Уязвимость

Янка Рам

С определённого момента жизнь Александры разделяется на две реальности. Одна – обычная, где много проблем, сложные отношения, работа. Другая – приходит с темнотой и одиночеством. У неё есть запах, голос, чьё-то присутствие за спиной и внимательный взгляд. И эта пугающая реальность с каждым днём всасывает Сашу всё сильнее, открывая в ней неожиданные для неё самой детали, склонности и пристрастия. Эта реальность обретает имя и тело. Саша влюбляется в своего сталкера… Содержит нецензурную брань

Глава 1

Проблема пошлости

Долгое сидение в одной позе — это нагрузка. Особенно, если поза вынужденная, и приходится удерживать на весу руки или ноги…

— Сашенька…

Педагог по скульптуре, пожилая Елена Николаевна, поправляет мне позу.

— Ещё пятнадцать минут. Потерпи…

Несколько студентов ваяют мой силуэт в уменьшенной пропорции.

Моя ступня поставлена носочком внутрь и приподнята на пальцах. А руки подняты. И так уже второй час. Я привыкла к нагрузкам такого рода и неподвижности. Но сегодня мне почему-то тяжело даётся поза. Белая простыня, прикрывающая пах, съезжает по бёдрам.

Икру сводит, и я, невольно вскрикнув, начинаю её разминать. Голая грудь покачивается от ритмичных движений. Ловлю несколько горячих взглядов.

— Всё, на сегодня достаточно! — поднимая руку вверх, останавливает процесс Елена Николаевна.

Поднимаюсь, разминая тело. Оборачиваюсь простынёй. Ближайший ко мне парень отходит от скульптуры, вытирая руки фартуком, и протягивает мне ладонь, помогая спуститься. Прихрамывая, преодолеваю три ступеньки пьедестала.

— Спасибо, — взлетают его ресницы, открывая прямой горящий взгляд.

— За что?

— За красоту… — трепетно вздрагивают ноздри.

Сдержанно улыбнувшись, киваю и ухожу в раздевалку. Останавливаюсь перед зеркалом. Простыня падает в ноги.

Веду пальцем по зеркальной поверхности, обрисовывая каплеобразную грудь, немного тяжеловатую на хрупкой фигуре. В остальном моё тело идеально.

Кисть не терпит абсолютного совершенства, как и глина. Изображение получается выхолощенным. И для натурщиков важно, чтобы что-то в их теле оживляло образ. В моём теле это грудь и глаза. Грудь у меня великовата… А глаза бабушкины: большие, открытые, с очень светлой серой радужкой, которая обведена широкой тёмно-сизой каймой. Один художник сказал, что это делает взгляд очень глубоким.

После двухчасового позирования я чувствую себя уставшей и липкой. Мышцы подрагивают от перенапряжения. Стрейчинг можно сегодня отменить. Тем более что если меня выберут для фотосета, я на него не успею.

Быстро ополаскиваюсь. Отжав волосы, собираю их в шишку.

Телефон пиликает смской. Это Стас. Он должен отвезти меня на кастинг.

На выходе из Института искусств меня догоняет тот самый парень из группы студентов.

— Александра…

Немного смущённо останавливаюсь. Я не привыкла общаться с теми, кто рисует или фотографирует меня, за рамками павильонов и студий. Мне кажется, это интимно, и должно оставаться там. Обывательская атмосфера всё опошляет.

— Меня зовут Вадим.

Обычный парень. Джинсы, куртка. Слегка непослушная копна волос и преданный, очарованный взгляд. Это не первый раз…

— У нас есть повод для знакомства? — делаю я шаг назад, увеличивая дистанцию между нами.

— Наверное, нет. Но я хочу попытаться. Можно я напою Вас кофе?

— Извините, Вадим. Я очень тороплюсь.

Грустно вздыхает, с улыбкой поджимая губы.

— К кому-то на ладони ведь садятся такие восхитительные феи… Как они выбирают ладони?

Как выбирают? Ах, Вадим… Мне бы самой понять — как я выбрала и почему именно их.

— В хороших Вы руках, Александра?

— Конечно, — выдавливаю я из себя, вежливо улыбаясь ему. — Всего хорошего, Вадим.

Поспешно иду к машине Стаса. «Конечно»?! В самом деле, Александра? Я скептически фыркаю на себя. Но какая уважающая себя женщина признается постороннему мужчине в обратном?

Сажусь в машину.

— Привет.

— Ну, привет, Саш, — недовольно поджимает он губу. — Здесь уже все полюбовались телом моей женщины? Едем открывать новые горизонты?

Бросив на него искоса взгляд, в который раз рассматриваю безупречный профиль.

Это пошло — любить в мужчине только лишь внешность? Пошлятина жуткая, да. Но так тоже бывает. Внутри меня есть это жгучее, болезненное чувство к нему. Но я не могу отыскать в своём мужчине ничего, что радовало бы меня, кроме этого красивого профиля. Я помню, что он точно чем-то очаровал меня, когда мы познакомились, но не могу припомнить, чем. И смотрел он на меня тогда с восхищением, а не как сейчас — с лёгким пренебрежением и отвращением.

Я не отвечаю на его претензию. Этот разговор был у нас уже несколько раз.

Нервно срывает машину с места.

— Ты, наверное, ждёшь от меня предложения, Саша?

Второй год мы вместе. Наверное, жду. Пожимаю неуверенно плечами.

— Давай сделаем так. Ты отказываешься от этой своей темы с обнажёнкой, переезжаешь ко мне, мы сдаём твою квартиру. И тогда я серьёзно подумаю о предложении.

Отрицательно качаю головой. Это, по-моему, ещё пошлее, чем любить мужчину за профиль.

— Если мужчина хочет сделать предложение, он делает его, а не шантажирует им.

— Это ты про какого мужчину конкретно?

— Про своего будущего мужа.

— Тогда скажи мне прямо: «Я тебя, Стас, разлюбила».

Господи… Тяжело вздыхаю. Сегодня вечер пошлых перлов.

— Да что тебя так держит в этом? Деньги? Не такие уж и большие это деньги… Если ты меня не обманываешь, конечно. И твоя зарплата только за позирование. Если сдать твою квартиру, то получится столько же.

— Мне нравится то, что я делаю.

— Что именно?! Обнажаться? Это сексуальное отклонение, не находишь? Распущенность! А я могу получать хотя бы долю её в нашей постели? Или всё тратится там, в твоих студиях?

— Что, прости?

— Ты слышала! — резко тормозит у фотостудии.

— Мне нравится быть объектом вдохновения и эстетического наслаждения.

— Ну да! Конечно!

— И да, то, что я вижу в глазах художников, наполняет меня, а то, что я чувствую и вижу от тебя — опустошает.

— Вот пусть тогда они и решают твои проблемы, раз такие классные! Всех благ, Саша!!

Забираю сумку. Выхожу, сглатывая тревожный жгучий ком в горле.

Я не воительница Зэна. Я, скорее, бабочка, которой нужны «ладони». У меня много проблем. И я очень боюсь остаться с ними наедине.

Но…

Машина уезжает, и я остаюсь.