Редукция секса, или Неформальный анализ некоторых имплицитных интенций и весьма акцидентных связей

Яна Касьянова, 2021

Такие женщины, как главная героиня романа, нередко думают о себе: "Я же умная, образованная, привлекательная. Жилищный вопрос решен, работа хорошая, в карьере преуспела, характер замечательный, выгляжу прекрасно. Что не так? Почему личная жизнь – полный крах?! Почему не могу встретить достойного мужчину?". Другие, глядя на них, качают головой – и куда мужики смотрят? Действительно ведь, всё при ней, но… Написанный профессиональным психологом с 10-летним опытом работы с темой уверенности в себе и отношений, роман рисует ироничный образ социально благополучной, но инфантильной молодой женщины с низкой самооценкой, склонной к созависимым отношениям. В надежде всё-таки наладить свою личную жизнь героиня пытается найти мужчину в Интернете. Роман является первой книгой цикла "Золотой век сайтов знакомств: между Надеждой и Здравым смыслом". Содержит нецензурную брань.

Часть первая. Проба пера

Вопрос приоритетов

Уж как трудно решиться, так просто рассказать нельзя, как трудно! Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась.

Н. В. Гоголь «Женитьба»

Как девушка решительная и целеустремлённая, я всегда прекрасно понимала, чего хочу. Поэтому графы в анкете сайта «цель знакомства» и «кого хочу найти» не вызвали у меня особых затруднений. Естественно, я хотела найти привлекательного, свободного от брачных обязательств мужчину в расцвете лет, умного, образованного и интересного собеседника, обаятельного и страстного любовника, надёжного друга и благодетеля, желающего решить все мои материальные проблемы. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что шанс встретить такого мужчину действительно существует. Правда, он — этот шанс — намного меньше, чем вероятность самозарождения жизни в первичном бульоне.

С болезненной остротой встала передо мной проблема выбора, который, впрочем, вскоре был сделан. Конечно, мне нужен любовник-спонсор. Вернее, спонсор, которого придётся принять и в качестве любовника. Получать деньги за интимные отношения представлялось вполне, вполне реальным. На мысль об этом наталкивало название одного из сайтов — «Проститутки Новосибирска». Не знаю, почему всемирная паутина предложила мне оценить возможности для знакомства с мужчинами именно этого славного города, но ведь пути Интернета неисповедимы.

Распрощавшись с мечтой о красивой жизни, я внесла в свою анкету некоторые изменения. Мне требовался образованный, умный, интересный, эрудированный любовник-интеллектуал, имеющий некоторое представление о Шнитке и Фуко. Такие (я вскоре в этом убедилась) имелись в наличии. Однако встреча ни с одним из них так и не состоялась. Действительно, Гершвина и Тарковского можно было обсуждать и на сайте… Трахаться для этого было вовсе необязательно. Вспоминался старый анекдот о философической любви, когда «есть где, есть с кем, есть чем, но — зачем?».

Обратив свой взор к «обаятельным и страстным», я обнаружила несметное их количество. Они были и обаятельными, и привлекательными, и страстными, и нежными, и изобретательными, и всё это — за вполне умеренную плату. Общий же пафос ситуации сводился к тому, что если бы у меня и водились деньги, вряд ли мне пришло бы в голову потратить их подобным образом.

Свободные от брачных обязательств казались на общем фоне вымершим видом, отдельные представители которого еще встречались на бескрайних просторах больших и малых городов по причине полной некондиции или принципиальной убежденности в преимуществах холостяцкой жизни (что было ещё хуже).

Трезво оценив сложившееся положение, я, наконец-то, поняла, что «привлекательный, свободный, умный, интересный, обаятельный, страстный, надёжный, материально обеспеченный мужчина» далеко не миф. Просто это не один мужчина. А как минимум восемь. И по крайней мере один из них должен был стать моим любовником, и никаких рациональных возражений против этого мой организм не принимал. Прошло больше трех месяцев с тех пор, как в моей жизни было нечто, хотя бы отдалённо напоминающее секс. А вдруг я ещё три года не найду своего «единственного и неповторимого»? Или вообще никогда? Я уже начинала ощущать на себе непомерную тяжесть комплекса Ассоли. Пожалуй, стоило подумать над тем, как удовлетворить своё либидо.

Три орешка для Золушки

Ядро грецкого ореха истолочь, добавить в фасоль, посыпать солью, перцем и всё это тщательно размешать деревянной ложкой.

«Книга о вкусной и здоровой пище»

Я часто ловила себя на мысли о том, что меня раздражают люди, передающие за проезд в совершенно пустом салоне маршрутки. Особенно, если мне приходилось принимать в этом самое непосредственное участие. В такие моменты мне в голову приходили примерно такие мысли: Ишь ты, каракатица, можно подумать, сама этого сделать никак не в состоянии! Тоже мне, прынцесса нашлась… Пуп земли! Все, видите ли, крутиться должны вокруг неё, ублажать… Блядища!..

Конечно, природное чувство такта, врождённая интеллигентность и должное воспитание никогда не позволяли высказать все эти мысли вслух, но… Всё это, должно быть, достаточно отчётливо читалось на моём лице и без слов.

Не могу сказать, что мне очень уж важно, что там обо мне подумают окружающие, и, тем не менее, должна признать, что выглядела я в такие моменты, наверное, не лучшим образом. Выглядела я, наверное, так, словно была вынуждена делать всё то, что взбрело в голову этой «прынцессе» и «блядище», которой грех было не воспользоваться услугами такой дуры, как я. Сколько шуму из ничего! Подумаешь, попросили передать на билет. И всё-таки… Подобные сцены мне приходилось наблюдать и со стороны, и всякий раз это выглядело именно так. Одна дурнушка, неопрятная и толстая, полностью изменила моё отношение к этому факту. Она сидела на переднем сидении со своей подругой и так приветливой улыбалась ей, болтая о чём-то своём, что сама мысль о том, что она — дурнушка, казалась кощунственной. И когда ухоженная, расфуфыренная, надушенная, накрашенная, самодостаточная и уверенная в своей неотразимости дама весьма небрежно передала ей деньги, дурнушка и бровью не повела.

Так, сейчас оставим в стороне вопрос о том, что ухоженная, расфуфыренная, надушенная, накрашенная, самодостаточная и уверенная в своей неотразимости дама вообще делала в маршрутке. Вернёмся к дурнушке. Её жест был просто песня — великодушный, благородный… Ей, наверное, и в голову не пришло, что её кто-то может использовать. О, нет. Она, как всегда, была просто мила, доброжелательна и любезна, отчего дама явно почувствовала себя не в своей тарелке. Это было то редкое проявление природного такта, врождённой интеллигентности и должного воспитания, которое заслуживало самого неподдельного и искреннего восхищения. Позже я отметила для себя, что ещё более убийственный эффект производит предупредительное и обезоруживающее «Давайте, я передам».

Я понимаю, что всё это имеет весьма отдалённое отношение к сексу. Однако определённая связь есть. Мне всегда казалось, что если лечь с кем-нибудь в постель, то это обязательно будет выглядеть так, словно меня использовали. Я действительно так думала. Я была в этом уверена. Перешагнуть через себя просто не представлялось возможным… Наверное, именно поэтому у меня было так мало (неприлично мало!) мужчин. Позорище…

Самые короткие мои отношения длились два месяца, самые длительные — пять с половиной лет. И, понятное дело, никаких случайных связей, никаких!

Казалось, моё отношение к ним уже нельзя изменить. К счастью, я ошибалась. И первым открытием, подтолкнувшим меня к истине, было то самое — предупредительное и обезоруживающее. Иначе и быть не могло: ты с самого начала становишься хозяйкой положения, если руководствуешься весьма простым девизом: «А давайте я вам ДАМ». Несколько других заповедей достались мне от подруг и знакомых.

Дженни (как я её ласково называла) имела большой опыт случайных связей. И каждую из них воспринимала как подарок судьбы. Каждый раз дарила себя и себе — радость того, что происходит «здесь и сейчас». Никогда, говорила она мне, не допускай даже мысли о том, что у этой связи может быть какое-нибудь будущее. И в этом, наверное, была права. Ведь самый лучший способ избежать разочарований — не питать никаких надежд. Но дело было даже не в том, чтобы не тешить себя несбыточными надеждами, а в том, чтобы действительно не иметь их. Настройся на то, говорила Дженни, что Он переспал с тобой «просто так» и, возможно, не собирается делать это во второй раз. Подумай о том, что и ты делаешь это из тех же соображений. Поверь, что всё, на что ты рассчитываешь, ты получишь прямо сейчас, а то, что ты не получишь, просто не входит в твои планы. Возможно, это получится не сразу, но, в конце концов, ты просто привыкнешь к этому.

Секс — это еще не повод давать номер своего телефона. И если Он всё-таки попросит тебя об этом, искренне спроси: «Зачем?». Не дай ему повернуться к тебе спиной или намекнуть на необходимость попрощаться. Просто сделай это первой. Не жди. Быстренько соскакивай и со словами «О, всё было просто великолепно, спасибо, пока, мне пора» оставляй его в полном недоумении. Это действительно работает. Это их не напрягает. И, как правило, вызывает желание повторить «как-нибудь в другой раз».

Наумовского я видела всего несколько раз, на корпоративных вечеринках. Судьба свела нас на сайте, где он решил облагодетельствовать меня совершенно бесплатным советом. Не знаю, имел ли он где-то в глубине души намерение затащить меня в постель или действовал из лучших побуждений, но его мужской взгляд на некоторые женские проблемы оказался как нельзя кстати. То, что Наумовский говорил мне по телефону своим вкрадчивым и немолодым голосом с доверительными, почти интимными интонациями, не вызвало у меня ни восторга, ни доверия, хотя и пробуждало в недрах сознания мысль о некоторой справедливости услышанного.

Ни один мужчина, гипнотически твердил Наумовский, не станет платить за то, что может получить и так. И если он действительно стóящий мужчина, то он это, уж поверь мне, получит. И если он действительно стóящий мужчина, то он не станет выкладывать за это свои деньги. Вас интересует богатый или хотя бы материально обеспеченный? Был бы он таковым, если бы пускал деньги по ветру, едва заметив на горизонте симпатичную, смазливую мордашку! Да и другую сторону вопроса из виду упускать ну никак нельзя. Если мужчина вашей мечты действительно делает деньги, то уж, поверь мне, на секс у него не остается ни сил, ни времени, ни даже желания. А посему и выходит, что он, может быть, и готов заплатить за поистине неземное счастье обладания вами, да вот только вряд ли это обладание доставит вам удовольствие. Стóящий мужчина прекрасно понимает, чего он стóит. Нестóящий понимает, сколько стóите вы. Вот такая вот логика. А отсюда, естественно, сам собой напрашивается вывод. Ну, вы и сами понимаете, какой…

Несмотря на то, что Наумовский меня несколько раздражал, я высоко ценила возможность заглянуть в святая святых хвалёной мужской логики и хотя бы чуточку приоткрыть завесу тайны непостижимого мужского разума. Я не была уверена в том, что взгляды Наумовского разделяет кто-нибудь ещё, однако они казались мне любопытными и даже — заслуживающими моего внимания. Ненавязчиво всё сводилось к тому, что секс — это удовольствие и ценен сам по себе, независимо от того, получаете вы дополнительно какие-то иные блага или нет. Что ж, какое-то разумное зерно в этом, наверное, было. Во всяком случае, об этом стоило подумать.

Еще одна гениальная мысль Наумовского логически вытекала из первой и, если честно, казалась мне более удачной. Заключалась она в следующем. Для того чтобы получить вышеупомянутое удовольствие, женщина должна быть привлекательной. Но для того чтобы быть поистине привлекательной, она должна предварительно получить это удовольствие! Вот такой логический парадокс. Только удовлетворённая женщина светится внутренней красотой и, главное, необычайной сексуальностью.

