшийся ветерок одновременно заставлял чуть озябнуть и пьянил свежестью. Меланхолично синели поля, уходя далеко-далеко за горизонт. Пока автобус, мерно укачивая стоявших и сидевших пассажиров, добирался до города, огромный мутно-малиновый шар солнца провалился за черту земли, потускнел. Сначала от него остался полукруг, потом дрожащая огневая полоска. А вокруг — синеватый сумрак близкой летней ночи.

Когда автобус замер, а двери с шипением распахнулись, выпуская пассажиров, вокзал и окрестные улицы уже сверкали огнями сквозь бархатный полумрак близкой ночи. Ещё в прошлую поездку в город подруги хотели сходить на романтическую комедию про героя, застрявшего в одном и том же дне, но не успели. Дальше начался аврал на работе. Но сейчас, торопливо добежав до ближайшего кинотеатра, с облегчением узнали, что до конца недели фильм ещё показывают. К сожалению, сеанс уже двадцать минут как начался.

— Идём? — Тарья бросила задумчивый взгляд в сторону касс.

— Нет смысла. Давай на следующий. Всё равно у нас отпуск, хоть всю ночь гуляй, — Нэрсис улыбнулась с намёком.

— Давай. Идём гулять. Только сначала за мороженым. Пока ехали, вся упарилась.

— Пошли, сластёна.

Бродить по улицам с тающим мороженым в руках было, конечно же, неудобно, потому есть отправились в парк. Народу здесь было достаточно, особенно на детской площадке. Каждый что-то кричал, дети носились, за ними — взрослые, и громко отдавали непонятные команды или кого-то звали. Полная какофония. На парящий мост и колесо обозрения посетителей из-за количества желающих вообще пускали партиями. Но стоило пройти по дорожке вглубь, подальше от музыки и торопливо идущих в сторону танцпола парней и девушек, подальше от молодых мамочек с колясками, бабушек и дедушек, как парк сразу обезлюдел. Запахло сыростью, и зашуршал фонтан, заглушая все остальные звуки. Тут и решили поговорить.

— Тарья, неделя. Этого достаточно и подать заявление, и всё сдать.

— Если тебе так сразу дадут разрешение.

— Я угадала насчёт Милтриты?

Тарья на пару секунд задумалась, потом ответила:

— Будем считать «да».

— Тогда поверь моему следующему предсказанию. Ближайшие пару недель разрешения будут подписывать всем не глядя. Пока эффект первого впечатления не прошёл.

— Нет. Извини — нет. Сейчас я сдам самое большее на базовый уровень. Рискну и подожду.

Нэрсис пристально посмотрела и чуть ли не прошипела:

— Так, значит? А меня спросила, хочу рисковать я? Ты ведь понимаешь, что на нас двоих шансов получить разрешение куда больше, чем если я пойду в Миграционную службу одна?

Тарья вздрогнула, так её уколола взглядом подруга. Но по-прежнему твёрдо ответила.

— Нет. Ты говорила, что хочешь вернуться в Балвин? А я хочу учиться. В доме отца я мечтала, как поступлю в Академию Синклита. Стану настоящим дипломированным магом. Здесь я могу поступить в университет. Но для этого, я уже посчитала, вместе с паспортом язык надо сдавать сразу на «норма». В идеале — «норма+».

Продолжить ссориться девушки не успели. На краю освещённой фонарями площадки вокруг фонтана показались двое мужчин лет тридцати. Один, как сразу по привычке зафиксировала в памяти Тарья, высокий, темноволосый, смуглый, худой. Костистое лицо и нос горбинкой. Второй светлый, низенький, пухленький, и круглолицый. Выглядел бы такой контраст смешно… если бы не слегка развязанные движения и не очень твёрдая походка. Сейчас настойчиво попытаются познакомиться, после отказа почти наверняка дело закончится скандалом. Вечер будет потерян.

