Тропами бесконечности. Хроники смежных миров

Яна Павловская

Казалось бы – жизненный путь выбран и принят, а с демонами заключено перемирие. Что же ещё нужно? Дом, дети, любящий муж – в этом счастье для любой женщины! Или нет?…

Глава 2

— Что-что! Координаты он сбил, вот что!

Голос, вырвавший меня из небытия, был знаком, но я не могла вспомнить, где я его слышала.

— Двинул рамку вправо на три метра! Мне пришлось в портал нырять буквально с моста! Скажи спасибо, что вообще живы остались!

Я открыла глаза и с удивлением обнаружила себя не лежащей в больнице, а сидящей в удобном, почти горизонтальном кресле, в роскошном кабинете. За столом напротив сидел невысокий индус лет сорока, а рядом стояла та самая женщина, благодаря которой я сейчас находилась неизвестно где, а не разбирала рождественские подарки дома вместе с детьми.

— Ладно, Нити, я понял, — спокойно ответил мужчина и, кивнув в мою сторону, добавил: — Наша гостья проснулась.

— Что ж, — благовоспитанно поклонившись, проговорила Ниэтель совершенно спокойным голосом, — тогда я вас оставлю.

Женщина тут же удалилась, беззвучно прикрыв за собой дверь, а я уставилась на мужчину, сидящего за столом, одновременно пытаясь выбраться из комфортного, но совершенно непривычного кресла. Лежать, когда на тебя смотрят так, будто делают полную томографию? Ну уж нет, увольте.

— Кто Вы такой? — спросила я, не пытаясь скрыть злость в голосе. — Что я здесь делаю?

Мужчина не отводил от меня взгляда. Создавалось странное, но совершенно отчётливое ощущение, что он изо всех сил старается меня узнать. Но, как только я, наконец, встала на ноги и подошла вплотную к его столу, хозяин кабинета и, как видно, положения, вернул себе серьёзное и непроницаемое выражение лица.

— Меня зовут Рамануджан Танганан. Сокращённо RT. Или просто Арти. Для друзей, так сказать, — он выждал паузу, повертел в руках лакированный чёрный стержень и продолжил, не отрывая от меня глаз: — Вы здесь, Севастьяна, потому что я хочу предложить Вам работу.

— Ваша престарелая знакомая сказала так же, — ответила я, — перед тем, как отправить мою машину в кювет. Вы что, никогда не слышали о ХэдХантере? У меня там резюме висит, очень подробное. Прислали бы предложение по почте, как все нормальные люди. И, кстати, где моя машина?

— Всё в порядке с Вашей машиной, не беспокойтесь. Припаркована на подземной стоянке. Заберёте, когда она будет Вам нужна. А работа, которую я предлагаю, требует…. Ну, скажем так, презентации.

Я усмехнулась, стараясь скрыть волнение. Психи. Они тут все — психи. Совершенно точно.

— Тогда, уж простите, в презентациях Вы не спец. Сложно заинтересовать человека, сначала устроив ему аварию, а потом похитив и удерживая… — я осмотрелась, — неизвестно где. Вы, вообще, в курсе, что за это срок дают? Нет?

Арти рассмеялся, закинув голову на спинку стула и качнувшись на нём из стороны в сторону.

— Вы неподражаемы, честное слово!

— Стараюсь, — огрызнулась я, обнимая себя руками, — Мне нужно домой. Я серьёзно. Вы не похожи на злостного похитителя женщин «слегка за тридцать», так что, может быть, просто разойдёмся с миром?

Мужчина уже тихонько утирал слёзы от смеха и яростно замахал руками. Кажется, просил пощады.

— Яна, я отпущу Вас домой, обещаю. Дайте мне десять минут, чтобы высказать своё предложение, и, если оно Вас не заинтересует, я тут же верну Вас туда, где взял. Даю слово.

— Да оно меня уже не интересует! — прорычала я, сжимая кулаки и начиная всерьёз рассматривать возможность просто съездить этому наглецу по физиономии!

— Десять минут.

Он смотрел на меня почти умоляюще и… Нет, меня это совершенно не тронуло. Но я понятия не имела о том, что находится за дверями его кабинета, а потому хотелось бы обойтись малой кровью.

— Ни минутой больше, — серьёзно ответила я, а мужчина резко подошёл и, крепче сжав в руке тот самый чёрный стержень, дёрнул меня за руку.