Никто не захочет несексуальную женщину. Стать же сексуальной можно только в том случае, если кто-нибудь всё-таки её захочет. Иными словами, практика, практика и ещё раз практика. Навык, так сказать. Французы говорят, что не бывает некрасивых или несексуальных женщин. Бывают только женщины нелюбимые. А Наумовский бы добавил: и неудовлетворённые. Для меня это не было ни откровением, ни новостью. Всё это я знала по собственному опыту. Вот только над технологией этого процесса как-то раньше не задумывалась. Уже за это стоило сказать Наумовскому спасибо. Общаться мы больше не общались (наверное, он понял, что затащить меня в постель ему всё-таки не удастся), но я и так получила от него всё, что хотела получить.

Наóми и Тóри были настроены весьма решительно, задумав направить меня на путь истинный. Они были немногословны. Немного «Мартини», сигарета на дорожку, торжественное вручение презерватива и несколько напутственных слов. Ты просто должна это сделать, заявили они. Нашла на сайте кого-то мало-мальски подходящего — и вперёд! С чего-то ведь надо начинать? Я и сама знала, что надо. Легко сказать! А что он подумает обо мне? Это вообще не должно тебя волновать! Самое главное, убеждали они меня, помни, что ты делаешь это для себя, только для себя. Об остальном даже не думай. Получи удовольствие. Тогда и он — получит, и будет ублажать тебя, а не себя, как было бы, если бы ты всё это делала для него. Убедившись в том, что я вроде бы поняла всё правильно, девчонки запихнули меня в маршрутку и отправили на встречу с неизведанным.

Агнец Божий

И возвёл Авраам очи свои, и увидел: и вот назади овен, запутавшийся в чаще рогами своими. Авраам пошёл, взял овна, и принёс его во всесожжение…

Книга Бытия

Сергей Аполлинариевич был далеко не так молод, как хотелось бы. Ему было, мягко говоря, за 40. И даже за 45. Но если не принимать во внимание это обстоятельство, то по всем остальным показателям он идеально подходил на роль первой жертвы. Он был спокоен, мягок, воспитан, непохотлив и в целом обладал приятной наружностью. Он охотно отвечал на вопросы относительно своей работы, не скрывал, где, кем и как работает, и чем, собственно, занимается, что уже внушало доверие. Не скрывал Сергей Аполлинариевич и своего семейного положения, коим, по всей вероятности, очень дорожил. Но самое главное, у него в наличии имелось место для встречи. Вернее, почти «место для встречи» или почти «имелось», что уже совсем не важно. Мы встретились в его же собственном офисе, в котором, естественно, был стол…

Я старалась вести себя как можно более непринуждённо. Болтала о погоде, о работе, о валявшемся на столе договоре и висевшем на стене в рамочке благодарственном письме, о своих фотографиях с фотосессии и о знаках зодиака. Возможно, подобный эффект был достигнут благодаря «Мартини» и подкреплён недорогим вином, а, возможно, всё дело было в моих блестящих коммуникативных качествах. Так или иначе, но наша первая встреча с Сергеем Аполлинариевичем проходила в обстановке легкой раскованности и не вполне естественной непосредственности. Фрукты, вино и сигареты добавляли вечеру некоторую пикантность и несколько игривую двусмысленность. Впрочем, в какой-то момент мне начало казаться, что это не совсем так, вернее, совсем не так. Сергей Аполлинариевич, похоже, не собирался меня соблазнять.

Положение было спасено, когда он предложил поцеловаться на брудершафт. Позже, спускаясь со стола, я отметила про себя, что это весьма неплохой приём. Ты целомудренно предлагаешь жертве невинный поцелуй на брудершафт, а потом уже просто не выпускаешь её из своих цепких ног. Я закурила очередную сигарету. Мне было абсолютно всё равно, нравится ему это или нет. Я должна была думать о себе и о своих желаниях. Только о своих.

— Мне твои глаза подсказали, что делать, — словно в унисон с моими мыслями сказал Сергей Аполлинариевич.

Я улыбнулась, подумав, что и это давно знакомое правило обольщения работает. Если есть желание, мужчина обязательно это почувствует, поймёт, прочтёт по глазам. И для этого вовсе не обязательно вульгарно закидывать ногу на ногу или расстегивать блузку до пупа. Может, мысль действительно материальна? Или это флюиды? Как бы там ни было, это стоило взять на вооружение.

А Сергей Аполлинариевич продолжал петь мне дифирамбы. Похоже, мои замечания по поводу того, как его дружок меня впечатлил, не остались незамеченными. Главное для мужчины, отметил Сергей Аполлинариевич, очевидно, имея в виду мужчину своего возраста, не сам акт, или, во всяком случае, не только он, но и то, что предшествует ему, то, что мужчина слышит. И не говорите мне после этого, что только женщины любят ушами! Я не стала разубеждать его в том, что всё им услышанное было правдой, равно как и в том, что «это нас так понесло от одного поцелуя». Похоже, Сергею Аполлинариевичу и в голову не пришло, что всё случившееся было тщательно спланировано и продумано самым коварным образом.

Вспомнив о правиле номер два, я начала поспешно одеваться. Сергей Аполлинариевич в растерянности стоял посреди кабинета с чайником в руке.

— Может, ты чаю хочешь? Или кофе?

— Мне пора. В другой раз, котик.

Я не была уверена в том, что этот «другой раз» состоится. Во всяком случае, думать об этом прямо сейчас мне явно не хотелось. Меня не покидало щекотливое и, в принципе, приятное ощущение, что я воспользовалась слабостью Сергея Аполлинариевича, использовала его. Однако на этом приятные ощущения заканчивались. Не испытывая особого восторга, я, тем не менее, постаралась определить коэффициент полезности нашей встречи. Некоторые положительные результаты, несомненно, были. Например, был секс. Просто секс. И это действительно было удовольствие, хотя и весьма сомнительного свойства. Всё остальное не имело ровно никакого значения. Впрочем, нет. Немаловажное значение имел и сделанный мною вывод. Всякая привлекательная, молодая и незамужняя женщина просто обязана иметь в сумочке презерватив. Это закон.

О недостаточности единичного опыта

Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта.

И. Кант

О Сергее Аполлинариевиче я почти не вспоминала. Те смутные воспоминания, что ещё тускло всплывали в моём сознании, больше напоминали сон, нежели явь. Я не вполне была уверена в том, что правильно уловила суть произошедшего. Не была я уверена и в том, что Сергей Аполлинариевич позвонит мне или захочет встретиться снова. Сама я, во всяком случае, таким желанием не горела. Инцидент, казалось мне, был исчерпан, и не требовал дальнейшего разбирательства.

Настроение моё было отличным от обычного и просто отличным. И я уже была готова поверить в то, что секс (даже весьма посредственный) если и не панацея, то весьма и весьма неплохое средство, оказывающее расслабляющее, тонизирующее и общеукрепляющее действие. Стараясь не рефлексировать по этому поводу, я отправилась на работу.

Зайдя на кафедру, я отметила, что там, как всегда, царила непринуждённая и дружественная обстановка. Говорили о том же, о чём и вчера. Тема разговора была не нова:

— Так он влез или не влез?

— Какое, в пизду, влез! Я как увидела! А там такое! До колена! С полноги бревно!

— Значит, всё-таки влез?

— Ну, это было весьма условно…

— Вот и я говорю, 20 сантиметров — это много.

— Да главное не длина, а диаметр…

— Всё равно много.

— Ничего не много, нормально… И что вы всё про одно и то же!

— А о чём нам ещё говорить? Об искусстве? Ну, хорошо. Так вот, на той картине — явно фаллический символ…

— Да?

— Ну конечно фаллический, какой же ещё!

— Не замечала.

— Гренуй сказал, что фаллический… А, кстати, он ещё удивился, зачем Касьяновой открытую лекцию поставили. Он, наверное, просто так твою фамилию ляпнул. Что-то ты у него последнее время на устах. Поди зашла к нему со своими титьками!

— Да не ходила я к нему с титьками. К нему я без титек хожу.

— А зря. Он любит титьки.

— Да зачем мне, чтобы он мои титьки любил!

Преисполненная любопытства, я заглянула на сайт и обнаружила сообщение от Сергея Аполлинариевича: «Вспоминаю и блаженствую». Вот уж не думала, что могу хоть кого-то повергнуть в состояние блаженства. Скорее из вежливости, нежели из добрых побуждений, я ответила, что тоже вспоминаю о случившемся с удовольствием, после чего последовало предложение Сергея Аполлинариевича «повторить».

Ева, Наоми и Тори с нетерпением ждали развязки.

— Так ты к Аполлинариевичу своему сегодня идёшь или как?

— А надо? — где-то в глубине души я уже догадывалась о своём собственном ответе на этот вопрос.

— Всё равно ведь пойдешь. По тебе видно.

— А я думаю, что надо, — заметила Ева. — Для закрепления эффекта. Хуже ведь не станет. Тебе уже, видишь, как хорошо стало.

— Да-а-а… это точно. А представляете, как бы мне было хорошо, если бы мне было хорошо! — первая часть этого перла относилась к настоящему моменту, вторая — к Сергею Аполлинариевичу.

— Тебе никак нельзя останавливаться на достигнутом, — убеждала меня Тори. — Если сейчас не закрепить полученный результат, у тебя опять застой начнётся. Все старания зазря пропадут. Так что давай, давай, «для закрепления эффекта»!

Так я Сергею Аполлинариевичу и написала, так мол и так, можно, для закрепления эффекта…

Всё развивалось по уже известному сценарию. Во всяком случае, до тех пор, пока дело не дошло до секса. Всё дальнейшее вряд ли можно выразить словами. Сколько лет я уже не испытывала ничего подобного? О, это был не секс. Это был экстаз, экспромт, экстрим, экспресс, эксцесс…

— Я хочу, чтобы ты кончил, — наконец сообщила я Сергею Аполлинариевичу.

— А я кончил, — отозвался он.

Странно, подумала я, я ничего даже не заметила… Просто, во всём этом было что-то действительно странное.

— Тогда почему… почему всё продолжается?! — искренне удивилась я.

— Чтобы тебе было хорошо.

Когда всё действительно кончилось, Сергей Аполлинариевич заботливо подставил мне под ноги стул, а потом обнял меня.

— Нам было хорошо? — поинтересовался он.

— Нет.

— Нет?

— Нам было очень хорошо. Очень-очень!

— Намного лучше, чем в первый раз, правда?

— Правда, — с готовностью подтвердила я. — И сравнить нельзя.

— Я это понял. В прошлый раз ты не кричала «Сделай мне больно»!

Прошло совсем немного времени, и я поняла, что полученного удовольствия мне недостаточно. Возможно, на бис повторить нам и не удалось бы, но просто повторить… В любом случае мне следовало подождать, пока Сергей Аполлинариевич придёт в себя. Сидя у него на коленях, я затянула песню о том, какой он сильный и нежный, искусный и темпераментный, как он умеет доставить женщине удовольствие, и какое удовольствие — быть с ним. Похоже, что эта тема была ему приятна.

— Конечно, — жеманничала я, — мне трудно судить об этом, у меня не такой уж большой опыт…

— Все так говорят.

Наверное, подумала я. Стоило ли пытаться переубедить человека в том, в чём переубедить его было невозможно? Мой второй мужчина наотрез отказался смириться со своим порядковым номером, хотя я искренне пыталась убедить его в неумолимости фактов. Как-никак, а Сергей Аполлинариевич был шестым за десять лет моей половой жизни. В общем, было ясно, что тема никуда не годилась, и я решительно её сменила.

— А у тебя уже был секс с кем-нибудь с сайта?

— Нет, до секса не доходило.

