Одухотворённые

Яна Хантель

Всем нам иногда хочется хоть одним глазком подсмотреть насыщенную жизнь необыкновенных людей, которые совсем не считают себя какими-то особенными. О том, как легко можно преодолевать жизненные трудности, и как сложно даётся видимая лёгкость полета над бренной земной суетой, в этой удивительно лёгкой и несомненно глубокой книге, написанной талантливой женщиной. Человеком, как бы сейчас сказали, новой расы – индиго. Поэт Ирина Ларина.

Яна Хантель

Пролог

Одного мудреца однажды спросили, что больше всего его изумляет? Он ответил: человек. В начале он жертвует своим здоровьем для того, чтобы заработать деньги. Потом он начинает болеть и тратит эти деньги на восстановление здоровья. При этом он настолько беспокоится о своём будущем, что никогда не наслаждается настоящим. Помните, есть только два дня в году, когда мы ничего не можем сделать. Один из них называется вчера, а другой завтра. Друзья, живите сегодня, потому что вчера уже нет, а завтра может и не будет. Знайте, что сегодня лучший день, чтобы изменить жизнь к лучшему.

Здесь самое время напомнить читателю об одухотворённости, таком необходимом естественном для Человека состоянии, как единение его с Мирозданием. Это не что иное как умение концентрироваться на внешних нематериальных явлениях и собственных чувствах в себе, как бы «растворяться» в сильных духовных ощущениях.

Для того, чтобы развить в себе эту способность, достаточно уметь искренне восхищаться мелочами, складывая из них как из мозаики величественную картину Мироздания, находя при этом своё истинное место в нём.

Заземление

Беларусь на рубеже 80-х и 90-х…

Мобильных телефонов у людей не было, все новости узнавали в основном из газет, радио и телевизоров. Населению полагалось знать только то, что официально было разрешено. Как правило, журналисты хорошо говорили — о социалистическом лагере планеты и плохо — об остальном мире людей, даже, если эти новости, скажем прямо, сильно отличались от полной картины реальности. Белорусы как-то односторонне ориентировались на планете. Например, они слыхом не слыхивали о бесконечных уютных пляжах Коста-Рики и Канарских островов, но знали все подробности мятежной истории острова Свободы — Кубы и даже узнавали в лицо кубинских команданте Че Гевару и Фиделя Кастро. Много обещали Лихие 90-е прошлого века, когда белорусы жили в Белоруссии, и вдруг стали жить в Беларуси. Как стало ясно позже, все те фатальные перемены в большой политике мало что изменили в судьбах простых белорусов.

Людей с такими промытыми мозгами легко было уговорить на любой подвиг ради процветания и светлого будущего своей родины. Каждому отводилось скромное место винтика в вечном двигателе надежды, несущейся к ускользающему горизонту этого будущего. Туда, туда, там закончится беспросветная нужда, и вечный двигатель надежды обретёт фатальную милость покоя. Люди верили и не верили, казалось, что реальнее — попасть в Рай, чем за вожделенный горизонт. Вы же не откажете им в этой логике!

Компьютеры только шагнули в офисы белорусов, но и то, как вычислительная техника. Свой досуг люди охотно доверяли исцеляющей душу природе, либо подолгу на кухне за рюмкой чая пели о тайной любви, горькой доле и сладкой мечте. Всё это было уместно только потому, что, представьте себе, интернета ещё не было. Как-то великий швейцарский философ Карл Гюстав Юнг заметил, что всё живое на земле зависит от Космоса. С развитием космических исследований в СССР — отправки долгосрочных станций с космонавтами на Луну… прилетел ответный сюрприз. Как гром среди ясного неба цвета советского застоя — рухнул казавшийся незыблемым СССР. С метеоритом из космоса можно сравнить ворох невиданных доселе проблем, навалившихся на простых людей. Эти проблемы создавали новые условия для поиска нестандартных решений и полёта человеческой души.

«Не дай Бог жить в эпоху перемен» — сказал когда-то нам Конфуций. Эту истину белорусы физически и духовно ощутили на себе. Так как, в основном, все жили от зарплаты — до зарплаты, то можно только поразиться удивительной способности народа выживать в моменты тотального безденежья, повальной зачистки устоев и потери уверенности в завтрашнем дне! Экономический и политический кризис довёл страну до выплат зарплат в натуральном продукте. Абсурд проник в святая святых… например, работники Борисовского хрустального завода ели суп из хрустальных ваз, потому что купить дешёвую керамику не было денег, ведь зарплату выдавали хрусталём… можно только удивляться, как не спились от горя все труженики водочной индустрии, которые получали зарплату алкогольной продукцией. Конечно, им ничего не оставалось, как менять выпивку на закуску… Минский тракторный гигант рассчитывался с людьми деталями тракторов, надеясь на то, что те, в свою очередь, выменяют на них у трактористов продукты сельского хозяйства.

В результате, в обществе появился новый вид модного удачливого человека — это были так называемые Новые Русские — в красных пиджаках и с широкими покупательскими возможностями, а абсолютное большинство остальных граждан страны всё время что-то продавало. При этом народ нищал день ото дня, а возмущаться и протестовать у народа просто не было ни сил, ни времени. Учителя, врачи, не имея никакого опыта, вожделенно ныряли в тёмный омут стихийного бизнеса. На местах оставались только инертные пожилые «совки», для которых по-прежнему идеи общака оставались родными и близкими.

Однако молодёжи — по сердцу был свежий ветер перемен. Радуясь новым возможностям, молодые люди сколачивали свои фирмы, артели и т. п. наивно надеясь на быструю наживу и чудесное спасение от всевидящего ока, распустившего свои бутоны, криминала. Побитый остеопорозом коллективизм неизбежно умирал, обречённо уходил в прошлое… по новоиспечённой свободной стране Беларуси со скрипом, но уверенно ползла и побеждала её Величество частная собственность.

Внезапно пришедшую свободу каждый понимал, что называется, в меру своей распущенности (хе-хе). Красивые «статусные» женщины и наделённые властью мужчины, не боясь порицания, по своим меркантильным соображениям, позволяли себе иметь любовников. Тогда это было смело и престижно. Даже анекдот ходил, как любящая жена шептала мужу на корпоративе, что очень гордится его новой — самой красивой среди присутствующих — любовницей! Весело, если бы не было так грустно. Вот таким мучительным было заземление советского народа после высокопарного 70-летнего отчуждения в плену Ленинских иллюзий.

Именно тогда, зализывая раны после афганской бойни, белорусы наконец-то легко вздохнули. Эта чужая и непонятная война показала всю свою грязную суть. В армии расцвёл гомосексуализм и нервно-психические патологии. Семьи либо потеряли кормильцев, братьев и сыновей, либо были обречены вместе с израненными скальпелем смерти фронтовиками быть такими же изгоями мирного общества как их родные «афганцы». Об этом вам подробно рассказала бы при встрече Татьяна, жена Влада Иванцова… вместе они наелись сполна афганской каши. На своей шкуре испытали народную мудрость: лучше плохой мир, чем хорошая война!

Но как сотворить свой собственный внутренний мир лучше, несмотря на внешние условия? Что же такое женское счастье? Как найти главный смысл жизни?

Как узнать себя и сохранить своё собственное я себя среди всего всплывшего наружу социального мусора и к тому же реализоваться?

О судьбе молодой женщины в новом столетии и пойдёт мой рассказ.

Пружина жизни

Стремление к лучшей жизни лежит в основе человеческого бытия. А улучшить его можно только через развитие личности. Таня, принявшая на руки тяжелораненого после реабилитации мужа Влада Иванцова, офицера — «афганца», не хотела жить только надеждой. Для того, чтобы принести больше пользы семье и покалеченному супругу, она записалась на курсы экстрасенсов в Минске. В начале Влад был против отъезда жены на 10 дней. Чем он будет кормить маленьких детей 5 и 7 лет от роду? Его кулинарный талант ограничивался только жареной картошкой. Тогда жена пошла на женскую хитрость, как раз за день до этого Влад перегружал блоки для постройки личного гаража. Вернулся домой с разорванными до крови ладонями и, как всегда, просил помощи у жены. До этого Татьяна никогда не отказывала ему в своей помощи и залечивала все его раны молитвами и своими чудодейственными приёмами. А тут резко произнесла как отрезала:

— Не буду ничего делать, если не отпустишь меня на курсы экстрасенсов, через неделю в Минск. Я хочу учиться и стать специалистом в области энергий, хочу общаться с теми, кто наделён такими же способностями. Я уже собрала необходимую сумму и договорилась с родными в Минске, они меня ждут.

— Да ну? Ну ты даёшь, Танюха.… Хорошо, — недолго думая согласился Влад, — ладони горели и болели одновременно, он жалостливо протянул их к Тане — если залечишь мне их и боль уйдёт, то можешь ехать на свои шаманские курсы. Даю слово офицера, — и добавил, — да зачем тебе они? Ты и так весь военный городок лечишь, все идут к тебе и косые и хромые.

Это было действительно так. В городке после афганской войны и черного января в Баку проживало много офицеров с контузиями и ранениями. Медицина не решала их ежедневные проблемы. Все шли за помощью к ней — колдунье…

— Конечно, я понимаю, с дипломом будет как-то перспективнее, — рассуждал Влад, — тогда можно будет и самого полковника лечить с его больной женой. Простые офицеры расплачивались продуктами, а полковник точно валютой заплатит.

— Вот видишь, — меркантильность мужа тут была на руку Татьяне. Она не стала ему возражать.

Влад скривился от боли. Таня глубоко вздохнула и обхватила своими белыми мягкими руками его кровяные ладони. Кожа свисала вокруг ран в клочья как со старой льняной тряпки. Тёмная кровь скаталась вместе с цементной грязью и вросла в открытые раны. После обработки слабым раствором перекиси водорода, она присела рядом с ним опять на диван. Влад прилёг на подушку рядом и почувствовал знакомый запах Таниного тела, как ему всегда казалось, схожий с молочным. Он никогда не мог понять, почему от Тани пахло всегда парным молоком и таким тихим покоем. Она умела умиротворить. Он засыпал возле неё очень быстро. Ещё тогда в его 15 лет он загорелся желанием стать её мужем. И добился своего!

Её глаза медленно закрылись, голова с пышными белыми локонами запрокинулась немного в право, потянувшись в тот в какой-то другой мир… Влад почувствовал облегчение во всем теле, в ладонях холодок, потом лёгкое тепло, всё тело стало ватным и прозрачным… он провалился в приятную эйфорию. Влад видел во сне тот роковой первый подъезд и пятый этаж в соседнем доме, где он в первые увидел весёлую хохотушку с белокурыми кудрями. Она протягивала к нему свои белые мягкие руки и звала за собой в мимо проходящий поезд…

Проснувшись наутро, его руки имели бледно розовый окрас от новой затянувшееся по всем рубцам кожи. Боли не было вообще, осталось небольшое почёсывание в середине ладоней.

— Это к «заживлению» — подбадривала колдунья.

Не чудо ли это? И хотя Влад уже немного привык к разным целебным чудесам в семье, все равно всегда удивлялся как в первый раз. Разве возможно к такому привыкнуть?

В начале лета Таня быстро собралась в дорогу, оставив на своего горе-афганца двоих детей. Поселилась у своих столичных родственников двоюродной тетке и дяде-инвалиду с детства. Всю неделю она слушала лекции о человеческих способностях, биоэнергетике и лечение молитвами. Соседями по обучению были люди разных профессий, а также врачи со стажем, желающие выехать в Израиль и обрести секреты народной медицины. Уже в то время медицина принимала и верила в нетрадиционные способы восстановления здоровья. Татьяна все внимательно записывала в свой маленький блокнот и удивлялась как быстро все у нее получается. Например, увеличивать размер пальцев на глазах свидетелей или обезболивать рану без инъекций. Но больше всего студентку поразила глубокая медитация, при которой можно было прочувствовать весь спектр физических изменений только при трансформации частоты и глубины дыхания.

Каждый вечер после потрясающих семинаров с наполнением энергетики, Таня пересказывала все своим родственником. Её тётя, экономист одного из министерства, только скептически улыбалась в ответ. А вечно улыбающийся дядя, не умевший произнести ни одного маленького предложения из-за головной травмы в детстве — одаривал её летними полевыми цветами. Каждое утро он готовил завтрак для Татьяны и подолгу просиживал над её кроватью перед сном. Как святой Ангел, большой и косолапый, заботился о ней всю неделю.

В конце недели тридцатилетняя Татьяна получила долгожданный диплом экстрасенса и биоэнергосуггестолога, именуя простым языком — народного целителя. Именно этот возраст был оптимальный для получения экстрасенсорных навыков, тогда она ещё не осознавала почему. По возвращении домой, Таня стала помогать всем, кому требовалась её помощь. Днём — работа в банке, вечером — приём больных. За пару лет она освоила гипноз, рейки, энергетический массаж и телепатию. Пациенты шли и шли…

Несмотря на повседневные заботы и трудности, снова манил в отпуска цветущий август. Иванцовы — всей семьёй отдыхали у дедушки мужа Тани в Калининграде. Всё было здорово! Только одна маленькая ремарка: это был тот самый август, когда белорусская Беловежская пуща возвестила весь мир о развале Советского Союза. Представьте себе, с этого августа белорусы в родном Калининграде были уже иностранцами. Как Вам такой поворот?! Поэтому выбраться домой в Белоруссию из анклава Иванцовым удалось, мягко говоря, не сразу.

Вместе с остальными такими же случайными жертвами государственной политики они ждали разрешения на выезд из Калининграда больше недели! Чиновники, к общему удивлению, не реагировали даже на заслуженный боевой Орден Влада. Наделённые властью стражи порядка брезгливо отворачивались от пестревшей диагнозами военной медкнижки чудом оставшегося в живых белорусского фронтовика-афганца. На железнодорожной станции Калининграда больше не продавали билеты пассажирам с паспортами Граждан СССР, которые в один день стали недействительными. Работники станции объясняли это тем, что границы между соседними странами оказались закрытыми, новая власть суверенной России вела переговоры с новой властью суверенной Белоруссии, а чиновники вынуждены были ждать указаний свыше.

Неделя понадобилась для политиков, чтобы распутать этот Гордиев узел. Растерянные Иванцовы вернулись домой, но уже в другую страну. Тогда они ещё не знали, что это только начало их бесконечных возмущений, которые будут преследовать семью последующие долгие десять лет. В этом они были не одиноки. Недовольство народа перерастало в оппозиционные партии и выступления. Центральные городские площади угрожающе заполнялись колоннами протестующих, отчаявшихся и безработных.

Довольствуясь скромным жалованием банковского служащего, Татьяна, параллельно, ездила с духовными лекциями по стране — как экстрасенс. Рассказывала о пользе лечебного голодания и дыхательных упражнений для души и организма в целом. Демонстрировала свои великолепные способности диагностики и коррекции энергетических полей. К тому же ещё растила двоих детей, ежегодно собирала свой урожай на даче, разделяла судьбу мужа — контуженого «афганца»… но, как и многим запертым в пределах одной страны «совкам», ей всегда не на шутку хотелось заглянуть за «железный занавес», хоть одним глазком увидеть хвалёную свободу личности в том ином цивилизованном мире.

С распадом СССР — к счастью, стали прозрачными все границы. Люди начали неторопливо эмигрировать и искать новые пути выживания. Естественно, сразу вырос спрос на американские Приглашения — стоимостью в 100 долларов. Самые отважные охотно покупали их, выстаивали по 10 часов на морозе в очереди возле американского посольства, в надежде на скорый вояж заграницу. Но выпускали далеко не всех. Например, красивым женщинам детородного возраста отказывали сразу и без объяснений… После многих неудач Таня по-прежнему не теряла надежды пробиться в Европу.

— Зачем? — спросите Вы.

Один мудрец изрёк истину: непрерывно двигаясь, ребёнок закручивает пружину жизни, — так вот позже, уже у взрослого человека эта самая пружина, изо дня в день, из года в год, постепенно раскручивается. Есть люди, внутри которых настолько предельно сильно напряжена пружина времени, что она как вечный метроном без устали толкает их на невероятно смелые и необычные поступки. Назовите это как хотите: судьба, карма, темперамент, интуиция, обречённость, дивергентность… в любом случае человек физически ощущает душевную боль от своей фатально упругой пружины, если её сжимают куцые рамки ограниченного жизненного пространства. Такой человек никогда не сможет спокойно любоваться затянутой тиной гладью смердящего житейского болота! Напротив, штормовое свежее дыхание бескрайнего океана порадует такого человека, так как это будет соответствовать его внутреннему содержанию, так как после шторма наступает неизбежное обновление, потому что так появляется шанс достичь жизни иной, достойной, пусть даже далеко на манящих, необъятных просторах планеты. Правда бестолковой жизни — как кость в горле, как горькая редька, с которой никогда не смирится рвущаяся к свободе натура. Такие люди живут не в будущем, а в бесчисленных лабиринтах возможностей мироздания здесь и сейчас. Они сверхчувствительны ко времени.

