Осколки тебя

Янина Логвин, 2020

Когда дружба перерастает в соперничество – приходит время плохих парней. Ник и Картер, лучшие друзья в прошлом, теперь стали врагами. Однажды их ненависть коснется меня, и мир разлетится осколками. А пока… Картер Райт за опасной чертой и никому не готов открыть свое сердце. Он тот, от кого я должна держаться подальше – в его синих глазах хватит холода, чтобы об этом предупредить. Но именно прошлое однажды изменит всё. Когда он ради меня выберет другую жизнь, а я забуду его так, что смогу полюбить. Меня зовут Лена Холт и это моя история. Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Лена

— Лена, тебе пора, скоро автобус! Вот твой школьный обед! И, пожалуйста, в этот раз не забудь его съесть, дочка. Ты и так светишься, я переживаю, а после музыкального класса вернешься позже обычного.

— Спасибо, мам! Я постараюсь.

— А вот и твой обед, Николас! Здесь сэндвич с запечённой индейкой, как ты любишь. Кстати, Марк просил тебе передать, чтобы после школы ты заехал к нему на работу.

— Ладно, заеду.

— И еще кое-что просил сказать — то, что тебе не понравится. Он забрал ключи от твоего мотоцикла. На этот раз всерьез.

Мы все стоим на кухне у барной стойки, на которой лежат сложенные мамой в бумажные пакеты ланч-бэги — для меня и для Ника, и собираемся уходить. Во всяком случае, я уже допила свой сок и съела печенье, однако Ник встал так, опершись рукой о спинку моего стула, что его не обойти, и мне приходится молча ждать, пока он не уйдет первым.

Мама не успевает договорить, как Николас возмущается:

— Как?! Почему это?

— Потому что у тебя есть «Шевроле», парень, и потому что в субботу ты вернулся домой поздно ночью весь пропахший алкоголем. Все снова повторилось, Ники, — она невозмутимо пододвигает к нему обед, — хотя ты обещал нам быть ответственным. Эти ночные прогулки неизвестно с кем однажды могут для тебя плохо закончиться.

За последний год Николас вырос и раздался в плечах, став очень похожим на своего отца в молодости. Типичный Холт — такой же светловолосый, сероглазый и надменный. Я знаю, что ему не нравится спорить с мачехой, но у него нет выбора. Я сама поражаюсь, как у мамы, невысокой и хрупкой женщины, получается разговаривать со взрослым парнем, спокойно глядя на него снизу-вверх.

— Брось, Адели! — недовольно хмыкает Ник. — Тебе не идет роль строгой мамочки! Какое тебе дело до моей жизни? Мне уже есть восемнадцать!

— И что?

— А то! Я вам не Бобик, чтобы сидеть на коротком поводке! Это ты все рассказала отцу? Вечно караулишь по дому!

— Я, — и не думает отрицать мама. — Но ты не договорил, Ники. Что у тебя есть еще, кроме твоих лет? Работа? Квартира? А может, банковский счет?! С чего ты вдруг раздухарился?

— А у тебя? — едко замечает он и, если бы я не знала свою маму, я бы ахнула от возмущения, но я ее знаю — вот в чем дело. Ее никогда не прельщало богатство. И она с тонкой улыбкой приподнимает красивую бровь.

— А у меня, дорогой мой, нравится тебе или нет, есть законное право всем этим пользоваться. Я разговаривала с твоей мамой, Ники, и сообщила ей.

— Черт! Да мне все равно!

— Тогда все вопросы задай своему отцу, а не мне. А сейчас, пожалуйста, дай Лене пройти, она может опоздать на автобус!

Николас хватает со стойки свой обед и уходит, демонстративно громыхнув стулом и входной дверью. Я смотрю на часы и тоже спешу спрятать бумажный пакет в рюкзак. Надеваю в прихожей кофту и туфли-лодочки. Целую маму, собираясь выходить. Еще немного тяну время в надежде, что Ник успеет уехать к тому моменту, когда я окажусь на улице.

