Незваный гость. Дама треф, или Сказка для взрослой золушки

Яна Тимофеева

Чёрный Мерседес с белорусскими номерами внезапно остановился в шаге от меня, тонированное стекло беззвучно опустилось вниз. Водитель, светловолосый молодой человек, бросил на меня взгляд поверх солнцезащитных очков, и светлые глаза его будто увидели меня насквозь… Помнится, я испытала желание бежать без оглядки, прямо через поле, перепрыгивая пеньки, по высокой траве с хлёсткими стебельками, по распаханным под посадку новых деревьев бороздам, куда угодно, только подальше от этих глаз!.. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 4

Когда я снова вышла из дому на улицу, чтобы закрыть куриный сарай, стемнело уже окончательно. Гроза ушла на юго-восток, а дождь стал тихим, монотонным, уже однозначно похожим на осенний, — такой и на неделю может зарядить. К тому же, похолодало потрясающе, и теперь казалось, будто жарища, донимавшая с утра, только привиделась.

Во дворе, как и всегда, было довольно светло: в старом, недействующем уже пионерском лагере, расположенном прямо за моим забором, светили фонари. А вот за границей их света тьма сгущалась и казалась прямо-таки непроглядной.

И в этот холодный, дождливый поздний вечер мне было мерзко и неуютно в собственном дворе, да вовсе не из-за непогоды. То, что я оставила человека в беде, никак не давало покоя. И чем дальше, тем хуже мне становилось: если поначалу было просто немножко неприятно, хотя и переживаемо, то теперь стало казаться, что я совершила преступление. Надо было хоть узнать, что с ним произошло, от кого его нужно было спрятать, а уж потом уходить… Честное слово, если бы он всё ещё был там, у ворот, если б не уехал, я бы сама позвала его в дом и обо всём расспросила!

А с неба всё капало… А я не решалась уйти домой: не могла. Просто стояла и курила одну за другой, кутаясь в старый, домашний плащ и размышляя, что же делать.

Наконец, с тяжёлым вздохом, ненавидя себя за слабость, одновременно молясь, чтобы мой случайный знакомый всё ещё был там, прямо за моим забором, и при этом страстно желая, чтобы уехал, я направилась туда, где рассталась с ним — к воротам, расположенным у лагеря.

Двор у меня довольно большой, и потому шла я долго, периодически попадая в тени, спотыкаясь и чертыхаясь, но вот наконец добралась до ворот и припала к щели в заборе.

Светлая машина так и стояла под кустом вяза с выключенными фарами. Эх… Никуда он не уехал, да и ничего другого на самом деле я не ожидала! Некуда ему, похоже, ехать…

Решительно толкнув калитку, я шагнула на улицу. Если сейчас не узнаю, что случилось, до утра не смогу уснуть, да и вообще, не смогу больше спокойно жить, и поэтому хрен с ней, с гордыней. Лучше я всё же поговорю с парнем и узнаю, что к чему, чем сходить вот так с ума. И пусть он конченый хам, но ведь человек же! Пусть ввязался во что-то очень нехорошее, но… может, помочь ему всё же в моих силах? Что обещал расплатиться за услугу, это, конечно, здорово, да вот только слабо верится: мало ли, кто чего обещает… Ну да ладно.

Стоило сделать лишь пару шагов в круг света, как машина мигнула мне фарами, щёлкнул, открываясь, внутренний замок. Я подошла ближе, открыла дверцу и застыла в нерешительности…

— Садись, — всё так же властно, как и до этого, хотя и с большей долей усталости, произнёс парень, на миг удостоив меня взгляда и тут же отвернувшись. Заставлять себя уговаривать я не стала.

— Что ж не уехал? — недружелюбно начала я, устало опустившись на сиденье: ноги уже не держали — непростой всё же выдался день. — Я могла, кстати, и не вернуться, — произнесла я как можно беззаботнее. Однако голос всё же едва заметно дрогнул: сказалось недавнее волнение и самокопания.

