Тропами бесконечности. Хроники смежных миров

Яна Павловская

Казалось бы – жизненный путь выбран и принят, а с демонами заключено перемирие. Что же ещё нужно? Дом, дети, любящий муж – в этом счастье для любой женщины! Или нет?…

Глава 3

То, что у Тали за последние семьсот лет испортилось чувство юмора, было неоспоримым фактом. Или пропало чувство стиля. Здесь я затруднялась дать однозначный ответ. Я с неприкрытым скепсисом рассматривала разложенное на кровати «великолепие» и никак не могла определиться со своей на него реакцией. Хотелось одновременно и заржать в голос, и стукнуть нимфу по голове так, чтоб ей потом ещё лет этак триста звёздочки средь бела дня мерещились.

— Что это? — с нескрываемым ужасом в голосе я таки выдавила из себя хоть что-то.

— Это — платье, — глубокомысленно изрекла Тали. — Я почти уверена, что тебе доводилось и раньше сталкиваться с чем-то подобным.

(…льющийся по ногам зелёный шёлк, всполохи Первой Звезды на россыпи самоцветов…)

— Тали… Это, — я обличительно ткнула пальцем в предмет обсуждения, — не платье. Это — саван.

Судя по долгому задумчивому взгляду нимфы, она честно попыталась найти сходства между предметом одежды и траурным аксессуаром. Потом перевела взгляд на меня — укоряющий.

— Это — платье, — коротко отрапортовала девушка. — Белое.

(…погребальный костёр… мне кажется, он достаёт до небес. Медные кругляши закрывают глаза героя, который внушает трепет даже в посмертии. Я стою в первом ряду, укрывая голову белоснежным траурным палантином. Слушаю плакальщиц, чувствую солоноватый морской ветер. Сегодня он чересчур резкий. Зачем я пришла сюда? Попрощаться с тобой? Воздать последние почести? Да, наверное. За многие тысячелетия я успела примерить на себя столько имён, что сейчас их все уже и не вспомнить. Но для тебя, Великий Ахилл, я носила всего одно имя. И то, как оно звучало на твоих губах, я буду помнить всю оставшуюся вечность… Ещё один камень в бездонный колодец копящихся воспоминаний. Поликсена. Ты звал меня Поликсеной…)

— Сава?…

Голос нимфы выдернул меня из воспоминаний, реалистичных до странности. Я упрямо тряхнула головой, возвращая зрению фокус.

— Я не собираюсь надевать на себя этот ужас. Точка. Не знаю, в каком дремучем лесу ты провела последние семь веков, но в большинстве мест, где мне доводилось бывать, белый — это цвет скорби. А мне сегодня — вот странность! — удивительно не хочется скорбеть.

— Либо это, либо бельё, — нимфа бескомпромиссно сложила руки на груди. — Твоя одежда безнадёжно испорчена.

— Значит, бельё, — я равнодушно передёрнула плечами, показывая готовность идти на ужин хоть нагишом, если понадобится.

Мне не впервой.

Однажды доводилось прогуливаться в таком виде по городской площади Салема, в пятнадцатом веке. Так вот, там ещё и камнями швырялись. Так что здесь всё не так уж страшно.

— Ты сильно подставишь Ниэтель, — Тали выложила на стол последний козырь. — Она будет в ярости.

— От того, что я не надела какое-то идиотское платье?

— От того, что ты предстала перед Советом в кружевной комбинации.

Я брезгливо поморщилась.

— Тали, с каких пор ты стала играть втёмную? Нет, не так. С каких пор ты стала играть в это со мной?!