Солнце. Оно было первым, что я увидела, открыв глаза и собираясь выдать громкую и совершенно безобразную матерную тираду! И даже рот успела открыть, но Арти, совершенно наглым образом, щёлкнул меня по подбородку, заставляя молчать.

— Просто смотрите, Яна. Мои десять минут только начались.

Я оглянулась вокруг и потеряла дар речи.

Мы стояли на песке, в нескольких сотнях метров от высокой каменной стены, ограждающей какой-то город. За спиной раздавался шелест морских волн, а, обернувшись, я рассмотрела множество деревянных кораблей, стоящих на якоре в достаточном удалении от берега. Их паруса были приспущены, но рисунок на полотнище флагмана был виден совершенно отчётливо. Красно-белые полосы на цельнотканом, крашеном вручную полотне!

— Микенский флот, — флегматично прокомментировал мой спутник и, поразмыслив, добавил: — Не бойтесь. Они нас не видят.

Я кивнула, будучи не в состоянии понять боюсь я или нет, ведь с другой стороны взору представала ещё более шокирующая картина. Под стенами города стояла армия. Не такая большая, по меркам человека, представлявшего масштабы Второй Мировой, но внушающая просто нечеловеческий ужас! Тысячи мужчин, в полных доспехах, с мечами и копьями, стояли квадратами вдоль городских стен. И двое из них неслись навстречу друг другу. Воин в шлеме, полностью закрывающем лицо, крепко сжимал ногами бока черного жеребца и, держа наизготовку копьё, направлялся к центру широкой площадки со стороны города, а невероятной красоты юноша с золотыми волосами правил колесницей, устремляясь к нему навстречу — со стороны армии.

Я помотала головой, отказываясь воспринимать происходящее.

— Это бой Гектора и Ахиллеса, — всё так же спокойно подтвердил Арти мою безумную мысль, — Великий Ахилл мстит за смерть своего названного брата Патрокла. А это, — он окинул рукой пространство вокруг нас, — осада Трои.

— Не верю, — прошептала я враз севшим голосом, отворачиваясь от набирающего обороты поединка. — Этого просто быть не может.

Гектор, тем временем, уже лишился своего копья и, достав меч из ножен, бросился с ним на противника. Но что он мог против почти бессмертного героя? Ахилл найдёт свою смерть позже, и от руки другого сына Приама.

Я отвернулась, не желая смотреть, как ликует толпа под стенами, как златовласый воин со злостью оплетает верёвками ноги павшего наследника Трои, как привязывает его к своей колеснице и погоняет коня, устремляясь в галоп вдоль стен города и волоча за собой добычу.

— Уведите меня, — тихо прошептала я, глотая слёзы. — Не хочу этого видеть.

Ещё одно касание руки, и мы оказались на торговой площади. На торговой площади посреди бескрайнего моря, чтоб мне икалось! Безволосые торговки, деловито раздувая жабры на оголенных спинах, сновали по громадному, дрейфующему деревянному помосту, расхваливая свой товар каждому, кто был готов слушать. В их руках были большие подносы из неизвестного мне материала с ещё более неизвестным мне содержимым, а среди покупателей… у меня перед глазами всё поплыло. Да я буду не я, если эти существа вдруг окажутся людьми!

— Это межрасовый рынок в одном из морских миров, — тихо прошептал Арти, за локоть подвинув меня в сторону от слишком уж настырной торговки.

— Одном из?… — обречённо переспросила я, уже зная ответ.

— Одном из бесконечного множества, — с улыбкой подтвердил Арти и, взяв за руку, вдруг перенёс обратно, в уютный и светлый кабинет. — Мои десять минут прошли. Так что я снова задам свой вопрос — интересует ли Вас моё предложение, Яна?

Я стиснула зубы, пытаясь заставить их прекратить свою сумасшедшую чечётку. То, что он показал мне, было так… заманчиво. Интересно. Притягательно. Очень уж похоже на так отчаянно разыскиваемого мной дракона.

— Что конкретно Вы предлагаете? — с трудом выдавила я.

— Работу в нашей организации, разумеется. В какой именно? Пока не скажу, не обижайтесь. Всё только после подписания договора и остальных бумажных формальностей. Пока Вам достаточно знать, что наши агенты занимаются корректировкой событий. Во всех временах, мирах и пространствах. И это именно то, что я Вам предлагаю.

— У меня семья, — я ответила очень тихо, но уверенно. — Я их не брошу.

