Речная соната

Яна Ветрова, 2022

Будущий король хочет к коронации вернуть утерянные артефакты. К кому обратиться, как не к вернувшемуся в город колдуну – специалисту по поиску всяких редкостей? Екатерина, ученица и помощница Джея, хочет помочь, но колдун считает, что она ещё не готова к серьёзным заданиям.Чтобы доказать обратное, Екатерина пускается на поиски перстня. Утраченные сокровища, мрачная деревня, домик среди болот, пропавшая река и спящие духи… Точно ли стоило Рине отправляться в приключение в одиночестве?..

Глава 8. Староста

— А где все?

— Кто? — после паузы спросил староста.

Разговор не клеился. Это была не первая моя попытка завязать беседу, но с каждым разом становилось только хуже. Хоть мы и сидели на кухне, мне даже не предложили воды, не то что чего-нибудь перекусить.

— Люди… Я никого не видела. Только детей.

Староста с ненавистью смотрел на джинсы. Даже при неярком огоньке одной свечи, разбавлявшем тусклый свет из окна, моя одежда выглядела чужеродно. Что говорить о джинсах, если и простая чёрная водолазка заметно отличалась от грубой рубашки мужчины. Теперь я понимала, что Элла подразумевала под экстравагантностью, и жалела о том, что отказалась от тех мешковатых штанов. В глазах старосты я была городской лентяйкой, а мой новый вопрос только утвердил его в этом мнении.

— Работают, — процедил мужчина. — У нас тут не столица. Мы еду из воздуха доставать не умеем.

Магию он явно не уважал.

— Да что ты несёшь! — раздался из угла голос старушки. — Вон, плащ у неё весь мокрый, она не из этих!

Я на всякий случай прикрыла правую ладонь левой. Хоть пятно связи с Джеем было на внутренней стороне, надо быть осторожнее.

— Может и не из этих, а может и из этих, — пробубнил староста себе под нос. — Так чего надо?

Пора было идти в атаку.

— А вы кофе пьёте?

— Ишь чего!.. — выдохнула старушка.

Староста стукнул кулаком по столу и открыл было рот, но я его опередила:

— Так у меня с собой! Я всегда с собой беру кофе! Прямо не могу без него!

Я вытащила из сумки мешочек, заодно начала доставать и остальные припасы, не давая старосте опомниться. Только бы не выгнал!

— Может, вы курите? Я не курю, но вот мне… попутчик подарил. А куда девать — не знаю.

Староста выхватил у меня из рук коробочку, поднёс к лицу и шумно втянул воздух:

— Ох, мамаша, поди-ка сюда!

Старушка уже ковыляла к столу.

— Ещё есть что?

Я доставала все купленные накануне коробочки и мешочки с разными травами. С этого и надо было начинать, Екатерина, проворчал внутренний голос. Староста потянулся к кофе, но мамаша шикнула на него и потрясла связкой сушёных травинок с круглыми листочками.

— Это госпоже оставь! Мы тебе сейчас заячий слащак заварим, зубы новые отрастут!

Старушка засмеялась, а довольный староста откинулся на стуле и смотрел на меня с гораздо большей благосклонностью, чем несколькими минутами ранее.

В легенде, которую я продумала, фигурировал колдун, так что пришлось сочинять заново на ходу. В столице я работала в книжной лавке, все книги перечитала, но мне казалось, что сказок о старых временах — не о Тёмных, нет, просто о давних делах — маловато, а те, что есть — все разные. Вот я накопила денег и решила попутешествовать по Королевству, чтобы узнать, где какие истории рассказывают, и, может быть, новые узнать.

Мамаша поставила перед Нуном чашку, от которой тянуло запахом карамели, а сама занялась кофе. Я заметила, что она насыпала в кастрюльку две маленькие щепотки, и подавила вздох. Ничего, вот вернусь домой — сварю себе правильный!

— Сказки… — задумчиво проговорил староста. — Вот, есть сказ о том, кто в тумане ходит. Есть о болотной шебуршице. Лесной повешенник, опять же. Но это всё пугалки для детей, чтобы далеко от деревни не отходили. В болоте и лесу свои настоящие опасности, без всяких выдумок, но детям поди объясни. Вот и приходится сочинять небылицы. Тебе-то, госпожа, другое надобно.

— Почему же, про шебуршицу тоже интересно! — возразила я и тут же поняла, что «тоже» было лишним.