— У меня тоже…

Похоже, Сергей Аполлинариевич — при всём своём такте — даже не расслышал моих слов. Он уже с воодушевлением говорил о чём-то другом. В самом деле, какое нам обоим дело, был у кого секс на сайте или нет? Честно говоря, меня это нисколько не интересовало. Интересным мне казалось совсем другое: определить, о чём стоит говорить со случайным любовником, а о чём — лучше умолчать. Проблема определения тематического поля, так сказать. Все разговоры на тему «дорогой, ты у меня первый» представлялись как минимум не актуальными. Зато о жене и дочери Сергей Аполлинариевич говорил с охотой и большим удовольствием. Меня это почему-то не напрягало, и я даже отпустила несколько комплиментов в адрес его супруги, фотография которой стояла у него на рабочем столе (что, впрочем, не мешало ему трахаться на этом столе со мной).

Разговоры незаметно сменились поцелуями и бурными ласками. Мне хотелось ещё, Сергей Аполлинариевич кто-то на это не рассчитывал. Заметив, что пора и по домам, он, тем не менее, продолжил заниматься делом. К моему удивлению и удовольствию он оказался из числа тех мужчин, которые не считали, что удовлетворить женщину можно только членом. Он и руками делал своё дело ничуть не хуже. Это напомнило мне о другом Сергее, с которым я встречалась, если это можно так назвать, несколько лет назад. Честно отпотев на мне пять минут, он заявил, что продолжения не будет, ибо он (это в 30-то лет!) не секс-гигант. Тогда я дала ему понять, что есть и другие способы обеспечить празднику достойное продолжение. Сергей, конечно, что-то изобразил, но в целом воспринял сей факт как личное оскорбление. «Я рад, — саркастически заметил он, — что смог удовлетворить тебя. Хоть каким-нибудь способом». Больше мы с ним не встречались. Я об этом, естественно, не жалела, но не раз думала о том, что, возможно, мне не следовало так откровенно выказывать своей неудовлетворённости. Конечно, можно было заняться самобичеванием и взращиванием очередного комплекса, мол, не смогла возбудить мужика. Но что-то подсказывало мне, что иногда любые чары бессильны против особенностей мужской физиологии.

С удивлением я обнаружила, что вместо проворных пальчиков Сергея Аполлинариевича во мне уже находится то, чему там и следовало находиться, причём без всякого презерватива.

— Не-не-не, так не положено, — запротестовала я и проворно слезла с Сергея Аполлинариевича.

Он не производил впечатления человека, обременённого венерическими заболеваниями, но мне своих позиций сдавать не хотелось. После непродолжительных оральных ласк Сергея Аполлинариевича потянуло на анал. Но к счастью (или к сожалению?), на такие подвиги его дружок уже явно не годился.

— Кажется, ты прав, домой уже пора, — как бы между прочим заметила я, натягивая трусики и с досадой думая о том, что сегодня нарушила правило номер два.

Беспокоило меня и то, что «повторить» сегодняшний успех нам не удалось, и как бы на этой почве у Сергея Аполлинариевича не возникло какого-нибудь комплекса неполноценности. Всё-таки не следовало мне проявлять своего желания, которое, не получив удовлетворения, могло быть понято Сергеем Аполлинариевичем как детерминированная его неспособностью неудовлетворённость. Впрочем, впечатление от сегодняшнего экстаза уже ничто не могло испортить. И, кажется, он тоже это прекрасно понимал.

Выйдя на крыльцо, я взяла Сергея Аполлинариевича под руку. Я едва держалась на ногах!

— Что, устала? — в его голосе слышалась ирония.

— Тебя бы так!

— Это ещё кто кого!

Забившись в уголок тёплой, уютной маршрутки, я поймала себя на мысли, что к воспоминаниям о пережитом восторге мутным осадком примешивалось что-то ещё. Он заявил, что такси не стоит 200 рублей! Как мне стоило это воспринимать? Как проявление его личного отношения ко мне, его жадности, здравого смысла или экономической расчётливости? Меня раздирали противоречивые мысли. На презенты от Сергея Аполлинариевича рассчитывать не приходилось. Более того, меня ожидали стабильные расходы на презервативы. Не получал ли он от этой связи больше, чем я? И так ли это было важно? Вспомнив о том, что утро вечера мудренее, я решила оставить все попытки найти ответы на свои вопросы. Пусть всё идёт, как идёт. Ещё несколько дней назад у меня не было даже секса. Да ещё какого! Определённо, для того, чтобы понять, каков мужчина в сексе, было недостаточно переспать с ним один раз. Повторный опыт давал поистине неожиданные и поражающие воображение результаты.

Перед сном я ещё раз внимательно оглядела себя в зеркале. Ноги всё ещё не слушались меня, коленки тряслись, вся грудь была не то в укусах, не то в засосах, не то в следах от его пальцев. Пресс болел так, словно я два часа отпахала в тренажёрном зале. Да ещё круги под глазами… И как я завтра буду читать лекцию?

Эффект от секса с Сергеем Аполлинариевичем был ошеломляющим. Зря я волновалась по поводу предстоящей лекции — всё прошло просто прекрасно! Я была свободна, эмоциональна, полна сил и энергии, ну надо же!.. Воодушевившись первыми сексуальными успехами, я отправила Сергею Аполлинариевичу сообщение «Это было бесподобно!», а заодно написала ещё двум своим знакомым с сайта. Сообщения были, в принципе, вполне пристойными, но и такое я вряд ли позволила бы себе раньше. Жоржу я предложила целоваться, а Эрнесту — доставить мне «море удовольствия».

Чистота эксперимента

Как всё-таки обманчива природа! — сказал ёжик, слезая с кактуса.

Ева и Тори обсуждали Сергея Аполлинариевича, как мне казалось, весьма охотно. И я не упускала возможности обратиться к ним за советом. Ведь что может быть лучше, чем совет друга — человека опытного, знающего, понимающего куда больше меня в этих щекотливых вопросах. Один из таких вопросов никак не давал мне покоя. Положение действительно было щекотливым, причём в прямом смысле этого слова. Во вторую нашу встречу Сергей Аполлинариевич уже довольно отчётливо начал намекать мне о своих пристрастиях. Если откровенно, то у меня не было никакого желания выполнять его прихоти. А чего ради? Что он сделал такого, от чего я должна была тут же превратиться (причем добровольно) в его сексуальную рабу? В последний раз он даже на такси денег пожалел! В то же время я понимала, что единственный (хотя и не всегда верный) способ заставить мужчину выполнять твои капризы подразумевал воплощение его эротических фантазий.

— Интересно, — обратилась я к умудрённой жизненным опытом Еве, — а надо ли выполнять… э-э-э… некоторые желания мужчины?

Ева ответила, не раздумывая:

— Не «некоторые», а практически все!

— Ясненько… А то вот, Сергей Аполлинариевич, это… хочет, чтобы я… побрила. Вот.

Ева и Тори были до глубины души поражены невинностью каприза Сергея Аполлинариевича и моей собственной наивностью.

— Ну, так побрей! Чего тут думать-то?

— А он ещё…

У Тори на эту тему был просто отменный нюх. Эту тему она чуяла нутром:

— Что, анал предлагал?

— Угу.

— Даже не думай! Перебьётся!

— Какая же ты! Только о себе думаешь!

— Ну, извини. Если это доставит тебе удовольствие, то, конечно…

— Ага, как же, удовольствие! У него хуяка-то приличный!

Я снова вспомнила и агрегат Сергея Аполлинариевича, и его шаловливые пальчики, которые творили чудеса не хуже, чем основной инструмент. Возможно, это стóило того, чтобы взять в руки бритву.

— Вот так к мужчине и привязываешься, — с некоторой грустью в голосе отметила я.

— Они привязываются точно так же, — подбодрила меня Ева.

В ванную я отправилась, прихватив с собой набор настоящей леди: ножницы, бритвенный станок и зеркальце. Я знала, что не пойду к Сергею Аполлинариевичу раньше, чем дней через пять, но решила, что процедуру лучше провести заранее, так сказать, в целях эксперимента. Было бы полезно «набить руку», потренироваться, понять, как долго результат будет меня радовать и как часто мне придётся эту процедуру повторять.

Минут через 20 я поняла, что положение безнадёжно. Может, Тори и была гимнасткой, но я необходимыми способностями явно не обладала. Действовать вслепую казалось мне опасным. Однако я решила сделать всё от меня зависящее, чтобы встать на истинный путь молодой и незамужней особы. Мой энтузиазм длился недолго. Эффект от детского мыла, которое присоветовала мне Тори, был сравним разве что с эффектом скальпеля или наждачной бумаги, кому что больше нравится. Ощущение, что с меня содрали кожу, не покидало меня ещё не один час. Я обнаружила, что осуществила свой замысел процентов на 50, и могла только догадываться, какое впечатление это зрелище могло произвести на стороннего наблюдателя. Это местами выбритое нечто однозначно не стоило показывать Сергею Аполлинариевичу. То, что ещё осталось, колючим ежом напоминало о своем существовании.

Положение нужно было как-то исправлять. Крем, предназначенный для депиляции и в области бикини, оставался моей единственной надеждой. Интересно, и как Тори умудряется поддерживать ту самую часть тела в должном состоянии? И какой мужик стоит таких мучений?! Ну, уж точно не Сергей Аполлинариевич. А вот самой Тори, похоже, предстояло сменить имидж. Семён, её новый любовник (разумеется, с сайта), предпочитал, как оказалось, некоторую пушистость.

Закон Пуделя

Пудель — порода преимущественно декоративных собак. Используется также для охраны квартир и цирковой дрессировки.

Советский энциклопедический словарь

Было бы некоторым преувеличением сказать, что Семён был очень привлекательным мужчиной. Даже в глазах Тори. Он был неестественно худощав и невообразимо высок, отчего сама Тори выглядела рядом с ним этакой карапусечкой, которую тут же хотелось сгрести в охапку, обнять и защитить от всех опасностей этого лучшего из миров. Особую пикантность образу Семёна добавляло наличие двухкомнатной квартирки улучшенной планировки на проспекте Авиаторов. Но и на этом очевидные достоинства Семёна не заканчивались. Его неуверенность в себе и по-мужски трогательная беззащитность просто не могли оставить Тори равнодушной:

— Ты станешь со мной встречаться, правда? А если я позвоню, ты ответишь на мой звонок? — спрашивал он и не верил своему счастью, получив утвердительный ответ.

Ну, разве Тори могла с ним не переспать?

Несмотря на то, что о встрече они договорились заранее, Тори не спешила. Всё утро она посвятила шопингу, то и дело нарушаемому звонками Семёна:

— Ты задерживаешься? Может, ты хочешь от меня сбежать?

— Так всё остается в силе, правда?

— Ты ещё не вышла?

Вернувшись домой, Тори быстренько совершила все необходимые гигиенические и водно-профилактические (или вводно-профилактические?) процедуры и отправилась к Семёну, который продолжал донимать её своими звонками. Неужели, недоумевала Тори, он боится, что я с крючка сорвусь? Ощущение, что кто-то, ну хоть кто-то боится тебя потерять, что и говорить, было приятным.

Вино и тепло домашнего уюта постепенно делали своё дело.

— Что-то я даже опьянел, с непривычки, — неуклюже оправдывался Семён. — Сейчас приставать начну.

— Ну, приставай.

— Можно?

В ответ Тори лишь рассмеялась своим русалочьим смехом, который, очевидно, и сбил Семёна с пути к намеченной цели. Возможно, он так и не нашёл бы дороги назад, но практичная Тори с присущим ей профессионализмом точно уловила нужный момент. Пора паковать парня в постель, безошибочно определила она, почувствовав, как Семён склонил голову ей на плечо. Как только Семён понял, что Тори дала ему зелёный свет, он начал действовать сам. Схватив Тори в охапку (как и полагалось хватать такую карапусечку, как она), Семён молниеносно повалил её на диван. Презервативов у него, естественно, не оказалось. Зато они были у Тори. А потому ещё раз: всякая привлекательная, молодая и незамужняя женщина просто обязана иметь в сумочке презерватив. Правда, иногда (как в случае с Семёном) один презерватив ничего не решал. Как, впрочем, и одна пачка. А потому закон, очевидно, следовало бы переформулировать так: всякая привлекательная, молодая и незамужняя женщина просто обязана иметь в сумочке как минимум одну упаковку презервативов. Хотя лучше, конечно, две.

