Гордая птичка Воробышек

Янина Логвин, 2016

Новый город, новый университет и новые друзья. Что приготовила судьба для неприметной провинциальной девчонки, в репетиторах у которой вдруг окажется самый популярный парень университета? Возможно, серьезные неприятности с последним, а, возможно, любовь? Что бы ни случилось в жизни Жени Воробышек в прошлом, с переездом в большой город она надеется начать жизнь заново. И пусть осколки разбитых надежд больно ранят, Женя обязательно справится с трудностями, даже если для этого бывшей танцовщице придется перевестись на сложный технический факультет, а чтобы не вылететь из университета – обратиться за помощью к лучшему студенту четвертого курса. Вот только колючий взгляд Ильи Люкова холоден и неприветлив, не похоже, что парень готов протянуть руку помощи отстающей студентке. Главное, наткнувшись на этот взгляд, не пожалеть о своем решении. А прошлое, меж тем, надвигается на Женьку подобно снежной лавине, грозящей вот-вот снести ее с ног… Содержит нецензурную брань.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Гордая птичка Воробышек предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 8

Ни в понедельник, ни во вторник Люкова в университете не видно. Я замечаю его темную голову, повязанную банданой, в четверг, когда захожу в аудиторию к нашему куратору на совместные пары. Помявшись на пороге, оглядываю заполненное студентами шумное помещение и иду мимо вопросительно закатившего глаза Кольки к заднему ряду парт.

— Привет, — говорю, поравнявшись с Люковым. — Можно? — опускаю сумку на скамью и смотрю на парня.

Люков поднимает на меня глаза, неохотно отрывая взгляд от яркого экрана телефона, и холодно интересуется:

— Что, соскучилась, Воробышек? На этот раз ты в очках.

Это точно. Я в очках. И явное отсутствие приветливых эмоций со стороны парня при моем появлении наблюдаю «вооруженным» глазом. И все-таки остаюсь стоять на месте.

— Не так, чтобы очень соскучилась, — честно отвечаю, — просто подошла сказать спасибо.

— Пожалуйста, — бросает Люков и отворачивается. Вновь утыкается в мобильник, поигрывая в пальцах ручкой.

Я невольно вслед за ним опускаю глаза на экран телефона и замечаю стремительно бегущие строки и длинные ряды цифр. Некоторые студенты на факультете интересуются игрой на виртуальной бирже — видимо, Люков тоже не исключение.

— Знаешь, — признаюсь, — благодаря тебе я сдала зачет по материалам.

— А, ты про это, — бросает Люков, а я удивляюсь:

— А ты про что?

— Вообще-то про лекцию. На которой вредно спать, Воробышек. Особенно с твоей успеваемостью.

Я не хочу, но краснею под его равнодушным взглядом уверенного в себе студента.

— Я принесла твои конспекты, Илья. Вот, — говорю, заставляя себя расправить плечи. Достаю из сумки тетради и кладу перед парнем на стол. Я знаю, чего мне стоит учеба в университете — бессонных ночей и истощения серых клеток. Гуманитарий до мозга костей, я тону в мире точных математических расчетов, формул и графиков, но пытаюсь, отчаянно пытаюсь выплыть. Пусть мои заслуги кажутся ничтожными тому, кому учеба дается с легкостью, но перед собой я честна, а на остальных мне плевать. — В черную я вписала последнюю лекцию по термодинамике, — выделяю из стопки тетрадь, — ты случайно перепутал свой конспект с моим и, если честно…

— Здорово тебя выручил.

— Что? — моргаю я, пока Люков отключает и прячет телефон в карман, продолжая смотреть на меня.

— Я говорю, Воробышек, здорово тебя выручил, — повторяет парень. — Что-то еще?

Я неуверенно киваю, поправляю очки и собираюсь с мыслями. Мне хочется сказать Люкову о Таньке и его поступке, хочется заступиться за Серебрянского, но колючий взгляд, словно холодная преграда, останавливает меня, пронзает, как глупую бабочку игла, заставляя чувствовать, что все окажется зря.