— Трескунок, хочешь, я попрошу Николаса тебя подвести?

— Нет! — я решительно мотаю головой. — Я лучше сама, мам, как раньше.

И это правда. Я не хочу, чтобы Ник меня подвозил. Чтобы он вообще был рядом. Я никому не говорю, но избегаю своего сводного брата не первый день и даже не первый год. Для всех соседей по-прежнему остается секретом, что мы не родные по отцу, но уже давно не для нас.

Я была бы счастлива, если бы Николас оставил меня в покое и больше не замечал, как сам много раз обещал, но ему нравится со мной играть. Как жаль, что никто не знает его настоящим.

Я выхожу из дома и иду по короткой аллейке к дороге. Из своего дома напротив выходит Виктория и, заметив меня, машет мне рукой, спускаясь с широкого крыльца. Сегодня обычный осенний день, и я уже готова махнуть однокласснице в ответ, когда вдруг замечаю за спиной девушки ее брата. Картера.

На нем темная толстовка с капюшоном, спортивная сумка переброшена через плечо, а руки засунуты в карманы джинсов. Он спускается по ступенькам вслед за сестрой, идет к дороге и вроде бы ничего необычного в этом нет, если забыть, что вот уже год, как он перестал ездить в школьном автобусе, и что стрижка Картера Райта всегда в полном порядке.

Но не сегодня.

Сегодня его волосы всклокочены, длинную челку треплет ветер, обещая скорый дождь, а взгляд направлен под ноги. Заметив его, я вдруг на долгую секунду замираю, словно вижу перед собой Алекса — живого, лишь на год повзрослевшего, задумавшегося о чем-то. И это видение почти ошеломляет, до того правдивым кажется.

Вот сейчас он увидит меня, его глаза счастливо распахнутся и в который раз удивят глубокой синевой. А на красивом лице появится знакомая улыбка с ямочками.

«Привет, Лена!

— Привет, Алекс!

— Я так рад тебя видеть! — он никогда не смущался, когда говорил о том, что чувствует, и это совершенно обезоруживало и влекло к нему.

— И я!»

Райт подходит ближе, и в душе шевелится робкая, сумасшедшая надежда. Пожалуйста, пусть это будет Алекс! Хоть бы на одно мгновение все вернуть!

Но вместо теплого синего взгляда меня обжигает холод жестких глаз — колючих и темных.

— Рот закрой, Холт, и не пялься! Я тебе не разрешал!

…и надежда тут же рассеивается, оставляя после себя в груди щемящую, колкую тоску.

Наверное, она никогда не пройдет, так же, как и неверие, что Алекса Райта больше нет.

На дороге появляется школьный автобус, и мы все садимся в него. Сначала Картер, а затем и мы с Вик. Оказавшись у окна, Виктория оборачивается вслед брату, направившемуся в конец салона, и недовольно морщит вздернутый кончик носа.

— Не обращай внимания, Лена, он со всеми девчонками так себя ведет. Терпит только тех, кто позволяет ему залезть под юбку, и то недолго!

— Он меня ненавидит, — замечаю я. — Не знаю, почему.

— Картер никого не любит, я же говорила! — легко хмыкает Вик. — Иногда мне кажется, что он и меня едва выносит. Лучше расскажи, как там мой Николас?! — счастливо замирает она на вдохе. — Твоя мама передала ему пирог? Если бы Картер узнал, что я полвечера проторчала на кухне ради его друга, он бы меня убил!

Темно-карие глаза Виктории загораются интересом, и она сама не замечает, как поворачивается ко мне и обхватывает ладонями мою руку.

— Лена, пожалуйста, скажи, что Ник обо мне спрашивал! — просит. — Ну, пожалуйста!

Мне не хочется обманывать подругу. Пусть мы с ней и не очень близки, но много лет ходим в один класс, и я давно догадалась, что она влюблена в моего сводного брата.

