Препараторы. Зов ястреба

Яна Летт, 2022

Много веков континент Кьертания скован вечным льдом, а города обступает смертельная и манящая Стужа. В ней обитают только снитиры – необыкновенные звери, живущие сразу в двух слоях реальности, Мире и Душе. Части тел снитиров поддерживают жизнь на континенте. Их сердца бьются вместо моторов поездов и машин, а их глаза разрезают темноту вместо фонарей… Охотиться на снитиров могут только препараторы – люди, обладающие особыми физическими свойствами. Три рекрута-препаратора – Сорта, Ульм и Миссе – отправляются на обучение этой почётной службе. Но каждый ли из них выдержит испытания, уготованные судьбой? Для широкого круга читателей.

Совет Десяти

Седьмой месяц 723 г. от начала Стужи

Валовый жир в лампах горел ровным зелёным светом. Ламп было с десяток, не меньше, и всё равно комната плавала в густом полумраке.

К низким каменным сводам тут и там лепились лохматые лепестки мха и мерцающие грибы — влажность была запредельная, и, сколько их ни счищали, вскоре они появлялись опять. Но было тепло — печень крупного вурра, заключённая в тёмный футляр под потолком, прогревала всю комнату — и прогрела бы в два раза большую, будь это необходимо.

Но этой комнаты для ежемесячных собраний вполне хватало — кроме Десяти на ней всё равно разрешалось присутствовать только ученикам — в редчайших случаях — и проверенным слугам.

Сюда не было ходу даже владетелю — теоретически.

За круглым столом из чёрного дерева стояли десять одинаковых стульев с высокими спинками и когтистыми чешуйчатыми лапами ножек. К графину вина и чашам на столе никто пока не притрагивался.

— Какая организованность. — Говорил Орт, старший препаратор, глава Десяти. Массивный, коренастый, лохматый, с чёрной повязкой на правом глазу, он походил на пирата. Одет он был в белое, чёрное и красное — цвета охотников и ястребов, и модный камзол и брюки сидели на нём, как на диком медведе. — Четверо из Десяти собрались сегодня на собрание. Кажется, это абсолютный четвертной рекорд. — Он говорил хрипло, с явным отвращением выплёвывая одно слово за другим.

— Многие уже отбыли на Шествия, — отозвался Барт, седобородый, но с молодыми, быстрыми, смеющимися глазами, похожими на крупные виноградины. — А Ивгрид в городе, но не может прийти. Ей нужно быть рядом со своим охотником.

— Да-да, само собой. — Орт заговорил спокойнее, хотя, судя по блеску глаза, был недоволен. — Тот её новый парень. Но он выкарабкается.

— Сомневаюсь. — Голос человека в чёрном, сидевшего поодаль, звучал тише прочих, и в комнате как будто стало холоднее. — У него разорвана селезёнка. Раздроблены кости правой руки. Сломаны обе ноги. Даже если он и… Выкарабкается, Ивгрид скоро потребуется новый охотник.

— Руку можно и заменить, — буркнул Орт и с шумом подвинул к себе графин. — Молодые нынче пошли слабые… Выходят из игры после первой же серьёзной заварухи.

— Ну, полно, Орт, — примирительно сказал Барт, качая головой. — Такую стычку даже ты в свои лучшие годы не назвал бы «заварухой». Если бы Ивгрид знала, что, кроме двух ревок, там будет поджидать…

— Если бы её охотник хорошо делал свою работу, Ивгрид бы знала, а он сам был бы сейчас жив и здоров. — Орт стукнул кулаком по столу, и чаши жалобно звякнули. — Он прощёлкал, мать его, огромного бьерана! А теперь стонет, как младенец без материнской титьки.

— Парню и двадцати не было, — женщина лет сорока пяти с двумя светлыми косами с руку толщиной, в белом камзоле с алым шитьём и красной бархатной юбке, подвинула к Орту свою чашу.

