Паутина миров. Путь

Ян Ясколко

Вторая книга о приключениях Малаха Амавета. Тёмный вырвался на свободу, мир Средиземья уничтожен, а Малаха забросило неизвестно куда. Теперь ему предстоит долгое путешествие, в ходе которого он узнает кое-что новое: о паутине миров, о своём враге и о себе самом.

© Ян Ясколко, 2021

ISBN 978-5-0053-9245-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Лабиринт

Я открыл глаза. Вокруг голые каменные стены, грубые и древние на вид. Свет падает откуда-то сверху, освещая пространство в нескольких метрах вокруг меня, а дальше все теряется во мраке. Что, черт возьми, происходит? Я ведь умер! Какого хрена я опять жив?!

В этот раз все воспоминания со мной. Я помню мощь Темного бога. Помню, как утекают последние капли жизни, которую я отдал проклятому топору, чтобы убить Эмиссара. Помню, как сила Темного разбудила землю и обрушила небеса. Как Харона стерло в пыль, а Зверя отбросило от меня и я потерял его из виду. Темный — коварная сволочь, обвел меня вокруг пальца — использовал, чтобы добраться до Матери и убить ее. Дергал меня за ниточки, как куклу, и с моей помощью освободился из заточения. Ну, что же, я проиграл, возложенную на меня миссию провалил и готов был умереть. Ведь самое главное я сделал — открыл Ветмие, а вместе с ней и всем остальным игрокам выход в реал. Помог Вдове вернуть ее… нашего сына и смог уничтожить высшего демона — правую руку Темного. А теперь я снова жив. Этот гребаный мир не отпускает меня.

Куда же меня занесло? Я осмотрелся. Что-то вроде перекрестка, нескольких коридоров. В центре стоит черный, блестящий камень в рост человека. С гладкой как зеркало поверхности мрачно смотрит мое отражение. Отлично! На мне еще и одежды нет. Придется лазить в этих катакомбах, сверкая голой задницей. Чем еще порадуете? Интерфейс исчез! Никаких уровней, шкал жизни, псионики — вообще ничего, кроме одного… На самой периферии зрения виднелась полупрозрачная надпись: «Выход».

Это что, такой прикол? Тонкий юмор, мать вашу! Ведь не может быть все так просто. Я на минуту завис, интуиция подсказывала, что «выход» — это подвох — значит, с этим подождем.

Каменный пол неприятно холодит босые ступни, пахнет плесенью и пылью. Видно, что это место давно заброшено, хотя… Из прохода справа от меня послышался шепот, я обернулся и увидел горящие в полутьме глаза. Отступив на пару шагов, огляделся, прикидывая, куда бежать, если на меня нападут. Я гол, как в первый день рождения, оружия нет, псионики тоже, дело плохо. Существо не спешило нападать, и вскоре я понял почему… Из других коридоров послышался такой же невнятный шепот.

Маленькие существа, похожие на тени детей, выползали из проходов, протягивая ко мне кривые ручки. Попадая в круг света, они обретали подобие формы, превращаясь в черные сгустки непонятно чего. Только глаза оставались неизменны, они не отрываясь пялились на меня.

Я медлил, не зная, чего от них ждать, а зря. Они почти окружили меня, когда одна из теней коснулась моей ноги… «Ссссскотина!» — ледяные пальцы обжигали почище огня. Я отшатнулся от нее, чуть не угодив в объятья другой, и, высоко подпрыгивая, поскакал к одному из проходов.

Не добежав до него пары метров, я ощутил, как под ногами вздрогнул камень. В следующий миг все вокруг пришло в движение. Оглушительный скрежет ударил по ушам, а пол накренился, словно палуба корабля в шторм. Не устояв на ногах, я упал, и меня потащило прямо в один из проходов.

Грохот стоял такой, что заложило уши, пыль и каменная крошка забили рот и глаза. Я попытался схватиться руками за край стены, но только порезал ладони об острые камни и кувырком покатился вглубь прохода. Меня протащило метров двадцать, после чего я врезался в стену повернувшего коридора.

— Чтоб… вас… сволочи! — простонал я, сплевывая кровь вперемешку с пылью. Меня сильно побило о камни, по-моему, несколько ребер сломано. Это было очень больно! Пол тем временем принял первоначальное положение и все успокоилось.

Весь ободранный, я валялся, уткнувшись носом в холодный камень, стараясь дышать реже и чувствуя, как постепенно стихает боль. Через минут десять смог встать. Раны затягивались прямо на глазах, еще через пять минут на мне не осталось ни царапины. Что же это за место такое?

С той стороны, откуда я прикатился, донесся шепот. Там, в темноте, светились глаза теневых тварей, они приближались, а значит, надо идти в другую сторону. Твари двигались медленно и скоро остались позади.

Коридор то шел прямо, то неожиданно сворачивал, и повсюду только голый камень. Оказалось, что свет, непонятно откуда исходивший, следовал за мной, и я шел с подвешенным надо мной невидимым фонарем. Хоть в потемках не заставляют ходить, уже хорошо. Надо залезть на стену и осмотреться, как я делал в адском мире, может, увижу чего интересного.