— Я весь внимание, только давай не тяни, — с раздражением произносит парень. — Если ты не заметила, лекция уже началась. Не пялься, Стас! — кидает за плечо своему соседу — крепкому, коротко стриженому парню, развернувшему корпус в нашу сторону и с любопытством наблюдающему за разговором, — тебе здесь мимо.

— Илюха, не жадничай, с тебя не убудет, — улыбается парень. — Ты же знаешь, что я предпочитаю скромниц. Идите ко мне, девушка, — широким жестом приглашает сесть рядом с ним, отодвигаясь на скамье по другую сторону от Люкова. — Я куда приятнее, чем этот тип. И значительно теплее, — пошловато подмигивает.

Я растерянно оглядываюсь на взошедшего на кафедру куратора, кивком приветствующего студентов.

— Нет, спасибо, — отвечаю, наблюдая за недовольными глазами преподавателя, остановившимися на мне. — Я, пожалуй, пойду.

— Сядь! — рука Люкова хватает меня за локоть и дергает на скамью. Я плюхаюсь рядом с парнем в момент, когда в аудитории раздается громкий, хорошо поставленный женский голос:

— Студентка Воробышек, вы вновь испытываете мое терпение?

Только этого не хватало. И думать не думала.

— Что вы, София Витальевна, вовсе нет! — отвечаю уже с места, ныряю за макушки впереди сидящих студентов, разворачиваюсь и недовольно шиплю на парня, потирая ноющий локоть и отползая по скамье. — С ума сошел, Люков! Что за привычка распускать руки? Особенно с девушками? Больно же! И вообще, — добавляю через минуту, хмуро уткнувшись в конспект. — И с парнями тоже.

Люков понимает меня сразу. Он записывает новую тему лекции, вскидывает удивленно бровь, отвечая:

— Воробышек, ты ошиблась героем. Распускать руки «особенно с девушками», — тянет ухмылку, — мое любимое занятие. Тем более что они большей частью не против. С парнями я руки не распускаю — гендерная роль не позволяет. Я с ними «разговариваю». Иногда с применением различных форм общения. Но ты уверена, Птичка, что то была девушка? А не ядовитое нечто? — намекает прозрачно на встречу с Крюковой. — Девушки обычно вызывает во мне иные чувства.

— Более чем! — отрезаю я и замолкаю. Спорить с Люковым бесполезно, и я решаю избежать дальнейшего диспута. В течение ленты благоразумно работаю с конспектом, игнорируя редкие взгляды парня и улыбки его соседа. Когда звенит звонок на перемену, я стаскиваю со стола тетради, хватаю сумку и порывисто встаю. Отрываю Кольку от незнакомой девицы и тяну за собой в буфет. Щедро покупаю другу горячий хот-дог с сосиской и кофе и наконец перевожу дыхание.

Я уже заканчиваю городить Кольке ерунду, оправдывая свое присутствие в рядах старшекурсников, как слышу от друга невеселое и удручающее:

— Тебя разыскивал Синицын, Жень. Перед второй парой. Просил со старостой передать, чтобы срочно зашла. Кажется, — печально поджимает рот Невский и участливо смотрит на меня, когда я отрываю губы от чашки с кофе, о которую привычно грею руки, и упираюсь взглядом в его приветливое лицо, — ты опять влипла по его предмету с контрольной. Да не переживай, Птичка! — кричит мне вслед, едва я вскакиваю с места, чтобы бежать к декану. — Что-нибудь обязательно придумаем!

Но Колька ошибается. Придумывать нечего. У меня два висящих «неуда» — по «Основам электротехники» и «Теории механизмов и машин», неподобранные хвосты и подступившие сроки пересдачи. Еще немного, какой-то шажок за грань, и мне, как никогда прежде, будет грозить отчисление.