(…когда глаза слишком долго не видят свет, организм рефлекторно пытается компенсировать «слепоту». Я сижу в этом каменном мешке уже неполных три месяца. Надо отдать тройнам должное — тюрьмы у них что надо. Я наловчилась распознавать по звукам шагов всех часовых, несущих вахты возле моей темницы. Сегодня дежурит «номер три». Он слегка подволакивает одну ногу и имеет дурацкую привычку поджимать пальцы — от этого подошвы мягких сапог мерзко елозят по земляному полу. Слух обострился уже через пару недель заключения. По ночам я с упоением вслушивалась в звуки возни шушей за стеной. А стена толщиной, между прочим, была почти в метр. Потом, позже, усилилось обоняние. Хотя в отсутствие нормальной уборной без этого дара я могла бы и обойтись. А вот последней «гостье» я была рада. Как-то сама собой, совершенно без моего участия, появилась просто нечеловеческая интуиция. Не думала, что она как-то связана с органами чувств, но факт остаётся фактом. Когда Арти, наконец, посчитал, что проучил меня достаточно, я знала о его присутствии за несколько часов до того, как различила первые звуки борьбы. И вот, когда он появляется на развалинах только что обрушенной стены, я жду его собранная, спокойная, успевшая привести себя в относительный порядок. Он рассержен. Не видит следов истерики и подтверждения того, что «наука пошла впрок». А я отвешиваю ему шутовской поклон, по-армейски складывая за спиной руки. Мои сорванные ногти видеть ему не к чему…)

В этот раз «возвращение в реальность» отозвалось жжением где-то в районе желудка. А это значило, что организм, почувствовав панику, начал львиными дозами выплёскивать в кровь адреналин. Плохо.

Тали молча шагнула вперёд, пытаясь ухватить моё запястье, но я успела дёрнуться в сторону.

— Не надо!!! — в голосе проскользнула почти истеричная мольба, и нимфа нахмурила тонкие брови.

— Савелия. Что с тобой творится?

Для того, чтобы беззаботно дёрнуть плечом внезапно потребовалось невероятное количество сил.

— Всё в порядке.

Тали подошла ко мне осторожно, на цыпочках, боясь спугнуть. Аккуратно протянула вперёд руку.

— Позволишь?… — её шёпот был мягким. Обволакивающим.

Я отрывисто кивнула. Да, наверное это необходимо. Не похоже, чтобы я могла справиться с этим самостоятельно.

Нимфа всегда касалась моих эмоций смело и без прелюдий, чувствуя себя в хитросплетениях чужого сознания, как у себя дома. Но сейчас кончики чутких пальцев едва задевали моё запястье. Боится схлопотать «передоз»? Немудрено. Я прикрыла глаза. Белоснежные крылья трепетали, бились, норовя унести свою хозяйку как можно дальше от происходящего.

— Блок рушится, — спокойно заключила эмпат, отдернув руку и потирая ладонь так, будто до этого держала её в морозильной камере. — Слишком сильный поток. Надолго такой не удержать даже моими силами.

— И сколько ещё меня будет так вырубать из реальности?

— Так? Недолго. Дальше будет ещё хуже, — беззаботно откликнулась девушка. — Ложись.

Вот это я понимаю — позитивный настрой. Спорить с нимфой желания не было, и всё же я сочла необходимым напомнить:

— Нас на ужине ждут. Вроде бы.

— Подождут, ничего им не сделается, — Тали внимательно наблюдала за тем, как я растягиваюсь вдоль кровати, а потом легко выскользнула из одежды и растянулась рядом, аккуратно сложив видимые одной лишь мне крылья. — Расслабься. Я хотела обойтись малой кровью, но ничего не получается. Прости. Часть воспоминаний придётся всё-таки уничтожить.

— Каких? — с трудом проговорила я.

— Любых, — спокойно отозвалась нимфа — Мне без разницы. Твоё подсознание будет стремиться защитить то, что для тебя особенно ценно. Эту часть памяти я не трону. А остальное придётся убрать подчистую.

— А как же непреложный постулат: «в сознание Видящих вмешиваться нельзя»?

Тали засмеялась и переплела свои пальцы с моими.

— Думаю, в твоём случае он уже совершенно неактуален. Твоё сознание сейчас пытаются поделить между собой несколько разных личностей, и их силы неравны. Мне придётся ослабить ту, что давит всех остальных. Личность агента Оффтайм играла ведущую партию слишком долго, твой дар для неё чужероден, она его не принимает и пытается подавить. Пытается с ним бороться, как иммунитет с вирусом. Вот только в данном случае вирус неизлечим, а иммунитет слишком силен. Твоё сознание просто выгорит. Так что хватит молоть языком. Закрой глаза и дай мне работать.