Выбрав подходящее место, где есть за что ухватиться, я полез вверх. Острые края камней впились в ступни, раздобыть бы обувку и хоть что-нибудь из одежды, да где их тут… Со скоростью атакующей змеи из стены выскочило стальное лезвие. Оно ударило прямо в сердце, я даже дернуться не успел. Вспышка боли и тьма, а в следующую секунду я уже стою на полу, хватаясь за грудь:

— Что за херня?!

Я совершенно цел, в том же коридоре… или не в том? Я здесь, точно уже проходил. Вон в стене приметная дыра, но это не то место, где я лез на стену. Сзади послышался шепот.

— Да что вам надо от меня?

Из-за поворота показались тени. Они так и шли за мной, отставая лишь на пару минут. Я пошел вперед и вскоре дошел до того места, где поднимался. Здесь, на полу, осталась лужа крови… Получается, лезвие убило меня и я тут же ожил, очутившись за несколько десятков метров отсюда. Значит, через стены не перелезть, назад не повернуть — там тени. Умереть тоже нельзя, я тут же оживаю, и раны затягиваются, как на гребаном Росомахе.

— Вы издеваетесь надо мной или что? — заорал я непонятно на кого. Никто не ответил. Постояв так пару минут, я плюнул и пошел туда, куда ведет лабиринт.

Через некоторое время коридор начал разветвляться. От него отходили другие, сворачивая то вправо, то влево. Появилось множество развилок, перекрестков, и в конце концов я запутался, уже не понимая, тот же это коридор или совсем другой.

После долгих блужданий я вышел в зал, точнее, не зал, а такой же коридор, только более широкий, и здесь остановился… Передо мной стоял некто.

На первый взгляд — человек. Обычная одежда небогатого воина, я так же одевался, когда появился в игре: простая кираса, щитки на голенях и предплечьях, в руках круглый щит и короткий тяжелый меч.

Я шагнул к нему, и он попал в круг моего света. Теперь я мог рассмотреть его лучше… У него не было лица! Гладкая поверхность, как у манекена, ни глаз, ни рта. Он не двигался и не дышал, но как только я сделал еще один шаг, он протянул руку с мечом и указал на что-то в углу. Слава Матери! Здесь лежала одежда, такая же, как у него, и то же оружие с защитой. Это уже кое-что. Я оделся и сразу почувствовал себя намного лучше.

— И что теперь, драться будем?

Воин-манекен встал в стойку, подняв щит и меч.

— Видимо — да.

Сзади послышался шепот, тени встали в проходе не двигаясь, только пялились на меня и что-то шептали. Понятно теперь, зачем они идут за мной — чтобы перекрыть мне дорогу назад. Тогда остается только драться. Я поднял щит, выставил вперед меч и сделал шаг навстречу воину.

Фехтовать я не умел, меч — это ведь не топор. Поэтому я просто атаковал прямым ударом, целясь в незащищенное горло, но… Это оказалось не так просто. Он отбил мой удар щитом, молниеносно перейдя в атаку. Всего один выпад, и его меч пробил горло мне.

Ожив, я увидел воина, он стоял и ждал меня на том же месте, за спиной шептали тени. Это будет труднее, чем я думал.

Я умирал, еще умирал, а затем умирал снова. Меня протыкали насквозь, отрубали руки и ноги и раскалывали череп. Сколько раз я умер и сколько времени прошло… не знаю. Хоть раны и заживали на мне как на собаке и я знал, что оживу целым и невредимым… от этого не становилось легче, ведь я все чувствовал: боль, страх, злость.

В очередной раз ожив, я направился к воину. Эх, где же ты, зверская морда, мне тебя не хватает, дружище! Но верного Зверя больше нет, придется справляться самому.

С каждым разом у меня получалось все лучше, я буквально учился этому виду боя, а точнее, меня обучали. Сходу атаковав его по корпусу, я тут же ударил по ногам и сразу в голову. Так, комбинируя удары, я постоянно нападал, не ослабляя давления ни на секунду. Я уже понял, что только так можно его победить — агрессивным ведением боя. Как только я уходил в оборону, он начинал наседать, его скорость и сила возрастали с каждой секундой, пока я уже физически не мог ему противостоять. Но даже так любая моя ошибка вела к неминуемой смерти. Вот и сейчас — стоило мне чуть замешкаться, и он тут же перешел в атаку, проведя молниеносную серию ударов и вынуждая меня опустить щит. Я отбил их все, кроме одного… Его меч мелькнул у меня перед глазами, и вдруг я почувствовал, что мое тело больше мне не подчиняется. Стены лабиринта кувыркнулись, и перспектива поменялась… Я видел все так, словно лежал на полу, мои колени подогнулись, и я рухнул грудью на пол, из обрубка шеи хлестала кровь!

Я слышал или читал где-то еще… в прошлых моих жизнях, что когда человеку отрубают голову, он еще несколько секунд жив и может это осознавать, глаза видят, а мозг воспринимает информацию. Теперь я убедился, что это правда.