— Я кое-чем обязан Синицыну, — перехватывает меня злой Люков у ступеней крыльца, когда я, после занятий, с понурой головой выхожу из учебного корпуса и бреду вперед, не разбирая дороги. — Не знаю, чем он обязан тебе, Воробышек, — выплевывает, почти с ненавистью окидывая мою неприметную фигуру карим взглядом, — но что декану надо от меня, он дал понять четко. Я жду тебя сегодня у себя, — нехотя цедит сквозь зубы и отворачивается. — Адрес ты знаешь!

Знаю, и выбора у меня, как и у Люкова, нет. Я долго смотрю вслед рванувшей с места темной машине — с началом зимы сменившей запоминающуюся «Хонду», и иду к остановке. Сажусь в автобус, здороваюсь с парой студентов на входе общежития и думаю о крохах аванса, затерявшихся на дне тощего кошелька. Открываю дверь в комнату и нехотя констатирую: хочешь — не хочешь, Воробышек, а с учебой тебе, видимо, суждено распрощаться.

— Женька! Быстро за тряпку! У нас потоп! — встречает меня криком с порога Крюкова, когда я распахиваю дверь, и с неукротимостью налетевшего смерча впихивает в руки ведро. — Представляешь, эти придурки с седьмого — япошки недоделанные, вентиль на рукомойнике сломали! Воду горячую, видишь ли, открыть не могли! У-у! Тормоза деревянные! — яростно пышет гневом, елозя тряпкой по полу, скрючившись в позу «Зю». — Откуда в студенческой общаге горячая вода, а? — спрашивает из-под мышки. — Вот ты мне, Воробышек, скажи? Откуда?! Если мы на единственный бойлер для душевой полгода всем этажом собирали?

— Видимо, все-таки открыли, — я быстро стаскиваю куртку, закатываю штанины джинсов и засучиваю рукава. Хватаю со сточной трубы тряпку и отжимаю в ведро. Спешу повторить опять.

— Конечно, открыли! Новаторы чертовы! Свернули башку крану нафиг. Уже полчаса как льет. Блин, хоть бы сантехник скорее пришел — замучаемся ведь воду отжимать! На-асть! — кричит Танька поверх моей головы в коридор. — Пни вахтершу там, пусть еще раз дяде Сене позвонит, не то мы сами за ним вплавь пустимся!

Два часа пролетают незаметно. Когда остаюсь один на один с полкой в шкафу, дефицитом времени и необходимостью выбегать из дому, я нехотя стаскиваю с себя мокрую одежду, надеваю прямую юбку в колено, узкий теплый свитер и сапоги. На улице мокрый снег и слякоть, машины медленной вереницей ползут по городу, и я добираюсь к дому Люкова намного позже, чем мне бы того хотелось. Подхожу к подъезду и слышу знакомое и неприятное:

— Ты смотри! Опять пришла! Да что ж вам всем здесь как медом намазано!

— Здравствуйте! — вежливо здороваюсь с выползающей на улицу старушкой и ныряю в парадное. Стучу каблучками по бетонным ступенькам и жму на черную кнопку звонка.

— Привет.

***

В прихожей квартиры Люкова темно. Я захожу в распахнутую дверь и вновь остаюсь один на один с темнотой. Надолго. В этот раз хозяин не включает свет и не предлагает, пусть и невежливо, пройти, ушлепав босыми ногами прочь, и я понимаю, что мне здесь не рады.

Темный комок жмется у стены, едва различимый в тени пышной банкетки, втягивает голову в плечи и отползает в угол, но я все равно нахожу его и беру на руки. Он так похож на моего любимого кота Борменталя, что сил удержаться от близкого приветствия нет.

— Привет, рыжий! — шепчу я в глазастую морду и нежно касаюсь ушей. Чешу вставшую дыбом на затылке шерсть. — Ты тоже мне не рад? — тихо спрашиваю, заглядывая в искрящиеся интересом глаза-огоньки, и кот отвечает неуверенным, едва различимым «мя-яу».