Я послушалась. Серебристые плетения магии в комнате мягко качали меня на своих волнах. Я выкинула из головы все мысли и устремилась в распахнутые объятия бесконечного ничто.

***

Если бы в этом измерении у меня были глаза, то я бы сказала, что «огляделась по сторонам». Но нет, я не огляделась, я просто… почувствовала всё, что меня окружает. Бесконечный белый холл, множество дверей. Некоторые были узкими, металлическими, запертыми наглухо, как крышки древних саркофагов. Другие деревянными и резными, манящими красотой и изысканностью. Временами на месте дверных проёмов слабо колыхались разноцветные занавеси, а где-то не было даже их. За каждой дверью — эпоха моей собственной истории, я ощущала это россыпью иголок под своей кожей. Жизнь в Оффтайме была долгой… даже слишком. И потому я научилась прятать воспоминания, в первую очередь от самой себя. Всё-таки я была человеком, и выдержать груз такого количества событий мои плечи попросту были не способны.

— Выбирай, — раздался голос Тали у меня в голове. — Оставь только самое необходимое. Повесь на эти воспоминания самые крепкие замки. Остальное мне придется выжечь.

Выбирать?… Каждая из этих дверей скрывала за собой больше, чем целая человеческая жизнь… Чем десятки жизней…. Каждое воспоминание делало меня той, кем я была сейчас. Разве можно выбрать, что тебе нужнее — правая рука или левая? Добровольно отсечь большую часть своей сущности — разве это возможно?

— Савелия! — голос стал жёстче, а мою ладонь сжали чуткие пальцы. Я не видела нимфу, но чувствовала, что она была рядом. — Поторопись. Мы не можем стоять здесь вечно.

Верно. Не можем. Я сделала неуверенный шаг вперед и толкнула первую попавшуюся дверь. Она оказалась заперта. Ключа поблизости я не видела и начала озираться по сторонам в его поисках.

— Не трогай, — спокойно посоветовала Тали. — Раз на этой двери висит замок, значит, твоя память считает содержимое важным. Оставь. Иди дальше.

Я послушалась.

Прошла мимо двух открытых дверных проемов, за каждым из которых были мои недолгие, по меркам Вечных, отпуска на необитаемых первобытных островах. Пожалуй, без этого я обойдусь. Бесконечная вереница заданий, временных периодов и освидетельствований в Оффтайме. Пару особенно ценных дверей я всё же проверила на прочность и навесила на них амбарные замки — пригодятся. А вот дальше… Деревянная дверь, покрытая белой краской. Дверь нашего с Деспилом дома. Я толкнула её, открывая настежь, и смело шагнула внутрь, несмотря на возмущенные окрики моей провожатой.

В гостиной всё было ровно так, как я и запомнила: уютно тлели в камине прогорающие угли, на ковре с высоким мягким ворсом сидели дети и собирали из нового конструктора высокие башни Хогвартса. Лис любил читать Поттера. При мне уже успел прочесть первые три тома и не собирался останавливаться на достигнутом. А Лия любила всё, что любил Лис.

Я провела по щеке ладонью, с удивлением почувствовав под пальцами влажные дорожки. Да, я скучала по ним. Конечно, скучала. За последние десятки и сотни тысяч лет я много раз пыталась ответить самой себе на вопрос — почему я ушла тогда? Чего мне не хватало? И… Я не знала, правда. Я любила своих детей. Любила мужа. Тогда я совершенно не помнила о своей жизни в Обители, о Деспиле, которого встретила давным-давно, едва примерив на себя звание Мастера. Но именно это незнание делало мою жизнь размеренной. Спокойной. И, наверное, именно это самое спокойствие давило на меня с такой невероятной силой, что едва заприметив возможность окунуться в иную жизнь, я ухватилась за неё двумя руками. Да и как это казалось тогда заманчиво! Прожить многие тысячи лет и вернуться к своей семье, не постарев ни на день. Некоторое время я даже искренне в это верила. А позже, разменяв всего-то десятую тысячу, поняла, что меня подсадили на самый тяжёлый и самый труднодоступный наркотик во всей Вселенной. И имя этому наркотику — жизнь. Как можно заставить себя вернуться к оставшимся пятидесяти, ну, может, шестидесяти, годам человеческой жизни, когда здесь, в Оффтайм, мой возраст исчислялся тысячелетиями?… После каждой проверки, получая допуск к работе на ещё один временной период, я обещала себе, что это ходатайство было последним и в следующий раз я непременно уйду. Так и не ушла. Ни разу.