Использовав по назначению последний из запасённых ею презервативов, Тори подумала, что ко всем очевидным достоинствам Семёна можно, пожалуй, прибавить и ещё одно… И это достоинство явно стоило того, чтобы встретиться с Семёном ещё раз.

Вдохновлённая и воодушевлённая, Тори решила подготовиться к следующему разу как следует и встретить Семёна и его орудие во всеоружии. У-мывшись, по-мывшись, под-мывшись, побрившись, она со всей тщательностью приступила к наведению марафета для особо торжественных случаев. Что и говорить, Тори была хороша как никогда. Казалось, Наумовский был недалёк от истины, когда говорил, что удовлетворённая женщина есть женщина прекрасная… Тори даже подстригла чёлку, которую уже начала было отращивать, и украсила свои изящные ноготки чýдными бабочками, предназначенными для окрыления Семёна. Завершив все приготовления, довольная и счастливая, она, словно пудель, ожидающий своего выхода на арену, замерла в ожидании звонка. Вскоре Семён позвонил. Для того чтобы сказать, что их сегодняшнее свидание — отменяется.

Что ж, этого следовало ожидать. Ибо Закон Пуделя гласил: всякое столь тщательно спланированное и ожидаемое свидание имеет свойство откладываться на неопределённый период времени. А вот свидание не столь ожидаемое имеет свойство «состояться». Порой в самый неподходящий момент.

Ещё раз о справедливости закона Пуделя

Эта гексаграмма означает, что данный период вашей жизни лишён гармонии.

«Книга Перемен»

Звонок Эрнеста застал меня врасплох. Я как раз возилась с кремом для депиляции, пытаясь исправить то, с чем не справилась бритва. Мы уже виделись пару раз — обедали вместе. Потом всё как-то само собой сошло на нет, и лишь редкие сообщения на сайте напоминали о нашем знакомстве. Интуиция подсказывала, что позвонить мне Эрнеста подвигло то моё сообщение, в котором я упомянула о «море удовольствия». Он предложил встретиться, пообедать и поговорить. Причем таким тоном, что я сразу почуяла неладное. Может быть, он хочет сообщить мне, что незачем мне позволять себе такие намёки и рассчитывать на что-то большее, нежели общение на сайте? Нет, в таком случае он вообще вряд ли позвонил бы мне.

Я поспешно кинулась в ванную, чтобы побрить ноги и вымыть голову. За полтора часа мне ещё предстояло сделать укладку и маникюр, что при моём привычном темпе жизни было тождественно подвигу. Мыть голову и делать маникюр, решила я, следовало с вечера, или, во всяком случае, заранее. Молодая и незамужняя особа всегда должна быть готовой к тому, что её пригласят на свидание в ближайшие два часа. Интересно, подумала я, и как это должно быть согласовано с законом Пуделя? И нужно ли взять с собой презервативы?

Все мои старания оказались совершенно напрасными. Эрнест не только не попытался затащить меня в постель, но даже не поцеловал. Подержал за ручку, проводив меня до квартиры, чмокнул в щёчку. И только. Ладно, в конце концов, он приглашал меня именно на обед. И обед явно удался. Мы славно посидели в «Скважине», весьма дорогом и экстравагантном ресторане, и я, к своему собственному удивлению, даже съела салат.

— Похоже, — заявила я Эрнесту, — ты первый мужчина на свете, который убедил меня съесть салат!

Исходя из предыдущего опыта общения с Эрнестом, я смутно догадывалась, что он был из числа тех людей, которые любят давать советы и ещё больше любят, когда к их советам прислушиваются. Немного покапризничав, я что-то выбрала в меню. Я в принципе могла это съесть, а довольный Эрнест в принципе мог думать, что он сам сделал выбор. Когда принесли десерт, Эрнест любовно дал мне попробовать черничное варенье со своей ложечки, а я ему — со своей вилки — ананас в шоколаде. Всё это до забавного напоминало воркование двух влюблённых и совершенно не соответствовало истинному положению вещей.

Общаться с Эрнестом мне было легко и приятно. У него был отличный серебристый джип, и он никогда не задумывался над тем, насколько дорогим был ресторан, в который он меня приглашал. Кроме того, он отличался редкой обходительностью и тактичностью, которая порой меня просто обескураживала. Ни одного двусмысленного замечания, ничего, что хотя бы отдалённо напоминало пошлость. Отметив, как он рад меня видеть, Эрнест добавил:

— Всему виной твоё сообщение. Оно так тронуло меня… Мне сразу стало так… стыдно, что я не находил времени для встречи с тобой.

— Раз не находил, значит, его не было, — мысленно я похвалила себя за удачный, как мне показалось, ответ.

— А ведь мы ещё картинг планировали… Мы обязательно встретимся с тобой в среду. Не так, в обед, а вечером, чтобы посидеть, поговорить… В среду вечером я позвоню тебе.

Эрнест позвонил не в среду, а через пятнадцать минут после того, как мы попрощались.

— Я просто хотел сказать, что был очень счастлив увидеть тебя сегодня. Такого замечательного обеда у меня не было… По крайней мере, за последние месяцы… Ты доставила мне такую радость! Спасибо тебе.

Подобные заявления и подкупали, и настораживали. Всё действительно было просто чудесно, но… Я не знала, какое именно «но» меня смущало, а потому решила не задумываться над этим, во всяком случае, пока. Не прошло и часа, как Эрнест снова ошарашил меня, на этот раз — весьма неординарным предложением:

— Как ты относишься к…? — Эрнест назвал соседний городок. — Мы могли бы провести там пару дней, например, выходные…

Обещав подумать, я выждала какое-то время, а затем отправила ему SMS-ку с вежливым отказом. Мой отказ Эрнест встретил с пониманием и предложил как-нибудь посетить карт-центр. Не могу сказать, что это предложение показалось мне особо заманчивым. Я думала и думала о нём, не понимая, стоит ли мне принимать его. К тому же мысли всё время были заняты совершенно другим…

В очередной раз открыв свою страничку на сайте, я с недоумением уставилась на экран монитора. Сергей Аполлинариевич был на сайте час назад, но не написал мне ни единой строчки. А вдруг, подумалось мне, он вообще больше не напишет? Ну, неужели ему не хочется снова меня увидеть? И это после того, что было? После того, как нам было хорошо? Я почувствовала, что у меня начинается тихая паника. А тут еще Эрнест… Поездка в карт-центр меня, если честно, не очень-то привлекала, и я никак не могла решиться и дать Эрнесту окончательный ответ.

— Ну, что ты так переживаешь? Помнишь, какая у тебя была паника, когда ты в первый раз к Аполлинариевичу своему собиралась, — напомнила мне Ева. Подразумевалось, что и первой поездки в карт-центр бояться не стоило.

— Да я уже не про картинг… У меня совсем по другому поводу паника.

— Знаю я, почему, — издевательски заметила Тори. — Тебе вовсе не картинга сейчас хочется!

— Почти угадала. Почти.

Не могла же я сказать ей, что до такого состояния меня довело отсутствие сообщений от Сергея Аполлинариевича!

— И что он на сайте делал? — дёргалась я. — Почему ничего, ну совсем ничего не написал?

Тори фыркнула:

— Что делал, что делал! А как ты думаешь, что Семён делает на сайте по ночам?

— Дрочит, — огрызнулась я.

Тори просияла:

— И как ты, наверное, догадалась, совсем не на меня!

Её оптимизм успокаивал. Может, оно и к лучшему, подумала я. Мне вовсе не хотелось предстать перед Сергеем Аполлинариевичем в том виде, в каком я пребывала после неудавшегося опыта с бритвой. Может, действительно, лучше заняться картингом?

Не знаю, что меня страшило больше — езда на карте или поездка с Эрнестом как таковая. Ведь мы были так мало знакомы… И как у Евы, Наоми и Тори хватило терпения выслушать все мои стенания и причитания по поводу моих страхов, сомнений и предчувствий? Полдня я надоедала всем и каждому с извечным вопросом: что делать? Воображение уже рисовало мне чудовищные картины, наталкивающие на новый вопрос: кто виноват? Интуиция, как назло, молчала, исподтишка наблюдая за моими метаниями. Здравый смысл отказывался подавать даже слабые признаки своего присутствия. Монетки предательски падали орлом ровно столько же раз, сколько и решкой. Карты безмолвствовали.

— К чему бы это? — поинтересовалась я у Тори, Евы и Наоми.

Тори, как всегда, знала, что ответить:

— К ёбле.

Если бы… Что-то подсказывало мне, что на сей раз Тори ошиблась. Не то, чтобы секс с Эрнестом представлялся мне чем-то уж совершенно невозможным, просто… Он же меня в карт-центр пригласил, а не на квартиру! Лучше бы на квартиру… Трахаться с Эрнестом нам, определенно, было негде. Он уже вполне однозначно дал мне понять, что не располагает местом для встреч. Как бы между прочим поинтересовался, не закончила ли я ремонт в своей квартире. Да даже если бы я его и закончила, с какой стати мне туда его вести?! В общем, перспективы не было никакой. Наверное, и встречаться в таком случае не было никакого смысла. Вероятно, единственно верным решением было бы вовсе не видеться с Эрнестом…

Тори во всю травила мне душу:

— А они все такие. Потрахаться они все хотят. На халяву!

Какая тут могла быть халява, недоумевала я. Один обед в «Скважине» или 15 минут в «Драйве» стоили больше, чем съем квартиры на сутки. Что там на этот счёт говорил Наумовский? Он как-то рассказал мне об одном своём весьма состоятельном знакомом, который тратил на женщин немало денег, но при этом принципиально не давал им наличных. Так, рестораны, бутики, безделушки, духи… Вот только к чему он всё это говорил? Этого я никак не могла вспомнить. Наверное, в случае с Эрнестом всё дело было действительно не в деньгах… Может, ему просто хочется общения, разнообразия, новых ощущений, а секса и с женой хватает? Тогда и впрямь не стоило начинать встречаться. Нужно было отказаться от встреч с ним… Неожиданно для самой себя я вдруг безотчетно (и вместе с тем так отчётливо!) поняла: вот как раз этого я сделать ну никак не смогу.

Взывая к интуиции, я продолжала задаваться вопросом: состоится ли сегодня моё свидание с Эрнестом? Я ждала какого-нибудь знака… Но знака не было. Интуиция по-прежнему молчала. Наверное, это был как раз тот момент (я бы даже сказала точка бифуркации), когда решение необходимо было принять самой. И это должно было быть очень значимое решение… И я его приняла. Что, в конечном счёте, убедило меня поехать? Ненастойчивость со стороны Эрнеста.

— Я просто не знаю, что ещё придумать! — сетовал он. — Если не хочешь в «Драйв», давай не поедем. Может, у тебя есть какое-нибудь предложение… Я просто тебя увидеть хотел. Хочешь, поедем в суши-бар.

Суши-бар представлялся мне чем-то уж совсем неприемлемым, а потому я, наконец-то, согласилась на карт-центр. Эрнест должен был заехать за мной через полчаса. Я была так поглощена своими раздумьями и сомнениями, что мне и в голову не пришло поправить макияж, причёску, побрить ноги и выбрать одежду для картинга. Судя по всему, свидание с Эрнестом должно было состояться. Закон Пуделя, определённо, работал.

К проблеме лексического оформления эмпирического материала

Слово — выражение мысли… и потому слово должно соответствовать тому, что оно выражает.

Л. Н. Толстой

Эрнест не мог не заметить моего напряжённого состояния.