Узнал, значит. Я прислоняюсь к стене и неожиданно улыбаюсь, сбив шапку на макушку.

— Ну что ж, подождем твоего хозяина вместе.

Я могу быть терпеливой, и в гордости — совсем не гордой. Я вновь повторяю себе: «Мне плевать, что обо мне думает Люков», — и оставляю за собой право последнего слова.

Как я и полагаю, ему надоедает ждать припозднившуюся гостью, по непонятной причине застрявшую в прихожей, и он все-таки включает свет и появляется в широком проеме арки.

Надо же, как предсказуемо. Мне почему-то становится по-глупому весело. Я отпускаю кота и молча смотрю на Люкова, и не подумав прогнать с лица улыбку.

— Ну и? — вяло интересуется парень, после минутного созерцания меня на своем пороге. — Чего ждем, Воробышек? — вскидывает бровь, сунув руки в карманы уже знакомых мне спортивных брюк. — Помочь раздеться? Шнурочки там развязать. Тесемочки, пуговки? Чего топчемся, спрашиваю?

— Так вроде никто не приглашал, — в тон Люкову отвечаю я и киваю на вход. — Я бы ушла, только разве бросишь дверь нараспашку? А у тебя тут кот. Сбежит еще, жалко.

— В смысле? — хмурит парень взгляд. — Ты о чем, Птичка?

— Я-то? Да так, — жму плечом. — Просто мысли вслух.

Я терпеливо выдыхаю, отрываю спину от стены и поворачиваюсь к Люкову. Надеваю на руку снятую было перчатку и тяну шапку на ухо.

— В общем, я почему к тебе зашла, — вежливо отвечаю, беря сумку под локоть, — просто поблагодарить хотела еще раз за помощь с зачетом, за дружеское участие в судьбе нерадивой студентки и щедрое предложение. Спасибо, Илья, но от твоей руки помощи я вынуждена отказаться. Решила грызть гранит науки самостоятельно. Видишь ли, ты мне хоть и желанен до невозможности, правда-правда, — я мило улыбаюсь, глупо хлопая глазками по рецепту Крюковой и скаля зубки, — но совершенно не по карману. А насчет декана не переживай, я с Синицыным сама поговорю. Так что приглашать меня не надо, — разворачиваюсь к дверям, — тапочки предлагать тоже. Я забежала-то всего на минутку! Разреши откланяться и проща… Ай, Люков! Ты что делаешь? С ума сошел? А ну-ка отпусти сейчас же!

Люков хватает меня за локоть, толкает перед собой по коридору в сторону комнаты и ставит в грязных сапогах посреди светлого пушистого ковра гостиной. Чертыхаясь, возвращается в прихожую за выскользнувшей из моих рук сумкой, а я утыкаюсь глазами в буквальную красавицу сегодняшнего дня. Гостью хозяина квартиры, растерянно сжавшуюся на живописно распластанном диване, — блондинистую «мисс университет».

— Зы-здрасте, — удивленно цежу из себя, поддевая пальцем очки на переносице.

Вот так встреча!

Надо же! Сама Лизка Нарьялова собственной персоной! Танька бы сдохла от восторга. Такая гламурная и неприступная! Красивая девчонка, ничего не скажешь. Она полусидит в постели, прикрывшись простыней, выставив напоказ отсоляренные плечи и верхние полукружия грудей и, завидев меня, на миг теряется. Затем хмурит высокие татуированные брови и испуганно поднимает голову навстречу вошедшему Люкову.

— Илья! — произносит дрожащим голоском. — Что происходит? Почему здесь она?

А я сама не знаю, почему. Но «она» звучит куда приятнее, чем «технический персонал», к которому, помнится, меня причислила давешняя темноволосая гостья Люкова, и я с благодарностью, заслуженно отдаю пальму первенства сегодняшней красотке. Право слово, милая девушка. Вот так бы и раскрыла причину своего появления, но Люков не намерен ей отвечать, ну а уж я — тем более. Мы просто стоим с ним в двух шагах и молча таращимся друг на друга, прожигая дыры, пока девица окончательно сползает с дивана и натягивает на холеное тело дорогую одежду.