— Не могла, — тут же с этакой железобетонной уверенностью заявил мне в ответ парень.

— С чего ты взял?

— Ну, вышла бы утром, — почти безразлично уточнил он, пожав плечами и заставляя тут же начать жалеть о своих недавних мыслях и действиях.

— У нас во дворе не одни ворота, могла выйти и через другие, — возразила я, понемногу снова начиная закипать.

— Значит, подождал бы до вечера… неважно, — одним махом прекратил он бесполезные выяснения. — Ну, раз уж пришла… я слушаю тебя! — тоном снизошедшего до простолюдинов императора разрешил он и уставился на меня снова.

— Что-о?! — немедленно возмутилась я. — Это я тебя слушаю! Тебе ведь надо спрятаться, а не мне!

— Верно. Но я уже озвучил, что мне требуется, да и деньги нужны тебе, и потому — Я тебя слушаю!

— Ещё никто ни на что не согласился! — напомнила я.

— Снова верно. Но никто уже и не отказался. И вернулся. А значит, предложение заинтересовало… кого-то, — иронично заметил знакомец. — Так что хватит ломаться и давай по делу: сколько ты хочешь за то, что предоставишь мне временное убежище?

Со мной снова говорили таким тоном, что каким-то образом перечить, возражать я не посмела. А такой вопрос буквально ставил в тупик… Вернее, для меня это был не один вопрос — это была целая анкета! И первым пунктом в ней было: а может ли это всё вообще быть правдой? Естественно, я умолкла и остолбенела, уставившись на него.

— Ну так?.. — попытался он меня поторопить.

— Не знаю, — после некоторых раздумий честно вымолвила я.

— Напрасно, — откинувшись на спинку сидения проговорил мужчина, и на этот раз это прозвучало окончательно устало, в сопровождении лёгкого зевка. — Я б на твоём месте не стал теряться… Проси больше. — Он повернулся, и мне снова удалось его рассмотреть при неярком свете фонаря и сделать окончательный вывод: да так себе на мордаху, я бы сказала даже, страшненький; не пойму, что могло мне в прошлый раз в нём понравиться? — Гарантий дать не могу, уж извини. Только денег, и то не сейчас, — продолжал тем временем он, отчего-то едва заметно улыбнувшись. — И доказать, что я точно тебе заплачу, мне тоже нечем. Ты можешь только поверить на слово или не поверить, — он помолчал. — Ну? Сколько?

И тут до меня, кажется, впервые дошло, что происходящее не снится: у этого человека ведь без сомнения много денег, не просто много, а очень, очень, очень много, столько, что я даже и представить себе не могу! И для того, чтобы получить их с него, мне на этот раз и делать ничего не придётся. Совсем ничего! Просто поселить его у себя и никому об этом не говорить.

Так чего ж тогда теряться? Я ведь ХОЧУ лёгких денег!

Нет, я, разумеется, не жадная. Вернее, не так: за жадность в наше время не оправдываются, но, к сожалению, в средствах я всегда была ограничена. Сколько бы я ни работала, как бы ни старалась, не идут ко мне деньги — и всё тут! Может, работаю не так и не там, может, рожей не вышла — не знаю, да только вот сколько себя помню, всегда облизывалась у витрин, не имея возможности купить хоть что-нибудь стоящее. Хватает мне только на еду, и то — не на самую лучшую: на обычную. Одежду же приходится носить по несколько лет, а потому ни жиреть, ни сильно худеть нельзя категорически — это неэкономно. И нет у меня ни шубы, ни золота… Да нихрена у меня нет! И, главное, я давно с этим смирилась. Не завидую никому… Радуюсь, что всё идёт как идёт. И всё хорошо, всем довольна, пока никто не вторгается в мою жизнь, не пытается воспитывать и говорить, что я не так живу. В общем, не материалистка я. Мне и так хорошо.