— Давай не поедем, — в очередной раз предложил он, чем окончательно убедил меня решиться на поездку в карт-центр.

— Да нет, поедем. Мне, правда, хочется посмотреть. Просто, сегодня не мой день, — призналась я ему.

Словно в подтверждение моих слов мы на десять минут застряли в пробке (на маленькой улочке, где и пробок-то никогда не бывало).

— Вот видишь, — завопила я, — это знак!

Эрнест дал мне ещё один шанс дать задний ход и скрыться в кустах. Я так и не поняла, какое именно чувство заставило меня отказаться от такой возможности, но я от неё все-таки отказалась.

— Да ладно, чего уж там, поехали… Будем считать, что я тебе доверяю.

— Будем считать или доверяешь?

— Ну, если бы я тебе не доверяла, вряд ли я вообще с тобой бы поехала.

Когда мы доехали до «Драйва», меня уже просто колотило. В принципе, я никогда не отличалась особой храбростью. Самым большим экстримом в моей жизни была короткая стрижка да, пожалуй, ещё секс с Сергеем Аполлинариевичем.

Для начала Эрнест предложил мне немного осмотреться. Мы поднялись в бар, где он заказал для меня глинтвейн. Казалось, Эрнест чутко улавливал моё состояние и старался отвлечь от тягостных мыслей. Однако внешне это выглядело так, словно он болтал без умолку, перемывая кости и бывшему директору, и аудитору, и ещё какому-то парню. Я поглядывала на него, посасывая через трубочку глинтвейн. В полумраке бара мне показалось, что в профиль он чем-то напоминает мне Шурика, моего первого парня и, наверное, единственного, кого я действительно любила. Даже манера речи у них была чем-то схожа.

— Покурить бы, — заметила я, и Эрнест устремился к барной стойке за сигаретами. Я выбрала подороже.

Мы вышли в ангар, нависающий над трассой. Я закурила, вглядываясь в темноту.

— Не волнуйся, ты справишься, ты же у меня такая умница, — Эрнест подошёл ко мне сзади, очень тихо и нежно обнял, а потом поцеловал в макушку.

А я сразу вспомнила слова Олечки из «Служебного романа», предназначенные для героя Басилашвили: когда женщине говорят, что она умница, хотят сказать, что она полная дура…

…Выбравшись из карта, я перевела дух. Название заведения полностью соответствовало получаемым в нём ощущениям. Преисполненная восторга, я подумала о том единственном, о чём была в состоянии думать в тот момент: «Пиздец!». Другие слова просто не приходили мне в голову, да они и не могли с такой точностью, силой и глубиной передать моих чувств. «Пиздец!», — ещё раз с упоением отметила я про себя, стаскивая шлем. Мне всё ещё не верилось, что я сделала это. Когда мы снова поднялись в ангар, в котором уже погасили свет, я просто прыгала от радости. В совершенно искреннем порыве я бросилась к Эрнесту и обняла его. Я была собой так горда! Он подарил мне поистине незабываемый вечер…

Я была наивна, полагая, что вечер подошёл к концу. Следующим пунктом программы значилась поездка на Солнечную горку. Словно спохватившись, моё воображение нарисовало мне мрачный, непроходимый лес, освещённый лишь светом далёкой звезды. И что Эрнесту там понадобилось? Впрочем, он совсем не настаивал, что прибавило мне решимости.

На Солнечной горке было полно машин и влюблённых парочек. Похоже, Эрнест точно знал, куда следовало отвезти девушку с целью её соблазнения. Возможно, он уже проделывал это не один раз. Затаив дыхание, я шла по ярко освещённой фонарями мощёной дорожке к круглой площадке с памятником. Это было так романтично! Под нами фантастическим кольцом раскинулся разъезд нового моста. Вдали мерцал огнями город. Холодный, пронзительный ветер терзал хлопья первого снега. Эрнест крепко обнял меня и прижал к себе. Рядом обнимались ещё двое. Похоже, сюда все только для этого и приезжали. Этакое место для паломничества влюблённых. Что и говорить, это впечатляло. Я даже не могла выразить насколько. «Охуеть», — подумала я, возвращаясь к машине. Столько романтики у меня не было за всю мою жизнь, а не то, что за три часа. Всё было просто замечательно, но…

Забравшись в джип, мы попытались согреться, причём самым невинным образом. Эрнест просто взял мои руки в свои, поглаживая их и время от времени целуя.

— Ну, так как, я сегодня заслужил поцелуй, в щёчку? — наконец спросил он.

Подивившись его скромности, я чмокнула его в обе щеки. Он опять принялся воодушевленно о чём-то рассказывать. Не помню ни единого слова. Ничего. Не умолкая ни на минуту, он ненавязчиво, как бы между прочим, то касался моего ушка, то поглаживал по волосам, то целовал в шейку. Были все основания полагать, что этот Казанова уже защитил диссертацию на тему «Эрогенные зоны Касьяновой» и теперь умело воплощал теорию в жизнь. Через несколько минут я начала понимать смысл выражения «башню сносит», ибо снесло её окончательно. Эрнест всё ещё не пытался меня поцеловать. Казалось, у него была стратегия и тактика. Он выжидал. Выжидал до тех пор, пока каждая клеточка моего тела не начала вопить: вот она я, бери. Он поцеловал меня тогда, когда для меня было уже просто невозможным, чтобы он этого не сделал. И как поцеловал! «Вот блядство!», — подумала я.

Его нежность сменилась таким натиском, что я почувствовала, как меня с головой накрывает цунами. Целовался Эрнест несколько… специфически. Понятное дело, это был «французский» поцелуй, но… Мой опыт был не настолько богат, чтобы делать какие-либо выводы, но чисто теоретически я могла предположить, что глубже его языка мог оказаться только член в процессе орального секса, а проворнее — только пальцы пианиста-виртуоза. По дороге домой Эрнест ещё пару раз останавливал свой джип, наверное, для «закрепления эффекта». Во дворе моего дома он, наконец, успокоился. Чего я не могла сказать о себе.

— Давай отъедем, — предложила я, понимая, что такое предложение, возможно, не должно было исходить от меня.

Эрнест не заставил просить себя дважды. Проехав в соседний двор, он уткнулся лобовым стеклом в чьи-то окна, в которых горел свет. Это обстоятельство меня несколько смутило. Впрочем, смущение длилось недолго. «Блядство, блядство, блядство!», — снова подумала я, когда рука Эрнеста нырнула ко мне в трусики. «А чёрт, — было моей следующей мыслью, — и какие мужики пропадают!».

Когда я, наконец, дома рухнула в постель, сил не было даже на то, чтобы подумать. Да и о чём было думать? О том, каким феерическим был сегодняшний вечер? Или о том, как всё было чудесно и замечательно? И как романтично, но… Только теперь я вдруг поняла, какое именно «но» мучило меня всё это время. Всё в самом деле было восхитительно и прекрасно… Но. Это не могло быть настолько прекрасно. Не могло быть так хорошо. И не могло быть правдой. Так не бывает. Так не бывает.

Эксперимент под угрозой

Он изо всех сил тянул себя передними лапками и изо всей мóчи толкал себя задними лапками, и спустя некоторое время на воле оказался его нос… потом уши… потом передние лапы… потом плечи… а потом… А потом Винни-Пух закричал.

А. А. Милн «Винни-Пух и все-все-все»

В чём-то Тори допустила ошибку. Наверное, никто не смог бы ответить на вопрос, в чём именно и когда, да это было теперь и ни к чему, потому как рефлексировать по этому поводу было уже поздно. А ведь всё так хорошо начиналось! На своё первое любовное свидание с Семёном Тори отправилась, не забивая голову лишними мыслями. Она, очевидно, гораздо лучше самого Семёна понимала, зачем идёт к нему, чего хочет и чем всё закончится. Если у неё и были некоторые сомнения на сей счёт, Ева их очень быстро рассеяла.

— Что значит ты ему не дашь? — возмутилась она. — Вы же взрослые люди! Вы идёте к нему домой, а это уже подразумевает твоё согласие и на всё остальное. Да трахнись ты с ним!

Действительно, подумала Тори, чего выёбываться-то? Чай не девочка, скоро… Ну, не важно сколько. Взрослые люди как-никак… И абсолютно начихать, что он там о ней подумает. Она хотела секса — она его получила. Она просто сделала это. Кто мог подумать, что дальше всё будет развиваться совсем по другому сценарию? Легче было предположить, что её первая встреча с Семёном окажется и последней. В конце концов, им могло не понравиться друг с другом! Но им понравилось. А потом… потом Тори встряла.

Она видела только голубые глаза Семёна и слышала только его приятный голос, который, похоже, производил на неё неизгладимое впечатление, завораживая, словно удав кролика. Особое удовольствие Тори усматривала в том, что Семён был не женат, вернее, разведён, что, впрочем, было то же самое, что не женат, иными словами — свободен. Тори была у него одна, вернее, она так думала, что, конечно же, вполне могло оказаться правдой. Наконец-то она могла позволить себе выйти со своим мужиком в люди… Устав от связей с женатыми мужчинами, она высоко оценила эту возможность. Впрочем, высокой оценки заслуживало не только это… Семён очаровывал, пленял, покорял, завоёвывал, сводил с ума. Он изумлял своей нежностью и лаской. А его отношение к Тори просто обезоруживало.

Он названивал ей по несколько раз на дню… Его интересовало о ней всё — что она любит, какие у неё любимые цветы, носит ли Тори стринги, когда у неё день рождения и какой у неё размер обуви… Ему не хотелось убирать постель, на которой она спала. Ему не хотелось принимать душ, чтобы сохранить запах её тела. От одного телефонного разговора он доходил до состояния, которое выражал фразой «Он уже встаёт…». Он приносил в ванную тапочки и заботливо укутывал Тори в полотенце, а потом прижимался к ней и шептал:

— Я разорву тебя на тысячу маленьких Тори и оставлю с собой…

Он целовал ей ноги, а потом любил её. Любил так, как любила Тори: медленно, нежно и долго. На диване. Он любил её вдоль дивана, поперёк дивана, по диагонали дивана, под диваном и свисая с дивана разными частями тела. И шептал ей на ушко так, как никто не шептал ей уже тысячу лет:

— Моя сладенькая девочка, моя самая нежная, самая ласковая… моя звёздочка… Как же у тебя там всё тёпленько, уютненько, сладенькая моя…

А утром всё начиналось снова, причём самым неприличным образом, и снова Тори чувствовала, как её волной захлёстывает его нежность, его страсть, доводя до исступления, до фантасмагорического апофеоза и апогея, до апофигея.

— Девочка моя, — всё нашёптывал и нашёптывал Семён. — Мои ножки… Моя попка! Мои?

— Твои, твои…

Тори было очень хорошо. Ей действительно было очень хорошо. Так хорошо, как бывало не часто.

— Это было… круто! — неизменно отвечала она на вопрос, как всё прошло. — Что и говорить, Семён в постели неподражаем. И такой нежный… — в голосе Тори зазвучали ностальгические нотки. — Так обо мне заботился, носился со мной, наверное, только Горин… А теперь вот — Сёма… Знаете, он такой любитель куни!

Застыв над чашкой с кофе, Наоми лихорадочно соображала, что же это такое. Что бы это ни было, оно явно производило впечатление на Тори, которая тем временем продолжала посвящать нас в интимные подробности последней ночи. Конечно, не обходилось без жертв, и это внушало определённые опасения.

— Вот так ебёшься, ебёшься, не высыпаешься… — жаловалась Тори. — Я уже ни о чём другом думать не могу!

Я ещё не забыла свою последнюю встречу с Сергеем Аполлинариевичем и все её последствия, а потому одобрительно закивала. Да, такой режим выдержит не каждый. Но Ева, похоже, не была с нами согласна.

— Да ты радуйся! Потом захочется, да уже поздно будет. Жизнь пролетит… А так — чувствуешь, что живёшь!