— Де-е-евушки… — начал высокий. — Вы, смотрю, одни и скучаете…

Тарья поморщилась, начала просчитывать варианты: попробовать отвязаться от пьяных самостоятельно, сбежать, выманить на люди и позвать милицию?

Нэрсис вдруг неожиданно жёстким тоном спросила:

— И не стыдно вам, господин выпускник Академии магов, так себя вести? Балаганный шут из вас выйдет плохой. И не отговаривайтесь, я узнала вас в лицо.

К удивлению Тарьи, «скандалистов» слова девушки заставили улыбнуться. Лица в мгновение ока сбросили маски, из глуповато-навязчивых превратившись в деловые. Движения стали чёткими, скупыми.

— Браво. Вы, лейтенант, оказались правы. Госпожа Нэрсис и в самом деле помнит даже по фотографиям всех сколько-нибудь значимых людей колонии. Девушки, — высокий обратился уже к подругам, — прошу прощения за это представление, и считайте его последним тестом. Разрешите представиться. Заведующий кафедры магии Университета профессор Манус. Лейтенант Павлов, Александр Михайлович. Он работает… скажем, в одной из служб Сената.

— И что надо от двух простых неинтересных девушек-рабочих столь важным персонам? — первая оторопь прошла, и Тарья включилась в разговор.

— Так уж и простых, — добродушно улыбнулся Павлов.

Одновременно глаза блеснули профессиональным холодком, а круглое лицо перестало казаться добрым. В нём появилось что-то лисье.

— Не такие уж простые, — усмехнулся Манус, — Вы, Ваше Сиятельство, всё-таки дочь графа Килассер и наследница рода.

Тарья вздрогнула, хотя казалось — рана в душе давно зажила и перестала саднить. Ответила она холодно.

— Ошибаетесь. Леди Тарья Килассер, вторая дочь Его Сиятельства Годинга Килассер много лет назад умерла от лёгочной чумы.

— Тем не менее, — Павлов снова улыбнулся, и у Тарьи опять побежали по спине мурашки. — Если позволите, буду несколько многословен. Мы всегда какое-то время отслеживаем любую информацию по всем, кто переезжает к нам. Два месяца назад в архивах города Балвина купили копию записи про некую Тарью, с подробными приметами. И о её судьбе. Можете не беспокоиться, ваш кузен уверен, что вы умерли. В договор, скажем так, нашего найма каторжников, всегда входит пункт, что клеймёного отдали на рудники, а уже там или по дороге он скончался. Тем не менее, нас заинтересовал этот запрос, и мы восстановили вашу биографию. Насколько смогли. Если хотите, вы можете вернуть себе графство.

— И как? — Тарья хотела ответить язвительно, но голос предательски дрогнул.

— Ваш дядя забыл про одно правило. Да, лично вы, потеряв невинность, право на домен лишаетесь. Но если выйдете замуж по полному обряду, а потом в этом браке родится мальчик — именно он и станет наследником.

Тарья не выдержала и горько рассмеялась.

— И вы мне предлагаете это? Стать бесправной рабой при муже, коровой, которая обязана рожать и рожать как можно больше наследников? Да-да, именно рабой. Думаю, раз уж вы так хорошо знакомы с законами именно нашего королевства, права сторон в браке полного обряда тоже прочитали.

До этого Нэрсис молчала. Но сейчас опять вступила в разговор.

— Я так понимаю, наша текущая беседа — не минутная прихоть и не случайность. Шли мимо и удачно встретились. У вас какое-то конкретное предложение. Мы вас слушаем.

Павлов слегка поклонился.

— Чувствуется дочь одного из купцов «золотого пояса». И начинаю радоваться, что когда отец отправил вас в Балвин, готовясь выдать замуж, попали вы в итоге к нам.

Щека Нэрсис нервно дёрнулась. Но вывести себя из равновесия она не позволила.

— На такие подначки я перестала попадаться в семь лет. Хорошо. Я поняла, что узнав прошлое Тарьи, вы заодно пробежались и по остальным троим. Итак, мы слушаем ваше предложение.