За всю жизнь у меня была, пожалуй, всего одна стоящая вещь — это машина. Стоила она пять лет назад шестьдесят тысяч рублей и досталась ну совершенно случайно.

Когда умерла мама, отец продал свой старый дом, а деньги хотел поделить на нас троих, своих детей. Но его дорогой зятёк, муж моей младшей сестры, влез в это дело, обработал папеньку и выцыганил у него почти всё. Не знаю уж, как там было на самом деле, не вникала я в это, да и хрена с два признается же это престарелое чудо в собственной лопушарости, но остался отец в итоге и без дома, и без денег: всё ушло им одним. И если б не наша с Василием хата в лесу, которая, к слову, всегда очень не нравилась моему отцу, пошли бы папенька и братец по миру. Но, естественно, я такого допустить не могла, и пригласила их жить к себе.

Подали мы и в суд, да у этого козла-зятька всё уже схвачено было: заранее, видать, подготовился, гад! Единственное, что перепало нам после долгих разбирательств — это старая машина, оцененная в шестьдесят тысяч. И так как отец уже был старый, братец всегда прибухивал, а после смерти матери совсем с цепи сорвался, то и за руль села я, — да, собственно, никто больше и не претендовал. Но и это долго не продлилось: машина и так дышала на ладан, а тут ещё неопытный водитель… В общем, краткой совсем была моя радость: покаталась я лет пять, да и доломала старушку. И знаете, вроде и хорошо мне было, нравилось рулить, но как осталась без колёс, так сразу и увидела, что так даже проще: ничего не может заглохнуть, полететь, отвалиться, не завестись в мороз или как-то иначе подвести. Не надо так же и ежегодно платить налоги, отстёгивать за техосмотр и страховку, не нужен бензин и не страшны гаишники, а если уж появится такая огромная необходимость куда-то съездить или что-то привезти — есть же такси, а это и дешевле намного, чем держать личный транспорт, и абсолютно не напряжно.

В итоге, выводы сделаны, а вот «дорогостоящая» вещь превратилась в банальный металлолом, и теперь покорно догнивает у гаража. А я хожу пешком и радуюсь, что ноги меня пока что держат, и лучшей доли, как говориться, не прошу…

Но, несмотря на все свои принципы по жизни, на стойкость к ударам судьбы, на неприхотливость и нетребовательность, я, конечно, как и большинство людей на Земле, в глубине души хотела денег! Хотела хоть раз пойти по магазинам и купить всё, на что ляжет взгляд. Поесть в кафе, выбирая по принципу «что хочется», а не «что дешевле», вернуться домой на такси прямо из города, а не с конечной автобуса в Сомово в целях экономии… А может, — кто знает? — и новой тачкой обзавестись.

Ах, мечты!.. Глубоко запрятанные желания. Какой же неожиданностью для меня стала такая внезапная надежда на их скорое осуществление! Да уж, и не верить в то, что этот человек имеет возможность расплатиться за мои услуги, причины у меня не было: я не только своими глазами видела ту его офигительную машину, но и увидела теперь в нём самом черты обеспеченного человека: он не привык ни в чём себе отказывать, а с людьми разговаривает так, как только богатенькие умеют — с большой долей снисхождения и небрежения.

А раз так, для меня и в самом деле будет правильнее сделать то, о чём он просит: может, и правда подзаработаю, и раз уж он богатый, то пусть отстёгивает. А уж из чьего бюджета поступят отчисления, кто за этим всем стоит, — папа, мама, семиюродная бабушка — мне абсолютно безразлично.

— Хочу ровно столько, несколько ты ценишь свою жизнь, — подобрав-таки подходящие слова и посмотрев этому богатею прямо в глаза, произнесла я.

— Даже так? — усмехнулся он. — А не многовато?

— Не многовато, — решила наконец обнаглеть я. — Ещё неизвестно, что ты там натворил и как я расплачусь за то, что я тебя буду скрывать.