— А Вам и не придётся! — с улыбкой ответил Арти — Я разве не сказал, что наша организация обладает технологией, позволяющей буквально «останавливать время»? Нет? Что ж, тогда говорю: вы можете прожить здесь тысячи лет, не состарившись не на день, а когда решите уйти в отставку — мы вернём Вас в Ваш безвозвратный период. То есть в тот день и в то место, откуда Вы были изъяты. Ну, или по любым другим конечным координатам, на Ваш выбор.

Я обессиленно опустилась на стул.

— Как-то слишком уж похоже на сказку, — устало возразила я, из последних сил держа оборону. Вся моя суть сейчас просто рвалась с цепи, старалась покрепче ухватиться за такое невероятное предложение! И если на мой последний вопрос Арти сможет найти достойный ответ, то больше мне возражать станет просто нечего.

— Это не сказка, — спокойно ответил мужчина. — Это довольно опасная работа и есть реальный шанс, что Вы погибните при исполнении. В таком случае возвращать к Вам домой нам будет просто некого. Это — Ваш риск. И если Вы согласитесь на моё предложение, значит, Вы его принимаете.

Я закрыла глаза. Буквально на секунду. Вспомнила звонкий смех Лии и проницательный, совсем не детский взгляд Елиссея. Вспомнила любящие лиловые глаза. И от всей души попросила у них прощения, искренне надеясь, что однажды смогу вернуться, а они даже не заметят, что я куда-то уходила.

— Я согласна, — тихо ответила я, протягивая вперед руку. — Давайте сюда Ваш контракт.

***

(Оффтайм. Ортовремя.)

— Семья?

— Абрикосы, — я даже не задумалась над ответом.

Проверяющий удивлённо приподнял правую бровь.

— Почему именно абрикосы? —

(… запах. В конце июля приторно-сладкий запах спелых абрикос заставлял даже такую соню и лентяйку, как я по утрам раньше обычного высовывать нос из-под одеяла. Прямо за распахнутым в утреннюю прохладу окном спальни — высокое раскидистое дерево, к нижней ветке которого мы с братом приставили сколоченную отцом лестницу, дабы в первой половине лета иметь возможность есть жёсткие, зелёные абрикосы прямо с веток. К концу июля спелые плоды укладывались под деревом в сплошной, пахнущий пряной сладостью ковёр, и устоять перед этим ароматом не было ни малейшей возможности…)

— Люблю их.

— А семью? — в голосе дознавателя проскользнули знакомые проверяющие нотки.

(…широко улыбающийся дед за подмышки вытаскивает меня из-под одеяла, в чём есть выносит во двор и ставит на землю.

— Ну что, красавица, c Днём Рождения! Иди, собирай свои абрикосики.

Прохладная, покрытая росой трава приятно щекочет босые ножки двадцать какого-то размера. Мама ведь недавно говорила какого, я опять забыла… Солнце, только-только поднявшись над высоким зелёным забором, всеми силами стремится поравняться с нашими вишнями, по которым с утра уже лазает с бидоном старший брат.

Забыть их. Отказаться. Не по принуждению, а по доброй воле. Ради их же блага…

Двадцатое июля. Бог знает, почему первые абрикосы всегда падали именно в мой День Рождения?…)

— Семью не очень.

— Где же логика?

Я равнодушно передёрнула плечами, незаметно для себя самой стряхивая с них тяжесть вернувшихся воспоминаний.

— Вы правы. Должно быть, в этом нет логики.

Проверяющий несколько растерянно вернулся к вопроснику.

— Ревность?

— Ревность? — вопросом на вопрос отвечаю я. — Причем тут ревность?

— Пожалуйста, отвечайте на мой вопрос, — настаивает проверяющий.

— Н-не знаю, — я кокетливо дернула плечами. — Вы мне скажите.

Легкая улыбка, адресованная проверяющему. Его лицо невозмутимо.

— Ваши реакции нестандартны. Вы мне лжете?

— А вы хотели бы поймать меня на лжи?

— Мы не ловим на лжи Вечных. Наша задача совсем в другом.

— В чем же, если не секрет?

— Секрет, — его мелкие крысиные глазки смотрят на меня без эмоций.

— Знаете, — говорю я проверяющему с предельно отстраненным выражением лица, — когда-то давно я была у психолога. Обычные тесты в связи с моим назначением сюда, в Оффтайм, — я выжидаю, позволяю ему прочнее увязнуть в собственном любопытстве.

Легкое движение бровей. Он глотает наживку, даже не жуя.

— Результатом тестирования был вердикт следующего рода: вы мыслите не как человек.