— Савелия!!! — приглушенный голос раздался где-то далеко-далеко, словно пробиваясь сквозь толщу океанской воды, и я отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

Лис поставил зелёную крышу-конус на верхушку одной из башен, и Лия, радостно взвизгнув, захлопала в маленькие ладошки.

Я опустилась на пол, поджав под себя ноги. Побуду с ними хотя бы здесь. Хотя бы совсем немного.

— Сава, пожалуйста! Я прошу тебя, пойдем!

Ветер за окном шелестел еловыми лапами. Свежую поросль хвойных деревьев Дес посадил у нас во дворе, как только мы купили участок земли, даже раньше, чем на нём появился фундамент будущего дома. Украшать на Рождество живое, зелёное дерево, встречать Новый Год на воздухе, валяясь в снежных сугробах и рассматривая яркие звезды на чёрном небе — нам тогда казалось, что это лучшее, что можно сделать в середине зимы.

Чьи-то тёплые руки легли мне на плечи, и я едва не замурлыкала, ощутив лёгкий поцелуй в шею.

— Хочешь вина?…

Конечно… Почему бы и нет. Я растянулась на ковре, машинально перебирая пальцами ворс. Всё-таки нам удалось построить удивительно уютный дом. Или дело было в людях, которые в нём жили?…

Где-то на самом краю сознания стучала набатом неуловимая мысль. Мне нужно было куда-то идти. Кажется. А может быть и не нужно? Куда мне идти, когда всё, чего я хотела в этой жизни, рядом со мной?… Можно просто откинуться на спину, раскинуть руки и бесконечно смотреть на высокий белый потолок, ловя на нём блики живого, тлеющего в камине, огня…

***

Для протокола — если однажды наступит день, когда я перестану приходить в себя чёрт знает где и с головной болью, то я официально объявлю его личным ежегодным праздником! Буду устраивать себе в такой день выходной, пить мохито и валяться на белом песке какого-нибудь калифорнийского пляжа. Хотя нет. Калифорния — это слишком уж предсказуемо. Пусть будет мир Эйса, на третьем витке от Кардинали. У них там просто невероятные пляжи, а эволюция едва доползла до мелких земноводных.

Я попыталась пошевелить пальцами ног. Потом рук. Отлично — и то, и другое было на месте и даже меня слушалось.

Я всё ещё находилась в поместье Ниэтель, на кровати в предоставленной мне комнате, но Тали рядом уже не было. А если верить весьма недвусмысленным звукам, доносящимся из-за резной деревянной панели — она была в уборной. Странно. Не думала, что нимф может тошнить.

— Тали… — голос оказался ужасно осипшим. Словно я спала часов десять к ряду, а до этого долго и проникновенно кричала.

Разумеется, меня никто не услышал. Пришлось ждать, пока нимфа, высказав уборной всё, что она о ней думала, появится в комнате самостоятельно.

Если бы я в своем нынешнем состоянии могла кричать, я бы кричала.

Тали была белой. Не просто бледной, как мел, хотя и это в её облике тоже присутствовало, а белоснежной — от пяток до макушки. Ещё недавно бывшие рыжими волосы теперь казались покрытыми терпкой январской изморозью, а длинные ресницы будто заиндевели от мороза.

— Не знала, что у нимф бывает седина.

Почему-то моего воображения сейчас хватило только на это. Девушка хмыкнула, тяжело опускаясь на кровать. Сложенные за спиной крылья тянули её к земле неподъёмным грузом.

— У нормальных нимф не бывает, — спокойно отозвалась она. — А ещё у нормальных нимф не бывает друзей, которым приходится за раз выжигать почти миллион лет из памяти. Если бы кто из сестёр попробовал такое провернуть, то, наверное, тоже бы поседел.