Да, конечно, можно жить как все, покорно принимать любые парадоксы постоянных оправданий всех проблем. Делать вид, что они не решаемы, что они неизбежны и фатальны для всех. «Где родился, там и сгодился» — гласит народная пословица, любимое изречение наших правителей. После университета идти с направлением на завод и отсидеть там на одном стуле все 30 лет как делали многие знакомые. Но людям с завышенной самооценкой такое смирение чуждо и почти смертельно. Даже если свои дни они проживают как все, то по ночам пружинка раскручивается — голову назойливо морочит шальная мысль.

«Неужели так везде? Может быть, всё-таки иная жизнь лучше, чем тут? Надо спешить, жизнь коротка» — потаённая сверхмощная бессознательная пружина толкает человека на «все тяжкие…» и ничто не пугает, ничто не может предотвратить его решительных действий. С неуёмным ростом тёмного зла в мире параллельно растёт и востребованность на любовь и доброту. Только мигрируя на новые места, пройдя все жизненные трудности от а до я, Человек осознанно учиться любви к ближнему, к миру в целом.

Обывателям, мещанам кажутся нелепыми дерзкие помыслы неуёмных мигрантов. Простые оседлые жители искренне не понимают и не принимают ни энтузиазма, ни побед, ни отваги славных пилигримов планеты. Для обыкновенного человека — это какие-то мистики, да и только!

Будучи, к счастью, тем самым мистиком, Таня всеми правдами и неправдами, оказалась в рядах мигрантов 21-го века.

Готовилась ли она к прощанию с родиной? И нет, и да.

— Нет, потому что человеку, какого бы образования и убеждения он ни был, не дано с полной уверенностью угадать своего будущего. Никто не строил иллюзий. Было понятно, что, по большому счёту нигде с распростёртыми объятиями никого из пришлых не ждали.

— Да, потому что была интуиция, поиск новых возможностей и открытий, вера в свою правоту, маленькая надежда на Божью милость, которая и вела «вперёд — на баррикады»!

Мигранты 21 века

Желающих вытащить свой счастливый билет, странствуя за границей было немало. При первой же возможности отважные белорусы выезжали целыми группами на заработки в вожделенную Европу, среди них была и Таня. Провидение дало ей шанс попытать счастья в немецком Франкфурте. Уже по дороге туда Татьяна столкнулась с интересными фактами европейского гуманизма. Например, в берлинском экспрессе ехали наши белорусские девушки с визами в Германию, а билеты у них были куплены только до Польши. Немецкие проводники в вагонах, зная плачевное финансовое положение этих девиц, закрывали глаза на такую уловку. Они, напротив, были веселы и доброжелательны с девушками и даже не требовали от горе-пассажирок взяток! Даже если проводники догадывались, что в большинстве своём эти девушки были новоиспечёнными «жрицами любви» (а что ещё можно было делать на чужбине «без языка»? )… это никак не оправдывало такой халатности работников транспорта.

Во всяком случае, раньше Таня подобного снисхождения у себя на родине нигде не видела. Оба образования экономическое и целительское, неплохое знание языков позволило ей устроиться хотя бы рабочей конвейера на шоколадную фабрику. Не полных три месяца работы на конвейере в Лейпциге раскрыли её личный достойный потенциал общения с другой культурой.

— Перестройка на немецкий лад — легко! — ответила судьбе Татьяна. Как наградой за это стал приобретённый там же в Германии, подержанный, но в приличной сборке «для Европы», к тому же в отличном состоянии, автомобиль «Жигули», седьмой модели. Такую машину мечтали купить все её земляки, работавшие целыми днями и собиравшие нужную сумму десятилетиями. А тут — за лето! Таня научилась самостоятельно решать многие жизненные задачи, с которыми она никогда не сталкивалась в своей стране.

Например, всем работникам фабрики не запрещалось выносить из цеха шоколадные изделия своим детям, а молодые и горячие немцы предлагали валюту за любовь. Некоторые землячки соглашались и на это, считая это более легкой работой. Вместо фабрики, они спешили в конторы к своим начальникам. Татьяна не соглашалась на предложения боссов, а они и не прессовали. Давали право на выбор. И такая свобода была ей по сердцу. К тому же Тане понравился немецкий язык, и она решила его выучить.

Можно было бы не вылезать из Германии, учить язык, зарабатывая достойные деньги, но детям нужна была мать, а мужу — жена. Пришлось довольствоваться малым и решать финансовую проблему как-то по-другому. Как только именно выглядит это «по-другому», никто не мог подсказать Татьяне… или попросту — не хотел. Родные и близкие как все — довольствовались крохами, и были правы. Это их выбор, тут единого мнения нет! Таня пыталась договориться с мужем о переезде в Германию, но услышала в ответ категоричное:

— Нет! Мы никуда не поедем, ты будешь лечить меня здесь, и детей мы будем растить здесь. И только здесь! — это было сказано в такой ультимативной форме, что у жены перед хозяином — мужем не осталось никаких аргументов.

А то, что творилось в её мятежной душе, скорее всего, была глупая женская блажь, как прояснил Влад, поставив тем самым все точки над «i». И тут — в качестве Знака Вселенной — сногсшибательный зигзаг судьбы.

Двоюродной бабушке — фронтовичке понадобилась Танина помощь. Она перезвонила всем другим родственникам, но никто не решился на переезд. Престарелая родственница кричала в трубку, что отдаст свою квартиру, если кто-то позаботиться о ней. Для Тани же это был тот самый шанс! Короче, Иванцовым неожиданно повезло поселиться в наследной квартире в центре величественного Ленинграда (нынешнего Санкт-Петербурга) — северной Столицы России… А фронтовичка переехала к маме Миле в Витебск. Но житие в тёткиной малометражке на проспекте Стачек в знаменитом «доме — Корабле» не принесло радости… в конце девяностых страна изнывала от процветавшего криминала и… голода. Татьяна со временем поняла, какая опасность подстерегала их повсюду. Со всех сторон обнаружилось великое множество персон, желающих наказать новоявленных наследников, которые помешали прикарманить-таки ускользнувшую от них жилплощадь якобы совершенно одинокого Ветерана Второй Мировой, кем была их бабка. Неудачные поиски работы без протеже, необходимой школы для детей принесли одни лишь разочарования. Столкнувшись со всеобщей неприязнью в городе на Неве, Иванцовы решили срочно покинуть утопающую в ненависти Россию, чтобы вернуться самим назад в Беларусь.

Татьяна понимала, что там по любому ей будет уже тесно. Но рядом была любящая мама Мила, а это, согласитесь, неплохая поддержка в осуществлении различных жизненных планов. Мила… Родившись в глухой деревне, она умудрилась в одних брезентовых тапочках и скромном ситцевом платьице добраться до столицы, работать несколько лет препаратором в мединституте и одновременно учиться в вечерней школе. Кроме того, она ещё мыла полы в офисе — на полставки и продавала знакомым связанные своими руками кружева. Тогда же молодая и неугомонная девушка научилась шить на машинке, которой иногда разрешала пользоваться её тётя, жившая на соседней от общежития улице.

Мила упорно шла к своей цели — хотела стать врачом! Потом случилось, как всегда, это бывает, неожиданное замужество, пошли дети… о ежедневном сидении за партой и речи быть не могло. Ну, раз так. Мила пошла учиться на заочное отделение… куда брали. Сначала получила средне — специальное образование, а потом и высшее. Стала ни много — ни мало экономистом. И это несмотря на то, что её муж мог достаточно неплохо обеспечивать семью. Мила уважала себя, как человека. Она всегда повторяла:

— Надо учиться, во что бы то ни стало, надо учиться!

Тане хорошо запомнился рассказ о её рождении. Мама Мила с любовью и нежностью пересказывала то незабываемое событие памятных 60-х.

Утро нового человечка

Беременной студентке-заочнице Миле становилось все хуже и хуже… Когда два года тому назад у неё появилась дочь Верочка, все мечты о высшем образовании отдалились на неопределённый срок в будущее… И всё-таки молодая мамочка не отказалась от своей заветной мечты и продолжала по возможности учиться. Как бы там ни было, но она поступила в университет, продолжала ездить в столицу — Минск на сессии. Это стало возможно благодаря свекрови Ольге Петровне, приехавшей из глухой деревни на благоустроенную городскую жилплощадь сына, чтобы поправить своё слабое здоровье и, заодно, помочь молодым удовлетворять свои амбиции — учиться, учиться. Она хорошо ладила с Милой, не бесила её советами и упрёками, хотя у пожилой женщины было чему поучиться, что Мила и делала с удовольствием.

Свекровь хваталась за любую работу по хозяйству, искала дешёвые продукты, готовила вкусные обеды, чистила служебную форму сына, водила двухлетнюю Верочку в садик. Оставшись после войны молодой вдовой, красивая и статная — Ольга Петровна так и не вышла замуж. Не до любви было, да и не за кого. Всю свою жизнь она посвятила любимому сыну. Ради его благополучия помогала по хозяйству многодетной семье своей младшей сестры Марии.

Ольга Петровна была очень религиозным человеком. С утра — молитва и перед сном — молитва, так и запомнилась бабушка своим внукам. Трудно судить, но, по каким-то своим соображениям… свекровь была против второго ребёнка в молодой семье сына. Жили они очень скромно, как многие тогда, лишней копейки не было, каждая крошка хлеба была, что называется, на счету… Пожилая женщина, выросшая в семье, где было 18 детей, советовала молодым не нагружать себя любимых, учила много не горевать, больше веселиться…

«Лишь бы не было войны», — часто повторяла всуе Ольга Петровна. Узнав о беременности невестки, она настойчиво уговаривала молодую женщину — избавится от ребёнка. Миле и самой было страшно представить детей почти погодок… когда муж постоянно пропадал на службе. (Тогда у Сергея Ивановича доход был не завидный). Поразмыслив немного, она всё-таки согласилась со свекровью. И в тот же день «началось бабье колдовство»… Народные средства были простые: прогреться над жаром кирпичей, сидя на перевёрнутом табурете, а потом напиться горячего отвара вишнёвых веток.

Конечно, здоровому организму одной такой процедуры было недостаточно, пришлось бы ещё, как минимум, раза три-четыре помучиться. Наверное, всё так бы и было. Женщины не учли присутствие в квартире 2-летней Верочки. А та, в свою очередь, зорко познавала мир, глядя на суету мамы и бабушки… И вот, когда вечером после работы, на кухне Сергей — глава семейства, любимый сын и муж, доедал, как обычно, вторую миску борща, забежавшая Верочка устроила папе целое представление. Она повторила все действия женщин, достав из-под буфета кирпич. Потом, имитируя заварку чего-то, дала папе, типа попить, как мама…

Сергей пришёл в бешенство от дочкиного спектакля, ведь он всё сразу понял, не дурак был! В тот вечер досталось всем, особенно Ольге Петровне, которую родной сын чуть не выгнал с вещами на мороз… С того дня он ежедневно скрупулёзно следил за здоровьем своей Милы, обещал супруге всяческую поддержку в учёбе и воспитании детей. И Мила со спокойной душой вернулась к заочной учёбе и работе в своей конторе. Ольге Петровне же оставалось — втройне молиться, так как Сергей предупредил мать, что в случае «нехорошего конца» он её не пощадит.

Время летело, срок рождения приближался. Молитвы хорошо помогали — Мила дохаживала свой срок.

— Сентябрь — тёплый и урожайный месяц, — успокаивала своё сердце будущая мамочка, — можно дешевле купить овощей, фруктов, орехов. Наварим варенья. Молочко будет вкусным. Ничего, как-нибудь справимся. Да и мои старики — родители подсобят, когда понадобится…

Вот только странные сновидения посещали Милу все чаще. Дело в том, что в их многочисленном роду издавна рождались девочки с мистическими способностями. Некоторых ждала нелёгкая судьба, их называли Ведьмами и Гадалками. В средневековье таких «ведьм» сжигали на кострах. А позже люди толпами дожидались помощи возле их жилищ, так как они врачевали и помогали другим. Так вот, сны вещали Миле о рождении именно такой девочки, и это было большой радостью для неё. Хотелось кому-то передать свои родовые способности, да и лишний доктор в семье не помешает… а если нет, то всё равно хорошо, вот и будут — две сестры, две подружки. Тем более и имя уже есть!

Когда-то в Минске Миле пришлось увидеть оперу П. И. Чайковского «Евгений Онегин» — лирическая, камерная, в 3-х актах… незабываемое зрелище, шедевр сценического искусства! Именно тогда Божественное соло героини оперы Татьяны заставило задуматься юную девушку… Из оперы было понятно, что Татьяна была очень скромной, боязливой, задумчивой девушкой. Она часто сиживала у окна, любуясь печальной русской природой. В детстве героиня оперы Татьяна не играла в куклы и не веселилась с другими детьми. Больше всего ей нравилось, гуляя одной по лесу, беседовать с тонкоствольными рябинками, берёзками и клёнами. Кроме этого, красавица Татьяна верила преданьям, гаданьям и предсказанием луны. Больше всего импонировало то, что Татьяна была умной, волевой, решительной девушкой с нежным сердцем. Очень было печально, когда герой оперы Онегин отверг её пламенную любовь… не комильфо почти как в жизни!

Мила плакала и восхищалась великолепной музыкой, костюмами и игрой актёров. Браво! Образ Татьяны глубоко запал в сердце Милы. Казалось, что сам А. С. Пушкин был влюблён в свою героиню, когда воспевал её достоинства и совершенства… С тех пор имя Татьяна было для Милы особенным, самым красивым в мире… А платьица для дочек Мила обязательно будет с любовью шить сама на своей новой швейной машинке. Сестрички смогут донашивать одежду друг за другом, это было важно, когда хотелось скопить денежек на машину. К тому же любвеобильный Сергей, не пропускавший случая поволочиться за какой-нибудь случайной красавицей, да со своим круглосуточным служебным долгом, мало годился в надёжные помощники и друзья, А ещё одна девочка по любому материнскому сердцу ближе и роднее…

Наступил праздник школьников — День Знаний — 1 сентября. Дети пошли в школу, а Мила засобиралась в роддом. Звонить в «Скорую», чтобы вовремя забрали в родильное отделение, было бесполезно, в их небольшом городке — по бездорожью машина никак не могла прийти вовремя. Поэтому, при первых же признаках надвигающихся родов, было решено добираться в больницу — своим ходом. Вечером Сергей пришёл с работы пораньше. Оставив Верочку на бабушку, супруги — рука об руку — ушли по осенней распутице, за три квартала — в больницу.

Низ живота нестерпимо болел и тянул вниз. После тёплого сентябрьского дождя грязь прилипала к ногам, но в небе Мила увидела радугу. Какое чудо! Радуга в сентябре — явление редкое. Женщина отвлеклась от своих проблем, воскликнула:

— Радуга, какая красивая, это к счастью! Значит, всё-таки будет Танечка. Я точно знаю, — глаза её блестели от восторга и радостного волнения. Когда-то Таней Мила хотела назвать свою первую дочку, но Сергей настоял на своём выборе, и назвали дочку так, как хотел он — Верой. Верой так Верой, это правильно, тем более там было очевидно, что девочка была — вся в папу! Вряд ли бы ей подошло имя Татьяна. А теперь, похоже, сбудется давняя мечта. Да, теперь точно будет Татьяна!.. Поймав задумчивый взгляд жены, Сергей, сочувственно, но по-мужски деловито и уверенно прошептал будущей мамочке на ушко:

— Все будет хорошо!

Милу положили в палату, после осмотра заключили, что ей можно ещё поспать до утра, на всякий случай вкололи снотворное. Раннее утро разразилось мощными схватками, Мила только успевала заплетать вновь расплетающиеся от метаний по койке длинные косы… Вместе с роженицей по стенам, залитой светом, палаты метались солнечные зайчики. Так что можно сказать, что Татьяна появилась на свет в лучах рассвета.