На несколько бесконечно долгих, тягучих секунд повисла тишина, которую нарушал лишь шорох падающих капель фонтана да глухие обрывки музыки. Нарушил её Манус.

— Вы правы. Да, за вами приглядывали, и когда сообщили — подвернулся удобный случай… Наше сотрудничество должно быть добровольным, для этого сейчас с вами говорим именно мы. И на уровне должности главы факультета магии я гарантирую выполнение обязательств со своей стороны, — Тарья кивнула: она тоже интересовалось Университетом и знала, что полномочия Мануса намного шире, чем у обычного декана. — Нам нужны ваши родовые способности, леди Тарья. Буду играть в открытую: очень нужны, — подруги переглянулись, вспомнился вчерашний прогноз Нэрсис насчёт границы. — Ведомству лейтенанта Павлова тоже нужны знания госпожи Нэрсис. Но это всё хоть и официально, сами понимаете, негласно. А официальная часть: гражданство, помощь с экзаменами на гражданство и возможность поступить в университет.

На этих словах у обеих девушек перехватило дыхание: о таком будущем обе боялись даже мечтать! Молчание длилось неприлично долго, пока, наконец, Тарья не справилась с волнением и дрожащим голосом не ответила:

— Мы согласны.

— Хорошо. Тогда получите, прочитайте и подпишите.

Павлов достал из барсетки на поясе несколько листов, вручил каждой из подруг свой экземпляр. Прочитав, обе переглянулись и хмыкнули. В договорах не хватало одних лишь подписей Нэрсис и Тарьи, а приложенные листы содержали подробные инструкции, что обеим делать завтра. То есть Павлов и Манус не допускали возможности отказа… Впрочем, терять шанс обе действительно не стали бы никогда.

Утром Тарья встала с тяжёлой головой, словно с похмелья — хотя вчера ничего не пили, лишь гуляли вдвоём полночи, пьяные от счастья. Нэрсис в комнате не было, она умудрялась, даже проспав самое большее пару часов, всё равно вскакивать вовремя и внешне бодрой.

Столовая оказалась почти пуста — завтрак самой последней смены давно закончился, обед для самой ранней смены ещё не наступил. Здесь её и нашла Милтрита.

— Слушай, тебя из отдела кадров просили зайти, — и шепнула: — Соглашайся.

— С чем?

— Ну… я слышала, хотят небольшой цех развернуть. Не у нас, на другой площадке. Ты здесь на хорошем счету, молодых и ответственных приглашают туда. Сначала на неделю вместо отпуска, а если хорошо покажешь, то и насовсем. Сразу говорю — будет труднее. Зато перспективы. Здесь, уж извини, где была — там и останешься. А на новом месте через год-два можешь сама начальником цеха стать или ещё кем. Пока семьи нет, надо рисковать.

Тарья улыбнулась:

— Да соглашусь я. Если и правда предложат.

Про себя же подумала: их с Нэрсис обвели вокруг пальца. Ослики они, которые вроде сами бегут, а на деле — куда морковка перед носом повернёт. Павлов или кто-то там ещё, настолько хорошо изучил подруг, что вчерашняя встреча возле фонтана и их согласие были пустой формальностью. Иллюзией свободного выбора. И заодно вода на мельницу пропаганды. На заводе обязательно узнают, что на новом месте девушки тоже получили гражданство и дальше поступили учиться. Про сотрудничество с какой-то там государственной службой никому даже мысль в голову не закрадётся.

Уезжая, Тарья прощалась с товарищами и просто знакомыми, отвечала — посмотрим, как сложится, может и не понравится на новом месте. Ещё увидимся… Хотя точно знала: на завод она уже никогда не вернётся.