— Интересно, — тянет паузу, препарирует меня, словно распятую на доске лягушку. — А как кто?

— Вот и я так же спросила.

— И что Вам сказали?

— Сказали, что это второй случай в истории. После Будды. К нему высылали штатного пси-модельера. Когда-то. Давно.

— И вас взяли на работу в Оффтайм?

— Не в связи с этим. По другой причине.

— В вашем деле этого нет, — поднятые брови с головой выдают его удивление. Возможно, мне даже удастся провести этого невозможного, скользкого, отвратительного… дознавателя, в общем.

— Не уклоняйтесь, пожалуйста, от моих вопросов. К чему вы мне это рассказали? — его лицо вновь возвращает себе свое изначальное, непроницаемое выражение.

— К вопросу о нестандартных реакциях, — отвечаю я.

(… Боже, как невыносимо хочется курить! Я вспоминаю кальян, один на всех. И травы… Миллион моих собственных лет назад, там, где раньше был наш университет и тот тихий, солнечный городок, где мы впервые встретились с Ним… с мужчиной, которого я любила… с тем, кто был мне так дорог… И о моей привязанности к которому ни в коем случае не должен был узнать этот высокомерный заносчивый тип! Потому что здесь любые привязанности — табу. Любая религия — табу. Любая слабость — табу. И отстранение от должности, разумеется. Изгнание агента в его безвозвратный…)

— Вы не ответили на мой вопрос, — мои мысли о нашем кальяне внезапно прерываются этим голосом.

— Какой из трех Ваших вопросов, на которые я не ответила, интересует Вас наиболее?

— Вы мне лжете?

— По поводу?

— Вообще.

— Конечно, — я мысленно делаю огромную, термоядерную затяжку и выпускаю дым через ноздри. Становится как-то легче, и я говорю: — Вы знакомы с основами Немодальной Необращаемой логики? —

— Естественно, — говорит мне проверяющий. — Это мой хлеб.

— Тогда вы должны знать, что к любому неглобальному утверждению можно подобрать такую систему Базовых Ценностей, что в рамках данного базиса, ваше утверждение всегда будет ложно.

— Уточните, раз уж вы начали эту тему.

— Уточняю. То, лгу я Вам или нет, целиком определяется теми критериями истинности, которые Вы сами избрали в качестве базиса. И тут получается так, что Вы, если захотите, всегда сможете уличить меня во лжи, выбрав соответствующим образом критерии того, что есть ложь по данному конкретному вопросу.

— Такое поведение называется жульничеством! — его голос содержит теперь раздражение. — И оно, смею вас уверить, не практикуется среди служащих того отдела, сотрудником которого я являюсь.

— О! Не принимайте близко к сердцу. Это не оскорбление. Это только теория.

— Понимаете, ммм, — смотрит в бумагу, — Севастьяна, Вы были бы во всем абсолютно правы, если бы речь шла о неглобальных понятиях… Скажем, что-нибудь вроде «легкомыслие». Я неспроста задаю Вам немодальные переменные. Любовь, семья, ревность… Эти понятия фундаментальны. Не варьируемы, или, как еще говорят, немодальны. И они так же не обращаемы, то есть, у них нет собственных инверсий. Например, у любви.

— Да, я знакома с теорией. Как-никак я одна из авторов.

— Вы? Отлично! Ненависть, например, не есть инверсия, или отрицание любви, а является самостоятельной немодальной и при этом глобальной константой психики любого нормального человека.

— Поэтому ненавидеть и любить можно одновременно.

— Именно! Вы меня понимаете. Очень хорошо.

— Хорошо, — вторю ему я, делая мысленно весьма приличных размеров глоток «Кьянти» и снова припадая ртом к воображаемому мундштуку кальяна.

— Продолжим? Если хотите.

Дознаватель слегка поджал губы, не отводя от меня взгляда.

— Что ж… ненависть?

— Я вот только одного не пойму, — я снова обрываю наш диалог, деловито рассматривая свой когтистый маникюр радикально черного цвета. — На что вам мои ответы, если лямбда-точки моего лица и так выдадут все мои реакции?

Проверяющий явно взбешен, но при этом держится очень достойно. Ничего. Я не таких заставляла рыдать и биться в конвульсиях.

— И все же, ненависть? — сквозь зубы выдавливает он из себя, и я с трудом подавляю жгучее желание развернуть к нему то маленькое настольное зеркальце, что стоит от меня по левую руку.

— Хотите знать мое мнение по поводу Вашего последнего вопроса?