Мужчина хмыкнул, и надолго повисла тишина. Отвернувшись к окну, он, судя по всему, размышлял над сказанным мной.

— Пять мультов тебя устроят? — спросил он в итоге.

— Рублей?! — у меня, кажется, глаза на лоб полезли от неожиданности! Не смотря на посетившие меня до этого мысли, я всё же и близко не представляла, что будет озвучена ТАКАЯ сумма.

— Дура, что ли? Евро, разумеется.

Наверное, он окатил меня презрением, но я не ощутила — не до того было: я просто замерла с открытым ртом! Меня в который раз за сегодня пригвоздило к месту. Вот это… ДА! Вот это сумма! Это тебе не на раз гульнуть, порадоваться жизни и до старости вспоминать! С такими деньгами я не только выберусь из нищеты, я… Да с такими деньгами я проживу безбедно до глубокой старости! Открою своё дело! Серёгу от алкоголизма вылечу! Сестрице своей нос утру! Выучу сына за границей! Отца в платную клинику на обследование уложу, пусть ему сердце проверят! А Ваську… Да брошу я его к хренам собачьим! Пусть идёт своей дорогой. Он ведь тоже втайне мечтает от меня избавиться, — вот пусть и живёт спокойно со своей любимой мамой, а я заплачу ему за его часть общей собственности, чтоб свалил и глаза мне больше не мозолил, и разведусь с ним!

Ну и перспектива же вырисовалась, мать её!!! Выходило, что такая нереальная сумма, попавшая мне в руки оказывалась не чем иным, как билетом в новую жизнь.

— Что, и всё это только лишь за жильё? — пока ещё не веря, переспросила я. Однако, осторожная радость, словно некое опьяняющее вещество, уже бежала по венам: ещё немного — и потянет прыгать и плясать от неё.

— За убежище, — поправили меня. — Пока — да. А потом… Потом видно будет. Поверь, ничего сложного или невыполнимого.

— Ладно. Я согласна, — кивнула ему я, мысленно уже скирдуя миллионы. О-о-о да!

— Ну, вот и договорились, — подвёл мой новоиспечённый постоялец итог нашей беседы и как-то зашевелился, наверное, чтоб дать мне понять, что пора бы и домой уже, отдыхать там, и всё такое…

— Один момент ещё, — вдруг остановила я его. — Раз я впускаю тебя в свой дом, неплохо бы мне было узнать, что у тебя случилось и кто ты вообще такой?

— Тебе этого знать не нужно, — резко помрачнел он.

— Я ведь могу и передумать, — пригрозила я. — Что там у тебя? Бандитские разборки?

— Скорее, политические… Но это всё! Больше ни слова пока не скажу, — предостерёг он. Вздохнул и добавил: — Я и сам всего не знаю, если честно. Знаю пока только то, что мне нужно прятаться. И как можно скорее связаться с отцом. Пока меня не нашли.

— А кто у нас отец?

Мужчина хмыкнул.

— Один влиятельный белорус.

— Сам Батько, что ли? — испытав сердечную дрожь, но при этом изобразив улыбку, спросила я.

— Почти, — усмехнулся он. — Если выгорит дело, так и быть, всё расскажу. Если нет… хм… из некролога узнаешь.

Я покачала головой.

— Как бы в тот некролог и моё имя до кучи не вписали, — тоже попыталась пошутить я.

— Не волнуйся, не впишут, — со вздохом ответили мне.

— Ты так уверен?

— Нет… Просто кто я, а кто ты, — он холодно улыбнулся. — В один некролог нас точно не впишут, будем в разных…

— Весело, — подвела я итог.

На самом деле, соображалось мне уже плохо: предвкушение никогда не виденных мною больших денег весьма отрицательно сказалось на мыслительных способностях. На смену обычной для меня недоверчивости пришло нечто непонятное и странное, подобное знаменитой надежде на «авось», — так бывает, когда до жути хочется поверить в то, во что верить нельзя.

