Старые друзья. Двенадцать рассказов

Ян Владимирович Мищенко, 2020

Выражение «проза жизни» применительно к рассказам Яна Мищенко приобретает новое, противоположное традиционному пониманию значение. То, что многие привыкли считать серым, обыденным и скучным, под пером московского прозаика оживает множеством неожиданных деталей. В его рассказах люди, улицы и дома находятся под одними и теми же звёздами, что и мы с вами, и в то же время у всего, что описывает Ян Мищенко, – своя звезда. Способность ухватить мгновение в потоке времени и составить из этих мгновениий портрет – нет, не эпохи, а человека – человека тонкого, чуткого, ранимого, независимо от его пола, убеждениий или пристрастий, – отличительная черта стиля автора. Нет никаких эпох, а есть (и всегда были) лишь люди. О них и ведётся рассказ.

Пёс

Я ехал извилистой широкой тропой парка. К запачканным колёсам велосипеда приставала листва и тёрлась о крыло, неприятно шурша. Остановившись у первой попавшейся скамейки, я подобрал ветку и стал аккуратно, чтобы не испачкать руки, сковыривать комки грязи и прилипшие листья с колёс и рамы велосипеда. Вскоре велосипед был очищен, но крутить педали стало уже лень. Солнце приятно припекало и слепило. Я сел на скамейку и, прищурившись, а потом и вовсе закрыв глаза, откинулся на спинку и вытянул ноги. В голове звучала какая-то старая мелодия, и я ей в такт стучал веткой по скамейке. Сидел и наслаждался последними тёплыми деньками. И даже мысль о том, что до дома ещё около часа пути, не мешала расслабиться. Вдруг за ветку кто-то потянул, рыча и повизгивая. Я открыл глаза. На меня снизу вверх исподлобья смотрел небольшой чёрный пёс с белым пятном на спине и махал хвостом. Он вцепился в ветку зубами и тащил её на себя, уперевшись всеми четырьмя лапами в уже пропитанную дождём осеннюю землю.

— Моя палка, — наигранно сердито прикрикнул я и дёрнул ветку на себя, — а ну, отдай! — Пёс немного подался вперёд от моего рывка, но ветку не отпустил, а только сильнее зарычал, не спуская с меня глаз.

— Сдалась тебе моя ветка! Вон, посмотри, сколько их валяется, выбери себе любую, — сказал я и показал рукой себе под ноги. Земля была усыпана красно-жёлтой листвой и сухими сучьями. Пёс повёл глазами за моей рукой, но через секунду опять уставился на меня и даже чуть громче зарычал. Я перехватил ветку в правую руку, наклонился поближе к собаке:

— Отдай, — тихо сказал я и слегка щёлкнул пса по носу пальцем. Пёс, видимо, от удивления перестал рычать, призадумался и звонко гавкнул. Я успел вырвать ветку, но он тут же опять её схватил.

— Ух ты, какой ловкий! Охотничьей породы, наверное… — покачав головой и улыбнувшись, похвалил я пса.

Пёс перестал рычать, присел на землю, выпустил из пасти палку и, продолжая смотреть мне в глаза, произнёс:

— Мой дед был охотником, наверное, что-то всё-таки передалось по наследству. Только ты не подумай, я не хвастаюсь! Просто это действительно так.

Я удивлённо посмотрел на небольшое животное, из пасти которого только что услышал человеческую речь.

— Это как же так-то? — удивился я и отбросил ветку в сторону.

Пёс было дёрнулся за ней, но быстро передумал и опять принял важный вид:

— Тебе кажется странным, что я умею говорить? — сказал он и подошёл поближе. — Знаешь, а меня в последнее время совсем не удивляет поведение людей!

— Это ты о чём? — с улыбкой поинтересовался я.

— Не будем об этом! Сам прекрасно понимаешь, о чём я! — пёс почесал за ухом, и мне показалось, что он улыбнулся.

— Напрасно ты вот так… всех одним аршином-то, — ответил я.

— Так и собаки не все говорящие, верно? — перебил меня пёс и уже явно заулыбался. Зубы у него были белые и ровные, особенно клыки.

— Вообще-то да. Тебя как зовут-то?

— Зачем тебе?

— Ну… для знакомства, что ли.

— Я, в смысле, смотря для чего. Если накормить хочешь, то зови, как тебе нравится, я на любую кличку отзовусь, не гордый. Вот, например, знаешь кулинарию, что на пересечении Паустовскго и… как её… Голубинской?

Я кивнул, хотя даже не имел представления, где находятся эти улицы.

— Так вот, каждое утро, около восьми, хозяин приезжает на «жигулях», мясо привозит. Так вот, этот хозяин кулинарии, его Айваром зовут, не знаю, какой он национальности, всё равно мне, зовёт меня Дудука. И я уверен, что когда он произносит это, скажем так, необычное на первый взгляд, иноземное имя, то у крыльца кулинарии меня ждёт миска сочных свиных хрящей, — пёс встал на все четыре лапы и стал кругами похаживать около моих ног. — Во! Даже в брюхе заурчало!

Я усмехнулся.

— А вот, например, у гаражей, — продолжил пёс, — у пятнадцатого дома, за детской площадкой, каждую пятницу вечером мужики пиво пьют, как правило, рыба у них есть. Все шкурки мои! Частенько копчёного палтуса пивом запивают, а у меня от него язык и нёбо очень чешутся и зубы липкие, но это ерунда. Мне палтус нравится. Он вообще-то жирноват для собаки моего возраста. У меня после него ещё печёнка ноет, ну да ладно. Так вот, там, у гаражей, мужики меня Тобиком зовут. На мой взгляд, простовато, конечно, для меня, но терплю. Ну да ладно, ничего не поделаешь, собаке собачье имя! Зови меня… — пёс задумался.

Поднялся ветер и взъерошил моего собеседника. Шерсть у него была длинная и ухоженная.

— Будет дождь, — ветер отвлёк пса от размышлений, — вон уже и тучи несёт, — он задрал голову и смешно пошевелил большим чёрным носом, — но ненадолго, так, побрызгает да перестанет. Но мокнуть всё равно неохота, — он огляделся вокруг и указал мордой в сторону растущей неподалёку раскидистой ели, — вон, давай под ёлку. — Я взял велосипед и покатил его под дерево, пёс — за мной. Как только мы скрылись под ветвями, стали падать первые тяжёлые капли, и вскоре весь лес зашумел дождём. Пёс присел, облокотившись на ствол, а я — на небольшое бревно, оставленное кем-то после пикника. Мы сидели молча.

Конец ознакомительного фрагмента.