— Сейчас их, не выучив, бросают в бой, — заметил человек в чёрном, — а потом удивляются тому, что…

— Кьертания нуждается в каждом препараторе, — Орт наполнил свою чашу и оттолкнул графин. — Времена сейчас тяжёлые, но это должно быть поводом для каждого из нас отдавать всё, что можно! И молодость здесь не может быть оправданием. Они препараторы. Препараторы! Никто из нас не выбирал это, но в наших силах выполнять свой долг с честью. Кто-то хочет с этим поспорить? Здесь и сейчас? Ты? Анна?

— Успокойся, Орт. — Анна залпом осушила кубок и облизала губы — лицо её, испещрённое шрамами, жутковато искривилось, хотя в неподвижности оставалось красивым. — Я только говорю, что парень был очень молод, а молодость — время ошибок. Вот и всё.

Человек в чёрном молчал, хотя Орт буравил его взглядом.

— Хорошо. Тогда давайте закончим, наконец, с делами. Я буду рад поспать — хоть раз на этой неделе. Барт. Мне нужны четвертные отчёты по кропарям и механикерам. Раз уж от механикеров из Десяти сейчас в столице никого нет, тебе придётся взять на себя контроль над Советом при Десяти.

Седобородый кивнул.

— Теперь ты. Горячий защитник молодых охотников.

Человек в чёрном дрогнул, но ничего не сказал.

— Если ты думаешь, что лучший способ защитить охотника — не иметь его, у меня для тебя плохие новости, сынок. Разберись со своей проблемой. Ты хорош, как всегда, но твои показатели падают. Это удар по твоей репутации — а значит, по репутации Десяти.

Не дождавшись ответа, Орт продолжил:

— Дальше. Вы все, вероятно, слышали о недавнем выступлении Ассели на собрании.

Человек в чёрном вздохнул.

— Как славно, что ты отстоял нашу честь и не позволил кому-то хоть на миг усомниться в нашей несгибаемости.

Орт отпил глоток вина. Он предпочёл не заметить — или действительно не заметил иронии в словах, которые заставили напрячься двух других за столом.

— Именно это я и сделал. И сделаю столько раз, сколько понадобится. Но я должен быть уверен в том, что и остальные не подведут. Донесите до своих — в том числе до новых рекрутов — никаких контактов с корреспондентами без нашего ведома. Никаких! Если у владетеля появится повод думать, что мы не контролируем препараторов, наш контроль и в самом деле окажется под вопросом.

— И тогда мы не сможем защищать их, — сказала Анна, и непонятно было, говорит она это им или самой себе. В зелёном свете ламп её глаза золотились, как у кошки в темноте.

— Именно. — Орт снова наполнил её чашу. — Ведь это и есть наша главная задача, так? Отстаивать интересы препараторов. Эта дрянь Ассели… Кто за ней стоит, хотел бы я знать.

— Ассели не знает, о чём говорит, но она добрая женщина, — мягко сказал Барт. — И искренняя. Она давно пытается заниматься проблемой препараторов. Я не думаю, что она пляшет под чужую музыку.

— Добрые и искренние всегда становятся инструментами в чужих руках, — отрезал Орт, свирепо сжимая чашу. — И что ты имеешь в виду под «проблемой препараторов»?

Барт закатил глаза:

— Тебе и вправду стоит поспать, Орт. Ты что же, собираешься пободаться и со мной?

— Я собираюсь попрощаться с тобой — и со всеми вами до окончания Шествий. Делайте свою работу… И запомните то, что я сказал. Молодые рекруты — новая сила… И новая уязвимость. Действуйте с умом. Речь не только о репутации и выпадах Ассели… Наши показатели серьёзно упали за последние два года. В этом году лето пришлось сократить почти на две недели. Химмельны недовольны. Очень недовольны. Этот проклятый Магнус, будь он неладен, стоит за плечом у владетельницы и подливает масло в огонь… Вам не нравится, что молодым дают слишком мало времени на обучение? Тогда учите их лучше.