После этого я уселся на пол на маленьком пятачке между тенями и воином. Это место было нейтральным, здесь воин не нападал, а тени до меня не дотягивались. Так я и сидел, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Зрелище моего обезглавленного туловища стояло перед глазами кошмарным воспоминанием, что никак не забыть.

— Эй, сволочи! Я знаю, вы следите за мной! Я больше не буду играть в ваши садистские игры! — Мне, конечно, никто не ответил. Уверен, что это все не просто… часть игры. Я нутром чуял, что за этим кто-то стоит, чей-то извращенный, нечеловеческий разум.

Через минут двадцать я почувствовал, что каменный пол подо мной начал нагреваться. А еще через десять вскочил, матерясь сквозь зубы. Пол нагрелся до температуры сковороды на плите. Эти сволочи даже просто посидеть спокойно мне не дают. Вздохнув, я упрямо стиснул зубы и пошел в атаку.

В конце концов, я его победил, правда, пришлось еще несколько раз умереть, но я его достал! Тени тут же сдвинулись с места, намекая мне, что надо идти вперед. Пройдя метров сто, я вновь остановился: нет, чтоб вас! — передо мной стояли два воина. Один — копия уже побежденного, второй — с копьем вместо меча. Тени остановились в паре метров позади.

Этих двоих я одолел уже чуть быстрее, хотя тоже много умирал. Затем меня встретили трое. Третий был лучником, метким, как хренов Робин Гуд! Он скрывался в темноте и стрелял, убивая меня или отвлекая, и тогда меня приканчивали первые двое. Он довел меня до такого состояния, что когда я добрался до него, то разломал лук в щепы и рубил труп лучника мечом, пока не превратил в мелкие ошметки. Только вот толку от этого, кроме вымещения злости — никакого. Они не люди — бескровные, безмолвные манекены.

Несколько раз я пытался уйти от боя, обогнуть воинов и сбежать. Первый раз меня проткнуло лезвие, вылезшее из пола, второй раз разрубило пополам, и я бросил эти попытки. Я оказался заключенным в этой извращенной игре.

С каждым разом воинов становилось все больше, оружие разнообразней, а бои усложнялись. Ни есть, ни пить не хотелось. И хотя в бою я чувствовал усталость и боль от ран, которые не заживали так же быстро, как между боями, стоило мне умереть, и я оживал невредимым и полным сил. Бесчисленное количество раз я хотел нажать на кнопку выхода, но каждый раз что-то меня останавливало. Это необъяснимое нечто, сидевшее глубоко внутри, подталкивало меня, не давало опустить руки и сдаться, и я шел дальше.

Скольких я уже победил… не знаю, но в какой-то момент к моей злости и ненависти к тем, кто меня сюда засунул, добавилось еще кое-что. Я начал получать определенное удовольствие от всего этого. Вначале меня самого это удивило, но подумав, я понял, что с каждым боем становлюсь сильнее как воин. Чем больше я побеждал, тем большее получал удовлетворение от этого, а умирать со временем стал меньше. Меня целенаправленно обучали воинскому делу, и мне это нравилось. Хотя это не значит, что я не разорву голыми руками того, кто это все придумал. Только вот добраться бы до него.

Войдя в очередной зал, я увидел что-то новое — здесь воины стояли напротив друг друга. Оказалось, четверо из них на моей стороне, и я мог управлять ими, просто отдавая приказы. Один здоровенный рыцарь в тяжелых доспехах с ростовым щитом и боевым молотом, двое с копьями и лучник. Против нас десяток врагов: мечники, копейщики и пара лучников, скрывшихся в темноте. Я выставил вперед тяжелого рыцаря, пусть примет на себя основной удар, копейщики по бокам, лучник сзади, а самому мне надо добраться до их стрелков. Как только я пересек невидимую черту, они пошли в атаку.

Первый раз мы держались неплохо, но эти гадские, ублюдочные лучники… как же я их ненавижу! Они издырявили меня своими стрелами, и я так и не смог до них добраться. Я пробовал и так, и эдак, в конце концов только с пятой попытки, потеряв всех своих бойцов, я победил, оторвав голову последнему лучнику собственными руками.

Так я и продвигался. Залы становились все больше, круг света надо мной расширялся, освещая все большую территорию, добавлялись новые виды воинов: легкие пехотинцы, тяжеловооруженные рыцари, способные остановить удар конницы, и сама конница.

Вскоре залы разрослись до огромных размеров. Появились простенькие защитные укрепления: окопы, насыпи с кольями, затем деревянные заборы. Иногда мне надо было защищаться, иногда нападать, но всегда противник был сильнее и многочисленней, и мне приходилось ухищряться, придумывая разные способы, чтобы победить.

Когда народу стало так много, что я уже не мог командовать всеми лично, мне пришлось разделить их на десятки и назначить десятников. Они автоматически умели управлять своими людьми, и каждый воин в отдельности знал свое дело. Затем пошли сотни, а потом и тысячи солдат. И мне пришлось учиться командовать целым войском.