Старушка села за стол, протянула мне чашку с полупрозрачным кофе, отхлебнула из своей, проворчала:

— Ходят тут, редко — да ходят.

— Что там, мамаш, на моей памяти трое было, это реже, чем редко!

— Пускай так. Ходят, а мы им говорим — идите дальше. Не вашего ума дело. А то ходил один такой, ещё при моём папаше было дело, выведывал. А потом сюда королевские солдаты целым отрядом заявились. Нашу семью арестовывать. Сынуля совсем мелкий был, в штаны со страху наделал.

— Мамаша, прекращай! — староста стукнул кулаком по столу, расплескав отвар заячьего слащака.

— Пей лучше, а не стол поливай! — прикрикнула старушка.

— Да горячо, — поморщился мужчина, но послушно отпил из кружки.

Я тоже пригубила кофе — хуже варева мне пробовать не приходилось. Наверняка, сто́ит мне уехать, старушка правильно заварит, это сейчас жадничает.

— Вывели нас на улицу. А там тот стоит, который до этого приходил и выспрашивал. Говорит: обвиняетесь в распространении запрещённой информации. То был Советник, из этих. Колдун, в общем. И что началось!

Старушка вздохнула и покачала головой. Нун стянул платок и обмахивался им — видимо, от отвара стало жарко.

— Кузнец первым раскричался, как сейчас помню! Говорит, если б не вы, колдуны, мир бы не порушился! Что вы от нас, простых людей, хотите! Мы работаем, как можем, на этой заболоченной земле. Если бы вы, господа колдуны, не заигрались со своими штуками, которые и вам самим до конца не понятны, жили бы мы все в старом мире, на богатой земле, где рождалась в этом месте река и питала плодородные земли!

— Мамаш! — резко шикнул Нун.

— А что? — взвилась старушка. — Что скрывать! Любой дурак карту откроет и увидит, что тут раньше было!

— Любой дурак молчать будет! Всё ты и твоя болтливая семейка! Угораздило папашу тебя в жёны взять! Хорошо, что тогда деревня заступилась! Где бы мы сейчас были!

Я непроизвольно приподняла руки, то ли защищаясь, то ли пытаясь утихомирить старосту. Он уставился на меня и замолчал. Потом встал, указал пальцем на дверь и прошипел:

— Вон отсюдова!

Старушка приподнялась, щурясь, разглядывала мою ладонь и бормотала:

— Ишь ты… Ишь ты…

Ну, Екатерина, приехали, только и успела подумать я. Нун наклонился к моей сумке, охнул, схватился за поясницу, потом выпрямился и стал сгребать все мои дары со стола.

— Забирай своё барахло и вали! Сказки она читала! Книжки продавала! Нет вашему племени веры! Выметайся! Чтобы в Топях ноги твоей не было! Я сейчас всех соберу, тебя ни один человек на порог не пустит!

Он наступал, а я попятилась к выходу, даже не глядя под ноги. Староста кинул в меня сумку, я подхватила её на лету, сорвала с крючка плащ с шарфом и выбежала на улицу. За мной с грохотом захлопнулась дверь.

Я поставила сумку на мокрый от дождя настил. Встряхнула не успевший высохнуть плащ. Засунула одну руку в рукав. Потом другую — в другой. Застегнула пуговицы, едва попадая в петли. Тщательно замотала шарф. Перекинула ремень сумки через плечо. И подскочила, когда сзади скрипнуло окно.

— Госпожа! — шёпотом позвала старушка. — Может, пару коробочек оставишь, а? Мне бы сонная молодка не помешала. У тебя должно быть всё хорошее, качественное, раз ты из этих.

Я подошла к окну, трясущимися руками принялась выгребать из сумки содержимое и передавать старушке.

— Погоди-ка! — сказала вдруг она и исчезла.

Я пожала плечами — некуда спешить. Главное, чтобы староста не вышел. Старушка тут же вернулась с половиной буханки хлеба. Я вдохнула аромат — свежий! — и поняла, что дико голодна. Тут же откусила кусок, и на глаза навернулись слёзы. Старушка не спешила уходить, качала головой, глядя на меня, и что-то шептала себе под нос. Я убрала хлеб в сумку, вытерла щёки и зачем-то спросила:

— А что тут написано?

— Где?

Я ткнула пальцем в пространство над дверью.