Отец Сергей

Таня хорошо помнила то время. Семья переехала по новому назначению отца, Сергея, в другой город ближе к столице. Место начальника Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности давало право на внеочередное жильё: 2-комнатную квартиру со всеми удобствами в центре города. Детей тут же взяли в детский сад.

Жена Сергея — Мила тоже настойчиво тянулась к знаниям, продолжала учиться, шла к своей цели: получала высшее образование, чтобы получить достойную должность экономиста народного хозяйства. Мать Сергея, помогавшая Миле по уходу за детьми, смогла наконец-то уехать назад в родную деревню, хотя бы на лето, чтобы собрать внучатам ягод, грибов и орехов в бескрайних лесах белорусской Могилёвщины.

Домишко у бабушки был убогий, но летом на Беларуси можно жить даже в шалаше. Однажды, получившему повышение по службе, Сергею удалось навестить в деревне мать. Надо было поднять покосившуюся хату, кроме того, ему очень хотелось пройтись по родной околице в новой синей форме советского милиционера, в блестящей кожаной портупее и фуражке с кокардой (!), пощеголять высокими хромовыми сапогами перед односельчанами. Земляки нарочно выглядывали из-за заборов и уважительно качали головами «важному должностному лицу»… «Скрип, скрип, скрип… — хвастливо доносилось от его размеренных шагов.

Люди хорошо помнили, как после войны 10-летний сирота СярОжка, донашивая сплошь заштопанные, выменянные на отцовские шофёрские инструменты штаны, хотел учиться, он бегал в ближайшую — за 6 километров — сельскую школу. Но его, как сына без вести пропавшего шофёра Красной Армии, бесплатно учить не могли, по Закону — дети врагов народа и приравненных к ним… должны были за учёбу вносить деньги. У матери Серёжи была небольшая пенсия по инвалидности, они «еле сводили концы с концами». Неугомонный пострел пробежался по всем родным, благо их было — пол деревни, но денег на учёбу никто не смог ему одолжить. А были и такие, что только плечами пожимали:

— Какая тебе учёба, в селе работы полно. Без наук твоих жить можно! Матери помогай, ей одной тебя поднимать трудно. Вместо того, чтобы по школам бегать, иди — батрачь по соседям, больше пользы будет. Пытливый ум ребёнка тянулся к знаниям, умевший кое-как писать переросток Сергей удобно устраивался на приступе под окном школы, внимательно слушал урок и записывал задания на импровизированном самодельном столике. Учителя сочувствовали упорству горе-ученика за окном, помогали ему, чем могли… вскоре один учитель — фронтовик внёс за Сергея необходимую сумму денег. С того дня мальчика впустили в класс на последнюю парту — это было самое большое счастье! Как же он мог подвести своего неожиданного попечителя!

Серёжа учился лучше всех, имел невероятную память, часто удивлял знанием пословиц и поговорок, уместно украшая ими свою речь, мог бесконечно цитировать классиков, удивляя учителей своим ораторским талантом. Им гордились не только в школе, но и во всей округе. А когда наконец-то выяснилось, что его отец Иван похоронен в братской могиле, являясь настоящим Героем войны, то Сергею повезло учиться уже бесплатно, он благополучно закончил 9-летку и поступил в военное училище. С тех пор в деревне его не видели…

Годы летели. Карьера у Сергея складывалась трудно, но жизнь всегда давала ему шанс проявлять свои недюжинные интеллектуальные способности. Если бы не надломленная войной психика, если бы достойное мужское воспитание, если бы не бесконечные перегибы в Партии и Правительстве… в общем, слишком много «если бы…», поэтому Сергей свет Иванович, высоко взлетев, потом низко падал… в результате, в его биографии два неудачных брака, несмотря на порядочность, коммуникабельность и великое множество друзей, было полгода отсидки в тюрьме, алкоголизм и даже возвращение в лес в землянку — как когда-то в военном детстве… но обо всём этом позже.

А тогда, прохаживаясь по родному селу — молодой, целый майор — Сергей чувствовал себя героем дня и, казалось, что весь мир — у его ног! Вся родня, знакомые, соседи — гордились Сергеем. Обращались к нему по всяким мелочам и получали, в любом случае, посильную помощь. Но самыми главными для бравого парня Сергея были его любимые дочери Верушка и Танюшка. По-отцовски он опекал и наставлял малышек. Например, если Мила не пускала их на балкон (4-й этаж), то отец разрешал ходить туда, но твёрдо говорил, как высекал из камня:

— Запомните, голова тяжелее ног! — после таких слов, девочки, находясь на балконе, боялись подходить к перилам. А если мама просила дочек убрать игрушки, а те не слушались, то Сергей хитро предлагал дочкам:

— Или будете спать, или убирайте игрушки. Конечно, те бросались убирать игрушки, чтобы только не спать. Вот так. Старшая дочь Верочка росла активной и сообразительной, вся в отца. Даже внешне было очевидно, что Верочка — рыжеволосая, с раскосыми зелёными глазами, и весёлыми конопушками на носу — это «папина дочка». Она рано начала проявлять интерес к творчеству, искусству и спорту. Но главным достоинством Веры было качество лидера. Эта маленькая худенькая девчушка (подобно своему отцу) умела повести за собой и подчинить своей воле окружающих её ровесников. Активность ребёнка — радовала, но приносила немало проблем.

Например, однажды Верочка ухитрилась устроить побег из детского сада вместе с группой других детей, чтобы покататься на автобусе. И ведь эта затея ей удалась! Дети прокатились, сделав целый круг по маршруту городского автобуса и, как ни в чём не, бывало, вернулись обратно в детсад. Чтобы девочку не исключили из учреждения, Сергею пришлось оплатить ремонт крыши здания детского сада. Мама Мила возмущённо шумела на Верочку, и упрекала мужа в непонятном равнодушном спокойствии…

— Вся в меня, — обречённо успокаивал себя и жену отец семейства. Он не мог ругать девочку, которая, бывало, стоя на табурете перед частыми в доме гостями, могла бесконечно удивлять своими стихами и соображениями, особенно забавляло гостей умение маленького ребёнка ловко отвечать на разные неожиданные и каверзные вопросы. Было весело, все умилялись и хохотали до слёз.

Младшая дочь Танюшка была другой, совсем не публичной, не похожей на старшую сестру. Бледная и худенькая, курносая и глазастая, с пышными локонами белых волос, легко простужалась и часто болела. Таню очень любили и жалели все воспитатели детсада. Нянечка — в группе, при случае, подкармливала её — то курочкой, то булочкой, всё никак не могла нарадоваться на послушную и очень красивую девочку. Никому никаких проблем не создавал тихий, задумчивый ребёнок — ни в садике, ни дома. Её мечтательная, ранимая и впечатлительная натура не терпела шумных и навязчивых компаний. (Сказывались гены латышских поморов, переданные по матери.)

С годами «широкоформатные красочные правдоподобные сны» Татьяны по ночам — поднимали её на различного рода подвиги, тянуло на балкон… Из-за этого лунатизма в семье к Танечке был повышенный ночной контроль. То таз с бельём спящей маме на живот поставит, типа ягод собрала (!) то забаррикадируется в кухне мебелью — невозможно открыть дверь — и орёт, чтобы спасались от медведя (!) то среди ночи (с портфелем в руках) собирается далеко уезжать — кого-то спасать! Однажды, когда они спали вместе с сестрой, пыталась от кого-то защищаться, сдавив руками за горло сестричку… и всё-таки Таня, как-то ночью пробравшись на балкон, чуть не сиганула с пятого этажа «за луной»! Спасли чудом…

Слава Богу, переросла Татьяна к совершеннолетию эту напасть и потом, сильно уставая за день, больше не поднималась. Могла только среди ночи разговаривать «в голос», но это было уже не опасно. Днём, напротив все свои чувства Таня переживала молча, никому не жаловалась, ни в чём никому не завидовала, часто любила уединяться и мечтать — на природе. Как Татьяна из оперы «Евгений Онегин» — росла сама по себе… Папа Сергей иногда, не то в шутку — не то в серьёз, упрекал свою жену Милу в том, что Танюша — не его дочь.

Действительно, ничего папиного у этой «маминой дочки» не было. Вот такие капризы генетики! Потом, гораздо позже, когда у самой Татьяны уже были дети, она снова услышала эту сакраментальную фразу от собственного мужа. Философия… события раскручиваются по спирали, наши ДНК — тоже спирали. Тут явно попахивает неизбежной фатальностью.

Провидение

Как всё-таки хорошо было в детстве. Жили они в благоустроенной квартире, рядом были детсад и школа. Несмотря на то, что родители всегда много работали, выходные старались проводить в кругу семьи. Ходили в городской парк кататься на аттракционах, всей семьёй ездили на природу. Казалось, всё было просто лучезарно! Но нет. Случалось, как обычно бывает в жизни, всякое… Ещё до того, как отец променял их с мамой на молодую вертихвостку, произошло следующее.

Однажды чуть не случилась непоправимая трагедия. А дело было так. Выехали, как обычно, всей семьёй, с коллегами на природу, на сей раз суббота выдалась солнечная и по-летнему тёплая. Четыре пары сослуживцев с детьми, со своими кошёлками — пирогами, фруктами, вином и водочкой — весело разместились на зелёной лужайке у озера. Вокруг раскинутого прямо на траве покрывала — уставленного посудой и пакетами с едой — сидели, полулежали счастливые от свежего воздуха и природных красот все взрослые, а рядом на поляне резвились ошалевшие от свободы (что почти всё можно) их дети, безудержно догоняя друг друга. Тане эта беготня быстро надоела. В какой-то момент, как всегда задумчивая, пятилетняя малышка — собирая красивые полевые цветочки, изрядно удалившись от поляны — набрела на узкую тропинку, которая привела её к тихому глубокому озеру, отражающему высокое голубое небо.

Детское неудержимое любопытство повлекло малышку вдоль озера. Неизвестно, сколько бы прошагала случайно предоставленная самой себе девочка, если бы не наткнулась на быстрый звонкий ручей, скатывающийся с холма прямо в озеро. В песенке ручейка Танюша вдруг расслышала звонкие голоса знакомых ей птиц и зверей, она задумчиво склонилась к обрыву: — Откуда звучали эти голоса… из воды что ли? — Танюшка метнулась за золотистой бабочкой, парящей над озёрной гладью, мгновенно поскользнулась на прибрежной мокрой траве… и нырнула в озеро!

Благодаря воздуху под одеждами ей удалось вынырнуть из водной пучины, увидеть небо!.. Не сообразив, что надо звать не помощь, малышка изо всех сил схватилась ручонками за нависшую над ней зелёную траву, в надежде выбраться из коварного водного плена… ещё мгновение… и её цепкие, проворные ладошки предательски соскользнули… девочка опять беспомощно провалилась в мутную бездну озера. И всё-таки Судьба подарила Танюшке ещё один шанс… вынырнув во второй раз, ей удалось зацепиться за толстый пучок травы, который смог удержать малышку, и она, подтянувшись выше, сумела — таки закинуть ножку и упасть животиком на берег.

Дрожащая от страха и бессилия, Танюшка наконец-то услышала окрики взрослых, которые громко звали её по имени. Девочка по понятной причине не могла отозваться, она только всхлипывала — не то от горя, не то от счастья! Наконец, понимая, что её могут наказать за самовольную отлучку к озеру, девочка постаралась побыстрее от него отползти… её плач был услышан. Бегущая к мокрому, чумазому, но живому (!) ребёнку мамочка протягивала с нежностью руки и навзрыд причитала:

— Доченька, доченька моя… — она быстро схватила девочку на руки и крепко прижала к своей дрожащей от плача груди. Потом мама стала ощупывать и осматривать мокрого, грязного, плачущего ребёнка. Глаза… глаза, слава Богу, были целы. А вот взгляд малышки — напугал Милу. Какой-то он был глубокий, не детский. Словно ребёнок познал какую-то великую тайну жизни… Таня хорошо запомнила этот день, когда она ясно поняла простую истину: жизнь — это мгновение! Для малышки это было великое откровение самой жизни.

Тут же собрались и заохали подвыпившие взрослые, радуясь успешному завершению долгих поисков. Они с нежностью смотрели на испуганного ребёнка с огромными зелёными глазами. Никто не знал, что они видели девочку живой, благодаря той неведомой силе, которая возникла ангелом между жизнью и смертью ребёнка. Этого ангела малышка ощутила всем телом в роковое мгновение. Через всю свою жизнь пронесёт Таня этот печальный день — как второй День рождения. Подобно Иисусу Христу, прошла она очищение и одухотворение в глубокой озёрной купели с холодной водой. В памяти девочки навсегда осталась обманная, коварная красота тихой водной глади.

С тех пор чудесным образом спасённая девочка, не поняв до конца своего крещения, но приняв его таинственность и загадочность, влюбилась в первозданную природу всей своей душой. В самые сложные моменты жизни, Тане казалось, что именно природа помогала пережить всё и учила — творить чудеса. В дальнейшем Татьяну неизменно вела по жизни надежда на невидимую глазом всемогущую силу, существующую где-то рядом, стоит только ей попасть в любую сложную ситуацию. Она безусловно чувствовала Божье присутствие в её жизни, но хотела по лучше разобраться в его природе, поэтому Таню всегда тянуло к любым проявлениям и трактовкам эзотерики. Это стало её вдохновением и успокоением. Что было дальше в тот злополучный день, сейчас уже ни сама Татьяна, ни её родители, конечно, не помнили. Но именно тот весёлый пикник остался в памяти всех отдыхающих…

Как бусинки на ниточку — нанизывались в памяти все события уходящего XX века. Если не замечать мелких неурядиц и портящих жизнь склок и разочарований, то можно сказать:

— Виват, жизнь! Спасибо за те прекрасные мгновения, которыми ты наполнила нашу жизнь. Спасибо, что всё идёт своим чередом, день сменяется ночью, когда можно подытожить, поразмышлять, помечтать. В Беларуси, несмотря на свежий ветер перемен, 90-е мало что изменили. По-прежнему — ориентация на строгую вертикаль власти, суды полностью были коррумпированы и подвластны чиновникам. Отсюда повсеместная гниль — самодурство начальников не имело предела.

Чудны дела твои, Господи

Таня давно уяснила для себя, что информация, полученная вербально, от людей — это, как правило, закрытый путь, который непременно стоит подвергать собственному переосмыслению. Но если мысль пришла в голову молниеносно, а еще лучше, если она появилась как обдуманная на высшем духовное уровне, сознательная — своего рода, Просветление — это и будет истинно верное решение.

Что же мы находим в Библии, что же видим в книгах по теософии? А вот что —

Высшая Сила проявляет себя главным образом тем, что совершает Чудеса. Интересно…

Так чудо или не чудо? Таня увлеклась чудесами…

Если происшествие никак нельзя объяснить — это однозначно для нас — Чудо. Таня в своей жизни не раз опиралась на необъяснимый пока наукой контакт. Для многих это покажется чудесным явлением, а может быть просто не настал ещё час-пик для верного объяснения!

Мы же знаем, что каждый раз в истории развития человечества приходило новое открытие и доказывалось действие, которое до этого объяснить люди не могли. Всё вроде бы просто! Но, как посмотреть… как принимать. В любом случае, Тане было очевидно: книга жизни писалась по заранее отмеченным пазлам. Как это происходит, насколько точно фактические линии жизни совмещаются с подаренными свыше контурами Судьбы?

В итоге, зависит ли от самого человека хоть что-то?

Принцип Свободы говорит: — Да!

Закон Фатальности утверждает: — Нет!

Получаем «Золотую середину»… и никак иначе!

Итак, мы просматриваем крутые виражи обычной (а в чём-то и нет) человеческой жизни — на примере Татьяны.

Первым чудом, однозначно, было спасение малышки у озера. После чего жизнь набрала обороты и покатилась дальше. Позже произошло другое чудо, которое пока ни сама Татьяна, никто другой не смог объяснить. А случилось вот что.

Таня уже работала, её детки росли. Младшей Лёльке было славных четыре годика. Она ходила в садик. Однажды вечером, когда вся семья улеглась на покой после трудового буднего дня, потому что глаза смыкались от усталости… Таню растревожил какой-то внутренний чёрный флажок, сработал необъяснимый будильник:

— Эгей, вставай, спасай свои драгоценности.

— Не может быть, всё же хорошо, — шептала сама себе в полудрёме Татьяна.

— А ты в свою шкатулку давно заглядывала? Встань и посмотри. Там ничего нет…

— Я не могу, я очень устала. Ноги, руки болят, завтра посмотрю.