— Хорошо, Воробышек. Не хочешь раздеваться, сиди в одежде, раз тебе так удобно, — неожиданно не выдерживает парень. Хватает меня за руку и легко, с плюхом, толкает за знакомый стол. Бросая на руки сумку, натягивает шапку на лицо до самого подбородка. — Мне все равно!

Это чистой воды произвол с замашками детсада! Я запоздало хватаю съехавшие на шею очки и порываюсь встать: да что он себе позволяет, гад блондинистый?! Но рука Люкова на плече крепка и тяжела как камень.

— Р-раздеваться?! — слышу я высокое, нервно-девичье за своей спиной, пока борюсь за свободу, и приближающиеся торопливые шаги. — Илья, ты впускаешь в свой дом девушку и приводишь в комнату тогда, когда мы вместе? Предлагаешь раздеться? Так просто, словно между нами ничего не случилось? — вопросительно всхлипывает Нарьялова, и я так и вижу затылком ее изумленное лицо. — А я думала, что ты… Думала, мы с тобой… Я порвала с Бампером и сама к тебе пришла! Я надеялась… А ты называешь ее так, как будто она для тебя что-то значит. Скажи, Илья, неужели она лучше?

Вот это я влипла, вместе со своей дурацкой фамилией. Я жду от блондинки истерику, и она случается. Громкая, со слезами. Но, как-то быстро сходит на нет. Все это время я остерегаюсь снимать шапку — когтистый маникюр у девушки ого-го, добраться до моей шевелюры ей ничего не стоит, — и я держу руки у щек, на всякий случай прижимая шапку так, словно не хочу слышать происходящий между этими двумя людьми односторонний разговор.

— Я, наверно, пойду? — выдает неуверенно девушка, успокоившись, и Люков странно смотрит на нее. Как будто только сейчас вспоминает о ее существовании.

— Давай, — просто отвечает.

Блондинка проходит комнату, поднимает с пола брошенную у постели сумку, взбивает волосы и, достигнув арки, останавливается. Поворачивается, словно ленивая красивая кошка.

И этот ее демонстративный поворот для меня. Он предназначен той, кого она без раздумий определила в соперницы. И он красноречивей некуда говорит: «Не все так просто со мной, Воробышек. Не все так просто. Погоди сбрасывать такую, как я, со счета».

И я, ни капли не соперница, ей верю.

— Илья, может, хоть проводишь? — просит девушка, невзначай скользнув рукой по груди, и трогательно закусывает нижнюю губку.

— Конечно, — отвечает Люков. — Подожди, Лиза, — нависает надо мной, тянет к себе со стола телефон и набирает номер. Сообщает, после короткого разговора с абонентом:

— Через пару минут будет такси. Пошли, я оплачу.

В нем нет нежности, он по-деловому суров, и я обзываю его про себя «холодной ледышкой». Он напоминает мне Кая, из сказки про Герду и Снежную Королеву, и я в который раз в своей жизни удивляюсь, чем подобные парни берут таких красивых девушек, как Нарьялова.

Должно быть, желанием этот лед растопить.

Когда Люков равняется с ней, а я наконец стягиваю с головы надоевший головной убор, рассыпав сбившиеся волосы по лицу и отыскивая в спутанных кудряшках расстегнувшуюся заколку, то неожиданно слышу злое, предназначенное мне:

— Удачи!

И обернувшись, удивленно отвечаю:

— Спасибо.

Но блондинка продолжает:

— Недолгой и неяркой, девочка! Мне жаль тебя, я вижу, ты не поняла, — горько усмехается, подняв подбородок, — он бросит тебя уже завтра.