Орт и Анна вышли первыми — зелёное пламя ламп качнулось им вслед, как будто пытаясь удержать. Барт и человек в чёрном сидели молча, слушая, как в коридоре затихают шаги.

— Тебе нужно вести себя осторожнее, Эрик, — наконец сказал седобородый. — Ты привлекаешь слишком много внимания. Глупая ошибка.

Человек, сидевший напротив, усмехнулся.

— Мы все привлекаем внимание, разве нет? И, как верно сказал Орт, мы это не выбирали.

— Ты понимаешь, о чём я. Не зли его. Он не так прост, как тебе кажется. Ты думаешь, он всё ещё не задумался о том, что случилось с Рагной?

Эрик Стром отвёл взгляд.

— Служение охотника опасно.

— Как и любого из нас. Но прежде ты не допускал ошибок — иначе, и ты сам это прекрасно знаешь, ты не был бы одним из Десяти. Я помог тебе тогда и помогу снова, но если ты продолжишь с Ортом в том же духе, всё станет сложнее. И в одном он прав. Тебе нужен новый охотник. И чем быстрее, тем лучше.

— Я и сам знаю. — Эрик потёр лоб, рассеянно поболтал вином в чаше. — У меня есть пара вариантов. Но я хочу подождать. Может…

— Ты уже не ребёнок. И не просил о совете.

— Верно. Не просил.

— И всё-таки позволь мне дать тебе его, раз уж твоих родителей нет рядом. Сделай паузу, Эрик. Не пытайся ещё раз. Всё это и для тебя не проходит бесследно.

Лицо Эрика вдруг исказилось, как будто от боли.

— Ты знаешь, я не хотел, чтобы для неё это так кончилось. Я…

— Я знаю. И я знаю, что ещё одна неудача будет слишком тяжёлым испытанием. Остановись… Я вижу, что тебе тяжело. Ты снова видел ту чёрную ревку в Стуже?

— Как ты узнал?

— Мог бы перестать удивляться.

— И в самом деле, — Эрик Стром невесело усмехнулся. — Да, я снова видел её. Когда подлетел ближе… Она просто исчезла.

— Со мной тоже бывало нечто в этом роде.

— Правда? Ты не говорил. И что это значило?

— Что мне давно пора было хорошенько выспаться. Подумай. Разве у тебя мало того, что нужно сделать? Я слышал, что Омилия с братом планируют уехать в летний дворец на несколько недель.

— Я разберусь с этим.

— Разберись. Наши друзья начинают беспокоиться. Влияние Магнуса при дворе растёт. Владетельница от него в восторге.

— Я же сказал: разберусь.

— Не сомневаюсь. — Барт наклонился над столом так, что их лица сблизились. — И очень на это надеюсь. Ты так много взял на себя. Столь сложной конструкции тяжело быть по-настоящему прочной. Знаешь, я всегда любил тебя, как сына. И, как отец, буду на твоей стороне. И как один из Десяти тоже. Но…

— Я тебя понял. — Голос Эрика был бесстрастен, и пламя ламп не дрогнуло, когда он пружинисто поднялся из кресла. — Ты и вправду многое сделал для меня, Барт. Мои родители были бы тебе благодарны, а я сам перед тобой — в неоплатном долгу. Ты знаешь меня, как никто другой, не так ли?

Седобородый молчал.

— Ты знаешь, что для меня — Кьертания. Ради неё я сделаю всё, что потребуется. И ради неё пожертвую всем — и всеми — кем потребуется. Не сомневайся во мне. — Голос Эрика потеплел. — Твоя поддержка будет нужна мне, как никогда прежде… Старый друг.

Барт медленно кивнул:

— Конечно. Всегда, мальчик мой.

Прощаясь, они улыбнулись друг другу, но, оставшись в комнате один, Эрик ещё долго сидел неподвижно, глядя в темноту, и зелёное пламя тускнеющих ламп плясало в его зрачках.