— Нет, сейчас!.. завтра будет поздно, — шёл постоянный зуммер, как будто назойливый дятел стучал по всем мозговым клавишам.

Таня «на автопилоте» повиновалась внутреннему голосу. В квартире было тихо, только часики неумолимо напоминали о быстро убегающем времени: спать, спать, спать… Руки женщины на ощупь, машинально подхватили заветную шкатулку, украшенную каменной мозаикой — давний подарок, там всегда хранились все её ювелирные украшения. Открыв наконец-то шкатулку, Таня тут же проснулась. Там было пусто.

Уфф!

Так, спокойно… задерживаем дыхание, дышим ровно! В последний раз она заглядывала в шкатулку пару недель назад. В доме посторонних не было, по крайней мере так было известно женщине. Кто? Подняла мужа, потом сына… они не знали ничего, наконец подняли дочь.

Курносая, розовощёкая заспанная Лёлька на вопрос о драгоценностях, как ни в чём не бывало, пояснила:

— Я их забрала. Завтра утренник в садике, будет весело, так вот я хочу всех обрадовать. Девочки любят всё красивое, а мама ничего не носит, ей не надо. Зачем оно всё так просто лежи-и-ит! — малышка явно поняла, зачем разбудили её среди ночи, ну уж точно не для того, чтобы конфетку дать — за добрые дела, она тревожно разрыдалась. Татьяна отчаянно уточнила и без того у напуганного ребенка:

— Сладкая моя, а цепочку зачем взяла? Это ведь папин подарок мне — за твое рождение!

— А что она просто лежит, я бы ее порезала не несколько частей, чтобы всем девочкам хватило-о-о… Мы бы их в секретки лож — или-и-и…

— Лёля, девочка моя любимая, ты взяла мамину ценность без проса, так делать нельзя, ты поступила скверно — украла, теперь все будут называть тебя воришкой… понимаешь? Куда ты их девала, отдай мне, пожалуйста!

Рыдающая в голос Лёлька сделала несколько медленных шажков к вешалке, сняла свою курточку и вывернула карманы… там среди бумажных фантиков и жёлтого песка Таня нашла всё своё ювелирное достояние.

Юную злато Любку пожалели, пусть успокоится и ложится спать. Главное, что всё обошлось. Украшения вернулись на своё законное место. Дети разошлись по койкам. Таня ещё немного попыталась объяснить Владу, почему поднялась среди ночи, но так и не смогла…

Когда все улеглись по своим местам, объятые чарами сладких снов, Татьяна по-прежнему возбуждённо благодарила ангелов и всех святых за Чудо, посланное ей. Страшно подумать, что случилось бы, не будь этой небесной подсказки. Неужели ангелы заботятся о материальных вещах так же, как и обычные люди? Скорее всего, они предостерегают нас от потерь и неприятностей. В любом случае, Таня ощутила этот близкий контакт с Высшими Силами, который заставил её поверить и в Бога, и в Ангелов. без страха и сомнений.

И вот ещё один интересный случай.

Когда-то в Бресте, работая экономистом на огромном заводе, Таня сблизилась с приятной девушкой Ириной из бухгалтерии. Таниным детям тогда было: Саньке — 7 лет и Лёльке — 4 года. Незамужняя девушка Ирина была скромной и домашней, нуждалась в опеке Татьяны, и подолгу пропадала у Тани в доме. У одинокой коллеги не было рядом родных, так она незаметно влилась в семью Иванцовых, проводила с ними все выходные, покупала их детям игрушки и охотно оставалась с ними, когда родителям нужно было отъехать. И дети, и взрослые — всей семьёй искренне привязались к милой Ирине.

Случилось так, что эта молодая девушка неожиданно подхватила воспаление лёгких и экстренно попала в больницу. Таня после работы планировала навестить больную, созвонилась с подружкой. Та бодрым голосом констатировала в телефонную трубку своё не плохое, в общем-то, самочувствие, чем успокоила женщину, и добавила:

— У меня сегодня много обходов врачей… я буду отдыхать, приходи лучше завтра с утра. Ой, Таня, я уже соскучилась по твоим фирменным блинчикам с мясом, — намекнула Ирина, её голос звучал оптимистично.

— Ну, это запросто! Уже бегу готовить их для тебя, дорогая! — улыбнулась Татьяна и положила трубку. Потом она ещё немного поработала — разнесла бухгалтерские данные за подругу, чтобы на заводе вовремя был сведен баланс, и спокойно отправилась за детьми в садик.

Сказано — сделано. Ранним солнечным воскресным утром Таня торопливо отправилась к подруге в больницу, в руке у неё весело подпрыгивал ароматный пакет с горячими фаршированными блинчиками. На крыльце учреждения нервно курили какие-то медики в белых халатах. Таня вежливо поздоровалась с ними и решительно распахнула дверь. В регистратуре ей улыбалась симпатичная дежурная:

— Вы к кому?

— Пожалуйста, Ирина Мажейко в какой палате лежит?

Девушка в белом халате и колпаке быстро пробежала глазами по спискам и с широко раскрытыми, огромными глазами тихо спросила в ответ:

— Простите, а Вы… кто ей будете? Здесь записано, что у нее нет родственников в городе, родители живут далеко отсюда…

— Какое это имеет значение, девушка, я её подруга, мне необходимо её навестить.

— А, она умерла… вот, полчаса назад… Простите, — дежурная опять что-то полистала, пока Таня стояла в полном ступоре, веря-не веря своим ушам, потом деловито спросила:

— Кто будет её забирать? Что записать?

— Что, а… пишите, девушка, я буду забирать. Когда можно? — тихо произнесла Таня, едва очнувшись от шока.

— Забрать нужно в ближайшие три дня, потому что в морге мест немного. Нам негде хранить усопших.

— Простите меня, уважаемая, а причину смерти я могу узнать? Уж как-то скоропостижно всё произошло, — Танин язык отказывался ее слушать, как будто тонна цемента застряла во рту… руки и ноги были неестественно ватными, по спине пробежал холодок.

— Тут написано: «Острая пневмония и остановка сердца». А вообще-то все подробности Вы узнаете у лечащего врача, я сама не в курсе, — дежурная демонстративно отвернулась от Тани, увлечённая работой.

Блинчики ароматно пахли на весь приёмный покой, возвращая Таню к жизни… скорее машинально, она записала все нужные телефоны и вышла на крыльцо. Свежий ветер обдал каменное лицо загруженной женщины, нужно было срочно что-то предпринимать.

Иванцова созвонилась с родителями Ирины, ей предстояла незавидная участь сообщить им страшную новость. Как и ожидалось, там повис ужас, Таня держала в руках трубку телефона и холодный пот пробегал по её спине. Необходимо было договориться о похоронах. Родные просили Таниного участия, чтобы та привезла им тело любимой дочери в далёкий поселок, за 400 километров от города. Все очень рассчитывали на Татьяну, а она даже не представляла, что и как будет делать. Слёзы постоянно напоминали о случившейся беде, горло сковывала невыносимая обида за несправедливость бытия, руки и ноги дрожали и слабели при мысли об Ирине.

Как раз за месяц до смерти девушка передала на хранение Татьяне приличную сумму своих сбережений. Почему она это сделала? Что чувствовала тогда? Как будто заранее знала, что именно подруге придеться наряжать её в Последний путь. Мама усопшей подруги подробно рассказала Тане, как положено наряжать молодую незамужнюю девушку в гроб. У католиков, как и у православных, незамужних девушек хоронят в подвенечном наряде, как будто замуж за Христа отдают. Без какого-либо собственного опыта Таня всё сделала, как велели: прикупила самое красивое белое гипюровое платье с фатой, косметику, белые нарядные туфли. Рассчитывалась и… слёзы глотала, не забыть бы белую простынь с подушечкой…

Далее она договорилась о машине для перевозки гроба — так важно было выбрать крепкий, надежный транспорт, чтобы не сотрясалась дорогая поклажа.

В назначенное время, августовским солнечным утром Татьяна подошла к моргу. Шофёр остался в машине. Рядом с ним в кабине остался и семилетний сынишка Санька, которого Татьяне пришлось взять с собой. Серое, обшарпанное приземистое здание без окон, утонувшее под высокими старыми вязами, выглядело уныло, вокруг было абсолютно безлюдно. Сколько постояльцев сегодня тут спит? Таня помедлила в раздумье и нерешительности, вытащила ворох подготовленных бумаг, ещё раз огляделась. Впервые в своей жизни ей предстояло войти в этот жуткий храм смерти. Она потрогала ручку дверей, закрыто. Разволновалась… время — деньги!

Наконец-то тревожную тишину нарушил мужской разговор, из-за угла показались двое, один из которых оказался Андреем — старшим братом Ирины, только что приехавшим издалека. Другой был работником, открывшим морг. Таня несказанно обрадовалась, узнав о том, что по католической традиции — забирать и укладывать в гроб усопшего должен непременно близкий родственник. Хорошо, что не одна!

Работник морга профессионально исчез, Таня с Андреем переглянулись. Шофёр свистнул из машины, напоминая об ускользающем, как песок сквозь пальцы, времени. Парень бескомпромиссно шагнул внутрь, за дверь… ой, что это? Кажется, Андрей отключился — послышался звук упавшего тела. Дальше раздумывать было некогда. Татьяна проверила пульс у парня, живой! Андрей лежал на полу без сознания, но ровно и тихо дышал. Перекрестила его… себя. Как в тумане, в голове промелькнули кадры из гоголевского триллера «Вий». Жуть! Таня медленно повернулась и посмотрела в глубину мрачного зала, мощный столбняк охватил тело женщины, глаза окаменели, руки онемели, ноги подкосились…

На сером холодном цементе лежала с широко открытыми глазами её дорогая Ирина, синя — белая, не прикрытая, совершенно обнажённая, с распростертыми подобно Христу руками. Огромный, устрашающий, наспех заштопанный шов, через весь живот, ещё не успел высохнуть… Девушкин взгляд безысходно будто бы вопрошал мир:

— За что мне это?!

— Господи, что же они с ней сделали, почему так цинично и жестоко?! Это просто чудовищная бесцеремонность! — вторила безмолвному виду растерянная Таня.

Спасительные слёзы градом хлынули из усталых зеленых глаз женщины, когда она беспомощно пыталась прикрыть непослушные веки усопшей, конечно и глаза, и рот надо было закрыть вовремя, пока тело ещё не остыло… Таня попробовала собрать руки и ноги вместе — не получилось, тело было тяжелым, ледяным и непослушным…

Сколько времени прошло? Раздался громкий сигнал шофёра: да, время — деньги! В отчаяние женщина опустилась на колени и зарыдала:

— Господи, — взмолилась она, — я не в силах совладеть с собой. Как же я смогу одеть, обуть и проститься с любимой подругой?

— Вставай и делай то, зачем пришла, я помогу — властно прозвучало в голове.

На ощущение страха не было ни времени, ни сил.

Таня безропотно подошла к телу любимой подруги и взяла её за руку. О Боже (!), рука была мягкой, как у резиновой куклы. Женщина ещё раз взглянула на безжизненное, но такое родное лицо дорогой подруги и машинально начала свою работу. Не соображая, как под гипнозом, она быстро, хладнокровно, «на автопилоте» одела красавицу подругу в нарядное свадебное платье, прикрыла тело прозрачной фатой. Легко натянула на мягкие стройные послушные ноги белые кружевные чулочки, так и не смогла надеть на огромные девичьи ноги кипельно-белые туфли, ничего, они повисли на носках усопшей… О, Боже!

Как ужасно хороша была сейчас Ирина, она лежала тихо и спокойно, Таня ничего не чувствовала, как будто они обе уже были в каком-то другом, холодном мире. Прихорашивая Невесту в ее последний путь, Таня лишь молилась о милости Божьей, не имея возможности очнуться… Ну, всё готово! Пора уносить в машину…

— Андрей, Андрей, Вы… живы? — колошматила парня Иванцова за его густой чуб и засаленный воротник.

— Таня, что это? Почему она голая, какие огромные у неё глаза, почему она так смотрит? Её, что, зарезали?

— Она уже одета… мы потом у доктора обо всём расспросим. Сейчас надо уходить, подавай сестре её карету!

— Что?

— Неси гроб!

— А, с-час…

Таня непрерывно хлопотала над Ириной, Андрей притащил скромный гроб, обтянутый традиционным пурпуром, нелепо сунул его Татьяне и сконфуженно застыл на корточках у стены. Глаза его были закрыты руками, но Таня ничего этого уже не замечала. Всё внимание женщины неизменно было приковано к его младшей сестре. Невеста была сказочно красива в своём белом ажурном наряде!

Словно два огромных нежных крыла, а не Татьяна решительно подхватили любимую подругу и осторожно, с любовью положили в гроб. Брат всё-таки наконец-то приблизился к гробу, но снова в беспамятстве завыл как лев. Таня убежала на крыльцо, где её уже ждали два здоровых крепкий мужика, и коротко скомандовала им:

— Загружаем в машину! Быстро!

На выезде, у проходной их поджидал патологоанатом, который машинально забрал ключи и хотел тут же ретироваться, но Таня окликнула его, подошла в притык и с укором задала мучавший её вопрос:

— Как… Вы… можете оперировать, не закрыв глаза трупу?

— Обычно тело прикрыто простыней, я не рассматриваю своих пациентов, это не ко мне… Я живой человек и хочу спать спокойно. — уходя от прямого взгляда, хладнокровно, не мигая, ответил тот.

— Допустим, что так… но на девушке не было никакой простыни, почему? Я бы заплатила за всё, почему такое неслыханное неуважение?

— Простите, Вы, женщина, предлагаете мне уважать труп?!

— Нет, я бы предпочла уважение к себе! Разве можно оставлять один на один живого человека с таким ужасным зрелищем, как у вас в труперне. Я не пожелаю никому увидеть такое. Здоровья Вам, уважаемый, и совести больше! — наспех бросила она ему в лицо.

— Не досмотрели, исправимся, — лукаво тушил пожар в душе Татьяны провинившийся медик.

Да, Бог с Вами… разве это что-то изменит, разве что разбудит её спящую подругу… — думала всю дорогу Таня.

Через пять часов пути машина была у ворот родителей усопшей Ирины. Путников накормили и предложили немного отдохнуть. Тем временем безутешная мать беседовала с сыном Андреем, который подробно всё рассказывал, что да как. Выслушав парня, женщина уточнила:

— А в гроб Ирину кто перенёс со стола? Ты говоришь, что там больше никого не было!

Андрей засомневался:

— Похоже, сама Таня и перенесла…

— Не может быть, тело усопшего тяжелее живого, это одной женщине не под силу.

— Мама, там точно никого не было, я же был там! А помочь вот не мог, мне было плохо…

Позже, когда Таня, отдохнув немного, стала прощаться с родными Ирины, мать всё-таки уточнила у неё:

— Таня, а с кем ты перенесла дочку в гроб?

— Мы сделали это вдвоем.

— С Андреем?

— С Богом!

Две женщины расплакались. У Тани всегда были не глаза, а бездонные ручьи, бешеный поток которых остановить было невозможно. И объяснить ничего она не могла. А ручьи текли и текли…

Ответ Тани прозвучал настолько просто и искренне, что ни у кого не вызвал сомнения. Да, именно так и было. Сейчас Таня могла с полной уверенностью констатировать явное Божье присутствие там, в морге. Произошло именно Чудо… а иначе, что же ещё может быть!

Поздно вечером, засыпая в своей постели, Таня ещё и ещё раз прокручивала, как киноплёнку, этот печальный прожитый длинный день. В ту же ночь Ирина приснилась ей — счастливая, в том же белом кружевном наряде, с молодым человеком за руку. Они выглядели прекрасной парой. Глаза их сверкали каким-то неземным светом, на лицах были ясные улыбки. Таня ощутила рядом с ними полное блаженство… Они стояли совсем рядом и душевно благодарили Таню за доброту и участие в их судьбе. Девушка беззаботно кружилась и порхала, как бабочка:

— Если бы не твое прекрасное платье, подруга, я бы не встретила моего любимого! Спасибо, родная!

Так что не Христова невеста.

Когда все волнения улеглись и жизнь Татьяны входила в привычное русло, примерно через месяц у женщины разболелся живот. Осмотр у гинеколога подтвердил опущение матки — в результате подъема чего-то очень тяжелого. Вот так-то! Таня немедленно взялась за восстановительную гимнастику и всё со временем пришло в норму.

Позже, на оставшиеся небольшие деньги Ирины, Таня купила пару грушевых деревьев. и посадила их на своём участке. Глядя на то, как они растут, женщина то и дело вспоминала ушедшую безвременно подругу, которая, кстати, раньше иногда с удовольствием возилась тут.