Еву послушать, так Тори была у нас живее всех живых! Вон, еле ползала…

Вскоре дали о себе знать первые признаки приближающейся опасности. Не знаю, как Тори, но вот меня сразу насторожили некоторые семейные мотивы, патологически рано проявившиеся в их отношениях. Они с Семёном по-семейному ходили в супермаркет, тихо по-семейному готовили и так же по-семейному поглощали приготовленное. Семён позволял себе весьма двусмысленные фразы, как, например, «мне ленивая жена не нужна», имея в виду Тори, поленившуюся сбегать по холоду в аптеку за презервативами, которые (как это у них обычно бывало) закончились на самом интересном месте.

Не могли не настораживать и всё возрастающие претензии Семёна. Первым его пожеланием было, чтобы Тори немного отрастила волосики — там, где она обычно от них избавлялась. И это пожелание не вызвало у Тори никаких возражений. Напротив, она старательно принялась делать мечту явью. Не вызвало возражений у Тори и желание Семёна увидеть её в чулках. Более того, это желание, как и его исполнение, её необычайно вдохновили. Тори самой себе стала казаться в чулках чертовски сексуальной! А Семён продолжал удивлять своей изобретательностью. Как-то он обмолвился, что было бы совсем, совсем неплохо, если бы Тори удалила с сайта свою анкету. Тори анкету не удалила, но с тех пор заглядывала на свою страничку с опаской (как будто можно опасаться, что тебе напишут, когда ты на 1088-м месте!). Выразил Семён и совсем невинное пожелание заниматься сексом без презерватива. Тори держалась из последних сил, но было очевидным, что силы уже на исходе… Семён что-то брякнул по поводу пальто, и Тори всерьёз задумалась над тем, чтобы купить к весне пальто, в котором она, конечно же, была бы очень, очень изящной и элегантной. Стоит упомянуть и о том, что Тори была готова ехать утром на работу с другого конца города, в переполненном транспорте, и всё только ради того, чтобы провести с Семёном ночь любви.

— Уже давно прошли те дни, — заявила Тори Наоми и мне, — когда я, потеряв голову, неслась через весь город к своему любимому по первому его зову, выполняя все его прихоти! Я не собираюсь…

Лично у меня слова Тори не вызывали особого доверия. И на то были свои основания. Как-то, когда Тори в очередной раз во всех красках описывала нам детали своей интимной встречи с Семёном, позвонил Николай, ещё один её знакомый с сайта. Он предлагал встретиться, но Тори это предложение не воодушевило.

— У меня совершенно нет никакого желания изменять Сёме, — заявила она потрясённой Наоми.

Н-да… Кто бы мог подумать!

Экстренные меры

Отчего же не вырвать! Вырвать можно. Только тут понимать надо, без понятия нельзя… Зубы разные бывают. Один рвёшь щипцами, другой козьей ножкой, третий ключом… Кому как.

А. П. Чехов «Хирургия»

Я влетела на кафедру и уставилась на Тори.

— Мы потеряли бдительность!!!

— Ну да, — спокойно отозвалась Тори.

— Мы встряли, мы встряли… — ныла я. — Вот ты, да, ты. На что ты уже готова ради своего Семёна? Да ты уже готова жить с ним, трахаться без презервативов, покупать чулки!

— Пожалуй… А ты что, уже готова в Эрнеста влюбиться?

— Иди к чёрту, — огрызнулась я и пошла на занятие.

Шутка Тори мне совсем не понравилась. Конечно, в каждой шутке… Неужели я тоже встряла? Все мои мысли были до неприличия заняты Эрнестом. Что-то во всём происходящем было не так. Но в чём заключался подвох, я не понимала. Должно быть, думала я, остались ещё на свете мужчины, которые не просто стараются затащить женщину в постель, но получают удовольствие от самого процесса соблазнения. Затачивают мастерство, так сказать. Наверное, есть и такие, которым доставляет удовольствие играть чувствами бедных девушек, потерявших голову от любви и страсти. Возможно, имело место своего рода коллекционирование, в духе Донжуана. А быть может какая-нибудь брачная афера. А может… Я не находила ответа. И всё-таки решила хотя бы попытаться не думать об Эрнесте и его совершенно безумных поцелуях.

Как только его имя приходило мне на ум, я изо всех сил старалась сконцентрироваться на каком-нибудь постороннем предмете. Сидя в маршрутке по дороге на работу, я старательно разглядывала проносившиеся мимо автомобили. Особенно красивыми казались мне джипы. Это раньше я думала, что они громоздкие и уродливые. Теперь я думала, что они большие и мощные. А так как я не различала марок и моделей, эстетическим критерием совершенства был серебристый цвет. Интересно, почему? Впрочем, думать об этом мне было как-то некогда. На работе был настоящий аврал, и всё шло из рук вон плохо. Но вскоре позвонил Эрнест…

— Такой день тяжелый, — пожаловалась я ему. — Всё-таки пятница, 13-е. Но теперь настроение улучшилось, правда. Ведь ты позвонил…

Эрнест поинтересовался, есть ли ещё какие-нибудь способы поднять мне настроение.

— А сам-то как думаешь?

— Думаю, что знаю, по крайней мере, ещё два способа. Это езда на карте и…

— Ну? И?..

— Я наберусь наглости и посмею предположить, что общение со мной.

— В данном случае твоя наглость совершенно оправдана, — заверила я Эрнеста.

Возможно, это было совпадение, но остаток рабочего дня прошёл просто прекрасно! Прекрасно прошёл и следующий день — в воспоминаниях об Эрнесте…

Это не могло не настораживать. А вкупе с тем, что происходило с Тори, это не могло не настораживать очень и очень. Положение было просто критическим. Нужно было что-то предпринять. Ну, например… Если честно, я не знала, что именно. Неожиданно мне вспомнился Сергей Аполлинариевич. Ещё несколько дней назад его смутный образ неотступно следовал за мной. Случайно брошенный взгляд на любой стол вызывал в памяти пикантные подробности нашей последней встречи. Отсутствие сообщений на сайте доводило до паники. И что? Я и думать забыла о Сергее Аполлинариевиче. И даже подозреваю когда, то есть где. В карте. Или на Солнечной горке. Или в джипе? В общем, в объятиях Эрнеста. Как говорится, клин клином… Методика была совсем, совсем неплоха. Вот только нового клина что-то не предвиделось.

Услужливая память воскресила тот день, когда мы впервые встретились с Эрнестом. В тот день — в самом конце учебного года — мы, то есть Тори, Наоми и я, решили немного расслабиться и побаловать себя пивом в летнем кафе на Набережной. Вцепившись в шашлык, Тори остервенело припоминала всё то хорошее, что сделал ей Горин, её бывший муж. Потом плавно перешла к изложению сути своей уникальной методики, которая позволяла окончательно разбить ореол славы, окружающий некогда любимого мужчину.

— Нужно всё время представлять его в каком-нибудь совершенно непотребном виде, — вещала она. — Я пробовала, действует. Вот как представишь его себе со спущенными трусами на унитазе, так сразу вся романтика отношений пропадает. Сразу возбуждать перестаёт. А ещё можно представить, что он обожрался, и теперь ему плохо… Или вот…

Мне тогда даже не по себе стало от всех тех непотребностей, неприличностей и похабностей, но которые только оказался способен циничный ум Тори. Вспоминая детали ноу-хау Тори, я подумала о том, что, наверное, способ-то более чем действенный, но применять его мне почему-то не хотелось. Во всяком случае, по отношению к Эрнесту. Чем, скажите, он заслужил бы такую немилость?

Эрнест был сама обходительность и учтивость. Настоящий джентльмен. По крайней мере, таковым он мне казался. И, возможно, именно это и сбивало меня с толку. Очень уж большая нынче была напряжёнка с джентльменами. Конечно, это вовсе не означало, что их совсем не было… Чисто теоретически вероятность того, что Эрнест в действительности являлся тем, кем казался, была не так уж мала. Но помимо этого было что-то ещё. Я невольно сравнила Эрнеста с Сергеем Аполлинариевичем. Сергей Аполлинариевич был старше Эрнеста всего лет на семь-восемь (если верить тому, что они сами говорили мне о своём возрасте). Он был усат и седовлас и производил впечатление почтенного, представительного мужчины средних лет. Эрнест не выглядел на свои 39. А его манера одеваться, разговаривать и проводить время выдавала в нём парня лет 30 «с хвостиком». Но вот парадокс! Рядом с Сергеем Аполлинариевичем я чувствовала себя свободной, независимой и искусной обольстительницей, а рядом с Эрнестом… О, рядом с Эрнестом я чувствовала себя 17-летней девочкой, весьма смутно представляющей себе, что такое секс, несмотря на то, что он уже был в её жизни. Я чувствовала себя обольщаемой и соблазняемой, и оттого — какой-то беспомощной и почти невинной. Мне почему-то не хотелось, чтобы Эрнест воспринимал меня именно такой. Ведь в таком случае он подчинял, диктовал свою волю, устанавливал свои правила и, наверное, думал, что я полная неумеха, а такого со мной никогда не бывало. И не будет, решила я. Конечно, я не могла изменить ни самого Эрнеста, ни тех отношений, которые к этому моменту сложились между нами. Зато я могла их прекратить. Вряд ли Эрнест будет очень настойчив… Рассуждая таким образом, я ультимативно отключила свой сотовый.

Прошло полдня. Эрнест, естественно, не звонил.

— Терпеть! — прошипела я, проходя мимо выключенного телефона.

Чтобы поделиться переполнявшими меня чувствами, я позвонила Тори с городского.

— Как дела? — поинтересовалась я, зная, что Тори только утром вернулась от Семёна.

— Это было круто.

— Мы встряли, — сообщила я ей.

— Н-да, встряли.

— Или, во всяком случае, можем встрять. Как ты думаешь?

— Да уж… Тут можно встрять… и конкретно.

— Да, можно…

— Что делать?

— Не знаю…

— А ты, правда, думаешь, что мы можем встрять? Ведь и подумать страшно…

— Страшновато…

Я постаралась взглянуть на ситуацию более трезвым и оптимистичным взглядом:

— Да что мы, в самом деле! Боимся, что встрянем! А встрять, может, и не придётся. По крайней мере, мне… Они просто не дадут нам такой возможности. Сделают ручкой и всё.

— Вот, Касьянова, утешила!

— Так чего ты боишься больше, — продолжала я свой допрос, — того, что встрянешь, или того, что тебе не дадут такой возможности?

— Я не знаю… Я боюсь.

— Есть только один выход, — сообщила я. — Только один.

— И какой же?

— Просто прекратить всё это.

— С ума сошла?! — воскликнула поражённая Тори. — От этого невозможно отказаться! Как можно лишить себя…

— Чего?

В ответ Тори промурлыкала.

— И тебе не страшно?

— Мне и страшно, — призналась Тори, — и… страшно сладко.

Я очень хорошо понимала, о чём она говорит…

Разговор с Тори успокоил меня. Во-первых, я действительно была за неё рада. Тори как никто другой заслуживала счастья. Ну, а во-вторых, это в некоторой степени гарантировало мою собственную безопасность. Не могли же мы так встрять вместе? Одновременно? Ведь так не бывает. Или?.. Я уставилась на дисплейчик выключенного телефона. А не рублю ли я сук, на котором сижу?

Тренды и тенденции

— Господин Дюруа, хотите кофе?

Ги де Мопассан «Милый друг»

— Ну, как? — не отставала я от Тори.

Поставив посередине комнаты стул, Тори проворно забралась на него коленками и продемонстрировала позу, в которой накануне резвилась с Семёном. Она, похоже, уже взяла за правило что-нибудь нам демонстрировать — позы, чулки, трусики… Демонстрация сопровождалась несколько фривольными комментариями:

— Сначала кончила я, потом кончил он. Потом мы поели. Потом кончил он, а потом — я. А потом…

Разговор был прерван звонком Эрнеста.