Мне тоже жаль девушку и хочется сказать, что не стоит меня ревновать. Что я ни при чем, и вовсе не встречаюсь с Люковым. Что не желаю быть ей соперницей, когда их и так хватает. Но успеваю лишь сказать:

— Нет. Не бросит, он…

Но девушка уже смеется:

— Наивная! — и исчезает, а Люков смотрит на меня так, словно хочет задушить.

***

Когда он возвращается, я уже почти выхожу из квартиры. Делаю шаг к двери, дернув рыжего кота за ухо, и внезапно утыкаюсь носом в крепкую грудь. Тут же отшатываюсь, испуганно поправляя очки.

— Пропусти, я ухожу, — говорю как можно тверже, выпрямив спину и подняв на Люкова глаза. Но он невозмутимо захлопывает дверь, отодвигает меня с пути, сует ключи в карман и уходит в комнату.

На этот раз он оставит меня стоять в прихожей до посинения, я это чувствую, а потому решительно разворачиваюсь, топаю за парнем прямо в сапогах и сердито утыкаюсь в него взглядом.

— Люков, я не шучу! — предупреждаю, как можно серьезнее.

Люков стоит на кухне, у окна. Спиной ко мне. Он слышит мои сердитые шаги и лениво бросает за спину, едва я приближаюсь.

— Кофе хочешь?

— Нет, — отвечаю я.

— А я хочу, — замечает парень. — Сделай.

Вот так просто — вынь да положь. Точнее, прогнись и завари. А я тут просто покурю.

— Обойдешься, — таким же ровным тоном говорю я. — Выпусти меня, Люков, и ты избавишь себя от проблем. А может, даже, — добавляю спустя паузу, — вернешь подругу. Ведь ты меня терпеть не можешь! — бросаю в затылок весомый довод, устав ждать ответ. — И занятия со мной тебе совсем не нужны!

Но он по-прежнему молчит, и я продолжаю, сделав к нему пару шагов:

— Я расплатилась с тобой сполна. Я зашла пообещать тебе разговор с Синицыным и объясниться. Я ничего тебе не должна, Люков, а уж ты мне тем более. С иллюзиями надо расставаться, учеба на данном факультете мне не по плечу, и это факт. Мне на работу надо, в конце концов! — заявляю о себе еще раз после очередной затянувшейся паузы. — Иначе мне не на что будет жить! Ты слышишь!

— Слышу, — невозмутимо отвечает Люков и просит, полуприказывая: — Не кричи. Со слухом у меня все в норме.

На улице поздние сумерки. В кухне темно, и широкоплечий силуэт гибкой фигуры, словно абрис — финальный набросок художника, четко прорисовывается на фоне окна. На Люкове расстегнутая рубашка, свободные штаны и больше ничего. Его взъерошенные светлые волосы вновь свободны от банданы и падают волнистыми прядями на затылок, притягивая взгляд.

— Ты знаешь, что такое слово, Воробышек? Которое, как тебя, не поймаешь? — он поворачивается и смотрит на меня. — Которое, если дал, надо держать. И не важно, легко оно брошено, или вытянуто клещами, — говорит равнодушно. — Так знаешь?

Вопрос прозрачен, но подтекст его весьма туманный для меня. Так же, как черты лица Люкова, скрытые вечерним сумраком. Он слишком пафосный для прямого ответа и слишком неожиданный для оказавшейся на чужой кухне малознакомой девчонки. Я настораживаюсь и чуть клоню голову к плечу, пытаясь увидеть глаза парня.

— Ты о чем, Люков? — спрашиваю бесцветно, убирая из голоса краски бурлящих во мне эмоций.

— Догадайся, — бросает он, а я в ответ вскидываю бровь.

