Музыкальная шкатулка

Яна Алимова, 2023

В сборник вошли три коротких повести и четыре рассказа, объединенные одной темой. В каждом из произведений есть что-то фантастическое, таинственное, мистическое или даже волшебное. В "Музыкальной шкатулке" главный герой неожиданно попадает в прошлое, и не просто созерцает действительность, а принимает активное участие в жизни своих предков. В следующем рассказе таинственным образом главную героиню преследует умершая женщина, и не просто так, а с целью наказать за серьезный проступок. В сказке про домовых чудесные, милые существа влюбляются, страдают и все-таки обретают счастье. Короткие рассказы не оставят равнодушными любителей мистики и фантастики.

Часть 5

Но, поднявшись на чердак, Ливнев совершенно забыл про свое обещание бабе Жене, быстро переоделся в одежду Феофана и покрутил рычажок шкатулки. Музыка уже звучала чисто, и снова ничего не происходило: никакого головокружения или потери сознания. Стас сделал три оборота, сунул пакет за пазуху и спустился в сени.

В избе снова был 1944 год, все домочадцы еще спали. Парень, не дожидаясь рассвета, потихоньку вышел во двор, зашел в избу Матрены. Женщина видимо спала очень чутко. Не успел Ливнев войти, она в длинной рубахе и наспех накинутой на плечи шали уже была на ногах, богатые волосы тяжелой волной спускались ниже колена. Стас увидел, что она еще совсем не старая женщина, в волосах блестели лишь несколько серебряных нитей, а фигура притягивала внимание Стаса. Он качнул головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение.

— Ты что так рано? Случилось что? — спросила она.

— Нет, все хорошо. Прошу тебя, не заходи в комнату. Я Стеше лекарство принес, надо ей его дважды в день давать. Вот так рано утром приходить буду, еще затемно, и после обеда. Никому ничего не говори. Поняла, мать?

Матрена кивнула и перекрестилась. Стас тоже перекрестился и подошел к Стеше, она горела. Температура была очень высокая. Ливнев зажег свечу, сделал девушке все необходимые процедуры и на свой страх и риск вколол антибиотик без пробы на аллергию.

«Теперь надо только ждать!» — сказал он сам себе.

— Слушай, мать, как она очнется, сразу ко мне беги. И вообще, если что, тоже сразу прибегай!

— Что, если что? — выдохнула Матрена и зажала рот рукой.

Стас понял, что напугал бедную женщину.

— Прости, не так выразился. Все теперь будет хорошо, обещаю тебе! Внуков еще от нее будешь нянчить. Внучек, — поправился он. — Трех, — добавил, вспомнив, что сказала баба Женя про двух сестер.

Эх, не спросил он про Матрену! Дожила ли до внучек? Зайдя в свою избу, он увидел, что все домочадцы уже проснулись и встали, лишь дети мирно посапывали в кровати. Рая кинулась к Стасу:

— Ты у Стеши был! Как она?

— Все нормально! Выживет теперь! — ответил он.

Рая заплакала и бросилась к парню обниматься, бабка с Верой подошли и тоже обняли Стаса. Дед посмотрел на них и тоже подошел:

— Ты это, паря! Молодец ты! — скупо похвалил дед Стаса. — Без тебя Стешка бы пропала! Хорошо, что ты вовремя пришел-то, — дед потрепал парня за волосы.

«Какие же чудеса со мной происходят, — думал Ливнев. — Мало того, что с пра-прадедом общаюсь, так еще и тогда, когда моего отца в помине даже нет, а дед лет на двадцать меня младше! Вот дела!» — Стас до сих пор не мог переосмыслить то, что с ним происходило. Иногда он задавал себе вопрос: «А может я в коме, и до сих пор валяюсь на чердаке?»

Матрена не пришла, и Стаса это очень волновало. Значит, Стеша не очнулась. Он без конца просил у деда табаку, хотя, когда попробовал самокрутку первый раз, ему хотелось плеваться и орать: «Как вы это курите?»

А вот привык, наверное, уже. Но скорее не от привычки выходил курить, а, чтобы немного успокоиться, унять дрожь: очень переживал за Стешу. Часов не было, зимой в городе выменяли на муку, ориентироваться во времени приходилось по женщинам. Они каким-то необъяснимым образом знали, когда надо собирать на стол и обедать. Обед состоял из каши и небольшого куска хлеба. Стасу и деду Аполинария Алексеевна дала по куску сала. Старик отдал свой Стасу, но тот не принял подношение, а наоборот разрезал оба куска на восемь частей, чтобы каждый мог съесть свою порцию. Бабушка стала отказываться, вслед за ней и женщины, но Ливнев был непреклонен.