Лошадь в конке

Бесконечно плакал дождями холодный ноябрь. В бухгалтерском отделе городского коммерческого банка — уже в 8—00 утра все были на своих рабочих местах. Среди всех выделялась красивая и статная 38-летняя блондинка Таня — заместитель главного бухгалтера, всегда в модном деловом костюме и с улыбкой на лице, несмотря ни на что. Сотрудники банка восхищались её работоспособностью и безмерным терпением, но всему есть предел… Она только что сделала разборку входящих документов и сразу же поняла — там царит хаос. Её слегка припудренное личико охватили уныние и печаль. Опять новоиспечённая секретарша Ксюша давно туда не заглядывала, хотя, конечно же, разборка почты входила в её непосредственные обязанности.

— Да здесь, похоже, «конь не валялся», полно просроченной корреспонденции!.. Что же теперь будет? Это не может оставаться безнаказанным! Как думаешь, Галь, — возмутилась Таня, обращаясь к подчинённой, сидящей справа, — Что там слышно актуального из биографии нашей новенькой секретарши?

Поскольку Галина была несколько моложе и любознательнее своего шефа, то не преминула блеснуть перед той последними банковскими сплетнями:

— Так мы про неё уже всё вычислили. Оказывается, она двоюродная сестра нашего соучредителя, очередная пассия главного… молодая, шустрая… и, говорят, быстро одевается (хе-хе).

— Так, так… — Подтвердилась прятавшаяся далеко в глубине души догадка, — теперь понятно, почему новая секретарша не хочет и не будет хорошо работать… да, уж как-то вызывающе она с самого начала себя повела… теперь всё ясно, как Божий день, её обязанности выполнять придётся всем остальным «рабочим лошадкам» в их небольшом коллективе, — Таня возмущённо перебирала мысли в своей голове. А вслух она только заметила:

— Так хочется, наконец, начать войну со всем этим форменным бор-де—лем! Кроме сексуального объекта барских утех, бездельницы Ксюши, в банке была ещё одна удивительная персона — Серый Кардинал — главбух Роза Львовна, которая под тяжестью финансовых грехов, по всей видимости, обросла таким количеством всевозможных диагнозов, что почти не появлялась на рабочем месте. Она постоянно то оформляла больничные листы, то догуливала свой канувший в Лету мифические отпуск. При этом только одно упоминание имени Розы Львовны приводило в трепет служащих банка, они и боялись, и боготворили свою царицу, которая единолично вершила их судьбы, увольняла и брала на работу, несмотря на то что в банке, как везде, был отдел кадров.

Она бесцеремонно хамила своим подчинённым и плела интриги против неугодных ей клерков. В банке Розе Львовне позволено было всё. А её неповторимая подпись в прямом смысле для всех была — золотой! Ходили слухи, что даже сам господин президент очень уважал её подпись… В свою очередь, директор банка упорно не замечал её постоянного отсутствия на рабочем месте. Это было возможно, потому что всю работу за двоих безропотно тащила на себе заместитель главбуха Таня. Конечно, будучи не глупой женщиной она понимала, почему её взяли на эту должность. В этом был тонкий финансовый расчёт.

Порочный теневой круг банковских воротил нуждался в таком ярком, красивом, элегантном, кристально честном, быстро входящем в доверие клиентов работнике. Будучи на переднем краю банковского дела, Татьяна, можно сказать, была лицом компании, но все конференции, рауты и совещания «в верхах» почему-то посещала сама «вечно больная» Роза Львовна. Однажды на приёме у директора Таня возмущённо поинтересовалась, почему на предстоящее совещание главных бухгалтеров опять едет не она… Явная отговорка босса её убила наповал:

— Татьяна Сергеевна, ваша идиотская улыбка там никому не понравится.

— Другими словами, Вы сомневаетесь в моей компетентности. Так что ли? — женщина явно отстаивала свои права, но загнанный в угол босс откровенно пояснил:

— Там будут все старые знакомые Розы Львовны, а кто Вы такая? Задаёте слишком много ненужных вопросов. В общем, идите и работайте, у вас много работы! Вы ещё молодая, у вас мало опыта, ступайте в свой кабинет, вас ждут клиенты, вот там и показывайте свою компетенцию. Я сомневаюсь, что не найду недочётов, если сейчас же пройду к вам в кабинет, — пригрозил директор на всякий случай строптивой подчинённой.

— Простите, я ухожу, — получив очередной плевок в своё молодое красивое лицо, женщина ещё раз убедилась, что скорее всего, не имея доступа в порочный круг, она не может в полной мере быть полезной на таинственных сборищах в верхах. Туда нужен особый доступ, получив который, придётся вертеться, даже сидя на больничном, подобно Розе Львовне. Татьяне стало страшно, это же чистый криминал… Действительно, кто она? — рабочая лошадка, Лошадь в конке.

Уж лучше так! На сколько же её хватит, работать — за двоих, получать по шапке — за всех, а денежное вознаграждение — на одну? У Татьяны, как всегда, было много вопросов и ни одного ответа. Дунув на нависшую со лба чёлку, поправив причёску, Таня вместе с тем смахнула неприятные воспоминания. Она очень хотела справедливости и прозрачности в работе, ведь деньги любят счёт! Они ниоткуда не возникают сами по себе, их нужно заработать! Была уверена Таня. Но чем больше она вникала в банковские дела, тем яснее становилась картина появления денег из воздуха… с этим надо было либо смириться, либо бороться.

— А начнёшь воевать, так и работу и кредиты потеряешь, нам лучше сидеть и помалкивать, — осторожно охладила пыл Татьяны коллега.

— Всю жизнь молчать что ли? У меня нет кредитов, я не сплю с шефом, так может это и есть мой шанс отстоять нашу демократию, сломав-таки все старые стереотипы вседозволенности разнузданного начальства, — в сердцах выпалила Таня.

Резкий звонок служебного телефона прервал горячий разговор и заставил поднять трубочку:

— Добрый день. Заместитель главного бухгалтера Татьяна Сергеевна Вас слушает, — привычно прозвучал голос клерка.

— А… вот вы — то мне и нужны, мамаша, — злорадно как-то ответили Татьяне из трубки.

Женщина насторожилась:

— Если можно, представьтесь, пожалуйста, — она постаралась уточнить это предельно спокойным голосом, как полагается в диалоге, где-то на ноте «до».

— Конечно, не узнаёте, редко у нас бываете… я, классный руководитель вашего сына Лариса Дмитриевна. Сегодня Вы нам очень нужны. В школе будет внеплановое родительское собрание по поводу отчисления учеников из школы. Ваш сын тоже отличился, так что прошу Вас присутствовать обязательно.

— Интересно, что же такого может натворить ребёнок, чтобы педагоги — с высшим образованием — опустили руки и вышвыривали детей из школы, как кутят из сарая, — инстинктивно стала защищаться Таня.

— Можете возмущаться сколько угодно, Вам это уже не поможет! А сынок ваш — бездарь, это подтвердят и другие педагоги. Как, впрочем, и ваша дочка… не далеко от братца ушла!

— Я буду с вами спорить, — оборвала агрессивную тираду так называемого учителя Татьяна, — а пока мне надо работать, до свидания!

— Вот-вот, Татьяна Сергеевна, у Вас всегда работа на первом месте, а дети на 16 — ом!.. Вы, вы… просто, не мать, а мачеха какая-то. У Вас на уме одни деньги, — не унималась Лариса Дмитриевна.

После тяжёлого вздоха Таня, взяв себя в руки, вдруг тихо ответила:

— Я приду, и мы с вами поговорим вечером. Извините, мне надо работать.

— А я что, по-вашему, не работаю… только и занималась всю свою жизнь, что тратила свою молодость и красоту на ваших кровососов… Это же нЕлюди! — продолжала провоцировать педагог.

— Конечно же, не люди… это ещё только дети, а людей из них предстоит сделать нам с вами. Если вам невмоготу работать с детьми, то возможно, стоило бы подыскать другую работу, — уже с приличной толикой юмора пыталась угомонить учителя Таня.

Но противный визг в трубке всё не прекращался:

— Вот так всегда, все заняты по своим банкам, у всех большие зарплаты… а я должна тут — за копейки — сидеть с кучей ваших бездарей… даже спокойно поговорить не с кем… гхы-гхы-гхы, — перешла на плач горе-наставница. Наверное, надеялась, что родительница вечером принесёт часть своего дохода ей, дорогому учителю!

— Успокойтесь, пожалуйста. Я обещаю сегодня прийти на собрание в школу. А сейчас я просто обязана работать и считать те самые большие деньги, до свидания! — положила трубку Таня. — — — Что там? Школа опять? — общее больное место, — участливо произнесла Галя, — У меня та же картина! Приходиться доверять своих кровинушек неизвестно кому, психически и физически больным людям, еле дышащим пенсионерам, потому что за такие подачки от государства ни один нормальный учитель работать в школе не будет… Героический труд учителей нивелировали до уровня поломоек в хороших фирмах. Бедные наши дети…

— Да, это факт нашей нелепой современности, деньги у того, кто их делает, а учителя — на остаточном принципе, — добавила Таня — несчастная мать двух здоровых, красивых подростков, предоставленных волей судьбы самим себе. Весь обед — ушёл на исправление Ксюшиной недоработки, разборку залежалых в папке документов, в числе которых было несколько очень важных распоряжений директора банка по продажам валютных ресурсов. А это значит, что несостоявшаяся вовремя подобная сделка стоила для банка больших убытков. Теперь за это должен быть кто-то наказан. Если не Ксюша, то, скорее всего, её непосредственный начальник — сама Таня…

Недолго думая, она схватила папку и решительным шагом направилась в кабинет директора банка. Он только что вернулся после обеда в сопровождении розовощёкой секретарши Ксюши и, вполне довольный обедом (и девушкой, по-видимому), закуривал в своём уютном кабинете.

— К вам можно, Виктор Иосифович?

— О нет, если только что-то очень важное, — пробормотал круглый, лысеющий директор, по-видимому, всё ещё витающий в облаках сексуальных побед.

— Важнее не бывает, на кону ваши деньги, — решительно ответила Таня и незамедлительно вошла в кабинет, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Да что там у вас ещё приключилось? Где тонко, там и рвётся… Татьяна Сергеевна, вам надо быть по строже с вашими подчинёнными. Совсем разболтались они у вас, а денежки хотят получать большие, так не бывает! — игриво забарабанил по столу и заёрзал перед красивой женщиной Виктор Иосифович.

— Это касается не столько моих работников, сколько — наших с вами. Не работает Ксюша, а наказаны будут все. В папке не разобраны документы за последние три дня, там оказались просроченными два ваших распоряжения по продажам валюты.

— Стоп. Как это оказались просроченными? Вы себя слышите, Таня! Вы это почему допустили? Какая-то Ксюша не разобрала папку… а где были вы? То-то же! Так Кто, по-вашему, виноват? — сорвался на скрипучий, режущий уши, бас начальник. Потребовалась буквально секунда, чтобы в его сверкающих от злобы глазах нарисовался виновник всей этой трагедии — именно вы, Татьяна Сергеевна, вы должны были проверить все документы за Ксюшей и вечером сделать продажу. Почему Вы допустили убытки банка? — не сомневаясь в своей правоте, откинулся в кресле директор.

Таня стойко выкладывала свои аргументы:

— Но я не кредитный отдел… и секретарша у нас не практикант, а полноценный банковский работник, между прочим. Согласно трудовому договору, она сама должна добросовестно выполнять свои не сложные, к слову сказать, обязанности.

— Никаких дискуссий! Иначе немедленно вылетите на улицу… а там, сами знаете, таких как вы огромные очереди… вы тут у меня все будете за тарелку супа вкалывать! Раз проморгали своевременную продажу ресурсов, разницу в доходе сниму с вашей зарплаты. Не сомневайтесь!.. Вы свободны. И не ходите тут больше — по пустякам! — сказал, отрезал.

Таня вышла из кабинета. Вот это шоковая терапия! В свой кабинет Таня вернулась с омерзительным чувством, как оскорблённый профессионал, руководитель и просто красивая женщина… Коллега Галина только долила масла в огонь:

— А что ты хотела — в свои 38? Видишь, как конкурентки — в 20… атакуют. А мы уже со своим опытом — просто тягловые лошадки… сама знаешь — лошади в конке… и дома на нас ездят, и тут ножки свешивают… вот такая в Беларуси демократия, это тебе не Европа!

— А ты что там была? Можешь сравнивать? — скорее машинально зацепила коллегу Татьяна.

— Нет, конечно. У меня там — никого нет. Соседка как-то письмо из американского Лос-Анджелеса прочитала. Её 40-летняя подруга эмигрировала с детьми — школьниками… и сама успела карьеру сделать, и детей — на ноги поднять… прижились, всё у них хорошо… так что картина называется: Завидуйте молча… Тут — вам не Лос-Анджелес… больше походит на Лас — Вегас: скачут на перегонки одни, а дерби получают совсем другие.

— Всё, тихо, вытрем слюни зависти и будем работать, — женщины склонились над бесконечными цифрами, цифрами…

Надо отметить, что Танина способность к самоанализу и навыками регулирования собственными энергиями помогли ей не только получить одно из высоких и самых оплачиваемых мест в коммерческом банке, но вместе с тем она научилась всецело доверять своей интуиции. Настойчивый интерес к духовности, общей философии жизни в течение всех последних лет научил её взвешивать целесообразность любых поступков на собственных весах. На главной чаше этих невидимых весов всегда присутствовали — правда, любовь, достоинство, честность и порядочность. Она ждала таких же человеческих поступков от других, но не находила.

Её, Богом данная, красота и яркая внешность были обманчивы и провокационны для коллег мужского пола… «птичка высокого полёта» — так называли её в дружеском кругу банка. Татьяна никогда не роняла своей чести, как бы там ни было. Сложно быть «белой вороной» в смердящей среде низких нравственных установок и алчных амбиций.

Наступил конец рабочего дня. В основном все служащие банка, как по команде, разбежались. Сменилась охрана. Где-то совсем рядом неуместно звучал заразительный смех похотливой секретарши Ксюши. Таня, измотанная за день, боясь взглянуть на часы, продолжала заниматься покупкой и продажей валютных ресурсов… Казалось, что нет конца и края этим бесконечным телефонным переговорам! Часам к семи вечера все продажи были завершены. Время бежать и ей на автобус. Семейный автомобиль немецкой марки был в угоне почти месяц. Денег на то, чтобы выкупить его у жуликов тоже пока не было. Всей заработной платы Татьяны хватало только на скромные ежедневные нужды их большой семьи, включая больного мужа, и троих подростков, причём суммы на оплату обучения и счетов за услуги — росли слишком заметно. Она повышала свою планку заработка ежемесячно, но запросы социума росли ещё быстрее.

Таня прибавила шагу, вспомнив о собрании в школе. В ежедневных прогулках через два квартала на работу был большой плюс, можно и нужно было упорядочить мысли наедине. Отношения с Владом не приносили ни толики удовлетворения, всё строилось только на каком-то мифическом долге. Всем — должна, а ей кто-нибудь что-нибудь должен? Нет, все спокойны и требуют своего… Таня внимательно осмотрелась вокруг, чтобы хоть как-то восполнить глубокое душевное и физическое одиночество. Позади 18 лет брака, впереди — пустота, болотная тина, затянувшая чувства и желания. Тане необходимо было что-то менять. Поначалу, она ещё надеялась, что, изменив себя, сможет положительно повлиять на окружающих. Потому-то Таня и направилась в столицу на те самые необычные курсы экстрасенсов и старательно закончила их, несмотря на свою занятость на работе и в семье. Ежедневные медитации перед сном помогали ей очиститься от брезгливой реальности, в которой она жила. Но чем больше она работала над своими духовными открытиями, тем больше отдалялась от реальной грустной жизни.

Проходили недели, месяцы, последние капли надежды таяли в мире лжи, беспринципности, отчаяния, в омуте бесконечной семейной рутины. Влад не спешил разнообразить их семейную жизнь, но и не был в тягость. Сексуальные отношения не складывались после Афганистана. От былой прыти у мужа осталась только наивная самоуверенность в том, что с годами его мужская сила восстановится. А подтверждением тому служили сексуальные подвиги его деда Захара, что вызывало у Тани только усмешку. Но сейчас это было не главным. Удовлетворение одной чакры пусть даже самой важной не открывали Свободы Жизни.