Первое впечатление от огромного Нижнего города — куда крупнее, чем Верхнего, рядом с которым стоял их завод — оказалось сильное и приятное. Громадные дома, кажущаяся бесконечной набережная реки, множество пешеходов и автомобилей, тысячи зеркальных окон, опять машины, толпа… Нэрсис должна была приехать только завтра. Потому сегодня, потерявшаяся, Тарья одна ехала на такси от междугороднего автовокзала, и какое-то странное сильное чувство охватывало её. Сквозь открытое окно в салон затекали запахи дерева, бетона и асфальта, смешанные с бодрящим влажным ароматом лета — ночью прошёл дождь. Небо в серо-белых разорванных тучах и сквозь них солнце, полосами освещающее и улицы, и многоэтажные высотки. Тарья радостно всматривалась, и ей хотелось поскорей броситься в водоворот новой жизни. Неожиданная мысль заставила улыбнуться: теперь она совершенно свободный человек. Когда хочет обедает, когда хочет и куда хочет идёт, не подчиняясь жёсткому ритму заводского графика.

В общежитие девушку селить не стали: с прицелом на будущую вторую работу для Тарьи сняли небольшую однокомнатную квартиру в тихом районе. Соседи в здешних многоэтажках общаются лишь с теми, кого знают и кого хотят видеть. Все остальные для жильцов — чужие. Несуществующие призраки, до которых нет никакого дела. И постепенно, через несколько дней, рядом с чувством радости стало прорастать и тревожить сознание своей отчуждённости от новой жизни. Сознание своего одиночества. Люди идут, едут, спешат куда-то — а ей некуда спешить, нечего делать.

Приёмные экзамены в университет давно кончились, но лекции ещё не начинались. Секретная работа на Мануса и Сенат тоже отложилась до осени. Медкомиссию Тарья прошла ещё до приезда, вместе с оформлением паспорта: магов у землян пока было слишком мало, потому брали всех обладающих талантом и хотевших обучаться. В чистенькой квартире на седьмом этаже делать было нечего. Читать не хотелось: в водовороте новой жизни не тянуло к книге. Непривычный шум улицы врывался в комнату, и казалось, что девушка лежит не у себя в квартире, а прямо на тротуаре. И кругом, и мимо неё, и над ней, и по ней едут, громыхают, дребезжат и при этом не обращают на него никакого внимания.

Да и Нэрсис, когда приехала, как-то сразу затерялась в большом городе. Она не захотела становиться студенткой. Вместо этого пошла в какой-то институт, занимавшийся Королевствами: сразу и учиться, и работать на свою мечту — съездить в Балвин. Не разбойницей, а в уважаемом статусе помощницы посла или как торговый агент, когда земляне будут готовы торговать и отправлять в Королевства дипломатов. Как-то не было и охоты видаться друг с другом. Обе понимали, что теперь они отрезанные друг от друга рукава реки, и каждая станет искать своего русла.

Одиночество и бесцельная пустота ничегонеделания все сильнее охватывало Тарью. Она бегала от них, а они её преследовали. И в театрах, и в музеях, и в кино — везде всё та же пока чужая, раздражавшая своей непонятностью жизнь. Иногда, вечером, выгнанная скукой из своей квартиры, Тарья шла по пустынным улицам, и тогда в стихающем шуме точно легче становилось на душе. В этом большом городе было тяжелее, чем в пустыне. Там хоть знаешь, что никого нет, а здесь везде, везде люди, и в то же время никого, в ком был бы какой-нибудь интерес к ней и её судьбе.

Часто, гуляя, Тарья любовалась зданием университета. Скоро начнутся лекции, а с ними и настоящая, студенческая жизнь, общение с профессорами, разговоры о лекциях и об узнанном. Это освежит и разбудит… Наступил, наконец, давно ожидаемый день начала занятий. Было прекрасное, ясное до прозрачности утро. Умытое ярко-синее небо охватило своими нежными объятиями город со всеми его домами-башнями. Лучи солнца заставляли весело, ярко сверкать стёкла окон.