— Пожалуй, нет, — сухо отвечает проверяющий, почти не открывая рта. — Меня уже не интересует ваше мнение.

— Тогда что?

— Только первичные реакции. И я их уже получил.

— Хорошо.

— Последний вопрос.

— Слушаю вас.

— Власть?

(…Я чувствую, как за спиной распускаются крылья. Они все, все до единого, всегда задают мне этот вопрос, и я точно знаю, что должна на него ответить. Обмануть проверяющего человеку невозможно. Но мне это удается постоянно, поскольку в силу совершенно никому непонятных причин, мои реакции отличаются от человеческих.

Отсутствие личностных связей с внешним миром — вот та цена, которую ты должен заплатить за возможности, получаемые тобою тут, в Вечности. Но мне, в отличие от других агентов, не смогли заблокировать память о семье. А я об этом не рассказала. Тогда, много-много сотен лет назад… И теперь, каждые тридцать тысяч субъективных лет, я вынуждена юлить и изворачиваться, пытаясь ускользнуть от карающей длани наших доблестных проверяющих. Да, я точно знаю, что ему ответить.

Я вновь втягиваю в себя ароматный дым, и Кальян подпевает мне слабым бульканьем…)

— На мой вкус власть, — говорю я, — это когда тебе все можно.

— Вы ведь говорите сейчас об абсолютной власти? Не так ли?

— Конечно. Только такая власть и является ею по сути. Власть от лукавого. Все остальное — детские бирюльки.

— Как интересно! — проверяющий смотрит мне в глаза, и я выдерживаю его взгляд. — Я вижу, Вы сейчас говорите абсолютно искренне?

— Именно.

— И вы очень любите власть, — его вопрос звучит как утверждение.

— Больше всего на свете.

— Тогда я буду ходатайствовать в своем отчете о продлении вашего контракта в Оффтайм еще на один период.

Он собирается уходить, и тут я его останавливаю.

— Вам никогда не доводилось бывать по службе в Римской Империи периода ее заката?

— Не доводилось, — как и прежде, безжизненно, говорит мне этот человек.

— Если будете там с оказией, присмотритесь к элите.

— И что же я в ней увижу?

— Вы увидите, что такое Власть во всей полноте этого понятия.

— Всего вам наилучшего!

— Удачного вам дня!

Я бросаю ленивый взгляд на подписанную им бумагу с заключением о возможности продолжения моей службы. Ну, конечно. На его вкус я оказалась достаточно честолюбивой, чтобы держаться за свою работу и сохранять ей верность, в страхе потерять саму возможность Вечности. А я… В этот раз перед проверкой я серьёзно задумывалась об отставке. Взвешивала все за и против. Но, да простят меня боги, я была ещё не готова. Не сейчас.

***

Дверь в кабинет Ниэтель мне очень хотелось открыть с ноги, но, вспомнив все известные мне правила приличия, я всё-таки сдержалась. Расправила плечи, натянула на лицо вежливую улыбку и прочувствованно, громоподобно постучалась.

Моя дорогая старушка открыла практически сразу. Возможно, она даже ждала моего прихода под дверью, ходя из стороны в сторону и нервно заламывая руки. Ниэтель сейчас просто обязана была испытывать нервозность и дискомфорт! Во-первых, потому что её на сегодняшней оперативке знатно пропесочили, а случалось такое крайне редко. А во-вторых, потому что мне сейчас было за что ей выговаривать. И она, чёрт побери, прекрасно это знала!

— Привет, Нити! — пропела я, растягивая губы в совсем уж приторной гримасе. — Звала?

Я без приглашения прошествовала в комнату и нагло расселась на хозяйском кресле, закинув ногу на ногу. У Ниэтель всегда были замечательные кресла. Но последнее её приобретение — это же просто какой-то гедонистический шедевр! Возможно, я соглашусь забрать его у вредной старушки. В качестве компенсации.

— Да, я тебя звала, юная леди. Скажи, когда ты научишься, наконец, вести себя сообразно своему возрасту и статусу?

— А когда ты перестанешь звать меня «юной леди»? — невежливо, вопросом на вопрос ответила я. — Нет, Нити, серьёзно. Мне просто интересно, сколько ещё лет я должна прожить, чтобы ты перестала относиться ко мне, как к ребёнку?

— О, твой возраст совершенно неважен в этом вопросе, моя дорогая! Сколько бы тебе сейчас ни было, я всё равно остаюсь на несколько тысячелетий старше. Но давай ближе к делу. Может быть, ты расскажешь мне, что сегодня произошло?