— «Правда заперта в истоке. Там ей и быть».

— Что это значит?

— После того случая стали говорить, что это значит, что надо держать язык за зубами. Только, видишь, я не умею, — посетовала старушка. — Но надпись-то гораздо старше! Дед мой говорил: это значит, что со временем люди всё переиначивают. А правда — она где-то затерялась, никто её уже и не найдёт. Так тому и быть.

— Но значит, можно найти правду, если начать с истока, с начала! — воскликнула я.

У меня по загривку пробежали мурашки. Неужели на это Лис намекал? Неужели на самом деле где-то здесь спрятаны Королевские сокровища? Но как же теперь хоть что-то узнать!

Старушка, внимательно наблюдавшая за переменами в моём лице, неожиданно вздохнула.

— Эх… Не стала бы говорить… Но у тебя, видать, в сердце интерес. Ты хоть и из этих, но не подослали тебя. Ты… — старушка перешла на совсем уж тихий шёпот: — Ты к Жабе сходи.

— Кто это? — от возродившейся надежды у меня бешено застучало сердце.

— Травница наша. Дикая совсем, на болоте живёт. Там, по правде, все наши травницы испокон веку жили, все как одна на жаб похожи. Видать, другие в сырости не приживаются!

Старушка тихонько рассмеялась своей шутке. Мне же было не до смеха. В мои планы не входило, что меня выпрут из деревни. Экипаж пойдёт обратно лишь вечером следующего дня, и я рассчитывала переночевать у старосты.

— А у неё остаться на ночь можно будет? — нерешительно спросила я.

— Спать на болотах! — воскликнула старушка и тут же, опомнившись, зашептала: — И думать забудь!

— Что, повешенник придёт и укусит за бочок? — хмуро спросила я.

Старушка, конечно, не поняла.

— Знаешь… Ткачиху нашу найди. Она у дальних ворот живёт. Скажешь, что я послала — пустит. Не любит моего сынка, всё наперекор творит. Только рукой своей не маши. Тряпкой замотай, что ль…

На этом старушка, не прощаясь, захлопнула окно.

Я осталась одна среди сияющей серости. Солнце несмело выглядывало из прорех в облачном полотне. Туман разбежался, лишь оборванными клочьями стелился у холмов. Обойдя деревню по периметру, я нашла то, что считалось дальними воротами — покосившаяся двустворчатая калитка держалась на каких-то обрывках верёвки. За оградой паслись козы и несколько овец. Дом ткачихи я опознала сразу — он здесь стоял единственный, накренившись набок, в отдалении от остальных. Мне дико не хотелось заходить, и я решила послушаться своих ощущений — ведь я же из этих! Может, это во мне колдовские силы проснулись! В конце концов, если Жаба не пустит ночевать, я вернусь и попрошусь к ткачихе.

Ориентируясь на детские голоса, я покинула границы деревни и вышла к дорожке, с которой и началось моё знакомство с Мёрзлыми топями. Дети играли в местные салочки. По крайней мере, так это выглядело. Я уже не была уверена ни в чём, что касалось детей в этом мире. Присев на поваленный ствол дерева, лежащий у обочины, я достала буханку хлеба и принялась отщипывать по маленькому кусочку, чтобы растянуть свой скудный обед.

Обнажённый, трепетал последними жёлтыми листьями редкий лес. Как ни парадоксально, без молочного покрывала местность выглядела ещё унылее. Утром и правда можно было бояться того, кто в тумане ходит. Сейчас же было очевидно, что ходила в нём только я. Вот через это самое поле, которое не казалось больше бесконечным. Правее в прозрачной дымке высился силуэт мельницы и других хозяйственных построек, у одной из которых толпились люди — очевидно, курятник.

Подошла хромая девочка и протянула руку.

— Дай.

— А мне что за это будет? — огрызнулась я.

— Сказка!

Я отломила приличный кусок хлеба и повертела у девочки перед лицом, но в руки не дала.

— Скажи, где Жаба живёт.

— На болоте, ясно дело! Давай хлеб!

— Как до неё добраться?

— Тебе почто?

Я прикрыла глаза и выдохнула. Как же меня раздражала эта их местная манера вместо ответа задавать вопрос!

— Шебуршицу ловить будем!

Девочка прыснула. Смеялась она не так, как городская Армина, не фейерверком радости, а тихонько, в кулак, как будто покашливая.

