Катенька

Яна Александровна Немцова, 2021

Крепостная Катя, воспитанница гувернантки семьи Булгариных, растет вместе с барином Глебом Федоровичем. Они с детства любят друг друга. Но сбыться их счастью не суждено.После смерти Глеба его матушка, Ольга Дмитриевна, винит Катю в случившемся и желает наказать. В этом ей помогает давний сосед, Константин Романович, прибывший из далекой Франции. Он убеждает барыню, что ненавистной девке хуже наказания, чем отправить ее на чужбину, не найти.Для Кати разлука с любимым и памятными местами действительно хуже смерти. Ее единственное желание – вернуться домой к любимому Глебу. Что ждет Катю в Париже? Удастся ли ей пройти все испытания и вернуться домой, вы узнаете, прочитав роман.

Глава 2

— Явилась не запылилась, завтрак уже отдали, — заворчала Аглая и громко поставила перед Катей кружку с молоком, да дала тёплый пирожок, — ешь, а после, чтобы всю картошку дочистила, а ещё морковь и свёклу. Посуда замочена, надобно её помыть и натереть. Я отойду, а когда вернусь, чтобы уже доела и за дело принялась, — дав все указания, тётушка вышла на улицу.

Пирожок сладко пах хлебом и мясом. Катя глотнула тёплое молоко. Есть очень хотелось. Тут вспомнила, что не привязала щенка, и, наверное, он тоже голодный. Катя обошла кухню в поисках миски. В углу, где паук плел ажурную паутину, заметила смотанную веревку, а рядом отбитую закопчённую плошку. Мелко покрошила в неё пирожок и залила молоком. Вышла. Огляделась, нигде не заметила повариху и, не останавливаясь, побежала к курятнику.

Щенок как уснул, так и не шевельнулся больше. У Кати сердце замерло, но тут он поднял голову и протяжно зевнул.

— Вот, малыш, принесла тебе покушать, — Катя улыбнулась, поставила плошку рядом. Он принюхался, но есть не стал, опять мордочкой уткнулся в солому и дальше спать. Она аккуратно обвязала его шейку тонкой верёвочкой и примотала другой конец к кольцу, к которому и Чернышова цепь крепилась. Погладила щенка. На душе так тепло стало.

— Ладно, отдыхай, работы у меня много. Не выполню, тётушка накажет, и будем вдвоём голодать, — Катя поспешила вернуться и сразу же начала чистить картошку.

Как прошёл день, она и не заметила. Управилась со всеми овощами. Принялась за посуду. Казалось, что руки сейчас отсохнут чистить тяжёлые кастрюли. А они будто не заканчивались.

Уже стемнело, когда на кухню вошла Варвара Евгеньевна.

— Аглая, ужин отдан, я забираю помощницу, — она посмотрела на уставшую Катю и недовольно спросила, — что же, за весь день больше никто не пришёл работать на кухню?

— Завтра Дуняша будет. Сегодня ей что-то нездоровилось. Спасибо, Катька, завтра с утра жду! — сказала Аглая.

— Она придёт как обычно, — ответила нянюшка, вытирая фартуком натруженные руки Кати, — попрощайся с Аглаей.

— Bonne nuit, — присев в реверансе, сказала Катя и с нянюшкой пошла в комнату.

Варвара Евгеньевна почаще старалась говорить с ней на французском, приучая к постоянной практике.

— Ну что, Катенька, письмо твоё проверила, написано без ошибок, да такое душевное. Красиво описала театр. Хочешь быть актрисой? — с любопытством спросила она.

— Что вы, нянюшка, нет конечно! Мечта моя быть зрителем. Мой дом тут, рядом с вами и Глебом Фёдоровичем, — ответила Катя, а сама подумала, что мечта её неосуществимая.

— Ох, Катенька, дочка. Барский сын тебе не друг. Ольга Дмитриевна сердится, когда вы играете.

— Но он единственный, кто не называет меня сиротой и добр ко мне, — Катя никак не могла согласиться с этими запретами. Глеб Фёдорович защищал от назойливой ребятни. Без него её заклюют, задразнят.

— Оно верно, Глеб Фёдорович в батюшку пошёл, ласковый да заботливый. Но совет мой накрепко запомни: всё же стороной его держись.

— Если стану его избегать, барин расстроится. Я не могу его обидеть, да и остальные дворовые дети тогда точно меня не оставят в покое, — поделилась Катя.

— Они до сих пор тебя травят? — Катя в ответ кивнула, и нянюшка продолжила, — ладно, думаю, время всё на свои места расставит. Начинай читать. А на завтра я тебе сюрприз приготовила.

Катя поставила свечу на тумбу, удобно устроилась на кровати и открыла книгу на двадцатой странице. Она записывала новые слова и проговаривала их вслух. Нянюшка поправляла её произношение и задавала вопросы, как всегда, на французском. Уснули они поздно.

Наступившее утро не было обычным. Катя проснулась, когда солнце стояло уже высоко. Нянюшка почему-то её не разбудила. Она подскочила, быстро оделась, оглядела комнату, но Варвары Евгеньевны не было. Долго не раздумывая, поспешила на кухню.

— Вот она, бедовая девчонка, — хмыкнула Аглая, вытирая руки фартуком. — Заходила Варвара Евгеньевна, дала указ собрать объедков. Вон у дверей стоит, иди корми своего щенка и пулей назад. Дел невпроворот.