— Не волнуйся, мама ему передала, что это от тебя, но ты же знаешь Николаса, Вики. Не удивлюсь, если он не услышал. Понимаешь, он сейчас очень занят тренировками и учебой.

На самом деле, вчера у Ника в гостях была его очередная девушка, и я уверена, что моей соседке об этом известно. А о том, что поступок Виктории моего сводного брата рассмешил, и он ее просто высмеял перед своей подругой, язык не повернется сказать.

Я много раз до этого пыталась, но не вышло. Виктория просто не готова слышать.

У младшей Райт очень подвижная мимика, и губы девушки тут же обиженно поджимаются. Она отбрасывает за спину длинные темные волосы и ударяет кулачком по колену.

— Терпеть не могу эту Алисию Паркс! Дура жирная! Сначала на Картера вешалась, а когда он на нее не клюнул, она себе Ника заграбастала! И что он в ней нашел? Подумаешь, выступает в группе поддержки! Да у нее смех, как у глупой курицы, силиконовая задница, а груди и вовсе нет! Совсем!

— Ты же только что сказала, что она жирная, — замечаю я. Вик очень эмоциональная, и это не первый раз, когда я слышу от нее критику в адрес подруг моего брата.

— И что? — задирает она нос. — Не удивлюсь, если Алисия свои помпоны в бюстгальтер засовывает, чтобы внимание парней привлечь! Иначе на что там смотреть? — Лицо у Вик вдруг становится грустным. — Лена, — спрашивает она, — ты думаешь, они с Ником уже спят?

Я не думаю, я знаю, хотя мне это как раз-таки совсем не интересно.

— Слушай, мне кажется, Оливер хороший парень. Вы ведь встречаетесь?

Вик удивляется и разочарованно вздыхает, как будто я ее спросила о каникулах, проведенных у престарелых родственников, и отмахивается:

— Я его бросила! Пару раз поцеловались, и стало скучно. Такой зануда! Господи, Лена, — возвращается она к той теме, которая ее интересует. — Клянусь, если Николас пригласит эту дуру Алисию на Зимний бал — я умру! И что он в ней нашел? Ты видела ее Твиттер? Он же весь в котиках, фу!

Виктория еще что-то говорит, говорит, но я теряю нить разговора. Меня словно тянет обернуться и посмотреть туда, где несколькими рядами дальше сидит Картер. Да, я знаю, что он — не Алекс, что он другой человек, но не могу не смотреть. Вот уже почти год, как не могу.

Я поворачиваю голову и осторожно взглядываю на парня поверх плеча. Он сидит, положив руки на спинку сидения перед собой, и смотрит в окно. Смуглая кожа, чистый лоб, прямой нос, и упрямая, волевая линия рта, из-за которой девчонки в школе сходят с ума по красавчику Райту. Его черты лица резче, чем у брата, но все равно каждая из них мне хорошо знакома — до боли знакома! — и сердце снова готово поверить в невозможное.

Я успеваю об этом подумать, но не отвернуться, и Картер замечает. Вдруг перехватывает мой взгляд и поворачивается. Сжимает в неудовольствии твердые губы, глядя прямо на меня.

Как только автобус заезжает на парковку, и водитель открывает двери, я хватаю рюкзак и спешу выскочить из него в числе первых учеников, чтобы снова не столкнуться с ним и не услышать грубость.

У входа в школу замечаю Николаса, он стоит неподалеку со своим приятелем Питером Салливаном — рыжим здоровяком, и оба смеются. Я тороплюсь пройти мимо, зная, что Виктория наверняка остановится, чтобы пококетничать с ними.

Едва я захожу в класс английского языка, как меня со своего места окликает высокая, симпатичная девчонка с умными глазами и пышным, кудрявым хвостом на макушке — Пилар Мендес, моя самая близкая подруга.

— Лена, ну, наконец-то! Иди скорее же, я тебя жду! Ты не представляешь, как меня бомбит от новостей!