Я поперхнулась. И испытала почти неконтролируемое желание топнуть ногой, а потом запустить в Ниэтель тяжёлой стеклянной пепельницей.

— Я провалила задание, — голос мой, несмотря ни на что, оставался спокойным. Истерик моя милая наставница от меня не дождётся точно.

— Это я знаю, — Нити кивнула, опираясь на стол, — И весь отдел тоже это знает. И каждый из наших уважаемых коллег уже посчитал своим долгом лично высказать мне своё мнение о произошедшем.

— Знаю. Слышала.

Ниэтель усмехнулась.

— Однажды я вытащу тебя из стазиса за ухо прямо посреди очередного секретного совещания. И хорошенько отхожу хворостиной по заднице! До сих пор не знаю, как ты ухитряешься настолько незаметно уходить в ортовремя здесь, в Оффтайме. Не просветишь?

— Даже не подумаю. Так что ты хотела сказать мне, Ниэтель? Да, я провалила твоё задание. Да, объект мёртв и вряд ли теперь сможет что-то нам рассказать. Но, чёрт, тебя побери, Нити! Какого….!!! — я подышала, усмиряя гнев. При Ниэтель я не боялась демонстрировать свои эмоции, но всему должен быть предел. — Зачем? Зачем, скажи на милость, ты отправила вслед за мной мага?! Да ещё и мага смерти! Что ты от него могла ожидать?!

— Ты его видела? — спокойно спросила женщина. — Сможешь описать?

— А сама что, не помнишь, кого отправляла?

— Я никого не отправляла, Яна. Потому и спрашиваю.

В комнате повисло молчание. Теперь я не могла себе позволить распыляться на непродуктивную злость. Нарисовались проблемы поважнее.

— Нет, я его не видела. Только результат его работы. И он был… впечатляющим. Какая-то невероятная вспышка магии, я на пару мгновений ослепла почти полностью! А когда зрение вернулось, тот бедолага уже был вывернут наизнанку. Удручающее зрелище. Такое под силу только магу с полным доступам к Нитям смерти. А их немного….. я попробую сузить круг поиска до двух-трёх десятков…

— Яна.

— Что? — рефлекторно откликнулась я, продолжа прокручивать в голове множество и множество вариантов.

— Там не было вспышки.

Ниэтель выглядела спокойно, как всегда, но что-то такое в глубине её глаз…. Мне доводилось видеть, как эта сухонькая старушка грациозно сквозит в стазисе меж колесницами воинства Дария, как тихонько шепчет нужные слова на ухо Александру Македонскому, пока его, замерший подобно статуе Буцефал гневно раздувает ноздри… И она была тогда так спокойна. Так по-благородному сдержана. Неужели сейчас в глазах этой женщины поселился страх?

— Я знаю, что видела, Ниэтель, — твёрдо заявила я, пытаясь уговорить не то её, не то себя.

— Да… — почти беззвучно прошептала женщина, разом став как-то старше. — Ты видела, в этом у меня нет сомнений. И за нити тоже дёргала ты.

— Что? — я встала и подошла к ней вплотную, позволив себе вольность придержать наставницу за плечи. — О чём ты говоришь, Нити? Я тебя не понимаю.

— Я была почти уверена, что этого уже не случится. Ну что ж…. Значит, так тому и быть.

Я долгое время была лучшим агентом в Оффтайм. Просто потому что на несколько сотен тысяч лет превосходила возрастом и опытом любого из «полевиков». Но только не Нити, с ней мне было не тягаться.

Я даже взмаха руки не увидела. Лишь почувствовала острый болезненный укол в область шеи и мгновенно провалилась в темноту.

От нестерпимого желания открыть глаза, или хотя бы просто пошевелиться, кололо кончики пальцев, но голова при этом болела так, словно по ней долго били чем-то тяжёлым. Казалось, в моем мозгу что-то взорвалось, и разноцветные искры затопили сознание, ослепляя даже сквозь закрытые веки. От осознания происходящего перехватило дыхание, и я до хруста в суставах сжала кулаки. То, что я видела, не было бредом воспаленного ума. Это были Нити Силы, оплетающие комнату, в которой я лежала. Не было нужды открывать глаза и рассматривать обстановку — я всё видела и так. Тонкие серебристые кружева на окнах, зеленоватый кокон исцеляющего плетения, наброшенный на кровать, защитный купол с острыми, тёмно-серыми краями. И силуэт нимфы с белоснежными крыльями, сидящей в изножье моей постели.