Память двух людей, один из которых профессиональный военный, а второй — проживший долгую, насыщенную событиями жизнь, давала мне множество полезных знаний. Кроме того, побеждая врагов в одном сражении, в следующем я мог применять все, чем пользовались мои противники. Например — передача приказов с помощью боевого рога или использование метательных машин.

Мои солдаты от битвы к битве становились все больше похожими на людей, точнее, на меня. Не внешне, но своим поведением. Я чувствовал, что каким-то образом влияю на них и на все вокруг.

Сперва они начали говорить — односложно отвечая на мои вопросы, но с каждой новой битвой приобретали индивидуальные черты. Среди них выделилось несколько самых сообразительных, и они стали моими помощниками. Уже не манекены, а почти обычные люди, из крови и плоти. Они вели в бой других по моему приказу, без страха и сомнений жертвуя своими жизнями. А еще появились день и ночь, сменяясь через равные промежутки времени — по ощущениям, каждые часов десять. Мир вокруг все больше походил на Средиземье, а может, даже на землю, ведь тут не было ни капли магии.

Бесконечные битвы, одна за другой, становились все масштабнее, и я мог победить, лишь уничтожив всех врагов до последнего. Для чего же меня готовят? Сконцентрированное, чистое искусство ведения боя. Ничего лишнего: ни вспомогательных войск, ни запасов пропитания, ни заботы о раненых, никакого счета мертвым. Уничтожить противника любой ценой — единственная цель.

С некоторых пор я почти перестал принимать участие в битвах, только командовал, отправляя в бой многотысячные армии. Никаких залов уже не существовало. Они расширились до огромных размеров и со временем превратились в обычные, земные ландшафты. Это могли быть поля, леса, горы или пересеченная местность с реками и оврагами. И везде меня ждали многочисленные враги, которых надо одолеть.

Одно сражение могло длиться неделями, и если я видел, что не могу победить — приходилось умирать и начинать все заново. Сотни и сотни битв, тысячи сценариев сражений, и в каждом из них я чему-то учился. Перенимал у противника хитрости, стратегии, тактику и технологии, стараясь применить все это в следующем бою.

Я часто думал — к чему все это меня приведет? По моим субъективным ощущениям, прошли годы с моего появления в лабиринте. Любой нормальный человек давно лишился бы рассудка в такой ситуации, а я лишь сильнее стискивал зубы и шел вперед. Может, это настоящий — мой персональный ад? И мне придется вечно воевать здесь без возможности умереть. Пока само время не прекратит свой бег или пока господь бог не скажет, выключая свет: «Поиграли и хватит».

Каждую свободную минуту я отдавал воспоминаниям. Думал о Ветмие, о Звере, о Средиземье и людях, которых я знал и которые знали меня, и конечно о своей дочери. Я боялся, что время заберет у меня последнее, что осталось — память о том, кто я и кем я был. Потому что новые ощущения постепенно заполняли мой разум.

Мало что может сравниться с чувством единства, когда ты идешь в атаку во главе многотысячного войска, верящего в тебя, как в бога. Когда ты, преодолевая тяжелейшие препятствия, ценой жизни своих людей достигаешь желанной цели. И все же я ни на миг не забывал, что все это лишь имитация.

Я не спешил уходить. Уже очень давно не было никаких коридоров, как и самого лабиринта. После очередной победы передо мной просто открывался портал, ведущий в следующую локацию, и все — можно идти дальше. Но я не уходил.

Я сидел на траве и смотрел на черный туман. Он медленно приближался ко мне, поглощая все: поля, леса, оставшихся в живых воинов, само пространство! Это те самые маленькие тени со временем превратились в Это, но минут двадцать у меня еще есть. Это стало моей традицией, так я отдавал дань уважения своим людям — я вспоминал…

С неба льется вода. Нескончаемый дождь идет уже месяц. Мы промокли, кажется, до самых костей и уже никогда не сможем высохнуть. Нам пришлось спешиться. Лошади увязают в грязи по самое пузо, и нам приходится буквально тащить их на себе. Враги не сидят в крепости, не атакуют нас в лоб, они скрываются. Месяц мы гонимся за ними по лесам и полям, по ущельям и болотам. Они, как гребаные Рэмбы, поджидают в засадах, устраивают ловушки, атакуют исподтишка и быстро отходят, убивая нас по одному. Изначально нас тысяча человек. Через месяц, когда мы наконец загнали их в непроходимое болото, нас осталось двенадцать. Вконец измученные, мы настигли их и вступили в бой.

Мы победили, но я остался один, сидел и смотрел, как мой последний воин умирает. Это неважно, что он не человек, для меня сейчас он единственный человек во вселенной. Как же мне хотелось нажать на кнопку и покончить с этим, но я так и не нажал…

Это было одно из самых тяжелых… заданий. В памяти остались и другие.

