Лесник для Флоры

Яна Тарьянова, 2023

Короткая история из цикла "О пастве Камула и Хлебодарной", можно читать отдельно от цикла. История любви лесника-ирбиса Имре и красавицы снежной барсы Флоры, директрисы алмазной корпорации "Ирбал". Кот и кошка желают лазать на пихты и кедры и воровать у белок сушеные грибы. Сблизит ли это двуногих? Ведь лесник какое-то время назад закрутил роман с этнографиней. Простит ли его Флора?Пролог и эпилог: лисица Полина отправляется в командировку в Ирбисск, чтобы привезти домой мешок ловцов мечты и сувениры себе, Ханне, Снежке и Розальскому.Использована канва книги "Лесник", ранее публиковавшейся на сайте. Время действия – весна после книги "Кафетерий для спецназа".

Глава 1. Имре

У Имре было две беды: нарушители, пытающиеся проникнуть в закрытую зону заповедника, чтобы найти Лабиринт Силы, разрушенный гневом Кароя, и новогодний этнографический фестиваль на берегу Озера Мечты — пожаров на его участке, хвала Карою, ни разу не было. Десять лет назад, когда он закончил Ирбисскую государственную лесотехническую академию и получил распределение участковым инспектором по охране леса в Моховиковском лесничестве, никакой этнографией возле озера и не пахло. Имре работал под руководством старшего государственного инспектора, отбивал границы, ставил деляночные столбы, определял количественные и качественные параметры древостоя, контролировал ход лесозаготовительных работ, составлял акты, следил за соблюдением правил санитарной и пожарной безопасности.

Работа ему нравилась. Разумная вырубка и омолаживание свежими посадками делали тайгу чище и лучше. Оборотни заботились о своих лесах, лечили болезни, истребляли насекомых-вредителей. Арендаторы и заготовщики подчинялись строгим правилам, и, не желая платить огромные штрафы, не создавали Имре никаких проблем. А вот этнографический фестиваль — создавал. И штрафы не помогали. Гуляния происходили в марте, когда невозможно было определить количество оставленного мусора — клялись, что увозят, но часть все равно закапывали в снегу, и Имре в начале лета собирал валяющиеся на берегу пластиковые стаканы, тарелки и бутылки. И ладно бы на берегу! Гуляки пробирались по льду на остров в центре озера, бросая мусор по пути. После таяния льда пластик плавал по водной глади или шел на дно, нарушая экологический баланс и способствуя вымиранию ирбисского омуля — эндемика из семейства лососевых, запрещенного к промышленной ловле. Имре писал докладные и жалобы, требовал перенести фестиваль в городскую черту, но получал отказы, перемешанные с предложениями волонтерской помощи по уборке и квитанциями об уплате штрафов.

Организаторами фестиваля «В Новый год с мечтой» были сотрудники городского центра культуры «Ирба» при музее истории и этнографии. А финансировалось сие действо алмазной корпорацией «Ирбал», которой было начихать на штрафы. Организаторы рвались приехать летом и помочь в очистке озера — как будто мало их раз в год видеть! — совет директоров голосовал за увеличение бюджета фестиваля, и Имре всерьез подумывал о том, что нужно переводиться на другой участок. Не трепать себе нервы, не ждать марта с содроганием, не скрипеть зубами при появлении первых снегоходов на берегу озера. И не кривиться при виде городских шаманов — ленивых старцев, практически утративших силу, и соглашавшихся повеселить толпу камланием.

Коллеги сначала недоумевали — «тебе кошечек прямо под заимку привозят, хватайся за шанс познакомиться и пошалить!» — а потом начали ехидничать, обзывая Имре бобылем и угрюмцем. Не объяснять же, что на втором по счету фестивале и познакомился, и пошалил, правда, дальше необременительного романа дело не зашло — сотрудница этнографического центра не пожелала переезжать на заимку среди тайги, а Имре не захотел возвращаться в Ирбисск. Мог бы — и работу в городском управлении предлагали, и место в доме у родителей нашлось бы на первое время. Но этнографиня слишком сильно давила, руководствовалась только своим удобством, не спрашивая, что хочет Имре. На этом отношения и зачахли. А на третий фестиваль уже повалили сотрудники «Ирбала», желавшие не столько встретить новый год на природе, сколько угодить совету директоров, демонстрируя поддержку инициативы. Менеджеры среднего и высшего звена ухитрялись проваливаться под крепкий лед, пытаясь доехать к островку на снегоходах, терялись в трех пихтах, обмораживались, травились полусырым омулем, после чего устраивали истерики и вызывали санитарные вертолеты.