— Тебе вернули крылья, — хрипло проговорила я, делая над собой усилие и всё же приоткрывая глаза.

— Ну, не то что бы вернули… — с улыбкой ответила рыжая девушка в строгом чёрном костюме. — Сама забрала.

Я внимательно осмотрела гостью. Талисса Эл Ро-Нан. Тали. Нимфа, подарившая мне защиту лесного народа, спасавшая мою жизнь бессчетное количество раз и сумевшая сделать для меня то, что я, вероятно, никогда не смогла бы сделать даже ради близкого и любимого человека — сумевшая меня отпустить. Стеревшая из моей памяти себя и десять лет моей жизни в Обители. Влада, Сарфата, Марка… Ойди. Поединок с Эриком, Амелию, ведущую на бой гарнизон демонов, а до этого — мою свадьбу с Деспилом. Не ту, что я помнила всю бесконечность своей работы в Оффтайме. Та свадьба была яркой, тихой, доброй… На ней были мои родители, брат, друзья из университета. И я казалась самой себе невероятно, до одури счастливой, хмельной от нашей любви и яркой зелени тёплого майского дня. А сейчас я вспомнила совсем иное. Росчерк клинка по моей руке — глубокий, болезненный, жаркий. Сворачивающаяся на запястье ящерка. «Саи рат. Саи дар. Саи эшма.» Холодные лиловые глаза демона, прожившего в одиночестве и ожидании несколько тысячелетий. Того, кто хлестал меня по щекам в камере Цитадели, а потом жарко обнимал в нашу единственную брачную ночь. Того, кто, не дрогнув, убил Ойди, просто потому, что так решил суд его отца. Ненависть к тому Деспилу вернулась вместе с воспоминаниями и теперь глухо колола мне рёбра. А неподалёку от этого чувства жила необъятная любовь к мужчине, которого я оставила в ясном январском утре, в нашем домике на краю небольшого городка, с нашими маленькими детьми. Немодальные константы человеческой психики. Одновременное сожительство двух Необращаемых, конфликтующих между собой понятий в разуме одного человека. Писать об этом в научных статьях было проще. Чувствовать такое в реальности — почти нестерпимо.

Нимфа сидела рядом и терпеливо ждала, когда я приду в себя.

— Я всё помню, Таль, — подтвердила я очевидное. — Всё, что ты стёрла. Почему?

— Потому что пришло время, Саврик, — спокойно ответила Тали и осторожно добавила. — Ты видишь?

Я вымученно улыбнулась, вновь прикрывая глаза.

— Намного ярче, чем раньше. Не думала, что мне так этого не хватало. Не помнила. Спасибо, Таль.

Нимфа всхлипнула и без предупреждения накрыла меня сверху, не иначе как стремясь удушить в своих объятиях.

— Я так скучала по тебе, Сава…. Так скучала…

— Сколько прошло времени, Тали? — тихо спросила я, поглаживая её спину. — Для тебя.

— Семьсот лет, — выдохнула девушка мне в шею и через секунду уткнулась туда носом. — Тебя об этом даже спрашивать боюсь.

— Столько не живут, — лаконично хмыкнула я, выбираясь из её объятий — Разве что демоны.

— И всё-таки? — не унималась Тали, возвращаясь в сидячее положение и вытирая щёки тыльной стороной ладони.

— Во внешнем времени — практически ничего.

— А в твоём времени? — она внимательно на меня смотрела.

— Чуть более миллиона.

В комнате повисла тишина, которая, бывает, возникает даже между самыми близкими друзьями. Она не знала с чего начать разговор, а я даже не представляла пока, что именно хочу спросить. Но с чего-то начинать было надо, и нимфа не выдержала первой.

— Зачем ты ушла в Оффтайм, Сава?

Я передёрнула плечами.

— Не знаю, что тебе ответить, Таль. Я жила там, в родном мире, как и все смертные. У меня был Деспил, были наши дети. Были дом, семья и работа, но… Каждый день, просыпаясь по утрам, я чувствовала, что мне чего-то не хватает. Не в жизни, а в самой себе. Какого-то важного, незаменимого кусочка головоломки. Наверное, такое бывает, когда приходится заменить фальшивкой десять лет собственных воспоминаний… Не хмурься, Тали. Я тебя не виню. Я просто жила и мне было тесно. Да, наверное, это самое точное слово. А потом, однажды вечером, в мою машину села Ниэтель, и сделала предложение, от которого я не могла отказаться.