Я во главе огромного войска. Тридцать тысяч тяжелой конницы застыли в ожидании. Перед нами чистое поле, позади пехота и лучники. Я поднимаю руку, и мы медленно начинаем разгон, а навстречу наше отражение — такая же конница — начинает свой. Земля дрожит от тысяч копыт, закованных в сталь лошадей. Я бью пятками своего коня, заставляя его ускоряться. Еще! Еще! До самого предела, а затем и преодолевая его. В такой атаке главное не снижать скорость. Сколько раз я умер, пока не научился! Опускаю четырехметровую пику параллельно земле, и все мои воины делают то же самое. Зрение сужается до одного вражеского бойца, мой взгляд впился в него и уже не отпустит. Адреналин кипятит кровь и бьет в голову сильнее любого наркотика, ты чувствуешь себя неостановимым, всемогущим! Из горла рвется бешеный рык: рррррра-а-а! Его подхватывают все остальные, а затем… удар!

После такого не чувствуешь радости или триумфа победителя — ты опустошен, выжат. И есть только одно желание — уйти куда-нибудь подальше и остаться в одиночестве.

Когда до стены тумана осталась пара десятков метров и повеяло запредельным холодом, я встал, развернулся и вошел в портал.

— Приветствую, командир!

— Здравствуй, Первый, сколько?

— Пятьсот тысяч и всего одна крепость, командир.

— Ого! Показывай.

Он повел меня за собой. Первый всегда появлялся самым первым, поэтому я его так назвал. Он всегда знал, сколько у меня людей, какие имеются виды войск и нашу цель. В этот раз у меня полмиллиона солдат, такого количества еще не было, а значит, передо мной стоит очень сложная задача.

Мы прошли по лесу километра два и оказались на краю гигантского плато. С километровой высоты открывался великолепный вид на бесконечный лес, раскинувшийся далеко внизу. Но я смотрел не туда. Справа от нас могучая река превращалась в не менее могучий водопад, а на самом его краю, прямо посередине реки стояла крепость.

— Проклятье!

Я сразу понял, что имел в виду Первый. Всего одна крепость, но зато какая! Огромные каменные сваи поднимали ее над водой метра на три, а двадцатиметровые стены наверняка толщиной не меньше пяти метров. До нее с этого берега полкилометра сплошных порогов и бешеного потока воды.

— Первый…

— Да, командир!

— В двух километрах выше по течению — валите лес, стройте плоты. Переправить половину войск на тот берег. Пошли тысячу человек, пусть спустятся с плато и попробуют подняться по водопаду до крепости.

— Слушаюсь, командир! — он убежал. Все приказы я отдавал ему, а он передавал их дальше по цепочке вниз.

Я стоял и смотрел на поистине неприступную твердыню. Как же ее взять? Сколько там защитников? Такая громадина может вместить… двадцать-тридцать тысяч воинов, не меньше.

— Командир, работа начата, — доложил первый.

— Хорошо. Давай сюда инженеров. Весь лес отсюда и до самой реки вырубить. Стройте требушеты, и на той стороне то же самое.

— Слушаюсь! — он опять убежал, а я не спеша пошел обратно в лес. Надо подняться выше по течению и посмотреть, что там с фронтальной стороны крепости, может, удастся атаковать ее спереди.

Ни хрена! В километре от нее начинались пороги, и мерно несущая свои воды река превращалась в неистовый, бурлящий поток. Любой плот разобьет о камни, если же он будет достаточно большой, он просто застрянет. И даже если мы доберемся до крепости, как взбираться на стены под градом стрел? Лестницы не приставить, осадную башню не подогнать. Черт, вот это задачка!

Я сидел на берегу реки там, где начинались пороги, и смотрел на своих воинов. Переправа шла уже вовсю, солдаты спускали широкие плоты на воду, отталкиваясь длинными шестами. Скоро по обеим сторонам от крепости построят мощные машины и начнется обстрел. Я не рассчитывал на это особо, такую махину не разрушить, да и заряды не бесконечны, но это не даст защитникам расслабиться. Тот, кто придумывал для меня все эти… задания, превзошел сам себя. Все продумал — сволочь. Даже с таким количеством воинов будет очень сложно взять эту крепость.

— Командир, начата постройка требушет на нашей стороне, — Первый подошел, как всегда, незаметно.

— Хорошо. Когда будут готовы первые десять, сосредоточить огонь на сваях.

— Слушаюсь, — он снова убежал. Попробуем поколебать твердыню, если разрушим хотя бы пару-тройку свай… может, сможем нарушить равновесие и обвалить часть стены.

Утром второго дня заработали требушеты. Мощные машины! И бьют намного дальше, чем обычные катапульты. Я только недавно их освоил: длинная балка с кожаной петлей на одной стороне и противовесом на другой. Помещаешь в петлю каменное или стальное ядро величиной с хороший арбуз и отпускаешь противовес. Балка, словно гигантская рука, размахивается и метает снаряд. С расстояния в два километра сила удара такая, что пробивает стену в метр толщиной.