На торжественное мероприятие в честь дня первокурсника Тарья не пошла. Вместо этого, заранее узнав расписание, отправилась в пустую ещё аудиторию. Здесь пройдёт первая в её жизни лекция.

Тарья, чуть ли не бегом промчавшись по лестнице, быстро влетела на площадку третьего этажа, заглянула в открытую аудиторию. Там было тихо, спокойно, и вся зала, со всеми своими стульями и столами, точно спала ещё. Зато из коридоров и остальных аудиторий по всему зданию уже нёсся шум тысячной толпы. Серьёзные, озабоченные фигурки одна за другой проходили через двери, заполняя и её аудиторию. Немного, на весь факультет едва ли человек сорок.

Возбуждённое и праздничное настроение на мгновение опять сменилось знакомым уже чувством пустоты и неудовлетворённости. И тут зашёл лектор. Тарья вздрогнула: тот самый начальник их каравана! Мужчина девушку не узнал. Спокойно прошёл на кафедру. В бархатной тишине раскатисто прозвучали первые слова:

— Товарищи студенты. Да-да, именно товарищи нашего огромного братства тех, кто учится и преподаёт в этих стенах. И хотя именно на вашем факультете я лекций почти не читаю, по традиции именно я каждый год начинаю первую лекцию и заканчиваю последнюю. Для вас, новых граждан вашей «alma mater» сегодня начинается новый период вашей жизни, лучший период. Свет, который, если вы захотите, если вы будете жить в этих стенах, запомнится вам на всю жизнь. Там, за этими стенами, вас ждёт иная судьба, ждёт тяжёлая и неравная борьба за этот свет. Силы для этой борьбы вы почерпнёте здесь, у своей alma mater, в этом universitas literae literarum¹…

Голос Андрея Северина гремел, и с ним, казалось, дрожал воздух, и дрожали стены аудитории, трепетали молодые сердца молодых его слушателей…

Глава 4. Лесные игры

Со стен Араглина прозвучала заливистая песнь волынки — ночные стражи играли мелодию восхода солнца, оповещая горожан о наступлении нового дня. Одновременно серые в рассветном сумраке поле, лес, река, городские стены, постройки с каждым мгновением всё торопливее и торопливее принялись возвращать свои обычные цвета. Вторя волынкам, заиграла труба на восточной надвратной башне, загудел колокол главного храма. Город начал просыпаться. Утренний весенний воздух окрасился звуками пастушьих рожков и щёлканьем пастушьих кнутов. С шумом визжащие, мычащие, блеющие и хрюкающие стада направлялись пастухами к северным городским воротам, чтобы вскоре окончить жизнь на скотобойне и оказаться в желудках многочисленных обитателей самого крупного города-порта Великого Леса.

А перед восточными воротами уже столпились длинные вереницы телег деревенских жителей: они всегда вставали раньше горожан, чтобы успеть доставить на утренний рынок продукты своего труда. На передних повозках зелень, зерно, рыба, дичь. За ними целая вереница возов с дровами. У девушек на головах и в руках кувшины с молоком, корзины с яйцами и маслом, с курами и голубями. В толпе крестьян и телег островками высились с десяток коров и несколько лошадей: кто-то заодно пригнал на продажу через городскую или портовую ярмарку свой скот. Громко кричал рассерженный чем-то осел.

Городские чиновники уже стояли возле ворот. Они строго следили за тем, чтобы товар, привезённый селянами, не скупался перекупщиками. Заодно тщательно осматривали всё привезённое: на рынках Араглина должно быть только свежее и качественное. Если обнаруживался какой-либо обман, наказание следовало незамедлительно. Прокисшее вино или худое пиво выливалось на дорогу, дурной хлеб высыпали в выгребные ямы на прокорм перерабатывавшим отходы магическим растениям городской канализации. Обманщика тоже наказывали сурово: его кидали в море, не спрашивая, умеет ли он плавать.