Так или иначе, механизм, исход работы которого никто бы не взялся предсказать, с этой минуты считался запущенным: с незнакомым мне хамовато-мажористым типом я так или иначе связалась. И впервые за долгое время дело было совсем не в моей отзывчивости…

— Как видишь, миллионы легко никому не достаются, — последовал ответ на мою реплику, и была в этой фразе, как мне показалось, вполне прочувствованная горечь.

— Зато колотушки — очень даже запросто, — произнесла я вполне очевидную вещь. Затем посмотрела на него. — Как тебя хоть звать-то? Кого в некрологе искать? — спросила я как бы к слову, но при этом — внутренне сжавшись. С именами у меня пожизненная печаль: отчего-то до ужаса стесняюсь спрашивать у человека, как его зовут, словно съедят меня за это. При этом сама я кому зря тоже не представляюсь, ибо не люблю, когда чужие люди называют меня по имени, особенно если они фамильярно используют его уменьшительно-ласкательную форму.

— Тебе полностью, со всеми регалиями? — насмешливо спросили тем временем, смерив меня взглядом и как будто верно почувствовав моё внутреннее состояние.

— Нет… Просто имя. Как к тебе обращаться, — пояснила я как можно спокойнее и безразличнее, внутренне же — сгорая от смущения и кипя от злости на себя за такие детскосадовские мысли.

А он ещё и вздохнул и закатил глаза так, словно я просила его сказать не имя, а номер счёта в Швейцарском банке.

«Ага, не хочет представляться, не желает, чтоб плебеи его имя языком своим пачкали, — подумалось мне. — Или это опять из той книги?.. Хотя, честно говоря, отчасти понимаю его».

— Можешь сказать от балды, — разрешила я: хотелось поскорее уже закрыть эту тему. — Мне, собственно, пофиг, но надо же тебя как-то называть…

— Меня зовут Станислав, — тут же перебил он, — можно просто Стас. — и улыбнулся, впервые за сегодняшний вечер — тепло, и словно бы… понимая меня, что ли… Да нет же, конечно, показалось.

— Надя, — зачем-то брякнула я.

Он лишь фыркнул в ответ.

— Загоняй машину. Пошли домой, — уронила я после минутной паузы. Всё уже, я на всё согласилась, а потому, сидеть тут больше не было смысла. — Ужинать будешь? — спросила я, надеясь, что откажется и точно зная, что мои троглодиты благополучно сожрали всё, что я сегодня приготовила на ужин. Ну, в крайнем случае, яичницу ему по-быстрому поджарю, салата покрошу…

— Нет, спасибо, — Стас отрицательно покачал головой. — Лучше сразу пойду спать… Твой-то как к этому всему отнесётся? — вдруг спросил он.

— Откуда я знаю, — честно ответила я. — Его дома нет. Придёт — спрошу.

— Интересные у тебя отношения с мужем…

— Одно условие ещё! — мгновенно разозлившись, перебила я. — Делай, собственно говоря, здесь что хочешь, но не пытайся меня поучать. Я этого терпеть не могу и никому не позволю. Не лезь в мою жизнь, понял?

— С чего ты взяла, что я буду это делать? — тут же встал он в позу.

— Ты уже это делаешь, — с нажимом пояснила я.

— Больно надо! — прозвучало в ответ.

— А раз не надо, так загоняй машину и пойдём, покажу, где жить будешь!

Он сверкнул глазами, хотел, видимо, плюнуть ядом в ответ, но не успел: я выскочила из машины, хлопнув таки дверью, и тут же, не оглядываясь, пошла открывать ему ворота.

К моей весёлой злости снова прибавилось ощущение чего-то большого и важного (видать, и правда заплатит!), и не замечать этого было уже невозможно.

И правда, всё как в любимой книге.