— Что делаешь? Как дела?

— Дела — хорошо. Я так рада, что ты мне позвонил. Конечно, дела мои могли бы быть ещё лучше…

— И что для этого нужно сделать?

— Увидеть тебя.

Эрнест, несколько минут назад говоривший, что понедельник день тяжёлый и наполненный делами, преобразился.

— Я позвоню тебе через час, — пообещал он.

Ровно через час Эрнест перезвонил, сообщив, что уже ждёт меня.

— Я скоро, — уведомила я Тори, ибо была уверена, что мы лишь посидим в машине минут 20, а потом я вернусь на работу. Мне и в голову не могло прийти что-то иное… Накинув пальто, я сунула в карман сотовый, пропуск, ключ от кафедры и выскочила из Университета.

Эрнест отвёз меня в дорогую кондитерскую на Апрельской. Я смолчала, хотя про себя и отметила неадекватность его поступка. Ну вот, он опять диктует свои правила… Он что-то там решил без меня и, даже не поставив меня в известность, взял и поехал в кондитерскую! А, может, я не хотела! Правда, был один нюанс. Я действительно хотела побывать в этой кондитерской и, кажется, однажды обмолвилась об этом при Эрнесте. Неужели он запомнил? И теперь намеревался выполнить моё желание? К сожалению, я не смогла точно вспомнить, был у нас разговор про кондитерскую или нет, и если был, то про какую именно. Я-то тогда не придала этому значения! А он… Ну, может, совпадение. А на самом деле… на самом деле «он что-то там решил без меня и, даже не поставив меня в известность, взял и поехал в кондитерскую»!

Когда перед нами поставили чайные чашки с дольками лимона на дне и премилый чайничек с цепочкой, Эрнест осторожно вытащил ложечкой лимон из моей чашки.

— Ты же без лимона заказывала, — пояснил он, поймав мой изумлённый взгляд.

В этом был весь Эрнест. Мистер Предупредительность. Когда я в «Драйве» решила в очередной раз закурить и уже щёлкнула зажигалкой, он появился рядом, мягко и ненавязчиво взял её из моей руки и поднёс к сигарете. И в этом была закономерность. Когда я звонила ему, он говорил, чтобы я не тратила деньги, и тут же перезванивал. Когда мы подходили к его джипу, и я уже собиралась открыть дверцу, его рука неизменно опережала мою. Тоже относилось и ко всем остальным дверям, встречавшимся на нашем пути. Когда же на пути встречался даже самый низенький порожек или ступенька, Эрнест бережно поддерживал меня за локоток. Ну разве это могло не настораживать?! У него вообще есть недостатки?! — спрашивала я себя и погружалась с состояние полного недоумения.

Пока я наслаждалась тортом, Эрнест развлекал меня беседой. Разговор незаметно перескакивал с одной темы на другую.

— У тебя дети есть? — поинтересовалась я.

— Да, есть. Девочка и… ещё девочка.

— Сколько им лет?

— Пятнадцать и десять.

— Большие уже.

— Да какие большие!

— Ну да, сама я для своих родителей и сейчас маленькая…

На этом мои вопросы относительно семьи Эрнеста закончились. Я не расспрашивала его о том, как зовут девочек, как зовут его жену, чем она занимается. Когда мы были с Эрнестом, существовали только мы вдвоём, и мне и дальше хотелось поддерживать эту так искусно созданную им иллюзию. А для этого было необходимо следовать ещё одному правилу молодой, привлекательной и незамужней особы: не задавать лишних вопросов. Очевидно, всё, что мне полагалось знать, я и так уже знала. И Эрнест уже не представлялся мне человеком, которого следовало опасаться. Что я, в самом деле! Обычный мужик с женой, детьми, собакой, который хочет просто секса. Ну, может и не «просто», но секса. Почему нет?

Как и следовало ожидать, на кондитерской наша культурная программа не закончилась. Эрнест решил прокатить меня по только что открытому новому мосту и только после этого подвёз до работы. Я попробовала закинуть удочку насчёт следующей встречи.

— Помнишь, ты обещал пригласить меня к себе в офис…

— Ну, так поехали!

Лихо развернув свой джип, Эрнест помчался прочь от Университета. Не позже, чем через 10 минут, мы уже были в его офисе, в котором, естественно, был стол…

Едва я успела осмотреть кабинет, на двери которого красовалась табличка «Директор», как директор заключил меня в свои объятья. Бурные поцелуи прерывались лишь свистом пролетающих через кабинет предметов моей и его одежды. Вот он, закон Пуделя… Вернее, его обратная сторона. Вчера вечером я побрила ноги, вымыла голову, сделала укладку и маникюр… А утром — надела «обычные» трусики. Там ещё ничего не отросло. Презервативы вместе с моей сумкой остались у Тори. Но остановить процесс было уже невозможно. Не могла же я допустить, чтобы это случилось! Но и допустить, чтобы этого не случилось, я тоже не могла. Вся надежда оставалась только на…

Не знаю, считается ли оральный секс сексом в полном смысле этого слова, но, похоже, в тот момент это было единственное, что могло успокоить весьма решительно настроенного Эрнеста. Ларионов, убивший почти пять лет моей юности, оральный секс не любил. Вернее, любил, но только куни, что мне вовсе не доставляло никакой радости. Пытаясь ублажить его, я чуть не обрела комплекс неполноценности. Вот стараешься, стараешься, и видишь, как он медленно… падает. Опадает. Сдувается. Сморщивается. И… исчезает. Ублажать Эрнеста в этом отношении было более благодарным занятием. Финал не заставил себя долго ждать, отчего я тоже была благодарна Эрнесту. От моего «комплекса» не осталось и следа. Это не я была виновата. Это Ларионов не мог…

Обильно залитый собственными же щедротами, Эрнест выглядел счастливым и довольным. Я приластилась к нему:

— Он у тебя такой… как твой джип.

— Маленький что ли?

— Ну что ты! Он большой и мощный…

Эрнест привёл себя в порядок и засуетился.

— Хочешь чай? Или кофе? — спросил он, и я сразу вспомнила о Сергее Аполлинариевиче, обратившемся ко мне с тем же вопросом. Правда, в отличие от него Эрнест был уже одет.

— Ни того, ни другого, — улыбнулась я. — Мне, правда, пора.

Невозможно описать, сколько недоумения, искреннего изумления и растерянности отразилось в этот момент в глазах Эрнеста. Я с благодарностью вспомнила свою Дженни и поспешно покинула офис.

— И как ты теперь будешь работать? — сочувственно поинтересовался Эрнест, выезжая на проспект.

— Очень просто.

— Я бы не смог…

Я деловито похлопала его по руке, лежавшей на моём колене.

— Навык, друг мой, навык. Шутка.

Немного обескураженный моим юмором, Эрнест стал напевать песню. Точно так же, как напевал песню Сергей Аполлинариевич после нашей первой встречи.

— Петь любишь?

— Просто мне сейчас очень хорошо. Ведь люди поют или если им плохо, или если им хорошо. Вот мне — хорошо. Очень, очень хорошо.

Сергей Аполлинариевич тоже так сказал. Наверное, они все поют, когда им «очень, очень хорошо». Определённо, в поведении мужчин намечалась определённая система, и уже можно было выявить некоторые тенденции. А кроме того, всё пополняющийся запас эмпирического материала позволял в очередной раз внести определённые коррективы в ранее сформулированный закон: всякая привлекательная, молодая и незамужняя женщина просто обязана иметь ПРИ СЕБЕ как минимум одну упаковку презервативов. И не обязательно в сумочке.

Обратная сторона Луны

Бытие держится на равновесии этих первичных, взаимодополняющих и вместе с тем противоположных начал…

«Полная энциклопедия фэн-шуй»

— Это просто удивительно, как у нас всё совпало! — верещала Тори. — Никогда бы не подумала! Ведь у нас такая разница в росте… Для такой позы — это существенно. У него был такой охуенный оргазм, вы не представляете! Ему было так хорошо! И мне было так хорошо, оттого, что ему было так хорошо!

Да, Тори было, о чём рассказать. Ведь вся её жизнь за последнюю пару недель превратилась в сексуальную сказку, вернее, в сказочно волшебный секс. И Тори прилагала все усилия, чтобы не останавливаться на достигнутом.

— Как ты относишься к порнографии? — как-то поинтересовалась она у Семёна.

— Нормально. А тебя это что, возбуждает?

— Ну да.

Тори лукавила. Ее возбуждала не только порнография, но и всё, что могло быть охарактеризовано как в высшей степени порнографическое — скалка, толкушка, банан, баллончик от дезодоранта, огурец, гречка в презервативе, засмотренный до дыр журнал, мысль об анале и его отсутствии, а также собственные чулки. Она мягко намекнула Семёну на то, что всё это жутко её заводит, но намёк должного эффекта не произвёл. Вместо того чтобы перейти к делу, Семён сообщил Тори, что по статистике чаще всего женщины покупают фаллоимитаторы 15-17 см.

— Какие познания! — фыркнула Тори. В голове у неё стремительно пронеслась мысль, что, наверное, Семён часами не вылезает из порносайтов. Однако решила поддержать тему:

— Зачем фаллоимитатор? Просто зайди на кухню…

— И что там? — удивился Семён. — Ложка, что ли?

— Ну, почему сразу ложка…

Воображение уже рисовало Тори дивную картину: банан, огурец, толкушка, шариковый дезодорант… Впрочем, нет, он не на кухне. Опять-таки скалка… Нет, пожалуй, великовата… Да чёрт с ней, со скалкой! Вокруг было много и других полезных вещей, которые могли разнообразить отношения с Семёном.

Конечно, стремление Тори к разнообразию имело свои пределы.

— А ты что, поклонник анала? — удивилась она, заметив, как Семён пристраивается сзади.

— Ну, было один раз, с женой. Понравилось.

— Даже не надейся! — что и говорить, это была для Тори больная тема, в прямом и переносном смысле.

— Да я не настаиваю…

Семён вообще мало на чём настаивал. Порой он просто поражал своей неуверенностью в себе.

— Быть может, ты завтра соберёшься, как ни в чём не бывало, и пропадёшь, — как-то заявил он Тори.

— Ты в самом деле думаешь, что это возможно?! — Тори была искренне удивлена таким предположением Семёна.

Неужели его отношения с женщинами всю жизнь сопровождались неудачами? Впрочем, закомплексованный и неуверенный в себе Семён поразительным образом преображался в постели и раскрепощался так, что даже раскрепощённая Тори порой испытывала некоторое стеснение.

Теперь им не хватало и двух пачек презервативов.

— Затрахал, затрахал, — жаловалась нам Тори.

Но по-настоящему Семён затрахал её только тогда, когда бедная Тори по неведению купила презервативы с анестетиком, позволяющим продлевать удовольствие и задерживать оргазм. Вот только Семён в этом не нуждался!

— Его надо было вывернуть, — поддел он измученную Тори, — чтобы весь анестетик тебе достался!

Увы, анестетик Тори не достался, но и без него Семён довел Тори до такого состояния, что у неё от избытка чувств и ощущений защипало в носу и защемило сердце. Она чуть было не расплакалась. Всё было так хорошо, так хорошо, что и не передать словами. И не только в постели.

Отношения Тори с Семёном развивались с катастрофической скоростью. Вполне естественно, что Семён уже не казался ей слишком высоким или худым. Напротив, Тори даже стало казаться, что они хорошо смотрятся вместе. Кто бы сомневался… О существовании Тори уже знала мама Семёна. В шкафу Семёна уже появилась полочка для Тори, на которой хранились чулки и эротичная шёлковая ночнушка. В мыслях Семёна уже зародился и медленно вызревал проект переезда Тори в его квартиру вместе с сыном… Всем своим естеством Семён хотел остепениться и завести семью — за одиннадцать лет он устал быть один, как сыч… Хотела ли этого Тори? Можно было и не спрашивать. Она даже докатилась до того, что сделала Семёну подарок — булавку для галстука за целых 70 рублей. Семён как-то упомянул о том, что ему нужна эта вещица, а то «когда ешь, галстук болтается». И надо же, Тори запомнила!