— Командир! Пришло сообщение от тысячи, что вы послали спуститься с плато — сто семьдесят воинов погибли при попытке подъема по водопаду. Продолжать попытки?

— Нет, пусть возвращаются, — я подозревал, что это невозможно, но попытаться стоило. Первый всегда отправлял на задание самых подходящих, если они не смогли, то никто не сможет.

Требушеты били по правой свае. Ядра со свистом рассекали воздух и врезались в камень. Из крепости пытались отвечать, но их катапульты немного до нас не дотягивали. Целый день и всю ночь обстрел не прекращался, но все без толку. Снаряды лишь выбивали град осколков, не нанося ощутимого ущерба. Так можно потратить их все и ничего не добиться, эти сваи не разрушить.

— Первый, — не оборачиваясь, произнес я.

— Командир?

— Пусть инженеры строят плоты, много плотов и щиты — большие, ростовые щиты в пять метров высотой. Укрепить спереди на плотах. Солдатам снять доспехи и готовиться к штурму.

— Слушаюсь, — он убежал. Сидеть и ждать смысла нет. Надо идти на штурм, проверить, чего мы стоим в бою.

Требушеты перенесли в другое место так, чтобы они били по переднему парапету стены. Солдаты начали штурм. Сотни больших плотов двинулись вниз по реке, приближаясь к порогам. Я стоял на берегу и наблюдал…

— Проклятье! — плоты разбивало о камни, они закручивались в водоворотах, поднимались на дыбы, разваливаясь на отдельные бревна, и люди тонули. Люди тонули сотнями, но постепенно продвигались сквозь взбесившуюся реку, а потом их накрыло залпом из крепости.

— Все машины огонь по верхней кромке стены! Не дайте ублюдкам и носа высунуть! — Первый кивнул, отдавая приказы своим людям. Защита у них там поставлена серьезно. Река простреливалась на всю протяженность порогов. Наш огонь немного уменьшил град зарядов со стены, но все равно дело шло хреново. Река прекрасно справлялась сама.

Штурм продолжался до темноты, на дистанции в четыреста метров моих воинов накрыло тучей стрел. Ни один из пятисот плотов, отправленных в атаку, до самой крепости не добрался. Почти пятьдесят тысяч воинов погибло сегодня.

— Отставить атаку, — приказал я. Уже готовая партия плотов с воинами остановилась. Так не пойдет, река сводит на нет наше численное преимущество, а еще есть стены и сами защитники. Я обдумывал варианты, отвергая один за другим. Все упиралось в реку, что бы я ни придумывал. Мне бы авиацию в виде Протеуса с его драконом, да где же его взять!

В течение следующих двух недель мы еще трижды шли на штурм. Я пробовал заходить сбоку, потом с обоих берегов одновременно, но не преуспел. Вблизи водопада течение становилось настолько мощным, что люди физически не могли удержаться. Почти половина моей армии погибла, а мы даже не приблизились к стенам.

— Первый, — я сидел на берегу, смотря на речной поток.

— Да, командир.

— Собирай всех, валите деревья. Срубите весь этот чертов лес! Сделайте огромный плот, готовьте бревна, мы построим мост!

— Есть, командир!

Последняя попытка, если в этот раз не удастся, у меня останется слишком мало людей и придется умереть.

Двое суток мы строили гигантский плот, и я работал наравне со всеми. Солдаты переругивались, десятники покрикивали на них. Уже давно они вели себя как обычные люди, но в моем присутствии сразу замолкали. Вначале меня это даже задевало, но потом я понял — их создали не для того чтобы развлекать меня, такова их природа — помочь мне достигнуть моей цели.

Утром третьего дня мы подогнали деревянного двухэтажного монстра к порогам, и началась постройка моста.

Ну и адская же это была робота! Гигантский плот намертво застрял на камнях, что нам и требовалось. Для надежности мы еще и укрепили его, привязав тросами с двух берегов, как бы растянув плот на середине реки. Затем начали продвигаться вперед, пристраивая спереди к плоту секцию за секцией, таким образом постепенно удлиняя его. И все это под градом зарядов вражеских катапульт.

Словно муравьи, метр за метром мы строили наш плот. Иногда особо удачный залп со стены рушил секцию, а то и несколько. Люди погибали, но все же продвигались вперед. Мост выходил метров сто в ширину, меньше нежелательно, нам ведь с него штурмовать стену, поэтому работа шла медленно. Одни строили, другие защищали их, держа огромные деревянные щиты над их головами, третьи подносили бревна. За двое суток мы прошли треть пути и потеряли еще сорок тысяч человек.

Я находился в недосягаемости вражеских катапульт, таскал бревна вместе с солдатами. Я пойду в атаку только в крайнем случае, если мои воины не справятся. Еще через три дня мы подошли к самой стене, но я уже понял, что людей для штурма не хватит. Нас осталось меньше ста тысяч, считая инженеров и расчеты катапульт.