Случайная жертва…

После неприятностей на работе хотелось поскорее прийти домой и закутавшись в тёплый плед у торшера, почитать любимую книгу. Но надо было разобраться со школой, что же такого мог натворить её Саня, если учителя так настроены против него? Конечно, мальчишки — народ упрямый, шабутной, но не выкидывать же их за это со школы? Её радовали интересы сына: он любил ухаживать и заботился нежно о семье волнистых попугайчиков, с удовольствием ходил на курсы латиноамериканских танцев и всегда помогал по дому. Что же он мог сотворить?

Вдруг её взгляд остановился на пожилом человеке, лежавшем в странной позе возле скамейки на остановке маршрутного автобуса… с ушибленным лбом…

— Кому-то ещё хуже? — оборвала свои грустные мысли Таня… Стоп.

Она вдруг быстро начала соображать по программе SOS! Вокруг, не замечая безжизненного тела, стояли люди, судя по всему, забитые своими проблемами, безучастные пассажиры, спешившие куда-то после тяжёлого рабочего дня. Смеркалось. Таня бросилась к бедняге, быстро убедилась, что старик жив, но был без сознания. Положив его голову себе на колени, взволнованная женщина неистово закричала:

— Люди! Помогите! Помогите же кто-нибудь. Он ещё дышит, старика можно спасти! Я это чувствую, я это знаю… что же вы, люди?

— Брось—ка ты, девочка, этого алкаша, не убивайся так ради него, — проворчала грузная пенсионерка, стоявшая рядом, и ехидно добавила: — Много их сейчас валяется, всем не поможешь…

Таня торопливо, с особой аккуратностью положила под голову умирающему свою сумку. Бросилась в ближайшее здание университета, прямо из дверей закричала на всё фойе:

— Скорую… вызовите Скорую! Позвоните, пожалуйста, в Скорую! Человеку плохо, на остановке, он без сознания… — суетливо причитала Таня.

К её удивлению, никто не спешил разделить с ней волнения и участия. Как холодным душем отрезвил её уверенный, жёсткий ответ:

— Подождите, женщина, пока линия освободится. Телефон — один на весь этаж. Сами страдаем… когда надо — никогда не дозвонишься.

И действительно, пришлось неизбежно ждать, пока прозвучал долгожданный голос в трубке:

— Скорая слушает…

«Только бы побыстрее приехали,» — единственная тревожная мысль захватила всё существо отчаянной спасительницы. Дыхание пожилого незнакомца становилось еле заметным, а пульс — уже почти не прощупывался… Таня внимательно рассмотрела лицо пенсионера, на лбу достаточно большая ушибленная рана, возможно появившаяся в результате неожиданного падения, там же под скамейкой лежала его незатейливая авоська. Одежда на несчастном была довольно приличная и лицо интеллигентное, очень бледное… непонятно, почему народ решил, что это алкоголик… те, обычно красномордые и громко сопящие. Таня, не давая умереть незнакомцу, как могла, поддерживала в нём энергию жизни, поднимала её — ускользавшую вниз, в землю. Казалось, прошла вечность,.. когда наконец появилась скорая.

— Поздно. Почему так поздно? Я же вам кричала, что ОН УМИРАЕТ!.. Я его не спасла, — рыдала Таня.

Как это страшно, понимать собственное бессилие перед чёрной пеленой смерти.

— Успокойтесь, женщина, — монотонно констатировал доктор в белом халате: — Мы бы все равно не успели. Это инсульт, тут надо было успеть в первые 15 минут. Потом уже бесполезно… идите домой и успокойтесь… а вы кто ему будете?

— Никто… просто прохожая. Почему вы так медленно ехали, почему? Его можно было спасти, — не успокаивалась Таня. Теперь она точно знала, что надеяться на других ей нельзя. Что нужно было спасать старика ей самой, своими молитвами и энергиями. А сейчас она чувствовала, что не свершила то, что могла…

Уже безжизненное тело пожилого человека и его авоську методично забрали в автомобиль «Скорой помощи». Доктор и водитель (тоже люди) молча закурили. Откуда-то собралось много зевак. Все спрашивали Таню, что случилось. А она, опустив голову, вся в слезах, медленно шла сквозь непробиваемую стену ханжеского равнодушия и цинизма. На душе её было пусто и горько, словно за последний час рухнул весь этот, казавшийся незыблемым, мир… а в сердце образовался жёсткий обширный комок разочарования.

И всё-таки жаль… очень жаль, что Татьяна не стала поступать, как мечтала с детства, на врача. Она была бы хорошим доктором! Она это знает, чувствует. Когда-то давно ещё в детском садике, играя «в больничку», Таня всегда была врачом, выстраивала всех в очередь и лечила, лечила… а когда всё-таки ей самой пришлось быть пациентом и нужно было принести анализы, она единственная из всех принесла настоящий кал, ведь для неё это было по-настоящему, что привело в шок всех воспитателей. А когда в школе на выпускном вечере транслировали нарисованный одноклассниками фильм, её нарисовали в больничном халате, с огромной клизмой в руках.

В семье тоже знали, что Таня будет непременно врачом. Мама предварительно съездила на приём к знакомым в мединститут, где прошла её юность. Там посоветовали не тратить время на поступление, так как принимали в мединститут исключительно со взятками, таких крупных денег у Милы не было. Поэтому она уговорила дочку отказаться от этой мечты. Таня послушно пошла по маминым, проверенным стопам. Помня поговорку Милы:

— Ошибки врача подчас непоправимы, а у экономиста — всё поправимо.

Вот и сейчас погиб человек, чья-то обидная халатность привела несчастного к летальному концу. Неужели можно спать спокойно, зная, что по твоей вине кто-то умер. Таня так хотела спасти его, она бы непременно спасла его, если бы… В такие отчаянные минуты Таня глубоко сожалела о том, что когда-то послушала свою маму — экономиста с большим стажем и поступила на экономический вместо медицинского… В любом случае, экономика — это не её, точно была убеждена Татьяна, но покорно тянула лямку на финансовом поприще. Надо было как-то успокоиться и бежать в школу, но тревога барабанной дробью стучала у неё в висках… мысли роились вокруг случившейся трагедии.

Боже, это мог быть её отец… какой бы там ни был… но отец! Сергей Иванович был ровесником почившему от инсульта бедолаге. Отец — юрист, человек незаурядных достоинств, поэт, Почётный донор Беларуси, тоже уже был довольно почтенного возраста… Жизнь не пощадила его. Доведённый до отчаяния, в итоге отсидел в тюрьме общего режима, полгода — по статье за хулиганство… и теперь, выброшенный второй женой практически на улицу, нашёл утешение в семье Татьяны, которые сердобольно вытащили его из лесной землянки.

Возвращаясь с работы, она частенько заставала Сергея Ивановича хорошенько подвыпившим во дворе с такими же бывшими… образованными, когда-то интеллигентными, а теперь свободными от всех этих условностей пенсионерами… Система в своё время довольствовалась сполна их навыками и умениями, а потом просто выплюнула без права на достойное существование. Таня с нежностью относилась к родному пращуру, несмотря на то что когда-то в детстве он оставил их с матерью даже без алиментов, увлёкшись прелестями молодой похотливой секретарши.

А теперь — на работе такая же зеркальная ситуация. Конечно, не в секретарше дело… та или иная, но всегда нашлась бы. Виновным в адюльтерах Таня склонна была считать в большей степени мужчину. Но здесь был её родной отец, другого отца у неё не было и никогда не будет. Без слёз не вспомнишь, как он, после отсидки рыл себе землянку в лесу возле дачного посёлка, приговаривая при этом, что лес его единственный надёжный друг. Лес укрывал его от смерти во время войны… и сейчас молчаливо обнадёживал, что защитит от всех жизненных напастей. Таня не смогла остаться равнодушной, она, втайне от обиженной им матери — Милы, приютила блудного отца. Ежедневно стелила непутёвому постель, кормила его, сама делала ему причёски и маникюр. Они подолгу беседовали вечерами, и дочь просто радовалась отцовской близости. Несмотря на своё личностное падение, он был прежнему добр, интеллектуален и нежен с ней и с внуками. Приятно было с ним по вечерам вспоминать различные мгновения из прожитой жизни. Отец много знал и часто критиковал действительность. Это близкое общение и есть секрет кровной связи детей и родителей.

Собрание

Итак, измотанная переживаниями и раздумьями, Таня добежала до школы, где её ждала новая Голгофа. Закатив глаза к небу, как будто прося помощи у высших сил, глубоко вздохнув земной энергии, она открыла обшарпанную, затёртую, предательски скрипящую дверь в родной класс. Учительница тут же заметила:

— А вот, наконец-то и главная виновница пришла, — замотала головой, украшенной зализанной в пучок причёской пожилая учительница.

На ней была чёрная в каких-то беспощадно траурных рюшах блузка, прикрывавшая мятую бесцветную юбку. На ногах её, как символ осенней распутицы, назойливо блестели резиновые сапоги. Классная руководительница с сарказмом, прикрывавшим банальную зависть, подробно чайнику просвистела:

— Вот, посмотрите все на эту красивую, ухоженную, обеспеченную женщину. Умна, интеллигентна, образована, ворочает миллионами в банке, а дети, как купленные по — дешёвке на рынке, необузданные и лохматые… и что Вы нам скажите на это, госпожа?! — надрывный визгливый голос воинственного педагога вернул Таню на землю.

Тяжело вздохнув, опустив голову, она присела на ближайший стул (нестерпимо гудели ноги). Потом задумчиво осмотрела аудиторию, где затаив дыхание, следили за каждым её движением десятки любопытных свидетелей расправы.

— Спасибо, конечно, за комплименты, Лариса Дмитриевна, но мне думается, что именно из вот таких «лохматых», как Вы выразились, девочек и мальчиков… вырастают отважные путешественники, знаменитые артисты, выдающиеся художники и поэты, учёные с мировым именем, но сначала надо терпение… терпение, Господа хорошие! — решительно возразила педагогу на одном дыхании неудобная родительница.

Присутствующие в классе украдкой захихикали, а поверженная учительница только тупо громко подытожила:

— Хорошо, что я не доживу до этого…

Трудно было не парировать ей, и Таня тут же подметила:

— Простите, что я буду говорить сидя, потому что я очень устала. Возможно, что вам и не надо браться за воспитание молодого поколения, если вы не желаете видеть плоды своего труда. Моя мама как-то вспоминала, что в её школьные годы ещё при Сталине, наказывали не учеников, а именно учителей, если дети не любили и не учили предмет в школе… Согласитесь, это логично. Если нет достойных результатов труда, значит педагог недостаточно хорошо трудился, вот и всё, делайте выводы, Господа!

— Сегодня у нас разговор не об учителях, — тут же перевела стрелки невозмутимая Лариса Дмитриевна, — Сегодня мы возмущены невыносимым поведением вашего сына, Татьяна. Готовится Приказ об отчислении его со школы. Лично я за это буду голосовать двумя руками (пока Вы меня тут совсем не засудили за мой плохой труд), — возмущённая классная дама гордо повернулась в другую сторону и продолжила, глядя на аудиторию: — Да, кстати, у меня часто болит голова, уже серьёзно похолодало… может быть не будем ждать Новогодних праздников, а по возможности уже сейчас, мои дорогие родители, вы скинетесь мне на подарок. Я бы не отказалась от скромной натуральной норковой шапочки (ха-ха-ха). Подумайте, если я заболею, то ваших оболтусов учить будет некому. Прошу вас эту мою шутку воспринимать как просьбу о помощи.

Переполненная аудитория напряглась, как перед вызовом к доске на уроке… Все присутствующие тут же стали оттирать какие-то невидимые пятна на столах, на одежде, на собственных ладонях. Бойкий папаша нашёлся раньше всех:

— Так Вы же самого платёжеспособного родителя сейчас при всех уволили… Она единственная тут при бабках (хе-хе), — раздался смех в зале.

— А вот сейчас вы сами постарайтесь-ка тут договориться с ней, — откровенно выстрелила всей своей бесцеремонностью в родителей неугомонная Лариса Дмитриевна. Тем самым прямо показав Татьяне, что договориться со школой ещё возможно! Что тут за рыночный торг, что тут за богадельня! Ей не верилось, что действие происходит в обычной белорусской средней школе, в центре огромного города. Уму не постижимо… вот оно светлое будущее, которое строили всем миром наши наивные предки. Ничтожный оклад и громадная должностная ответственность за воспитание детей привели к многочисленным кадровым проблемам в сфере образования. Именно поэтому у двоих Таниных детей, разного возраста, был один и тот же классный руководитель… а потому что все молодые и перспективные учителя разбежались в другие сферы услуг, чаще — на рынок, чтобы мотаться по складам и торговать польскими ходовыми шмотками.

В школе, к сожалению, диктовали свои устаревшие диктаторские порядки пенсионеры. Но была ли от них какая-то польза для молодых людей нового во многом непонятного им поколения. Теперь Тане было ясно и понятно нежелание детей посещать эту ненавистную школу. И она бы ни за что не согласилась попасть сюда завтра опять. Только в девять вечера Таня еле доползла домой — к детям! Казалось, что была прожита целая вечность, но никак не один день. Вся гамма пережитых эмоций не давали ей расслабиться ни на миг. Дети ждали маму у двери, зная, что что-то вкусненькое для них обязательно приготовлено в её волшебной сумке. Но что это, мама сурово обвела взглядом весь неугомонный строй. С кого начать?

— Значит так, показываем все свои дневники. Я жду от вас объяснений… только кратко — времени на разборки сегодня уже нет. Первой, как обычно, «взяла на себя огонь» бойкая Лёля — младшая 12-летняя дочь, хорошенькая, голубоглазая, в пушистом домашнем костюме и тёплых тапочках. Сейчас она заискивающе вглядывалась в суровые Танины глаза, стараясь понять все причины негодования без слов. Общительная, находчивая, простодушная и весёлая, каких обычно называют лидерами компаний. Но вот незадача, в школу ходила как на каторгу, учёба пугала её до паники. Вместе с тем Лёля с удовольствием посещала секцию баскетбола, любила подолгу возиться с животными, с удовольствием пела и танцевала. А в школе — все непонятно, потому что все притворяются и торгуют правдой, поэтому девочка снова затянула «свою старую шарманку»:

— Мама, я тебе уже не раз говорила, что меня возмущает разборчивость наших учителей! Меня тошнит от их несправедливых оценок в школе. Например, одноклассница Даша списала домашнее задание у соседки по парте Кати и получила оценку лучше, чем сама Катя… как ты думаешь, мамочка, почему? Очень интересно!.. Дашин папа — директор шоколадной фабрики, поэтому её мама таскает в учительскую шоколад — мешками! Эти взрослые думают, что мы ничего не понимаем… а мы всё видим и презираем их. Оказывается, чтобы хорошо учиться, надо таскать учителям шоколад — мешками. Вот и весь расклад!

И без того уставшая и измотанная, Таня невозмутимо продолжала проработку и воспитание сияющей от важности собственных мыслей дочки:

— За что ты, моя любимая, умудрилась схватить двойку по поведению? —

— Так это… моя любимая мамочка, за то самое… я же всё в глаза учительнице и сказала, что думала… она мою правду назвала Хамством и влепила «неуд.» по поведению, вот и всё, — в этот миг глаза и лицо девочки торжественно осветил очищающий огонь мировой Полиции Нравов… Таня, неожиданно для себя, разразилась громким гомерическим хохотом, который психологи называют — истерическим. Из её любящих материнских глаз брызнули слёзы безысходности… Что было делать? Ведь ребёнок по-своему отстаивал её же жизненные принципы,

— Ты ж мой стойкий борец за справедливость! Борись, борись, но помни, что Правда — не всегда и не всем интересна, дочь. И самое главное, с нашими учителями — на равных нельзя, обижать убогих: — Это действительно хамство, — вздохнула мама, — постарайся в другой раз о несправедливости рассказывать сначала мне, хорошо? Это поможет тебе воспитать в себе хотя бы терпение, терпение, дочь, терпение… которое потом тебе очень пригодиться в жизни!

Следующей на очереди была 15-летняя племянница Алла — тихая, милая, статная брюнетка, вечно витающая в облаках (знакомый семейный симптом). Таня согласилась взять её к себе в прошлом году, по просьбе сестры Веры, которая жила в российской глубинке и хотела для дочери — нормального всестороннего городского образования. Алла играла на пианино, неплохо пела, выразительно рисовала маслом, любила мастерить украшения, красиво танцевала, увлекалась дизайном одежды, много читала о любви, о животных и уходу за ними. Больше, пожалуй, она ни к чему не стремилась. Ей совершенно было не интересно про «всесторонне развитую личность», которую воспитывала каждая советская школа! Поэтому картины её украшали все детские городские выставки, а дневник «краснел» от плохих оценок, чаще по физике и математике.