Глядя на происходящее возле ворот, Посредник невольно улыбнулся. Руки марать господа чиновники магистрата, конечно же, не собирались. Воза и тюки проверяли чарами. Если от подглядывания стоит хорошая защита — будет как фонарь в кромешной ночи. Такой воз выпотрошат сверху донизу. В остальном… Каждый из народа гвенъя владеет магией, потому-то они и Высший народ. Но мастерство крестьянина и окончившего школу чиновника различаются сильно, спрятать хоть что-то от бдительного взора надзирающих за порядком — невозможно. Потому-то Посреднику и было смешно.

Ушлые крестьяне магией баловаться и не пытались. Вместо этого в корзину клали цилиндр из листов с дерева «папирус». Гвенъя вывели их ещё тысячу лет назад, чтобы не зависеть от поставок с юга. Материал вышел дешёвый, намного прочнее изобретённой позднее бумаги, потому деревья культивировали до сих пор. В землях Великого Леса папирус доступен любому… Между стенками корзины и цилиндра насыпали отборное зерно, сверху под крышку толстым слоем тоже. Внутрь цилиндра — кормовое. На рынке папирус вытащат, зерно перемешают и продадут как второй сорт со скидкой. Всё равно куда выгоднее, чем обе меры продавать по отдельности.

На стуле, под навесом, сидел сборщик пошлин. Около него стоял небольшой стол. Левой рукой сборщик держал кожаный мешок, а правой складывал в него поступающее сборы: плату за проезд в ворота и пошлину с товара. Господин Посредник товара не имел, потому лишь кинул несколько монет и направился к воротам. Правда, там пришлось чуть посторониться. Подъехал огромный воз, покрытый полотном и запряжённый несколькими лошадьми. В сопровождении вооружённых всадников — явно нанятых для защиты товара от разбойников. Навстречу уже торопливо шагал богатый горожанин, тут же расплатился со сборщиком пошлины. Воз медленно вкатился в городские ворота.

Хорошее настроение было испорчено, Посредник непроизвольно сморщился: человек. Хоть и старается маскироваться под настоящего гвенъя. Даже волосы покрасил в светлый цвет. Только вот намётанный глаз всё равно заметит, что самые корешки волос — чёрные, разрез глаз не идеален, хоть и пытался купчишка создать иллюзию с помощью магии и грима, уши круглые — а не вытянутые. Да и фигура полновата и мешковата. Гвенъя же все на подбор хорошо сложены и красивы. Потому-то они — Высший народ. Но всё равно вынуждены терпеть людей в Араглине, и давать им в городе чуть ли не равные права. Иначе город перестанет быть крупнейшим портом Великого Леса, через который шла основная морская торговля с Королевствами людей. Умом господин Посредник это понимал, как и умел смиряться с обстоятельствами, навязанными неизбежностью. Душа всё равно принимать столь позорное положение вещей отказывалась. Каждый визит сюда оставлял после себя ощущение, будто искупался в выгребной яме.

Но ради исполнения своих обязанностей и по необходимости приходилось в Араглин приезжать. Например, как в этот раз. Видите ли, лорд Серебряного Янтаря не может покинуть свой дом в Араглине в самом начале навигации, это грозит ему крупными убытками. Но и новость, которую он якобы хочет передать Великому лорду Алмазного Полоза, не терпит отлагательства.

Город уже окончательно проснулся. Он был стар, и потому дома стояли столь плотно друг к другу, что можно было перепрыгивать с крыши на крышу. Дома без фундаментов, не из кирпича, но каркас из врытых прямо в землю столбов и поперечных брусьев и балок не источенный червями, за этим были обязаны следить хозяева, проверяя стены своей магией. Раз в год с инспекцией обязательно приходил чиновник из магистрата. Пространство между брусьями каркаса заполняли блоки из смеси необожжённой глины с соломой, окрашенные в яркие и сочные цвета. Спасибо, опять же, дарованным богами способностям гвенъя. Улицы в большинстве своём были узкими, извилистыми. Но в отличие от городов людей, замощены даже мелкие проулки. Посредник ещё раз мысленно сравнил с Королевствами, где ему тоже не раз доводилось исполнять поручения господина. И опять итог не в пользу людей: там самое большее стены были побелены, но не покрашены, от времени побелка на многих строениях закоптилась, осыпалась, отчего стены казались местами обгоревшими.