Ну все, хватит ждать:

— Первый, в атаку! — я посмотрел на него, проверил, хорошо ли укреплен меч за спиной, и пошел вперед…

Чтобы быстро пройти по нашему мосту, приходилось прыгать, пригибаться, а иногда и перебираться по перекрестным балкам, цепляясь руками, как обезьяны. Под нами бешеный поток, над нами град из камней и стрел. Один неверный шаг, и можно легко переломать ноги или свернуть шею. Солдаты уже начали штурм, они приставили лестницы к стенам и взбирались по ним, прикрываясь щитами. Когда они поднимутся достаточно высоко — машины прекратят обстрел, чтобы не попасть по своим.

Под стеной настоящий водяной ад! Бревна плота дрожат под напором реки, сверху падают камни и бьют стрелы, а скоро в дело пошло и раскаленное масло. Скорее всего, поджечь сам плот защитникам не удастся, но и без этого ошпаренные кипящим маслом воины с криками падали с лестниц и гибли сотнями.

— Вперед! Не останавливаться! Тащите еще лестницы! — срывая горло, орал я. Скоро место освободится и придет моя очередь карабкаться на стену. В кровь хлынул адреналин, мышцы напряглись в предвкушении боя, из горла рвался звериный рык, волна ярости захлестнула меня с головой… Удар в правое плечо. Боли я уже не чувствую, вырываю стрелу с мясом, ничего, раны заживут!

— Впере-е-е-ед! — я схватился за перекладину лестницы…

Когда я перелез через стену, то понял, что недооценил глубину фантазии автора этой… хрени. Внутри крепость представляла из себя сплошной каменный куб. Ни внутреннего двора, ни каких-либо построек, просто каменный пол почти вровень со стеной и несколькими выходами, из которых выбегали защитники. Здесь также стояли их катапульты. Когда же мы прорвались внутрь, обнаружили сеть узких коридоров, нашпигованных стальными дверьми, решетками, потайными ходами, ловушками и конечно защитниками. Каждый метр приходилось отвоевывать ценой жизни моих воинов. Все это было создано только с одной целью — усложнить мне задачу, и у меня просто не хватило людей. В конце концов, нас осталось так мало, что мы уже не могли атаковать, а только защищались. Это бессмысленно, но сдаваться я не хотел и дрался до конца, умерев последним.

Четыре раза мы строили мост и шли на штурм, и четыре раза я погибал. Мои воины с огромными потерями, преодолев реку и стены, увязали в бесконечных коридорах, где численное преимущество не играло никакой роли. Какие только варианты я ни продумывал, даже хотел проложить канал и пустить реку в обход крепости, но инженеры сказали, что на это потребуется тысяча дней минимум. Это уж слишком, я и так тут торчу уже хрен знает сколько, а все из-за какого-то ушибленного на голову фантазера.

Ожив в пятый раз, я оказался все в том же лесу, Первый стоял напротив:

— Приветствую, командир!

— Привет, Первый. У меня есть одна идея, собери мне тысячу человек, способных забраться на эту стену без лестниц и в темноте.

— Будет сделано! — он убежал, а я медленно пошел вверх по течению, надо было хорошенько все обдумать.

Идея была в том, чтобы подобраться к крепости по-тихому, в лучших традициях ниндзя. Как только стемнело, мы перекинули через реку трос, что само по себе было очень тяжелым делом. Пришлось переправить его на другой берег плотом, еще до начала порогов, а затем тащить километр до самой крепости. Мы привязывали один конец на одном берегу, затем перетаскивали второй, насколько хватит длины, на другом и так тащили концы по очереди, пока трос не оказался под крепостью. Все это время требушеты не прекращали обстрел, а еще мы понастроили катапульт. Они больше подходили для того, чтобы забрасывать снаряды через стену, и стреляли они зажигательными бомбами — каменные ядра, закутанные в просмоленные шкуры, чтоб им там жизнь малиной не казалась.

— Вперед, — я пошел первым. Давно заметил, что когда иду вместе с моими людьми, они сражаются в три раза упорней. Из защиты на мне только кираса, за спиной короткий меч, на руках и ногах когти — типа как у альпинистов. Нам предстоит карабкаться по стене двадцать метров. Главное не сдохнуть, иначе придется начинать сначала.

Ну и холодина! Напор ледяной воды мотает меня, как тряпичную куклу. Мы натянули трос как можно сильнее, но он все равно провисает, река в этом месте шириной почти два километра. За мной идут мои воины — самые лучшие скалолазы из тех, что имелись в войске. Мы разделились на шестнадцать групп, по одной на каждую опору. Та группа, которая сможет залезть на стену и укрепиться там, сбросит веревочные лестницы, и по ним полезут все остальные. Одна такая, смотанная в тугой моток, закреплена у меня за спиной.

Темень хоть глаз выколи, только огненные следы пролетающих над нами снарядов. От ледяной воды немеют пальцы и сводит зубы, тело бьет об острые камни, и я матерюсь в голос. Все равно за оглушительным шумом реки ни хрена не слышно. Вот она — первая опора, сложенная из дикого камня, пять метров в ширину, до самой стены всего три. Я отпустил трос, и меня прибило к ней бешеным потоком. Перчатки с когтями вцепились в мокрый камень, ноги нашли опору, и я медленно пополз вверх.