Особенно Алла боялась английского языка, потому что после словарного перевода, учитель — старый еврей, обычно называл её тексты неисправимо абсурдными и высмеивал на весь класс. От этих бесконечных требований, наваливающихся всё больше с каждым днём, девочка, и так уже с заниженной самооценкой, вообще утратила желание учить английский язык, наивно полагая, что сможет прожить счастливо жизнь и без него. Как результат — плохие оценки в дневнике, и постоянные вызовы родителей в школу. Алла обречённо открыла дневник, усыпанный красными «укорами учителей», и тупо уткнулась в потолок.

Было искренне жаль девочку. Но требования школы заставляли её тётю реагировать на все замечания и как-то, но договариваться с приговорённым к казни подростком… либо стимулировать, либо ограничивать. Тане ни то, ни другое не улыбалось. Мы все знаем, что люди — разные. А школа в Беларуси «стригла всех под один горшок». По мнению советских учителей, все должны были быть всесторонне развитыми… но как это было возможно, если даже великий, гениальный Пушкин АС, имея неоспоримый талант к словесности, был обыкновенным двоечником по точным наукам. В школе никого не интересовала даже самая яркая Индивидуальность! Для строительства коммунизма нужна была покладистая, однородная, серая масса людей, не больше и не меньше.

Хотя прошло уже полгода, но Таня до сих пор, с тревогой и возмущением, вспоминает тот злополучный день, когда Аллочку прямо с урока забрали на операционный стол. Постоянные недовольства учителей, растущие требования по предметам привели девочку к такому отчаянию, что она при первом же более-менее подходящем случае (хоты бы боль в животе) попросилась домой. Но не тут-то было! Бдительные учителя, посовещавшись, кинулись звонить… нет, не родным школьницы, а прямо в «Скорую помощь». Алле ничего не оставалось, как подчиниться воле всезнающих педагогов. В больнице врач предположительно констатировал — аппендицит! Уже через час Аллу прооперировали без обследования. Вскрыв полость, убедились, что аппендикс в норме, а боли возникали из-за банального поликистоза яичников, которым страдает каждая вторая женщина. Аллочку — красавицу, будущую невесту неумело зашил практикант (!) Можете представить, что это получился за шов. Уродство на полживота!

Когда Таня, при первой же возможности сорвавшись с работы, задала в больнице вопрос: — Почему вы прооперировали девочку без родительского разрешения? — то получила глупейший в своей жизни ответ:

— А вы нам не оплатили косметический шов до операции. У нас бесплатно работают только практиканты из Медицинского института. Договорились бы с нами, заплатили и получили бы красивый косметический шов. С тех пор Таню мучила совесть за халатность циничных и равнодушных взрослых, окружавших загнанного в угол подростка. Было стыдно и обидно, что никто из сотрудников ни в школе, ни в больнице не подумал о будущем только вступающей в жизнь девушки… дневник Аллы пестрел беспомощными кляузами поборников «доброго, мудрого, вечного», а именно: не хочет, не знает, не присутствовала… Что тут скажешь, чем поможешь? Махнуть на всё рукой?

Перед Таней стояла серьёзная, жизненно важная проблема, с которой она все время старалась справиться… надо было сохранить психическое здоровье девочки при тотальном унижении в школе. Алле купили пианино, определили в художественную школу имени Марка Шагала, оплатили репетитора — народного художника Беларуси — самого Вышку. Своих детей Таня могла наказать импульсивно, а к племяннице было отношение особенное. С ней было все по-другому, ей ведь и без того не просто жилось в чужой семье. Тут нельзя было обойтись без великодушия, безусловной любви и терпения, иногда в ущерб собственных детей… Таня, держась рукой за раскалывающийся от усталости и голода лоб, почти прошептала:

— Не переживай, девочка моя. Вот поужинаем и займёмся твоим английским, все будет хорошо!

Последним «на разборе полётов» был единственный и очень любимый 15-летний сын Санька… А кстати, где он? Худощавый рослый парень с пробивающимся пушком над верхней губой… так и не дождавшись материнской расправы за свои подвиги, сладко спал, обнимая во сне (нежно, как девушку) мягкую подушку. Таня сама заглянула в приготовленный по команде мамы, горящий красным заревом замечаний и жалоб беспомощных учителей дневник. Неожиданно для себя самой она согласилась, что, пожалуй, в самом деле — не стоит сыну ходить в ТАКУЮ школу. Боже милостивый, только бы Саня не проведал об этом неизбежном заключении мамы. Нельзя!

Раскрыв по очереди несколько его тетрадей с двойками, и выставив их на спинку дивана, как на подиум, Таня вспомнила слова учительницы «Абсолютно бездарная личность»… Какой уж есть, но он — её любимый сынуля, очень добрый, доверчивый, попавший под влияние дворовой шпаны… Саня, как мог, сам решал свои мальчишечьи проблемы, не посвящая родителей. Разве это не по-мужски? Кроме всего прочего, он, как и Алла, занимался музыкой, танцами, хорошо ориентировался в компьютерной технике, которая только-только появилась в домах белорусов… но школьным педагогам всё это было не интересно. Каждый считал самым важным в жизни любого ребёнка только свой предмет, только свою науку.

Единственным верным другом Сани стал купленный на базаре за двадцать пять долларов щенок (помесь стаффордшира с дворнягой). Рядом с 3-месячным Атосом (такое имя своему четырехлапому другу Саня выбрал сам) парень обрёл уверенность в себе, учился ответственности и дисциплине. Теперь Таня умилённо смотрела на двух своих парней, которые безмятежно сопели в дырочки… или искусно притворялись (хе-хе). Ещё молодой, цветущей как майская роза, женщине, хотелось совсем иной жизни, хотелось гармонии, покоя и блаженства — хотя бы дома по вечерам. А тут приходилось одной разбираться с детьми.

Очень хотелось разделить трудности в воспитании детей со своим мужем Владом, но что было взять с бывшего фронтовика — афганца, у которого всегда была наготове агрессия, иногда даже по самому безобидному поводу. Влад страдал целым рядом хронических недугов. Посттравматический синдром стал причиной бессонницы и полного безразличия к окружающим, абсолютно ко всем, кроме боевых друзей — «афганцев». Можно было только догадываться, что довелось пережить 23-летнему «желторотому» лейтенантику, брошенному в глубокий вражеский тыл корректировать залпы советских ракет. Каково это, прятаться в горах над незнакомым, вражеским аулом, рискуя погибнуть под обстрелом своих же орудий. Влад понимал, что его посылали на верную смерть, но он выжил, за это потом получил в награду от Родины боевой Орден Красной Звезды.

До конца всей правды о той войне он так и не рассказывал. Видимо, нельзя было, но сегодня, в свои неполные 40 лет, капитан Иванцов выглядел на много старше… Никому не надо объяснять, какой след оставляет в душах молодых бойцов — героев суровая правда войны… Ещё более тяжёлым для «афганцев» оказалось возвращение домой, где они, со своим фронтовым опытом, а вместе с ним и заморочками, и проблемами, были совсем не нужны мирному обществу. Особо «умные» земляки в тайне даже посмеивались над ребятами «афганцами». Сугубо штатским интеллектуалам нечего было противопоставить мужественным патриотам из горячих точек Афг-ана, поэтому счастливчики, не попавшие в то жуткое пекло войны, просто втихушку только парировали:

— Аа… эти дурачки, поверившие в советскую пропаганду! Тане горько и обидно было слышать такие откровенные резюме, потому что изменить она ничего уже не могла, а надо было как-то жить дальше… Её цветущая, яркая, привлекательная внешность, стремительный рост по карьерной лестнице, стабильное семейное положение, порождали массу завистников, но вместе с тем, привлекали толпы поклонников и обожателей. Это совсем не значит, что Таня опускалась с ними до постели, это было чуждо её природе в принципе. Но Влад, которому после тяжёлого ранения пришлось начинать жизнь «на гражданке» практически с нуля, болезненно ревновал свою жену во всем и ко всем. Это было неизбежно в тандеме счастливицы и неудачника.

Вы, конечно, догадываетесь, как решал эту проблему уже даже, по сути, не капитан, а просто Иванцов. Естественно — кулаками. Месил всех: потенциальных соперников, жену, детей… сплошной моветон! Возможно даже, сказывались нездоровые гены его отца. Тот, тоже профессиональный военный, в своё время получил тюремный срок за якобы непреднамеренное убийство солдата сверхсрочника. Все знают, что в армии великое множество проблем, но не убивают же. А тут — убил! — «…кровь горячий у джигита был». Видимо, именно эта кровь и не давала покоя мужу Татьяны. Она понимала, что съезжая с катушек, Влад может натворить беды даже с родными детьми. Допустить этого любящая мать не могла, так как знала настоящий диагноз мужа, поэтому старалась сама «развязывать все, даже самые крепкие узлы» в деле, так сказать, воспитания своих родных и любимых пока ещё всесторонне не развитых, по мнению дорогих учителей, Личностей детей.

Но, как известно, шила в мешке не утаить… и рано или поздно Его Величество отец пытался-таки внести свой достопочтимый вклад в святое дело по выращиванию граждан социалистической Беларуси.

— Почему наши дети постоянно спорят со мной и не слушаются? Это всё твоя свободолюбивая и строптивая кровь, — возмущался незадачливый отец, и доставал жену обидными репликами, продолжая свой крутой монолог по душам, — Да, я был лучшим армейским воспитателем, мне матери писали письма с благодарностью за то, что я воспитывал солдат в строгости и суровой правде жизни. Нельзя с детьми сюсюкаться как ты, мур-мур да мур-мур. Пороть их надо розгами и жестоко наказывать. Вот мой дед, например, зажимал мою голову между своих колен и порол меня как «сидорову козу», приговаривая: «Есть не получишь, пока не заработаешь» — Вот это воспитание! И ходил я голодный, пока не заканчивал порученные мне дела… так я и стал Человеком. А наши кровососы купаются в твоей безграничной, какой-то сумасшедшей материнской любви, и «ни хрена» не хотят напрягаться, понимаешь? Не сын, а тряпка, хлюпик, с попугайчиками возится. Здесь должно быть моё суровое мужское слово! Я должен сделать из него настоящего бойца!

Таня пыталась понять суровые принципы Влада, где-то даже соглашалась с мужем, но неожиданно вмешалась Лёля:

— Папа, а зачем ты так больно ударил Саньку ногой в живот, что он даже не мог дышать? Мама, мы с Аллой спрятались и всё видели, как потом брат схватил кухонный нож и решительно выдал, что когда вырастет, то зарежет папу…

Примерно вот так было всегда. Таня понимала, что жалующийся на жизнь муж всё-таки обычно недоговаривал до конца о случившемся. Ударил сына ногой в живот, как так и надо! И забыл. А сын Санька не жаловался, боялся мести отца. После откровений дочери Таня всё поняла. Влад не просто пытался договориться с Таней… таким образом, гвардеец Десантно-штурмового батальона, кавалер ордена Красной Звезды пытался оправдать своё варварское армейское воспитание по отношению к родным детям. Сам пытался понять причину всех неудач! Таня, изрядно искусав все губы, только выпалила — как ошпарила:

— Дурак ты и дурацкое твоё воспитание. Как можно бить ногами (!) собственное дитя? — отчаянно вырвалось у загнанной в угол взбешённой матери. Объяснять и доказывать что-то в сто тысячный раз — было бесполезно. Они жили вместе почти 18 лет, и Таня прекрасно знала, чем обычно заканчиваются такие разборки с «хлебнувшим боевого крещения» мужем. Навыки владения энергетическими ресурсами научили её успокаиваться самой и утешать разъярённого супруга. На него лучше всего влияли: если кто-то жаловался на здоровье или вкусно пахнущая еда. Поэтому Таня всегда старалась вовремя ретироваться на «свою любимую» кухню… сказав при этом, что у неё сильно разболелась голова. Конечно, такая тактика только временно возвращала покой в семью. Ей хотелось, чтобы Влад сам старался развиваться и быть добрее. Но это не происходило. «Лучше уж плохой мир, чем хорошая война. Да, пусть плохой, но Мир!» — по-женски рассуждала Татьяна до своей зрелой поры.

Сын Санька родился, когда папа уже служил в Афганистане, и вырос до 3 лет без отца. Потому что Влад, тяжелораненый, ещё долго мотался по госпиталям уже после вывода войск из Афганистана. Было весело, когда Санька впервые увидел неподвижно сидящего в кресле отца (которого, кстати, практически принесли в дом сослуживцы).

На вопрос Влада:

— Сын, а где твой папа?

Дитё уверенно показало на портрет под стеклом серванта:

— Вот мой папа!

— Нет, это только портрет мой, а папа твой живой

— Я, сын, твой папка.

Санька растерянно смотрел то на маму, то на папу и плакал…. Потом ребёнок, сами понимаете, принял с великой радостью своего родного отца и был этим горд и счастлив. Что не скажешь о папаше, который, по-видимому, так и не созрел до высоких отцовских чувств. Таня не помнила, чтобы Влад когда-нибудь обнимал, жалел сына. Дочку он любил по-другому, баловал, усаживал на колени, забавлялся как с куклой и частенько обнимал. — Счастье, — скажете Вы… не тут-то было.

Позже Таня услышала страшное признание в том, что Влад сомневался, его ли это дочь, слишком светленькая, голубоглазая и непохожая на черноглазого брата и отца. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев День!» Приплыли… Плакать или смеяться? Ни то и ни другое… — Мы пойдём иным путём, — учил великий Ленин! Не всё плохо было в учении дедушки Ильича, например, его решимость и стойкость на пути к цели заслуживают нашего и уважения, и подражания. На этой оптимистичной ноте мы и закончим невесёлое повествование о жизни школьников и их родителей в Беларуси.

Уже глубоко за полночь Таня, наконец-то, добралась до своей уютной пастели, её не покидали грустные размышления о прожитом дне. Кувалдой выбивалась надпись в рассеянном сознании. Почему ей была дана жизнь в таком жестоком мире, который она не понимала и не принимала? Она всегда была послушной дочерью, получила высшее образование, мирится со всеми гримасами карьеры, замуж вышла за первого мужчину в своей интимной жизни, родила любимому мужу здоровых, красивых сына и дочь… Почему всё так сложно, почему нет покоя ни в душе, ни в семье? Ответ был прост. Они — слишком разные. Влад сам по себе, наверное, хороший человек. Да и нет плохих в её окружении. Она помнит его добрым и весёлым мальчиком, сопровождающим её в школу туда и обратно. Она никогда не забудет его нежный первый поцелуй на крыше дома в 15 лет, тогда он удивлял её своей элегантностью, вниманием и заботой о ней. Куда это всё пропало? Неужели война способна убить всё лучшее в человеке навсегда? Влад меняться не хотел и своих проблем явно не замечал.

Так же Таня себя оценивает вполне достойно. Она всегда хорошая мать, добрая жена и прекрасный работник. А вместе им жить очень трудно. Так бывает, потому что Господь сводит разных людей в пару, давая обоим шанс на улучшение их душ через любовь и добро. Но каждому вкладывает разный заряд энергий. В положительной энергии человек перезаряжается от Космоса. В отрицательной — от живых существ. И если эта пара здраво оценит свой ресурс и возможности, но переживёт много лет вместе. Таня всё это понимала и трезво оценивала свой позитивный ресурс, от которого питалась вся семья. Но её ошибка заключалась в том, что она не умела донести эту необходимую информацию до Влада.

Или не смогла. Несколько раз она заводила с ним разговор на тему взаимоотношений с энергиями, но всегда Влад сводил их на разборки с детьми или с подчинёнными. Она ждала и надеялась, что он дойдёт до всего сам, прозреет наконец, вырастет духовно. В глазах друг друга они просто были чудовища. А дети стали жертвами этого брачного недоразумения. Дети… дети были беззащитны в мире социума — марионеток. Где главной задачей общества было слепить из мальчиков и девочек всё тех же покладистых марионеток. Так всё просто. Смешно, очень глупо и скверно, однако… Рядом послышалось сладкое сопение Влада… спит безмятежно, спокойно, ну и слава Богу! Пусть спит, сто лет проживёт.

