Серебряный след

Янина Дикаева

…Нельзя, наверное, так глубоко любить Отечество, как любят его чеченцы. Нельзя так сильно быть привязанным к близким и родным, как чеченцы, потому что от такой самоотверженной любви и преданности пожинаешь только страдания. В этом ли заключается смысл повествования автора этой замечательной книги? Нет! Так как пройдясь по следам пера автора – судьбам персонажей, перед читателем выстроится алмазной прочности формула величия любви! А ведь содержание книги далеко не вымысел.Исмаил Акаев

Патимат

I

Настали 40-е. Кровавые 40-е. Что Германия хочет напасть на Советский Союз долетело до самых отдаленных уголков страны, исключением не стал и Шарой. Горцы были возмущены, взволнованы и не могли принять тот факт, что их страна возможно в скором времени окажется окутанной войной. Хотя власть советов держала горцев в ежовых рукавицах, превращая их жизнь в нескончаемый ад постоянными гонениями, раскулачиваниями, убивая их веру, уничтожая богословов и прочее, тем не менее простой люд дружно проклинал Гитлера и фашистскую Германию, совершенно не догадываясь о том какой ошеломительный сюрприз готовит для них своя большая Родина…

Несмотря на несгораемые надежды простых людей, война все-таки началась. И летним днем официальное объявление о вероломном нападении Германии на Советский Союз тревожным эхом раздалось и в шаройских горах. Хайрулла вспомнил предрекания старца Ахмада — большая беда обрушится на вайнахов…

— Он говорил, что с последним снегом, а тут лето, ну может в дате ошибся, а в беде самой не ошибся старец — рассуждал про себя Хайрулла. Он был уверен, что война с фашистской Германией и есть та самая большая беда. Хайрулла продолжал свою работу. И все также ни словом, ни делом не дал ни на мгновение усомниться в своей чести и добродетели односельчанам. Как мог выкручивался, и удача не отворачивалась. Но после смерти Арсанукая дорогу в стан абреков Хайрулла намеренно забыл. Не дай Аллах обнаружат его следы, и он сам снова окончательно искалечит свою и так израненную жизнь.

Дети росли. Старшего Малика Хайрулла отправил в город учиться на рабфак. А младшие все также были под теплой опекой тети Написат. Хайрулла видел, как с каждым днем женщине было тяжело справляться со своей семьей и ухаживать за его детьми, но сестра не выдавала никогда свою усталость. Она безумно любила племянников и порой забывала даже уделять должное внимание своим детям. Но и тем не менее, в редкие минуты душевной беседы с братом осторожно всхлипнув, могла напомнить, что детям не помешала бы та, которую можно было бы назвать матерью. Но Хайрулла мало реагировал на этот разговор.

Докатилась до Шароя страшная весть, что Родина нуждается в защитниках, что настал для нее черный день, день, когда нужна ей сыновняя любовь и опора. Но горцев бедой не напугаешь, уж больно много их выпадало на век их. Настали дни, когда молодые начали уходить на фронт. Кто добровольцем, кто по повестке. Хамид был встревожен тем, что придется расставаться со старшим сыном Адамом. Хамид слабел. Удар, который нанесла ему своей смертью сестра Муъминат, кончина отца все это наложило отпечаток на его здоровье. А Адам был его опорой. Старший сын тащил всю семью. Да и невеста дома молодая. Не мог отец его так равнодушно отдать в когти войны. Не мог… но надо было. Да и от сына он прятал свои мысли. Тот бы и слушать его не стал…

Решил Хамид пойти к Хайрулле посоветоваться, да и надежда в сердце теплилась, что зять придумает что-то и спасет сына от фронтовой жизни. Хайрулла, насупившись слушал его. Когда тот рассказал все свои тревоги и переживания, Хайрулла спросил:

— И что ты хочешь от меня?

— Ну чтобы ты помог ему, как семейному человеку остаться дома, помогая в тылу, и еще самого его образумил, который рвется туда, самолично останавливать всю эту Германию.

— Ты хочешь, чтобы я мужчину заставил перестать быть мужчиной? Извини, не обладаю такими способностями! Не думал, что ты с такой просьбой ко мне придешь! А Адам настоящий къонаха. В нем с детства стержень хороший. Оставь его в покое. Если суждено ему жить, через все круги ада пройдет и вернется к нам живым, а если нет, впрочем, ты сам это все лучше меня знаешь. Не были бы мои такими мальцами, клянусь Аллахом сегодня же бы выгнал на фронт. Мужчинами нужно становиться, Хамид….

Хамид ушел домой. Знал бы Адам зачем он ходил к Хайрулле никогда бы не простил отцу. А старики, женщины и дети начали провожать своих сыновей, внуков, мужей защищать Родину. С далеких гор Шароя они шли в эту черную неизвестность войны, твердо уверенные в своей правоте, ненавидящие общего врага — фашистскую Германию и железно нацеленные на свою победу. Это были дети гор, взращенные отважным духом предков, умевших бороться за свое место под солнцем. Горцы, никогда не выходившие за пределы соседнего хребта, уходили на фронт защищать далекие неизвестные им города Советского Союза…

А простые люди начали трудиться не покладая рук. Каждое зерно, каждый кусок хлеба — все ради фронта, все ради Родины… Как-то раз Хайрулла возвращался из соседнего Дагестана. Солнце пекло. Он заметил сгорбившуюся под тяжестью мешка женскую фигуру. Закутанная в черное одеяние, она медленно шла под палящим солнцем в сторону его аула. Хайрулла догнал женщину, и, соскочив с коня, предложил свою помощь:

— Бабушка, ну куда же ты в такую жару? Дай помогу. Женщина остановилась и послушно поставила на землю мешок. Протирая с лица пот, она выпрямилась и отодвинула назад платок со лба. Хайрулла удивился. На него смотрело усталое молодое лицо, с чуть раскосыми зелеными глазами. Добродушно улыбнувшись, женщина поблагодарила его, чуть коверкая чеченский язык. Хайрулла был в растерянности:

— Прости… не разглядел. Да и постарел, видимо, окончательно, если красавицу с бабушкой спутал, — сказал он, поднимая на лошадь ее мешок. И кто тебе разрешил такие тяжести таскать-то? Незнакомка смутилась.

— Я бы и сама справилась, но спасибо тебе, что помог. Ты так неожиданно появился. Я с Дагестана сама, с Рахата. Соль продаю. Война, нынче тяжелая стала жизнь для горцев… — вкратце рассказала о себе попутчица Хайруллы.

— То-то вижу, чеченский у тебя слаб. Зовут-то как? — улыбнулся Хайрулла.

— Патимат меня зовут. А чеченский кое-как освоила, пока в гости к сестре ходила. В Шарое, в ауле Химой замужем у меня была сестра. Так что чеченцы мне родня, — весело ответила Патимат и сразу же с грустью добавила, — умерла она…

Конец ознакомительного фрагмента.