От года к году становилось всё хуже — дважды приезжал кто-то из директоров с неимоверным количеством охраны, а дорогу к озеру начали расчищать, чтобы привозить туристов автобусами. Уже сейчас, в начале марта, у Имре заранее начинала болеть голова — будет шум, музыка, фейерверки, вертолеты…

«Хватит. Переведусь, — сказал себе он. — В середине лета напишу заявление, чтобы присмотреться к новому участку осенью. Нужно умилостивить духов леса, пообещать им, что буду работать для того, чтобы тайга похорошела. За первую зиму станет ясно — приживусь или нет. Если не признают — выгонят».

Приняв решение, Имре повеселел. Прошел на кухню, проверил давление в газовом баллоне, зажег плитку. Под руку попалась чечевица из продовольственного пайка — прозрачные пластмассовые бутылочки, тускло-оранжевые полузернышки. Имре высыпал чечевицу в миску, помыл, выгреб мокрую массу в сковороду, долил воды и поставил будущую еду на огонь. Покопавшись в кладовке, он снял с полки большую банку говяжьей тушенки — лесохозяйственное управление баловало инспекторов разнообразием продуктов — и решил, что этого хватит для сытного ужина. Чечевица быстро закипела, забулькала под крышкой. Имре сел, подперев подбородок кулаком, и засмотрелся на голубые лепестки огня.

В памяти заворошилось глубоко спрятанное — холодный взгляд той, которая ему действительно понравилась. Голубые глаза выражали одновременно презрение и обиду, и было поздно оправдываться, и чем оправдаешься-то? Поспешил — оборотней насмешил.

Голубоглазую красавицу-барсу он приметил на первом фестивале. Пару раз подошел, перемолвился словом — Флора расспрашивала его о работе, интересовалась, не скучно ли ему одному в тайге зимой. Последний разговор соскользнул на неприятную тему — Флора сначала спросила, не гневаются ли лесные духи из-за вырубки деревьев, а потом заговорила о Лабиринте Силы. Имре сухо ответил, что зона, в которой располагается разрушенное шаманское святилище, запретна для посещений. И, предвосхищая возможную просьбу, сообщил, что не может сделать исключение и провести туда кого-нибудь по знакомству. И сам бывает там всего четыре раза в год, чтобы произвести фотосъемку для областного управления. Флора прищурилась, позволяя полюбоваться красивыми черными ресницами, осведомилась: «Там осталась хоть капля силы? Это должно чувствоваться. Или гнев Кароя разрушил скалы и выпил из них намоленную мощь?» Имре напомнил, что ученые давно выяснили, что «гнев Кароя» был некрупным метеоритом, а не проявлением божественной воли, прервал беседу и ушел, сославшись на дела. Больше они с Флорой не сталкивались, а на следующий год Имре поискал голубоглазую красавицу в толпе, не нашел, зато почти сразу же завел шуры-муры с этнографиней. Размяк, растаял в объятиях, позабыл обо всем, и вспомнил в последний день — Флора, стоявшая возле снегохода, пронаблюдала, как они с этнографиней трутся носами, фыркнула, одарила презрительным взглядом и была такова.

С тех пор они не виделись — или Флора умело избегала встреч. Гостей на фестивале с каждым годом становилось всё больше, раствориться в толпе — не проблема.

Чечевица перестала булькать. Имре спохватился, вскрыл банку, выложил тушенку в сковороду и тщательно перемешал. Почему-то именно сейчас его начал точить червячок сомнений. Может быть, Флора не нашла другой темы для светской беседы — лабиринт-то всем известен? И не хотела никаких исключений, не собиралась проникать в запретную зону? Нет, это было что-то большее, чем треп, Имре это почувствовал. А вот к просьбе ли шло — теперь не узнать.

«Я ее поищу, — пообещал себе он. — Если Карой расщедрится — подаст мне знак. Или устроит нам встречу и позволит поговорить, или как следует проморозит, советуя уходить на другой участок и не трепать себе нервы. Или — или. Еще две недели. А потом всё станет ясно».