Пилар машет мне рукой и нетерпеливо подпрыгивает на стуле — значит точно хочет меня удивить. За много лет дружбы я успела ее хорошо узнать, чтобы догадаться об этом.

— Пилар, что случилось? Неужели тебя утвердили?

— Привет! Да! — радостно вскрикивает девушка и, вскочив, обнимает меня. — Конечно, пока это всего лишь эпизод в рекламе сока, — объясняет она. — Я буду танцевать на заднем плане в костюме манго, вместе с бананом и ананасом, но мне обещают заплатить целых триста долларов, Лена, представляешь! Скажи, круто?!

У Пилар есть мечта — стать актрисой кино или танцовщицей в какой-нибудь известной труппе на Бродвее. Уехать после колледжа в Калифорнию или Нью-Йорк (она еще не решила) и непременно прославиться! И, честно говоря, для этого у нее есть все шансы, она давно не пропускает любые кастинги в городе. Так что я искренне радуюсь, узнав, что ей наконец-то улыбнулась удача.

— Это же здорово, Пилар! — улыбаюсь. — Поздравляю!

— А еще ты слышала новость? У нас теперь новый преподаватель по истории, мисс Эдвардс. Говорят, она старая дева и жутко дотошная! Она будет вести у нас не только историю, но и дополнительный курс по праву. Ох, чувствую, что завалю у нее первую же контрольную! И зачем я это «Право» выбрала?

— Вот-вот, занудно и неинтересно! — вставляет слово Вик, проходя мимо, — а я вас, девочки, предупреждала! Надо было «Живопись» выбирать, как я, не прогадали бы!

— Хорошо тебе говорить, Райт, — фыркает Пилар, с Вик они не очень хорошо ладят, но сейчас у них перемирие, и обе улыбаются, — а я вот совершенно рисовать не умею!

— Да подумаешь! Сейчас в моде сюрреализм, малышка! А кто не понимает, того в сад!

Обычно у Мендес не закрывается рот, но я к ее болтовне привыкла, и пока класс заполняется учениками и нет преподавателя, мы болтаем с подругой, и грустные мысли отступают.

Так проходят четыре модуля, соединенные в два занятия по английскому и химии, и во время перерыва на обед за наш столик на улице подсаживается Кевин Лоуренс — приятный русоволосый парень, которого мы с Пилар считаем своим другом.

После того, как не стало Алекса, Кевина выбрали главным редактором школьной газеты, и теперь он в постоянном поиске интересных тем для статей.

— Привет, девочки! У меня к вам вопрос, — сразу же начинает Кевин с места в карьер, усевшись рядом со мной на скамейку и распаковывая свой ланчбокс, который принес в руке. — Что вы думаете об идеономике и ее аспектах? Вам это тема интересна?

За секунду до его появления мы с Вик слушали рассказ Пилар о симпатичном парне, который будет в рекламе изображать банан, поролоновом костюме манго и телефоне, который он у нее непременно попросит, поэтому переключиться на Кевина получается не сразу.

— О чем? — Вик жует сэндвич и вскидывает брови. — А попроще можно, Лоуренс? — тычет в парня мизинцем. — Вечно ты со своими умными словечками аппетит портишь!

— Ну, как вы относитесь к жизни и саморазвитию? Интересны ли вам идеи на этот счет?

— Отстой и скука! — хмурится Вик.

— Думаю, да, — отвечаю я. — Это интересно.

— Выкладывай по сути! Что ты еще придумал? — спрашивает Пилар.

Кевин кивает, откладывает обед и достает из рюкзака ручку и блокнот. Распахнув последний, входит в образ ушлого репортера, решившего во что бы то ни стало раздобыть сенсацию.

— Я хочу написать мотивационную статью и провести опрос среди старшеклассников! Хватит праздно идти по жизни! Мы уже в том возрасте, когда пора задуматься о важных вещах!