— Догадалась, — нехотя киваю. Задираю подбородок, поправляя очки. — Что ж, польщена, — честно признаюсь, удивляясь про себя самоуправству и напору декана. Спрашиваю в свою очередь: — И что я должна сделать в ответ на такой широкий жест с твоей стороны?.. Слово, данное Синицыну, можешь забрать назад, Илья, — великодушно разрешаю. — Это слишком. Ни я не стою такого участия декана, ни ты такого давления. Это моя проблема, и я уже жалею о том, что согласилась с рекомендацией Юрия Антоновича и обратилась к тебе. Извини. Честное слово, это вышло от безысходности и невозможности брать платные уроки у профессионального преподавателя. Но ты мне тоже не по кошельку и весьма скудным возможностям кармана, как я уже сказала. Поэтому давай я просто освобожу тебя от данного обещания и сейчас уйду из твоего дома по своим делам. А завтра…

— Мне плевать, Воробышек, что будет завтра, — перебивает меня Люков. — И на твои дела — тоже плевать. Синицын смог получить с меня слово — значит выбора у тебя нет. Впрочем, — парень отрывается от окна и подходит ближе, останавливается в шаге от меня, глядя колко из-под темных бровей, — как и у меня. Ты только тянешь время, птичка-невеличка. И свое, и мое.

— Но денег-то у меня нет! — возражаю я, вскидывая взгляд. — А в долг ты наверняка со мной заниматься не станешь. Да и времени уже много, — поднимаю руку и пытаюсь рассмотреть положение стрелок на наручных часах. Ловлю стеклышком слабый луч зажегшегося уличного фонаря, обтекающий плечо Люкова. — Ой! Мне через десять минут на работе быть надо!

— Ничего, расплатишься натурой, — невозмутимо ставит точку над і парень.

— Т-то есть? — не понимаю я. Вновь поднимаю глаза и смотрю в жесткое лицо. — Какой еще натурой?

— Кофе сделай, Воробышек, крепкий, с сахаром. А после ковер за собой замой — тряпку найдешь в ванной. И разуйся уже, — цедит недовольно Люков, сдвигая меня с пути, возвращаясь в комнату. — Совести у тебя нет, пришла, наследила. Я не в хлеву живу, и ты не на вокзале, так что работай, Птичка! Быстро и качественно, пока я добрый.

— Кофе?! — я все еще не могу прийти в себя и глупо хлопаю ресницами. Какой кофе? Он что, с ума сошел?.. Или предложил честный бартер?.. Что-то я понять не могу.

— Люков, ты серьезно? — поворачиваюсь и вновь смотрю в широкую спину, топаю растерянно за парнем. Натыкаюсь на оставленные мной следы перед входом в комнату и останавливаюсь.

— Более чем, Воробышек. И не тяни время, — Люков растягивается на диване и щелкает пультом от телевизора. — Если не хочешь остаться здесь на ночь. Поверь, я смогу найти, чем тебя развлечь и развлечься самому. Как я понял, с «теорией машин и механизмов» у тебя тоже все запущено — будешь драить пол по всему периметру квартиры, как юнга палубу, до блеска. А за чертежи по инженерной графике — стиркой расплатишься. Если хорошо попросишь, конечно, — бросает за плечо со злой ухмылкой. — Декану понравится.

И я сдаюсь. Черт с тобой, Люков! Еще бы декану не понравилось! Но чертежи по инженерной графике — это круто, честное слово! И весьма великодушно, как для сидящего передо мной парня. Клянусь, мытье полов и стирка стоит того!

Я вспоминаю свою жалкую попытку изобразить деталь редуктора в изометрии, неделю бессонных ночей и усталые глаза преподавателя, взирающие с гадливым интересом на чудо-чертеж. Решительно бросаю сумку у стены, стягиваю шапку, шарф, расстегиваю куртку, снимаю сапоги и тащу все свое барахло в прихожую. Сажусь на миг у стены, касаясь рукой кота:

— В конце концов, чего я упрямлюсь, рыжий? — спрашиваю с улыбкой. — Ну, подумаешь, уборка! И не таких грозных, как твой хозяин, видали. Еще неизвестно, кто кого развлекать устанет! — обещаю многозначительно.

После чего встаю, достаю телефон и дважды пытаюсь дозвониться до Эльмиры.