— Прости, — только и смогла выдавить я.

— Пустое, — Тали небрежно отмахнулась, привычным движением скручивая серебристые волосы в пучок. — Скажи лучше, что последнее ты теперь помнишь?

Я нервно сглотнула.

— Я… не уверена. Кажется, какой-то пляж. Доисторический. Исполинских чудовищ в недрах океана и людей рядом со мной. Не помню точно, кто это был.

— Хм… Этим событиям больше двух месяцев по твоему личному времени. А если учесть последующие петли, то ты потеряла последние пару сотен лет службы в Оффтайме. Помимо всего остального.

— Это плохо? — неуверенно уточнила я.

— Вообще — да. Там была нужная информация.

— Так что же ты её тогда стёрла?

Нимфа посмотрела на меня совершенно убийственным взглядом. И я даже подумала, что она мне сейчас отвесит затрещину. Хорошую такую, соразмерно нашей взаимной любви, так сказать.

— Издеваешься?…

— Нет. А в чём дело-то?

— Дело в том, что кто-то так увлекся самокопанием, что я тебя чуть не потеряла! Пришлось выжигать всё подчистую, надеясь, что подсознание успело укрыть самое нужное как можно глубже!

— Ооо…

— Дура ты! — в сердцах бросила нимфа. — И это, как видно, уже не исправить. Вставай и одевайся. Потом будем причитать о загубленной жизни. Надеюсь, ты хоть помнишь, зачем мы здесь?

— Ага… — протянула я, не испытывая никакой уверенности на этот счёт. — Что-то про войну и армию Ниэтель.

Нимфа удовлетворенно кивнула.

— Ну, хоть что-то. Спускайся вниз, как приведешь себя в порядок. До обеденной залы тебя проводит дворецкий, я распоряжусь.

— А ты?

— А я пойду успокаивать Совет и доказывать им, что ты жива и здорова, хоть и слегка не в себе!

Больше нимфа не тратила время на сантименты. Молча встала и вышла за дверь, оставляя меня один на один с тем самым жутким белым платьем. Помню, что оно мне не нравилось. А вот почему не нравилось — не помню.

Мои сборы на ужин были прерваны деликатным стуком в дверь, и я, расправив подол широкого молочно-белого кошмара, в который меня заставила обрядиться Тали, поспешила открыть тому, кто как видно, жаждал моего общества.

— Надо же, — с притворным изумлением проговорила я. — Мне обещали дворецкого. Возможно, даже молодого и красивого. А прислали вредную и совершенно неприятную старушенцию!

— Что делать, — Ниэтель развела руками — Дворецкий занят, придётся довольствоваться тем, что есть.

Я нахмурила брови и показательно топнула ногой.

— Нет, ну неужели во всём твоём, наверняка немалом, поместье не нашлось никого хоть отдаленно способного поднять мне настроение своим эстетически-безупречным видом?

— Савелия, хватит кривляться, — старушка цепко ухватила меня за руку и вытащила в просторный холл. — Нас давным-давно ждут. А кое-кто, между прочим, изрядно по тебе соскучился!

Одно из моих полузабытых имён настолько чуждо звучало из уст наставницы, что я непроизвольно вздрогнула.

— Да я вообще удивляюсь, как вы тут без меня столько лет обходились… И почему вдруг «Савелия»? Неужто мы возвращаемся к истокам?

— Именно так, моя дорогая, — Нити подхватила меня под руку и повела длинным переходом в западную часть поместья. — Агентов сейчас хоть отбавляй. А нам нужна Видящая.

— Хоть бы кто позвал меня в гости просто потому, что соскучился, — я по инерции продолжала бурчать. — Какие все нынче меркантильные стали! Просто фу!

Последнее моё высказывание осталось без ответа и, чтобы хоть чем-то себя занять, я начала рассматривать необъятные коридоры. И здесь было на что посмотреть! Множество скульптур, принадлежащих, несомненно, к лучшим эпохам античности, картины высокого Возрождения, и даже несколько «утраченных» полотен Рембранта!

Конец ознакомительного фрагмента.