— Кабы знала, — проговорила старушка, — вообще бы не доставала. Тебе Стешу на ноги поднимать, а может и еще кого… — сказала и осеклась, — силы нужны, — прикрыв рот платком, Аполинария отошла от стола.

Все посмотрели на нее с укором, а дед сразу цыкнул.

— Что еще? — спросил Стас, поняв, что снова беда, — кто еще ранен?

— Ты Стешку вылечи, потом гутарить будем, — проговорил дед.

— Потом может быть поздно! А ну говорите, раз начали! — приказал он.

— В лес надо идтить! — брякнул дед. — Сегодня весть пришла, помирают два бойца. С остальными справляются, а этих потерять могут.

— Дед, я сейчас к Стеше, а потом в лес поедем, ладно?

— Добро! Но не со мной, и не поедете, а пойдете. Путь не близкий, Райка поведет. Немцев в селе нет, но есть в соседнем, осторожно надо. Тебя придется бабой нарядить.

Ливнев крякнул от досады, но спорить не стал. Он в этом времени как малый ребенок! Значит, надо делать так, как говорят. Не очень хотелось оставить здесь свою жизнь.

Аполинария дала свою юбку, Вера кофту и платок. Пришлось хорошенько замотаться в него, оставив лишь глаза: щетина уж порядком отросла. Стас хотел побриться, когда бегал за лекарством, но не стал, испугался. Вдруг это привлекло бы внимание домочадцев и родило лишнее подозрение.

«Вот ведь как получается, — думал парень, — благое дело делаю, а приходится осторожничать и обдумывать каждый шаг».

Раиса вела по тропе, временами заходя в самую чащу, а иногда выходя на опушки. Стас догадался, что не совсем ему доверяют, а потому прабабка петляет.

Он предусмотрительно взял почти все медикаменты, которые притащил из современности, оставив для Стеши необходимое. Хотя им овладел такой азарт, что он был готов сходить в современность еще раз. Другой вопрос, что и там не густо с медикаментами. Снова распороть себе что-то и своровать у Валентины еще? Тоже небезопасно, может заподозрить. Стас снова подумал о том, что, спасая людей, нужно выкручиваться.

До партизанского отряда шли примерно часа три. Шли молча, а потому Ливнев, прорабатывая в голове разные мысли, попутно считал. Он научился этому еще в раннем детстве: думать о чем-то и считать одновременно. Мать частенько оставляла его совершенно одного в квартире, запирая на замок. Она работала сутки через трое, а отец уезжал на пятнадцать дней на вахту. Вот и считал он, будучи пацаном: досчитал до шестидесяти — минута прошла, до шестисот — прошло десять минут. Шесть раз по шестьсот — вот и час миновал.

Пока шли, Стас считал и понял, что прошло около трех часов. В отряде его встретили сдержанно. Смурная пожилая женщина завела в землянку, где Ливнев увидел мужчину, которому было совсем плохо. Рая осталась снаружи, а женщина вошла. Стас быстро осмотрел раненого и пришел к выводу, что тоже нужна операция и довольно-таки непростая. Все было гораздо сложнее, чем в ситуации со Стешей. И если в деревне он сможет делать ей уколы тайно, то как быть здесь?

Парень понимал, что даже если он и сделает операцию, но не будет колоть антибиотики и делать перевязки, то боец скорее всего умрет. Стас не знал, как поступить. Раненый был совсем молодой: возможно его ровесник или даже младше.

— Покажите, какие есть медикаменты! — попросил он женщину.

— Да какое там! — махнула рукой та, — видел тряпки развешаны? Вот и все! Больше ничего нет. Стираем и сушим, делаем перевязки. Вот и все!

— У меня есть кое-что, — сообщил Ливнев. — Но бещайте ни о чем не спрашивать. Согласны? — спросил он.

Женщина прижала руки к груди:

— Рот на замок! — прошептала она и заплакала. — Только спаси, это мой внук!

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Стас.

Когда он вытащил то, что принес, у женщины округлились глаза, и она в страхе посмотрела на Стаса.

— Вы обещали! — напомнил он.

Она кивнула.

— Я не могу вас выгнать. Я не справлюсь один, мне будет нужна ваша помощь, — сказал Стас.