— Эля, ты на работе? Привет. Эль, дай, пожалуйста, трубочку администратору зала. Кто сегодня, Катя?.. Кать, у меня тут произошло кое-что непредвиденное… Да нет, не ЧП, все в порядке, просто я попросить хотела. Можно, я сегодня вместо положенного графика в ночную выйду? Что? Ну, часам к одиннадцати, думаю, буду. Правда? Вот спасибо!.. Завтра? Вместе с вечерней? Ой, Кать, я не знаю… Ну-у, раз Оля на больничном, а часы пойдут по полной ставке… Да я понимаю, конечно, что ты меня выручаешь…

***

За окном темно и тихо, лишь мерно покачивается на декабрьском ветру, веющем от реки, одинокий фонарь. Недопитый кофе давно остыл, тема завтрашней контрольной разобрана по винтикам, и, к концу четвертого часа обстоятельного закапывания в мир энергии и механизмов, я уже едва замечаю твердое бедро Люкова рядом с собой. И даже несколько раз клюнув носом, нечаянно облокачиваюсь о ногу сидящего на столе парня.

Когда это повторяется вновь, и я непроизвольно зеваю, прикрыв рот ладошкой, вместо ответа послушно кивая на вопрос Ильи, он окидывает меня взглядом, захлопывает конспект и соскакивает со стола.

— Думаю, на сегодня хватит с тебя учебы, Воробышек, — говорит спокойно, — пора по домам.

И я соглашаюсь.

— Угу. Пора. Спасибо, — складываю сумку и бреду к двери. На часах без десяти минут одиннадцать вечера, мне надо спешить, но руки отчего-то вязнут в длинном шарфе, путаются в молнии и не хотят отыскивать на куртке кнопки. На плечи наваливается такая нежеланная усталость, что я вдруг удивляюсь бесконечно долгому дню, и не думающему оканчиваться с опустившимися на город сумерками. Плавно перетекающему в неизвестное завтра.

Я надеваю шапку, сапоги, вешаю на плечо сумку, подхожу к двери и гляжу на Люкова, обозначившегося в прихожей. Прошу вполне миролюбиво:

— Открой, а? Думаю, пора выпускать меня на свободу.

Парень тянет створку шкафа-купе, набрасывает на себя кожаную куртку и, присев, быстро шнурует кроссовки.

— Выходи, — распахивает передо мной входную дверь и ступает следом из квартиры. Щелкает позади замком, жмет кнопку лифта, задергивая повыше воротник.

— Люков, тебе точно со мной по пути? — задаю я мучающий меня вопрос, когда мы выходим на улицу и молча бредем вдвоем в сторону остановки.

Ветер холодный и злой, под его резкими порывами волосы Люкова, свободные от банданы, непривычно треплет и бросает во все стороны. Тонкий хлопок спортивных брюк облегает ноги. Я поджимаю губы и искоса гляжу на четко обрисованные мышцы бедер парня.

— Слушай, холодно, шел бы ты домой, а? — говорю, отчего-то чувствуя за собой вину. — До остановки ведь два шага всего.

— Правда, Илья, шел бы, — повторяю, пряча подбородок в воротник куртки и ежась, еще через пять минут, когда он упрямо замирает возле меня в ожидании автобуса. — Мне в центр на работу, а там люди крутятся круглосуточно, ты же знаешь.

— Помолчи, Воробышек, — сует он руку в карман и садится со мной в автобус. Едет, равнодушно разглядывая за окном ночной пейзаж. И уходит лишь тогда, когда я пересекаю двери супермаркета и здороваюсь с охранником, так больше ни слова и не сказав. А я смотрю ему вслед и думаю, что странный он какой-то парень — этот Люков. Закрытый, жесткий, уверенный в себе, но уж точно не безразличный, каким хочет казаться.

И не холодный, неожиданно решаю я.

Оглавление

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Гордая птичка Воробышек предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я