Набежавший с моря ветерок принёс запахи влаги, соли и водорослей, а ещё аромат свежеиспечённого хлеба. Утреннее солнце уже омыло стены домов. Со всех сторон спешили к колодцам девушки и женщины с кувшинами и вёдрами. В небольших, иногда один на несколько домов, двориках хозяйки выносили корыта, лохани и принимались за стирку. Сразу были заметны прачки, которые усердно работали колотушками. Выстиранное белье набрасывали на жерди, и оно сверкало ослепительной белизной, слегка трепыхаясь под дуновением ветра. Тот же ветер подхватывал и уносил простые мелодии песен работавших женщин. Из ближнего дома вышел сапожник и поместился со своей дратвой тут же на улице, на пороге. На противоположной стороне булочник вынес из лавки свежий хлеб и разложил его на столе, поставленном у самых дверей, над которыми красовался разукрашенный крендель.

Благодушное настроение вернулось и продержалось ровно до того мига, когда улица вывела Посредника на площадь. Кого только здесь не было. И люди, которые не пытались скрывать свою принадлежность к Низшему народу. Рядом прогуливались городские щеголи. Одеты позорно, платье сшито по людской моде, лет десять назад возникшей по южную сторону Срединного хребта и недавно добравшейся до Великого Леса. Движенья стеснены необыкновенно узким покроем, всё в обтяжку. Кафтан зашит в талии наглухо, потому надевается через голову, да и то с трудом. На ногах сапоги ярких цветов с длиннейшими и узенькими носками. Но более всего Посредника раздражала чрезвычайная пестрота костюмов. Она доходила до безобразия: левая половина кафтана из материи одного цвета, правая — из другого. А ещё вырезные зубчики по нижнему краю, кружева, навешенные на шею серебряные и медные цепи, украшенные драгоценными камнями или имитацией из стекла.

Находившийся сразу за площадью просторный дом Серебряного Янтаря издали подчёркивал, что хозяин небеден. Собственный сад, пусть и небольшой. Зато много экзотических растений и цветов. Целиком кирпичный, фасад разукрашен дорогими росписями, а крыша покрыта яркой глазурованной разноцветной черепицей. Окна — не прорубленные, прикрытые лишь ставнями, щели, а широкие, полуциркульные. Сверкали цельными стёклами. И вокруг прямой части, и вокруг верхнего полукруга из стены выступали прямоугольные блоки-квадры, украшенные резным орнаментом. Фронтон тоже весь в орнаменте, причём, если присмотреться — повсюду не гипс, а камень. Посреднику захотелось сплюнуть и порадоваться, что хотя бы мода ставить в парке статуи голых девиц и парней хозяина особняка не коснулась.

Внутри первый этаж был отделан вычурным паркетом редкого дерева, а не плиткой, как рекомендовали традиции. И всё, что можно, тоже кричало о величии и роскоши. Позолота, ткани изумрудного и винного цвета, редкой красоты и тонкой резьбы мебель. На потолке большая люстра на пару десятков магических свечей, сейчас, впрочем, уже потушенная. Гобелены на стенах настолько тонкой и дорогой работы, что сойдут за картины. Слуга провёл Посредника в кабинет, и хотя бы здесь гость вздохнул с облегчением. Перенимать захлестнувшую Араглин последние лет пять южную моду — делать спальню-кабинет и встречать гостей полулёжа в кровати — Серебряный Янтарь не стал. Сидел за обычным, хотя и очень дорогим столом чёрного дерева с инкрустациями золотом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

alma mater — матери-кормилицы (лат.), universitas literae literarum — средоточии наук (лат.).