— Например, о каких? — интересуюсь я.

— Да хотя бы о жизненной философии и о собственной личности, — с готовностью отвечает Кевин. — Но для начала нужно ответить на несколько вопросов.

— На какие? — громко откусывает Пилар кусок от яблока, и он звонко хрустит за ее щекой.

— Например, почему, если на ошибках учатся, так тяжело терпеть поражение?.. Плохо ли украсть еду, чтобы накормить голодного ребенка?.. Когда человек более честен с собой: когда он говорит «да», но хочет сказать «нет»? Или наоборот?.. Почему мы чаще себя ругаем, чем хвалим? Что люди скажут о вас на ваших похоронах?

Виктория невесело смеется, подхватывая губами трубочку из пакета с холодным чаем.

— О, я знаю, что тебе ответит девяносто девять процентов учеников!

— И что же? — готовится записать ее мысли Кевин.

— Иди ты в задницу, Лоуренс, со своей идеономикой! И желательно не возвращайся! Совсем сбрендил?

Парень давно привык к нашей компании, поэтому отодвигает блокнот в сторону и все-таки достает свой сэндвич с напитком.

— Зря ты так, Виктория, — говорит с едва уловимой обидой. — На самом деле это очень важно — научиться отвечать на неудобные вопросы себе самому. И чем раньше, тем лучше!

— Да ерунда это все!

— Ну, не скажи. Я не хочу прожить до сорока лет, прежде чем научусь это делать. Если хочешь знать, то недовольство собой ухудшает качество жизни, поэтому так важно работать над самосознанием!

— Кевин?

— Что?

Виктория отодвигает чай и закусывает нижнюю губу.

— А ты думал о том, чтобы переспать с девчонкой? Со мной, например? Ну же, ответь!

Это неожиданно, но Вик часто поступает опрометчиво — сначала делает, а потом думает, с интересом наблюдая, куда ее смелость приведет. Парень краснеет, как помидор, и когда мне уже кажется, что Лоуренс не ответит, он все-таки говорит:

— На первый вопрос «да», на второй — «нет».

Виктория хмурится и оскорбленно фыркает, распахнув глаза:

— Да ты тоже не в моем вкусе, понял? Ни капельки! — а мы с Пилар смеемся.

— Хватит дуться, Вик, — замечает подруга. — Ну, чего ты обиделась? Ты ведь тоже не мечтаешь переспать с Лоуренсом, ведь так?

— Лена, подожди! — Кевин догоняет меня в конце перерыва, у самого края лужайки, и, остановив за локоть, смущенно кусает губы. — Я хотел тебя спросить.

Отпустив понятливый смешок, Пилар уходит, оставив нас одних.

— О чем?

Кевин выше меня, и я поднимаю голову.

— Что ты делаешь в эти выходные? Может, сходим куда-нибудь вместе? В кино, или погуляем по пляжу, мне все равно.

Лоуренс смотрит с ожиданием, и я не могу сказать, что его внимание сюрприз для меня. Вот только мне не все равно. Я отказываюсь замечать симпатию парня, но он не отступает.

— Я не могу, Кевин. Извини, но… ничего не выйдет.

— Послушай, Лена, я все понимаю. Алекс ведь был моим лучшим другом. Я ничего не жду, просто прогулка. Мне тоже его не хватает.

Я знаю, что он говорит правду. Смотрю на парня и вижу в его глазах тоску — Алекса многим не хватает. Но я не готова его ни с кем делить, и память о нем тоже. Вспоминать с кем-то наши встречи, такие детские по сути, но полные настоящего чувства, которое горело в нас, а сейчас тлеет во мне одной. За последний год мы все успели вырасти… но только не он.

Мне никогда не отыскать Алекса в его друге, ни в ком из парней, и я даже не стану пытаться.

— Не обижайся, Кевин. Нет.

Он не обижается. Мы по-прежнему друзья и пожимаем друг другу руки.