Волна безумия

Ярослав Александров, 2020

Московскому журналисту в руки попадают документы, за которыми тянется цепочка странных смертей. Пытаясь в них разобраться, он оказывается втянут в крупный заговор, который тянется в городе в течение нескольких лет. Начав собственное расследование, чтобы выявить заговорщиков, их цели и методы, журналист обнаруживает, что на город надвигается нечто ужасное, а планы заговора поистине бесчеловечны. Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Земцов проснулся поздно. Разлепив тяжелые веки, он посмотрел на настенные часы, но вспомнив, что три дня назад в них села батарейка, выругался на свое раздолбайство, сел на кровати. Командирские именные, подаренные на тридцатилетие, оказались на руке. Причем на правой. Подивившись, он узнал время и снова рухнул лицом в подушку. Торопиться было некуда. До заветного часа оставалось еще больше трех часов. Строящийся торговый центр через дорогу пестрил разнообразием разных звуков, от лязга металла и визга болгарок до рева мощных двигателей и совсем уж непонятного грохота камней. Как будто рабочие маниакально рушили только что возведенные конструкции и начинали все заново, чтобы потом вновь разрушить. И хорошо, что до восьмого этажа долетали не все звуки, соседям, живущим ниже, оставалось только посочувствовать. Именно эта стройка и привила Земцову привычку спать в берушах, которых в данный момент не было. Как не было и желания их искать. Поэтому он лежал и мужественно страдал от похмелья и доносящегося с улицы шума.

Отойдя от сна и начав более-менее связно мыслить, Земцов встал и, растирая лицо ладонями, прошел в ванну. Там он долго рассматривал взлохмаченное существо в зеркале. «Я тебя не знаю, но я тебя побрею» — вспомнился старый анекдот. Странно, два дня в отпуске, а уже перестал быть похожим на человека.

Встав под душ, он долго чередовал холодную и горячую воду, потом на самом деле побрился, почистил зубы и, накинув халат, побрел обследовать квартиру. Первым делом заглянул в холодильник. Так и есть, пива не осталось. Ничего другого и не ожидал. Когда в гости заглядывает Муромец, можешь опохмелку куда угодно прятать. Бесполезно. Пока весь алкоголь в ближайшем радиусе не закончится, он не успокоится.

Кстати о Муромце. Земцов прошел в прихожую, запнулся о шеренгу бутылок, стоящих почему-то здесь. Наверно, гость хотел вынести при отбытии домой, но, разумеется, забыл. Взяв трубку радиотелефона, он набрал домашний номер приятеля. Считая длинные тягучие гудки, Земцов окинул взглядом обувь в прихожей. Все нормально, в этот раз Санек ушел в своих кроссовках. Прождав гудков тридцать, Земцов заволновался. Значит он не дома. Тогда где? Стараясь усмирить свои плохие предчувствия, Земцов набрал номер мобильника. После двух гудков трубку сняли.

— Да.

— Саня, ты куда пропал?

— В смысле, «куда пропал»? Я, в отличие от некоторых бездельников, работаю!

— Смотри, не уработайся там.

— Ты мне поговори еще! Хотел чего? — последний вопрос был задан уже нормальным тоном. — А то я немного занят.

— Хотел спросить, как добрался.

— Нормально добрался, без приключений. У тебя на сегодня запланировано? Я не путаю.

— Ага.

— Ну, удачно отстреляться. Не опозорь контору!

— Контора сама справляется. Пока.

Повесив трубку, Земцов хмыкнул. Сашка вчера весь вечер собирался взять на сегодня отгул, отлежаться. Но, видимо, работяга внутри него все же победил. Хотя, чего ему отлеживаться. У Муромца было уникальное качество — не страдать похмельем. Еще вчера они уговорили бутылку коллекционного армянского коньяка, принесенного Саней, затем долго и вульгарно пили водку. А потом, оказывается, Муромец еще и полирнул все это земцовским пивом. Оставив последнего страдать с утра. Настоящий друг! Во сколько он ушел, страдалец не помнил, хотя и не помнил перед этим разграбления своего холодильника. Скорее всего, уже ночью. Муромец никогда не оставался ночевать, как ни предлагай. Его железным правилом было — всегда спать дома. Помотавшись по командировкам, и ночуя иной раз и на голой земле, больше всего он ценил дом, уют и собственную кровать.