Я поднимался медленно, выверяя каждое движение. Распластавшись по камню, буквально слившись с ним в единое целое. Уперся носом в сырую стену и сосредоточился на руках и ногах, цепляясь за выщерблины, оставленные нашими зарядами, и зазоры между камнями.

На высоте семи метров моя правая нога сорвалась. Я вцепился руками в камень, пытаясь найти опору и чувствуя, как теряю равновесие: «Черт!» — руки не выдержали, и я рухнул вниз, крайне неудачно упав — боком на торчащий камень. Тело пронзила резкая боль, воздух выбило из легких, и меня тут же затянуло под крепость. Я захлебывался, пытаясь ухватиться за камни, но не вышло. Через пару секунд я уже падал с километровой высоты, молясь лишь об одном — лишь бы не выжить! Ведь по здешним правилам я все еще в бою, а это значит, что раны не заживут. И если я выживу, придется мучиться от ран, ожидая, пока мои люди найдут и добьют меня. Был еще один выход — самоубийство, но такая хрень не для меня. Пару раз такое уже случалось, и опыт имелся. В этот раз мне повезло, я разбился о камни насмерть.

Я стоял на берегу реки и орал трехэтажным матом в небо, выпуская пар. Как же меня достала эта гребаная хрень!

— Они тебя не услышат, командир.

Я обернулся, уставившись на Первого:

— Кто меня не услышит?

— Те, кто создал это место, — ответил он.

— Что ты знаешь о них?

— Только то, что они очень далеко и не помогут. Тебе придется справляться самому.

— Надо же… — его слова меня озадачили. Получается, что он осознает, где находится. Я смотрел на него минуту, затем сказал: — Ты прав, Первый. Попробуем еще раз.

Я снова лез по стене. Мой мир сузился до самой маленькой трещинки в камне. Все тело, до мельчайшей мышцы, подчинилось единственной цели — не сорваться. Мне бы сейчас превратиться в человека-паука или хотя бы в муху… Что за чушь лезет в голову, когда надо сосредоточиться?

Кажется, прошло лет сто, но я все же добрался до парапета. Выглянув из-за края стены, я увидел караульного, он уходил от меня вправо. Большинство же защитников было занято тушением пожаров. Наши зажигалки прилетали десятками, машины работали не прерываясь. Я осторожно перелез через стену, мышцы дрожали от долгого напряжения, хотелось отдохнуть, но останавливаться нельзя. Сняв моток со спины, накинул петлю на зубец стены и скинул веревочную лестницу вниз. Теперь дело за малым.

Как мы ни старались, нас все равно заметили. Поднялся переполох, солдаты ринулись к нам. Основные их силы находились внутри крепости, а здесь только несколько сотен человек, явно не ожидавших от нас такой наглости. Очень быстро нас стало больше, и мы перебили их всех.

— Первый!

— Командир?

— Подать сигнал, пусть прекратят обстрел, — я смотрел, как мои воины окружают все шестнадцать выходов из недр крепости. Оттуда выбегали защитники, но их сразу убивали, и вскоре они перестали, поняв, что преимущество теперь на нашей стороне.

— Командир, обстрел остановлен, периметр чист, — подошел Первый.

— Вижу, но это только половина дела. Начинайте!

— Есть! — Первый убежал, на ходу раздавая приказы. Мы захватили крепость лишь снаружи, внутри смертельный лабиринт и тысячи солдат. Я не хотел туда лезть и терять понапрасну людей, поэтому мы их выкурим. Мои люди уже разбирают их катапульты и поднимают снизу стройматериалы, мы подожжем крепость изнутри и перекроем все выходы, кроме одного.

Мы набросали зажигательных снарядов как можно глубже в каждый проход и подожгли их, затем закрыли сами проходы, кроме одного, щитами, обитыми железом и мешками с песком, чтобы дым не выходил наружу. Неприступная крепость превратилась в ловушку, и нам осталось лишь подождать, когда враги сами полезут к нам.

Когда солнце встало, с земли мне доложили, что с четырех сторон из стен крепости выходит дым, видимо через какие-то воздушные отдушины. Это им не помогло. Вонючий черный дым проник в каждый уголок, в каждый потайной лаз, и вскоре они не выдержали. Повалили из единственного выхода, кашляя и задыхаясь, прямо под стрелы и мечи моих воинов.

Через два часа все было кончено. Я понял это, когда увидел на горизонте, выше по течению реки, туман, сотканный из тьмы. Он медленно приближался, поглощая все на своем пути.

Я сидел и, как обычно, смотрел на туман. Мои воины застыли передо мной, снова превратившись в манекены. Позади уже открылся портал, надо сделать лишь один шаг, но я не тороплюсь. Почему-то мне кажется, что больше я их не увижу.

Когда туман добрался до крепости и начал пожирать ее стены, я встал:

— Прощай, Первый.

Он не ответил. Не оглядываясь, я шагнул в портал.