Волна радости захватила сердце. Катя побежала к щенку, не обращая ни на кого во дворе внимания. Она давно научилась отделяться от окружающих. Никто из детей не принимал её в свой круг, а взрослые вовсе не замечали, будто она невидимая. Лишь одна Дуняша могла с ней заговорить без насмешки и то, только когда они были вдвоём. Раньше Катя переживала, плакала ночами, но со временем поняла, что важные для неё люди уже рядом, а больше ей никто не надобен.

Будка оказалась пустой. Волна радости вмиг испарилась, щенка нигде не было видно.

— Куда идёшь, сиротиночка, барина небось опять ищешь? — засмеялся конопатый мальчишка. Катя, не взглянув на него, прошла прямо.

— Что несёшь, а ну-ка дай!

Конопатый потянулся к чашке и чуть не выбил её, как с лаем выскочил из лопухов щенок. Тот хотел пнуть его, да промахнулся.

Катя мигом поставила чашку и взяла щенка на руки.

— Мишка, иди сюда! — позвал конопатого управляющий Степан. Хулиган махнул на них рукой и убежал.

Катя тяжело вздохнула. Щенок лизнул её в щеку.

Глеб Фёдорович, поправляя рубашку, подошёл и присел к ним. Он улыбался своей честной, открытой улыбкой.

— Какое приятное утро, рад видеть тебя, Катенька. Как назовём?

— И вправду приятное, Глеб Фёдорович, — сказала она, удивляясь, как это друг словно из воздуха подле неё появился.

Из кузни доносился ритмичный стук, чуть дальше девушка стирала в корыте, горничная развешивала на верёвку хозяйское бельё. Мужики починяли телегу, завалив её набок. Жизнь кипела.

— Яшкой, — предложила она первое имя, что пришло в голову, — ему подойдёт. Юркий и рыжий, словно солнышко.

— Яшка, чудесно. А меня называй Глеб, по-простому, как и договаривались, — улыбнулся барин и снял верёвочный ошейник с тонкой шеи щенка. — Подрастёт, настоящий ему справим. А пока пойдёмте, покажу вам место красивое.

— Меня на кухне Аглая ждёт. Указ дала туда и обратно, — Катя вспомнила слова нянюшки, нужно сказать Глебу Фёдоровичу, что отныне прогуливаться они будут реже, чтобы не сердить Ольгу Дмитриевну.

— Полно тебе, мы на минуточку. Ну же, соглашайся. Яшка, смотри, как радуется.

— Пожалуй, из-за минутки тётушка Аглая не осерчает, — согласилась Катя, посмотрела на Яшку, а он уже всё съел, даже донышко вылизал.

— Знаешь что, Катя? — Глеб загадочно посмотрел на неё. Глаза его сияли совершенно по-особенному. Она не смогла выдавить ни звука, только глядела в ответ.

— Я сразу понял, там будет наше с тобой тайное место. Мы можем приходить туда и поодиночке. Например, читать в тишине, — тихо, опустив голову, добавил, — или вдвоём. Я буду из дерева фигуры вырезать, хочу ангелочка сделать, а ты будешь мне что-нибудь рассказывать. Правда, здорово?

Катя кивнула. Язык у неё словно отнялся, и слова все как-то позабылись.

Они остановились у реки. Возле одинокого пышного дерева, в зеркальной глади воды отражалось небо, на миг даже показалось, что оно и вправду к самым их ногам спустилось. Яшка на солнышке растянулся и зажмурился от удовольствия.

— И правда, красота! — Катя представила, будто в мире только они втроём и остались. Редко удавалось выбраться на улицу из-за домашней работы. Но тут же опомнилась и сказала, — Ольга Дмитриевна и нянюшка сердятся, когда мы прогуливаемся вместе. Да и времени у меня нет…

Глеб Фёдорович тут же прервал её, не дав договорить.

— А мы никому не скажем про это место, оттого оно и тайное. А что про время, так ненадолго, вот как сейчас, — на мгновение он замолчал, а после, весь зардевшись, продолжил, — Катя, вчера, когда ты спасла щенка, я понял точно, ты мне не друг вовсе.

У Кати дух перехватило.

— Как? Почему? Чем я вас обидела? Вы мой друг единственный, никого больше…

— Нравишься ты мне.

И все слова и все мысли Катины рассыпались как бусинки по полу, теперь не собрать. Возникло в её голове только одно. Имя нежное, родное и ласковое — Гле. Лишь вымолвить его не получилось, хотела молча дальше слушать барина.

— Вот представь, станем взрослыми, поженимся, — Яшка заливисто загавкал, Глеб Фёдорович рассмеялся, — вот видишь, дело говорю. Обещаю, так и будет.

Он взял её за руку. Катя другой рукой зажала расплывающиеся в глупой улыбке свои губы.

— Ну что, Катерина Павловна? Согласна? Только представь, будем вместе выезжать в Смоленск на балы, на встречи. Вот ты куда хотела бы?

— В театр.

— Вот! Даже мечты у нас общие. Я тоже хочу там побывать, посмотреть спектакль.

Он так говорил, что казалось, уже завтра они отправятся исполнять желаемое.

— Мне так нравятся ваши слова, вечно бы слушала, но пора идти, — Катя не хотела уходить, оставлять барина, но нужно было возвращаться на кухню.

Она поплелась работать, но, сама себя пугая, замерла, обернулась и крикнула оставшемуся под деревом барину:

— И слова ваши нравятся, и мечты общие. А больше всего вы! Вы, Гле!

И без оглядки побежала к дому.