Но и у железного правила были исключения. Так, однажды, собиравшемуся по делам Земцову позвонила в дверь соседка и попросила разбудить и выставить из подъезда «какого-то алкаша». После продуктивного возлияния в компании приятеля, бедному Земцову и из дома-то выходить не хотелось, и тем более разбираться с всякими забулдыгами. Но соседка, пожилая, но крепкая и боевая тетка, была очень настойчива. Пылая праведным гневом, она семенила рядом с Земцовым, пока он спускался ниже. Каково же было его удивление, когда тремя пролетами ниже на площадке между этажами, обнаружился мирно спящий Муромец. Почему он не спустился на лифте, а решил преодолеть восемь этажей пешком, было не ясно. Красный от стыда и злости, Земцов чуть ли не пинками разбудил товарища, и, выволочив его на улицу, в грубой форме попросил в следующий раз доползти хотя бы до автобусной остановки. Мотивировал это тем, что в вытрезвителе друг выспится гораздо лучше, чем в подъезде, и вдобавок, не будет позорить хозяина гостеприимной квартиры перед соседями. Муромец, как всегда, уже трезвый дал слово, и с тех пор ни разу еще его не нарушил. Соседка же, с началом экзекуции ретировавшись, с тех пор поглядывала на Земцова, как на клиента Кащенко. Причем буйного.

Бросив в стакан с водой две таблетки обезболивающего, Земцов принялся варить кофе. Есть не хотелось, и нужно было взбодриться, чтобы не ударить чуть позже лицом в грязь. Залив в себя лекарство, он налил в чашку обжигающее темное варево и уселся на табуретку. Организм постепенно оживал, тяжесть в голове проходила. Честно говоря, у Земцова тоже никогда не было сильного похмелья, и картинно страдал он только ради показухи. Хотя до Сани ему было далеко. Тот и после часа сна просыпался как огурец. Кому сказать? Трезвый огурец с перегаром.

Зазвонил мобильник. Терять возможность его найти, не звоня с домашнего, было нельзя, и Земцов сорвался со стула. Судя по мелодии, звонила мама. Долго слушать гудки она не будет, поэтому надо торопиться. Телефон обнаружился в коробке от пневматического пистолета в кладовке. Доставая его, Земцов смутно вспомнил, как хвастался вчера перед Саней новой игрушкой. Пистолет лежал тут же на полке. Не заряженный. Ух, хорошо, что хватило мозгов вчера не практиковаться в стрельбе. Еще раз, поразившись тому, каким бывает по пьянке идиотом, Земцов провел пальцем по экрану, подтверждая соединение. Успел.

— Але, Максимушка. Здравствуй, сынок.

— Здравствуй, мама, — он вдруг почувствовал страшный стыд, поняв, как давно не общался с родителями.

Маму интересовало все. Как дела, как здоровье, работа? Узнав, что он вышел в отпуск, она обрадовалась.

— Максим, может быть, приедешь к нам. Погостишь, отдохнешь. Отец сейчас новую баню достраивает. Осень уже, конечно, холодает. Но мы так давно не виделись. Хоть на несколько денечков.

— Мам, сейчас дел накопилось немного. Недели через полторы-две приеду, как со всем разберусь. Сразу на месяц к вам выберусь.

Поговорив еще минут десять, они попрощались. Земцов с тяжелым сердцем убрал телефон в карман куртки. Долбаная суета, крутишься, как белка в колесе, а про самые важные вещи на свете забываешь. Стараясь отогнать грустные мысли, Земцов помыл всю посуду, выбросил банку из-под шпрот, доверху забитую окурками, в мусорное ведро. Муромец вчера дымил, как паровоз. Хрен его даже литр никотина свалит, коня педального. Хорошо, перед его приходом все форточки открыл.

Закончив нехитрую уборку в квартире, Максим поменял батарейку в часах и подвел их. После чего начал собираться. Сложив все необходимые документы в небольшую кожаную папку, он оделся, проверил, все ли собрал и, по старой привычке подпрыгнул. Ключи и мелочь в карманах, естественно, зазвенели. Земцов хмыкнул и собрался уже было выходить, когда вспомнил об одной детали. Скинув кроссовки, прошел в комнату и достал из комода чистый синий платок и сунул его в карман. Спустившись вниз и закинув в контейнер мешок с мусором, он пошел к выходу из двора. На небольшой стоянке недалеко от подъезда стоял «Субарик» Максима, верный друг и соратник. Но Земцов решил сегодня пройтись. Он любил гулять пешком и кататься на метро, и Форестер иногда оставался на стоянке и провожал хозяина серьезным взглядом фар.