Тане же не спалось. Только в ночной тишине она слушала саму себя, старалась найти внутренний баланс и равновесие между добром и злом. Пружинкой вся её внутренняя энергия рвалась куда-то далеко отсюда. В космос, в мир гармонии и всеобщей любви… надо спасать детей, детей надо спасать… что делать? — спасительный сон охватил обречённое бесконечно метаться сознание измотанной проблемами женщины и унёс куда-то далеко в её потаённое «Зазеркалье»… В конце концов, неожиданно всё прояснил и подытожил один, с первого взгляда безумный, сон…

— Вот этого оставим? Смотри, какой хорошенький, крассава… с большой пиписькой и волосатенький, а руки, руки смотри какие большие, а? — кривя влажными пухлыми губами, охотно заигрывал новоявленный Президент Беларуси со своим русским подельником по политике.

— Ага, давай его оставим… для расплода сгодится, и работник, похоже, будет славный, — отвечал ему весёлый и пьяный, как всегда, такой же новоявленный — российский Президент. Перед ними чёрной пугающей бездной зияла огромная воронка, в которую падали один за другим маленькие дети… за ними — взрослые, безропотно сползающие с ленты конвейера…

О, ужас! Эта воронка — жерло гигантской мясорубки. С другой её стороны — вываливался мясной кровавый фарш… но, что это?.. фарш был живой! Он послушно выполнял все команды боссов у мясорубки, дальше… Таня не помнила. Выступивший холодный пот — защитной реакцией на кошмар успокаивал женщину. Однако, растущее беспокойство о будущем уже не покидало её. Время вопросов прошло, наступило время действий, иначе будет поздно! Будет поздно… Татьяна стала больше интересоваться политикой. Прислушивалась к любой информации о загранице… о другом мире, где не было той страшной мясорубки. Жуткий сон никак не выходил из головы.

А вдруг он вещий?

Последняя капля или на волосок от…

…Выходные обещали быть насыщенными, родители убедились, что детей практически не оторвать от телевизора. Значит, уроки останутся не выученными, а папе так и не удастся посмотреть любимые каналы, или маме просто отдохнуть в тишине. Выход один — избавиться поскорее от всех источников развлечений. Хотя бы на время. Наспех составили объявление о продаже японского телевизора, а с ним и музыкального центра — в бегущей строке по местному телевидению и с надеждой ждали звонка. Покупатели не заставили себя долго ждать, договорились о встрече на завтра, в воскресенье. Владу пришлось неожиданно убежать на фирму. Это было его детище в партнёрстве с двумя приятелями. Такие фирмы, фирмочки — появлялись как сугробы в снегопад, и так же быстро они таяли. Всё было ненадёжно как-то. Не знали, что будет завтра. Пугал разнузданный криминал, милиция только беспомощно разводила руками. Проще было тайно обзавестись огнестрельным оружием и защищаться нелегально, подобно герою культового фильма «Брат».

Вот и крутились новоявленные белорусские бизнесмены между кое-какими прибылями и постоянными непредсказуемыми издержками. Хорошо, что у Тани стабильно были законные выходные, чтобы спокойно заняться детьми при том, что она ревностно следила за порядком в своём Королевстве. Памятное ноябрьское воскресенье напугало первыми заморозками. Дома были дети, Таня и гостевала бабушка. Влад немного задержался после завтрака дома по причине продажи техники. Получил на руки от покупателей 300 долларов и, не простившись, убежал на работу. Таня металась по квартире в домашних хлопотах и перекидывалась фразами с помогающей ей на кухне мамой Милой. Лёля с Аллой повертелись у зеркала и разбежались по кружкам.

Сын Санька собрался на прогулку со своим лучшим другом Атосом, прихватив на ходу поводок и немного корма. Ушёл незаметно, тихо. Ничего не предвещало беды…

Странный звук, напоминающий шипение и гул заставил Таню заглянуть в прихожую, на всякий случай она громко спрашивала на ходу:

— Кто там?! А там чем-то напуганный сын изо всех сил зажимал морду Атосу, нервным и скорым шёпотом он почти умолял:

— Мама, закрывай двери на все замки! Я подслушал разговор — этажом выше, — Саня показывал вверх, — Один говорил, что видел как выносили вещи, значит, деньги уже там… а другой сказал, что дома есть только две бабы и дети, можно их убрать без шума, — паренёк перевёл дыхание и застонал, — Мама, они говорят о нас, они сейчас придут… — бледное от испуга лицо подростка свидетельствовало, что это не шутка.

На автомате, не раздумывая, Таня быстро закрыла все замки на новых, увесистых дверях и тут же вздрогнула от неожиданного звонка в эту злополучную дверь. Звонили настойчиво, но Таня уже пыталась сообщить в милицию по домашнему телефону об ограблении… Оказалось, бандиты обрезали в подъезде кабель. Слава Богу, что под рукой был новенький мобильный телефон (редкая штука тогда ещё), на который бандиты, по-видимому, не рассчитывали. Таня быстро набрала заветный номер — 02 — Милиция, и тихо шепнула:

— Ограбление! Нам бандиты ломают дверь, хотят убить за 300 долларов! — конечно там не могли не слышать того, что творилось в прихожей у Иванцовых. В трубке без лишних слов оперативно обещали прибыть через 15 минут, попросили только как-нибудь удержать бандитов у двери — разговором. Иначе будет трудно выяснить их намерения об убийстве и доказать состав преступления. Конечно, Таня всё понимала… она хотела рассмотреть непрошеных гостей в глазок — он был заклеен. Тогда, выдохнув полной грудью, Таня затянула свою нехитрую песню:

— Да кто там? Сколько можно трезвонить, у нас швейцаров в доме нет! Подождите…

— Мы друзья вашего сына Саши, он деньги взял в долг и не вернул. Не бойся, хозяйка, открой дверь и мы всё тебе объясним, — вкрадчиво звучал хриплый басок, явно взрослого дядьки.

— Простите, не могу открыть, руки грязные, пойду помою… а сын на прогулке вместе с собачкой. Вы разве его не встретили там? Он сейчас вернётся, минут через пятнадцать. Подождите Саньку на лестнице, мне с вами некогда разбираться. Блины горят на плите!

Таня заглянула на кухню, там её мама, ничего не подозревая, продолжала жарить и парить при закрытой двери. Не стоит посвящать пожилую маму в их проблемы, подумала женщина, только суеты станет ещё больше. Саня с собакой закрылся в гардеробной, чтобы не выдать своего присутствия бандитам. Вернувшись в прихожую, Татьяна замерла у входной двери. За ней шептались, курили… даже не думая уходить. По всему было видно, что алчность и возможность лёгкой наживы полностью затуманили мозги грабителей. Кто-то из соседей прошёл вниз по подъезду, кто-то открыл звякнувшую громко дверь…

Было обидно, что средь бела дня люди пошли на преступление и никого не боятся! Милиции всё не было. Напряжение росло. Только бы не вышла из кухни мама, только бы не вернулись девочки, только бы не пришёл Влад. Господи, помоги! Неожиданный громкий стук в дверь — ногами и руками — заставил отскочить растерянную женщину.

— Хозяйка, открой, ну же, открой, прошу!.. мы просто поговорим! Не бойтесь нас, мы — свои. Мы друзья, мы знаем вас всех. Лучше откройте сейчас, а то можем встретить вас на улице вечером — вам не понравится…

Таня, припав к противоположной стене, молилась и теребила попавшую под руки салфетку: это важно оставаться в спокойствии здесь и сейчас.

— Владыке содержателю наших душ и тел! Спаси и сохрани!

Вдруг всё стихло. В ушах зазвенело. Мир замер! Через несколько секунд раздался громкий голос:

— ОМОН, открывайте!

Чуть живая, Таня недоверчиво попросила очистить дверной глазок, и увидела в него знакомую милицейскую форму. Больше на площадке в подъезде никого не было. Всех увели. Звякнули надёжные запоры, спасавшие так долго в этот день… Молодой офицер милиции, представился, показав своё удостоверение. Поблагодарил Татьяну за проявленную решимость и героизм. Он подтвердил, что это были опасные грабители, которые занимаются кражами и разбоями уже не первый месяц. Но вместе с удачной поимкой преступников, появилось несколько требования к потерпевшей.

Во-первых, те были безоружны, во-вторых, никто не пострадал, в—третьих, у бандитов огромный опыт многих статей из Кодекса и способность уходить безнаказанными. Поэтому требовалось, чтобы Таня проехала вместе с ними в отделение милиции и подала, как положено, заявление о преднамеренном нападении и угрозах. Кроме этого, необходимо присутствие сына, который публично должен опознать или нет этих людей, так как они всё время оправдывают свои действия крепкой дружбой с Сашей. Решаться на поездку надо было срочно, без раздумий.

Таня, войдя в кухню, попросила маму Милу не волноваться, подождать их немного дома и накормить девочек, когда вернутся.

— А что случилось? Я опять все пропустила? С кем беда? — сейчас не было времени и особого желания посвящать бабушку в такую грустную историю — Все живы, всё хорошо… приеду, расскажу, мне пора! — на ходу резко прокричала Таня.

Холодный ноябрь заставил закутаться в тёплые одежды. Не чуя земли под ногами, мама с сыном вышли из подъезда и сразу наткнулись на авто с символикой милиции. Их вежливо усадили спиной к водителю в просторном салоне. Напротив — сидели в наручниках бандиты. Их придерживали с двух сторон омоновцы. Сразу стало понятно, что это были те самые убийцы. Таня занервничала, она закрыла лицо руками, не могла видеть весь этот ужас. Никто не предложил помощи, мужчины в форме были спокойны и невозмутимы. Бандиты, как и предупреждал офицер, играли роли невинных жертв, которых оговорила чокнутая дура.

Машина направлялась в ближайшее отделение милиции, то тут, то там застревая на светофорах. Казалось, ехали целую вечность. Таня украдкой посмотрела на сына, который сидел рядом, низко опустив голову. Потом женщина осторожно с любопытством подняла глаза на бандитов. Типичный уркоганский облик, как в кино: руки полностью зачернены безобразной татуировкой, лица небритые, носы свёрнуты, в зубах чернеют дыры. Теперь она понимала, почему сын купил себе бойцовую собаку. Вспомнилось, как ещё ранней весной её Санька пришёл домой в одних трусах и майке. Конечно, дома все возмутились и набросились на него, ведь он уходил из дома в новом, фирменном, спортивном костюме с модной жилеткой. А тут явился без этого и категорически заявил, что больше никогда не будет его носить, поэтому выбросил свой новый наряд в мусоропровод. Таня всегда принимала решения своих детей спокойно. Влад хлопнул дверью и буркнул:

— Деньги вам некуда девать. Вот и ходите голыми, если так нравится! Позже выяснилось, что дворовая шпана — в основном дети из малоимущих семей, у которых покровителями были уголовники и безработные, держали в страхе весь подростковый двор, угрожая расправами и хвастаясь своей безнаказанностью. Таким образом, увидев на Саньке дорогой костюм и неравнодушные взгляды на него признанных дворовых красавиц, пацаны, в заштопанных штанах, угрожая ножами и кастетами, невзирая на холод, заставили Саню раздеться. Потом сложили одежду в кучу, и всей толпой, публично расстегнув ширинки, помочились на неё, явно демонстрируя своё пренебрежение к роскоши и, таким образом, ещё раз силой закрепили свой авторитет во дворе.

После этого акта вандализма сын вынужден был выбросить вещи, чтобы больше не вспоминать об этом страшном дне. Сам он никогда бы не признался матери, но способность «видеть невидимое» помогла Тане добиться от сына правды… Опустились руки. Не было слов. В глазах пелена и всё тот же вопрос:

— За что? Вот они — жертвы всеобщего равенства, привыкшие жить по чужой указке, не умеющие, к сожалению, думать самостоятельно. Это они, довольствуясь только куском хлеба и тёплым диваном, решали судьбы всех остальных… Это они, повсеместно ищущие лёгкую наживу, с удовольствием унижающие невинных жертв, диктовали свои правила с позиции силы, потому что общество не могло или не хотело (что скорее всего) видеть в этом криминал, принимая всё как дворовую детскую забаву. Народная пословица гласит: «Пока жареный петух — не клюнет, мужик — не перекреститься!» Все помнят известную культовую фразу актёра Владимира Высоцкого: «Вор должен сидеть в тюрьме!» А откуда берутся воры, кто их наставляет, кто им даёт добро на существование? Почему дети воров, сидящих в тюрьме, тоже становятся ворами? Почему таких любителей поживиться чужим становится только больше, и никак не меньше? Вопросов много. Ответа нет.

Таня, опять уткнувшись в очередной философский тупик, вернулась на землю. Реалии были таковы, что авто, набитое жертвами и бандитами, наконец-то подъехало к отделению милиции. Это было неказистое, приземистое, серое, давно не видевшее ремонта, кирпичное здание. Было подозрение, что строилось оно сто лет назад, какими-то уголовными элементами или солдатами — по остаточному принципу. И не надо больше слов, и так понятно, как ценит Государство народный Щит правопорядка! Войдя в маленький кабинет с допотопной мебелью, Таня увидела сидящего за классическим столом такого же древнего, можно сказать, человека — явно пенсионного возраста. Как оказалось, это был следователь по уголовным делам. Он скрупулёзно копошился в чрезвычайно высокой стопке бумаг. Такой высокой, что его не сразу можно было заметить… — И этот совсем закопался, — мысленно подытожила удручённая женщина.

Было такое впечатление, что все служащие тут усиленно демонстрировали свою немыслимую занятость. Не хватало только таблички на дверях: Проходи — тихо, говори — кратко, уходи — быстро! Тане пришлось в подробностях пересказать следователю всю историю. При этом она не отпускала руку сына. Таня всегда старалась быть примером для своих детей, позиционировала как сильная волевая женщина. Пересказывая жуткую картину сорвавшегося нападения, она хорошо чувствовала состояние своего ребёнка. Для неё это было очень важно. Здесь и сейчас они выступали как единое целое, которое может противостоять любой опасности. Хотя где-то глубоко в душе Тане было очень страшно… за себя, за детей, за весь добрый и такой хрупкий мир. Следователь дописал протокол… их глаза встретились… ни мать, ни сын не увидели в потускневших от усталости глазах чиновника, никакого участия, похоже, уму было привычно выслушивать всякие ужастики от потерпевших.

Люди живут своей обычной жизнью — тихо, мирно. А работники милиции, к сожалению, в этой тишине и мире вынуждены копаться как в навозной жиже, потому что кто-то должен быть санитаром общества. Труженики невидимого фронта, как они себя называют, в Беларуси не обладают достаточно современным арсеналом техники и оружия, часто рискуют жизнью, а всё, потому что Правосудие — покрыто толстым слоем вековой пыли, что на руку любому преступнику. Тане по-женски было жалко и сыщиков, и потерпевших, её тревожили и волновали даже заблудшие души уголовников. Как хорошо, что её повседневная жизнь не связана с поимкой и обезвреживанием преступников. Сегодняшний день ярко осветил эту теневую сторону жизни. Было потеряно не мало сил и здоровья. А если бы так каждый божий день… Ужас!

Так что, увидев безразличие в глазах следователя, Таня не обиделась на него и не возмутилась… она только умоляюще спросила:

— Как жить среди этой бессовестной нечисти? Как растить детей, если прямо у крыльца дома уже подстерегает серьёзная опасность? Подскажите, почему в нашем государстве поют про единый и могучий союз, но при этом забывают о том, что этот великий зависит от каждой личности? Когда, наконец, все поймут, что всё в этом мире взаимосвязано. Агрессия порождает только агрессию. А прекрасные мысли дают прекрасные результаты.

Вопросов много. Опять вопросов много. Ответа нет ни у следователя, ни у кого.

— Во-первых, дамочка, успокойтесь, вас не убили — благодарите Бога, что остались живы. Не всем так повезло. У этой банды много убитых жертв. Вот заявления от их родственников… Во-вторых, мы не можем привлечь их к какой-либо ответственности за то, чего они не сделали. Доказать попытку убийства будет практически невозможно, так как на сей раз мы не нашли у них оружия или хотя бы какого-нибудь орудия убийства. Одного мы узнали, знакомая личность — уже не раз сидевшая по ту сторону свободы, но два других в картотеке не числятся. В-третьих, могу вас успокоить, они не станут стучаться в одну и туже дверь… так что, дамочка, можете спать спокойно в своём районе. Заявление мы ваше примем, подержим их 24 часа в подвале и отпустим. Нет оружия, нет жертв — нет состава преступления…

Конец ознакомительного фрагмента.