— Нити умеет заинтересовать, верно? — с усмешкой спросила Тали.

— Не то слово, — я хотела ответить серьёзно, но, глядя на нимфу, против воли улыбнулась. — Вечная жизнь. Любые миры и эпохи. Ни старости, ни болезней…. И возможность вернуться в свой Безвозвратный период, когда сочтёшь нужным. В тот же момент, из которого тебя забрали. От такой приманки отказался бы только полный идиот. Но всё же, Тали, что случилось? Почему ты пробудила мои воспоминания именно сейчас?

— Что ты помнишь? — деловито спросила нимфа.

— Всё. Я помню абсолютно всё, но… по-разному. О моём детстве, годах в Обители и времени, проведенном в родном мире воспоминания кристально-чистые. А вот о том, что было в Оффтайме… Не знаю, размытые, что ли? То есть воспоминания есть, но они похожи на одно большое смазанное пятно. Стоит уцепиться за что-то конкретное, и память ускользает.

— Всё верно, — кивнула девушка. — Я приглушила эту часть твоей памяти, Запечатала её. Боюсь, твой мозг не выдержал бы одновременного пробуждения дара и такого количества воспоминаний. А дар в данной ситуации ценнее, чем весь твой опыт вместе взятый.

— В какой ситуации?

— У нас тут война назревает, — хмуро сообщила мне Тали. — Причём такая, что тряхнёт все миры — от Кардинали до Цитадели. Ниэтель собрала армию, но она уже не в той форме, чтобы вести кого-то на войну.

— И для этого Вам нужна я.

— Именно. Но это не всё. Когда ты выжгла свой дар — там, на берегу Стикса, во время сражения с армией хаммов, все, кроме Амелии, были уверены, что вернуть его невозможно. Но некоторое время назад у тебя появились признаки его пробуждения. Ниэтель сообщила об этом мне и попросила… поспособствовать. Ждать, когда Сила Видящей проснётся сама, у нас просто не было времени. Да и страшно представить, что могло проснуться в тебе вместе с ней без должного контроля. Слишком уж большим оказался срок твоей комы.

— Ясно, — коротко ответила я. — Тогда ответь мне ещё на один вопрос прежде, чем я с головой окунусь в очередное ведро дерьма.

Нимфа улыбнулась, но в её теле я чувствовала напряжение.

— Я слушаю.

— Почему ты не появлялась раньше? Семьсот лет это очень долго. А миллион — это… В общем, это долго просто невообразимо. И, тем не менее, ты ни разу не попыталась меня найти. Да, я тебя не помнила, но мне с трудом верится, что причина только в этом. Так что же произошло, Тали?

Девушка поджала губы и отвернулась.

— Влад запретил.

— Влад?.. — я вытаращила глаза и от удивления даже нашла в себе силы приподняться на кровати. — Как Влад смог что-то тебе запретить?

— Он теперь работает в Магистрате, Сава. Сначала занимал место Ойди, но недолго, всего пару лет, потом пошёл на повышение. В общем… Он теперь правая рука Магистра. И ослушаться его приказа крайне проблематично.

Я нахмурилась, окончательно приходя в себя.

— Я ни разу с ним не пересекалась, хотя бывать в Магистрате мне доводилось неоднократно. Он что, меня избегает?

— А ты этому удивлена?

Я вспомнила обреченный взгляд темноволосого мужчины, стоящего рядом со мной в бескрайнем лесу нимф. Открывающего портал, чтобы отправить меня туда, где он больше не сможет меня увидеть.

— Пожалуй, нет, но… Прошло так много времени….

— Когда ты ушла, он вёл себя… неосмотрительно, назовём это так. И нам с Сарфатом потребовалось приложить немало усилий, чтобы привести его в чувства. Так что не суди его строго за эту слабость. Он просто не хотел бередить старые раны. И, предвосхищая твой вопрос, Сарфат жив. Марк тоже. Они будут здесь к ужину, так что я очень советую тебе начать приводить себя в порядок. Ну, или хоть в вертикальное положение что ли. Остальное мы обсудим за трапезой. Ты не представляешь, как здесь готовят устриц!

— Здесь — это где? — мрачно поинтересовалась я, свешивая с кровати босые ноги.

— Мы в поместье Ниэтель, в Ницце, в её Безвозвратном. И, если честно, у нас чертовски много дел. Так что вставай, Савелия. Тебе пора возвращаться в строй.