Трудно описать, сколько неподдельного восторга и радости вызвала вышеупомянутая булавка у Семёна. Он обалдел, ошалел, опешил, оторопел, растерялся и просто не знал, что делать.

— Надеюсь, она не серебряная? — спросил он, словно вампир, опасающийся схлопотать серебряную пулю. — Сколько она стоит? Ну, зачем ты на меня деньги тратишь! Лапочка ты моя… Спасибо тебе, спасибо! Завтра пойду на работу в булавке!

Благодарности сыпались из Семёна как из рога изобилия. Он поблагодарил Тори раз пятьсот, но и это не могло выразить всю его признательность.

— Похоже, — заметил он, когда закончил возиться с подарком, — наши отношения переходят в новую стадию.

— В какую?

— В стадию более близких отношений.

— А ты разве этого не хочешь?

— Конечно, хочу. А ты?

— Я тоже…

Новая стадия отношений повлияла на Тори не лучшим образом. Она прекрасно отдавала себе в этом отчёт и была встревожена не на шутку.

— Я же не влюблена в него, — объясняла она мне. — Конечно, не влюблена. Но я могу привязаться к нему, из-за секса. Именно это, кажется, и происходит… Знаешь, что меня пугает? Ведь я только сегодня была с ним, и соскучиться-то не успела, а думаю только о нём, весь день только о нём и говорю, всё анализирую и анализирую…

Да, было что анализировать, и сама Тори явно была благодатной почвой для психоаналитика. Так, она начала говорить о себе в 3-м лице:

— Мы прогулялись, купили Тори сок. Больше ничего не купили. Тори не захотела…

Наши телефонные разговоры теперь заканчивались примерно так:

— Ну, ладно, давай заканчивать. А то Семён позвонит…

С ума сойти!

Я вспомнила, как металась Тори несколько дней назад, когда её Сёма не позвонил ей в одиннадцать. О, он ничего не обещал. Просто обычно звонил в это время ей на рабочий телефон… Условный рефлекс, только и всего.

Наоми, безнадёжно увязшая в отношениях со своим Котиком, торжествовала:

— Вот! Вот! — победно вопила она. — Ты проходишь все мои стадии, идёшь по всем моим этапам. А ведь осуждала! Моего Котика, блядь, гнобила!

Да, пожалуй, Наоми была права. Как будто мало нам было на кафедре одной истерички! Теперь ещё и Тори… До полного расстройства чувств довести её было несложно. Семёну достаточно было не позвонить в этот день или позвонить на пару часов позже ожидаемого момента (который наступал часов с десяти утра). И если отсутствие звонков от Семёна действовало на Тори несколько удручающе, то присутствие Семёна на сайте доводило её до состояния, близкого к настоящей истерике. Семён бывал на сайте, бывал часто, но при этом ничего ей не писал. Проникнув на страничку одной своей знакомой, Тори обнаружила Семёна и там. Искушение прочесть их переписку было, что и говорить, велико. Тори очень хорошо понимала, что делать этого не стоит, и что «вообще, лучше не знать».

— Мне так хочется доверять ему, — как-то призналась она. — Но не получается…

Семён действительно давал Тори повод для ревности. Уж слишком много он рассказывал ей о других женщинах (с которыми, естественно, у него ничего не было), при каждом удобном случае вспоминал жену.

— Уж лучше бы он вообще молчал про всех этих баб, которые звонят ему, пишут на сайт… — негодовала Тори. — Он как начнёт об этом говорить, так… неприятненько как-то становится.

— Ревнуешь?

— Не поверишь, ревную! Никогда не ревновала своих мужиков к бывшим связям, да и к настоящим тоже. Тихомирова к жене и то не ревновала, а тут… Может, это всё от неуверенности в себе? Сказывается боязнь потерять его?

Тори пыталась, но не могла даже самой себе объяснить своего поведения. И однажды, когда мыла у Семёна посуду, почувствовала, как подкатил к горлу ком и навернулись слёзы.

— Ну, что случилось? Что не так? Ты что, расстроилась? — обеспокоенный Семён засыпал её вопросами, на которые у Тори не было ответов. — Я терпеть не могу, когда вот так, без объяснений… Что я должен думать? Чем я тебя обидел?

Тори решила высказать всё начистоту:

— Ты же знаешь, мне неприятно об этом говорить. Я же не рассказываю тебе о своих мужиках, о бывшем муже…

— Попробуй только… — буркнул Семён.

Ясное дело, все размолвки этой парочки заканчивались очередной порцией секса. Как говорится, милые бранятся, только тешатся. Наверное, было бы неинтересно, если бы они всё время только трахались!

Парадоксы мужской логики

Глава совершенно пустая с точки зрения своего содержания, но весьма полезная в теоретическом аспекте. Если бы ещё знать, как претворять теорию в практику, она была бы полезной во всех отношениях.

… мы должны подвергнуть наши способы мышления основательной ревизии…

А. Тарский

— Мне необходимо сменить тактику, — заявила Тори.

— Что значит «сменить»? А она у тебя есть? — удивилась я.

— Не-е-ет…

— А что, в таком случае, ты менять собралась? Не сменить, выходит, а выработать.

Наверное, Тори была недалека от истины, считая, что, должно быть, выглядит в глазах Семёна обидчивой, ревнивой истеричкой. Может, она этого и не хотела, но вот как-то так получалось… Если Семён и Тори не трахались, они выясняли отношения (хотя какие могут быть отношения после двух недель знакомства?).

— Вы явно форсируете события, — сделала вывод Наоми. — Выяснять отношения вам, по-моему, ещё рановато…

Тори утверждала, что зачинщиком всех разборок являлся Семён, что он, дескать, её провоцировал, а она, естественно, просто не могла не ответить ему должным образом. Так ведь сама виновата. Нет, чтобы смолчать…

Мы с головой погрузились в процесс разработки плана действий.

— Попробуй обойтись без слов, — посоветовала я Тори, — иначе всё опять скатится на уровень выяснения отношений и в твою очередную истерику. Видишь, что он опять за своё собирается, и не отвечай.

— Промолчать что ли? Странная будет реакция с моей стороны…

— Ну, тогда резко смени тему, — внесла свой вклад Наоми.

— В смысле «кажется, дождь начинается»? Или наоборот: «какая сегодня хорошая погода»?

— А я считаю, что лучше вообще ничего не говорить. Переключи его внимание. Например, возьми в руки какой-нибудь предмет, который его заинтересует. Фотографию мамы, что ли…

— Нет, — возмутилась Тори. — Мама — это святое…

Тут Тори была, несомненно, права. Но это не означало, что нужно было сидеть, сложа руки. Тори нуждалась в помощи и в спасении. Всё её маленькое, карапусечное существо являло собой сплошной сигнал бедствия, и мы с Наоми, конечно же, не могли не откликнуться, не могли остаться равнодушными к происходящему. Лично я уже не боялась, что Тори встрянет. Как можно бояться того, что уже случилось? Но помочь выжить в сложившейся ситуации — это был наш с Наоми долг.

— Тогда, если он опять о своих бабах заговорит, переведи разговор на себя, — предприняла я ещё одну попытку. — Подойди, обними, поцелуй…

— Не пойдёт, — пресекла меня Наоми. — Тогда у него сформируется взаимосвязь: эта тема — поцелуй, эта тема — секс.

Да… как у собаки Павлова: звонок — еда, звонок — угощение.

— Тогда, в самом деле, молчи, — подвела я итог.

Я вспомнила, как сегодня на занятиях по педагогике высшей школы, которые я посещала, Печёркина, руководитель этих курсов, немного отвлеклась от психологии студентов и упомянула одну народную мудрость. Один ворчит, сказала она, другой молчит. Молчит тот, кто умнее. Даже не умнее, а мудрее. А что касается женщины, так она в принципе должна быть не умной, а мудрой. И в этом — большая разница. Упаси вас господь, наставляла нас Печёркина, предстать перед мужиком этакой «эмансипированной дурочкой», заявляющей, что она «тоже институт кончала» или (не дай бог!) что она — кандидат наук!

— Это точно, — согласилась Наоми. — Со своим Котиком я это очень хорошо усвоила. Какой кандидат! Да я перед ним дура дурой! «Котик, а что ты думаешь?..», «Котик, а это как?..», «Котичек, а как бы это?…».

— В принципе, действует… Два года ведь уже своего Котика удерживаешь, да?

— Два с половиной.

— Ну вот…

Мне вспомнилось, как несколько дней назад в коридоре первого корпуса я встретила своих бывших студентов.

— На занятие идёте? — поинтересовались они. — Что за группа? Девчонки есть?

— Есть, хорошие девочки. Приходите, познакомитесь.

— А вот и придём. Мы им объясним!..

— Ну, этим девчонкам ничего объяснять не надо! Умненькие девочки.

Один из парней тяжело вздохнул:

— Жалко. Трудно с такими…

Устами младенца! Похоже, и девятнадцатилетние мальчишки, и вполне зрелые мужчины были относительного этого вопроса всецело солидарны. Отсюда вывод: мудрая женщина своего ума (если он у неё, конечно, есть) показывать не должна.

Мудрая женщина, сказала Печёркина, должна играть роль Дитя — существа слабого и беспомощного (только без фанатизма!). Ей якобы ничего не под силу, ничего-то она без Него сделать не в состоянии. Её девиз — «Милый, да я без тебя… Куда я без тебя, милый?». Именно этим, в частности, по мнению психологов, объяснялся загадочный феномен красавицы и дурнушки. Ведь по статистике (а статистика вещь, как известно, упрямая) женятся чаще всего на последних. Ну, даже если и не женятся, то к ним уходят от тех, на ком уже женились.

— Ведь сколько таких случаев: ушёл от жены-красавицы к этой, и что он только в ней нашёл?! Видно, — предположила Печёркина, — то и нашёл. Смог почувствовать себя рядом с ней Мужчиной. А та, красавица, и без него прожить, наверное, могла. И давала ему это понять при каждом удобном случае. Мужчина ведь исторически и генетически — лидер. И он никогда по доброй воле от своего лидерства не откажется. Может, и сделает вид, что согласился с вами, уступил, но только сделает вид. И поэтому он всегда будет с той, которая позволит ему быть лидером, признает в нём лидера и пойдёт за ним. Даже если она — дурнушка…

Был в словах Печёркиной какой-то здоровый, незамысловатый и бесхитростный здравый смысл. В этом даже была какая-то особая, извращенная логика, мужская логика. Он бы радоваться должен, что рядом с ним та, рядом с которой он достоин быть и которая его достойна. Так нет, ему подавай такую, на фоне которой ему выглядеть достойным совсем нетрудно. Это что, комплекс неполноценности? Или просто мужчины так устроены? Не понятно… И ведь это — не единственный парадокс. Вот говорят: сила женщины в её слабости. А что ещё мы можем противопоставить мужской силе (не обязательно физической, но и силе характера, силе воли, на которые претендует сильный пол)? Как-то Эрнест рассказывал мне о том, что в молодости он занимался чем-то вроде восточных единоборств (я в этом не разбираюсь, куда уж мне, поэтому — «чем-то вроде»). Одним из принципов этой борьбы было одоление противника тем, что ему не свойственно — его противоположностью. Если противник жёсткий, объяснял мне Эрнест, ты должен быть мягким; если противник высокий, то его легче победить низкому, если основательный и крепкий, победить можно юркостью. А что делать нам, если противоположный пол — сильный, и это закреплено всей предшествующей культурной традицией? Очевидно, брать слабостью.

Конец ознакомительного фрагмента.