Хам, или Детка, тебе не понравится

Янка Рам, 2022

– Дерзить незнакомым особям мужского пола в безлюдных развалинах опасно для здоровья, барышня. – Вы мне угрожаете? У меня дядя фсбшник, – уверенно вру я, задирая гордо подбородок. – Он Вас на кол посадит! – На кол сажаю здесь только я…

Пролог

Хам

— «Этот мир не ждет гостей и детей своих не крестит…», — играет в моих наушниках.

И это действительно так. Гости нам ни к чему, от них одни неприятности. Вытаскиваю иха наушники, чтобы лучше слышать звук вторжения. Уши для этого, конечно не нужны, но музыка отвлекает. Гул, с нарастающей вибрацией…

— Эй, красавчик, хочешь развлечься? — заигрывая, обходят меня две девицы развязные в похабных прикидах.

— Кыш… — продуцирую лёгкую волну паники. Не до вас!

Ускоренно стуча каблуками, скрываются за поворотом.

Прислушиваюсь снова. Судя по усилению звука, должно быть где-то здесь…

Сделав пару кругов по району, наконец-то улавливаю место, где звук нарастает.

Довоенных годов пятиэтажка, выстроенная колодцем, слепо пялится на меня разбитыми тёмными окнами. Под аркой, ведущей во двор, тускло горящий фонарь и на железной решётке табличка: «На реконструкции».

Заперто…

Обычно прорехи не возникают там, где людно. А чаще вот в таких местах. Недалеко от людей, но там, где их нет. Эта уже достаточно большая. Закрываю глаза. Внутри меня она звучит как нота Фа в контроктаве. Очень близко.

Фа — это плохо. Это обещает большие проблемы. Такая уже ближе к разлому, чем к прорехе. И если прорехи — это конторбанда, то через разлом и нелегалы могут протиснуться.

Уличная кошка, поджав уши, смывается подальше от этой вибрации. Кошки не хуже Стражей слышат как звучат раны нашей реальности.

Дотягиваюсь до телефона, чтобы вызвать дежурную группу. Но в глаза мне бросается тёмный силуэт, мелькнувший в окне второго этажа.

Чёрт… А вот и проблемы? Группа может и не успеть. Лови его потом… Придётся самому.

Расстёгиваю пиджак, чтобы можно было свободнее двигаться. Все окна на первом зарешечены. Подпрыгиваю, хватаюсь за нижнюю перекладину ржавой пожарной лестницы. Она со скрипом шатается под моим весом на своих давно разболтанных креплениях. И вот-вот рухнет. Меня окатывает волной адреналина. В ладони впивается ржавчина.

Не упала бы вместе со мной! Нужно было всё-таки позвонить, а потом уже лезть в пекло. А Фа — это стопроцентное пекло.

Рукава цепляются за ржавчину. Убью любимый костюм… Это по-любому. Я могу купить таких сто, но иррационально вростаю в конкретный. Наверное, я однолюб.

Подтягиваюсь выше. Немного эквилибристики — и, встав ногой на ящик старого кондиционера, что висит под окном второго этажа, я оказываюсь на подоконнике. Спрыгиваю на пыльный пол разрушенной комнаты. Нет никого… Но едва заметные слепки женского силуэта считываются.

Фа звучит яснее. Принюхиваюсь. Гарью пахнет…

Закрываю глаза, позволяя органам чувств выйти за рамки тела. Меня оглушает информацией… Растекаюсь по поверхности стен, полов, щелей, словно трусь кожей обо все неровности, разрастаясь во все стороны как фрактал.

Вот она — прореха! Здоровая, похожая на протёртую дыру в старых чёрных джинсах. Слепо двигаю в её направлении тело, которое ощущаю сейчас как нечто инородное. Как аватар в компьютерной игре.

«Ощупывая» выход из комнаты, выхожу из неё. Роняю своё тело на колени, концентрируюсь и возвращаюсь в него.

Передо мною старый шкаф с отломанной дверцей. Здесь.

Снимаю с пояса подходящую антифазу в виде крошечного стеклянного шарика. Сжимаю в пальцах, пока не лопнет. Хлопок! От оглушающей тишины слегка контузит. Под носом щекотно… Стираю рукавом кровь. Внезапно реальность нормализуется. Словно инородная волна схлынула, и никаких искажений и не было.

Поднимаюсь с колен. Отряхиваю брюки. Теперь — найти нелегала, если он прощемился сюда. А там уже по обстоятельствам — развоплощение или депортация. Поднимаю глаза… и, вздрогнув, застываю.

Девица! Вжавшись в стену, зажмуривается, видимо, пытаясь мимикрировать под обои.

Погружаюсь в её поле, замеряю потенциал.

— Да ты никакая! — с сомнением приглядываюсь к ней.

Как ты сюда пробралась вообще?

— Ты так-то тоже не слишком богичен, — кривит она губы. — На коленях тут ползал…

Я то как раз вполне себе «богичен»…

Делая пару шагов ближе, под возмущённый писк, перехватываю за шею, задираю пальцем веко и вглядываюсь в сетчатку.

Сопротивляясь, она испуганно лупит меня по рукам:

— Руки убери, скотина!

Впечатываю в стену, чтобы поубавить прыти. И пока она пытается очухаться, снова задираю веко.

Наша радужка… Местная, значит.

— Что ты здесь делала?

В ее неумной головушке несутся образы. Здание… решётка… магнитный ключ… комнаты… комнаты… вид из окна на улицу… прореха!.. Её кисть, погружающуюся в это плотное кислотное сияние… И как она достаёт с той стороны горсть чего-то…

Какого чёрта ты попёрлась в эти развалины?!

— И что с тобой, идиоткой, делать?

— Отпустите… — заикаясь.

— Теперь — не могу.