— Как ты её поймаешь, она через все преграды проходит! Это она тебя — хвать!

Девочка попыталась выхватить хлеб, но я оттолкнула её, встала во весь свой немалый рост и подняла руку. Я сама себя не узнавала — тётушка бы сейчас запричитала, что я веду себя кошмарно и низвожу себя до уровня этого невоспитанного ребёнка. Но тётушкин голос был навеки изгнан из моей головы, а я была слишком голодной и злой, чтобы просто так жертвовать обедом и, вероятно, ужином.

— Ну да-ай! — ныла девочка, а я на её глазах отломила кусочек и сунула себе в рот.

— Так что там с Жабой?

— Я бы не пошла! Наплетёт всякого, распущай потом!

— А я не спрашиваю, пошла бы ты или нет! Мне как дойти?

— Через Ослиную рощу, — девочка махнула в сторону леса, — пройдёшь к старому кипарису. В сторону ветвей иди, пока к болотам не выйдешь. А там уж мостки есть, не заблудишься. Хлеб давай!

Я опустила руку, девочка выхватила буханку, отскочила и тут же стала запихивать в рот, как будто не ела сутки. Мне стало её жалко. И стыдно за себя. Я-то избалована кулинарными экспериментами Эллы, а у них тут вряд ли даже яблоки растут…

— А зовут-то её на самом деле как?

— Так я тебе и сказала! — с набитым ртом ответила девочка.

Я отломила половину от оставшегося куска хлеба и отдала ей.

— Не знает никто! Она ж травница, ей имя беречь надо. А тебе вообще даже из деревенских никто своё имя не скажет, ты чужая.

Я не поверила:

— А староста как же?

— «Нун» значит «теперешний», ясно?

Всё мне было ясно. Я отряхнула плащ от крошек хлеба, поборов желание собрать их все и съесть, и направилась к Ослиной роще.

Лесок только издалека казался редким. Между тонких берёзок и осин росли кустарники и пробивались высокие травы, уже засохшие, и, если бы не протоптанная дорожка, кое-где даже присыпанная камешками, пройти было бы затруднительно. Правда, она была покрыта опавшими листьями, потемневшими и скользкими, под которыми скрывалась размокшая глина. Мои сапоги во время утренней прогулки покрылись корочкой грязи, так что новый слой уже не мог им повредить.

Пахло грибами; ветер шумел в ветвях, стряхивая капельки воды и листья. Я хотела повеселить себя, придумывая истории про повешенника и шебуршицу, но вместо этого только напугалась. Хоть и было холодно, я даже капюшон не стала надевать, чтобы не перекрыть часть обзора.

Кипарис я опознала не сразу. Мне представлялась вечнозелёная свечка, стройная, устремлённая ввысь. Моему же взгляду предстал необъятный серый ствол, весь перекрученный, шишковатый и бугристый. Он не сказать чтобы устремлялся ввысь, скорее, карабкался к облакам, извиваясь, цепляясь за потоки ветра, чтобы раскинуть на высоте, доступной лишь птицам, зелёные облачка ветвей, покрытых листвой.

Я долго смотрела наверх, а когда опустила взгляд, увидела за деревом ряды камней. Это было деревенское кладбище.

Я прислонилась спиной к стволу, присела на корточки и расплакалась.

Разве так должны выглядеть приключения? Почему Джей не предупредил меня? Почему вообще не пошёл со мной?

И почему люди такие злые! Ладно ещё деревенские, но эти, из экипажа! Хиппи этот, с людьми он любит общаться! Старушка лавандой вся обсыпалась — наверное, успокаивается так сама, старая карга…

Я злилась всё больше, и злость согревала не хуже костра.

Староста тоже хорош — кстати, табак он обратно в сумку не закинул. Двуличный гад… А возница мог бы проехать чуть дальше — поездка стоила, как экспресс в моём родном мире, при этом значительно уступая ему в комфорте.

А вдруг экипаж завтра не придёт? Отменится рейс или я опоздаю! А то и проедет слишком рано — не караулить же с ночи! А вдруг меня шебуршица — хвать! — и утащит!

Я хохотала и всхлипывала одновременно. На деревце приземлилась ворона и вторила мне, хрипло каркая.

— Птица ты иль дух зловещий? — глупо спросила я.

Конец ознакомительного фрагмента.