Два в одном

Ян Ариан

Фантастическая антиутопия, действие которой происходит в постапокалиптическом мире. Боевые действия в пустыне, мутанты и предатели – то, через что предстоит пройти главному герою, чтобы разобраться в этом искалеченном войной и радиацией мире.

Глава 1

По пустыне брёл человек. Одной рукой он придерживал на плече минипулемёт, другой — вытирал потное лицо. На нём были выцветшие, когда-то защитного цвета, штаны, и такая же футболка, износившаяся, местами порванная. Сквозь неё проглядывалось довольно крепкое тело, всё в царапинах и ссадинах. На поясе болталась фляга, рядом — боевой нож в потёртом кожаном чехле. Человеку было около тридцати лет, но выглядел он несколько старше. Красная обожжённая кожа и морщинистое лицо показывали, что он перенёс тяжёлые испытания, закалившие волю. На лице читалось тягостное раздумье, будто бы он не понимал, зачем и куда идёт.

А со всех сторон его окружала Красная пустыня. Миллионы тонн кроваво-красного песка простирались до горизонта, где они встречались с ярко-голубым небом. Уставшие глаза могли различить только два цвета: красный под ногами и голубой над головой.

День перевалил далеко за полдень, но жара стояла невыносимая. Нещадно палящее солнце не давало взглянуть на небо, воздух у горизонта постоянно подрагивал, расстояние до какого-либо объекта нельзя было определить. Дышать было затруднительно, человеку хотелось упасть на раскалённый песок и не вставать, пока не испарится полностью. Но он упорно шёл, медленно, но с уверенностью на лице, и чем дальше он продвигался, тем определённей становилась цель, к которой он стремился. Вокруг не было никакого движения, никаких признаков жизни, лишь сухие колючие кустарники попадались изредка. Услышать можно было только собственное тяжёлое дыхание и звук волочащихся по песку ног.

Солнце клонилось к закату, почувствовалась некоторая прохлада и запах воды, когда из-за песчаного холма показался краешек крупного водоёма. На берегу стоял полуразвалившийся деревянный домишко, обмазанный глиной. Человек остановился, перевёл дух, пристально осмотрел окрестности, и, не спеша, стал спускаться к берегу. И там стояла тишина, ветра не было, прозрачная вода лежала зеркальной гладью. На длинных шестах сушилась рыбацкая сеть, лодки не было видно. Подняв глаза, человек увидел на крыше лениво висящий флаг, изображающий жёлтую звезду на сером фоне. Этот символ был ему знаком, человек напрягся и в памяти всплыл ряд картинок, событий, которые происходили с ним, отчего-то забытых. Сознание всё больше прояснялось, увидев знакомые места, он отчётливо осознал цель своего прихода.

Дверь дома скрипнула, и оттуда показался маленький человек, пожилой, седой. Лицо его выражало огромнейшее удивление, почти страх, он открыл было рот, растерялся, закрыл, быстро огляделся по сторонам, подозрительно посмотрел на гостя, удивление сменилось неуверенной радостью, шагнул вперёд и, наконец, вымолвил:

— Ригейнор…

В голове у гостя снова всплыли воспоминания. Имя. Его имя.

— Да, — ответил он, чуть хрипя. — Я.

Затем всплыло и имя собеседника.

— Чего уставился, Пхин?

— Как же ты тут? Где был? Как тебе удалось? Может болен, ранен? — засуетился старичок.

— Всё нормально, пойдём.

Они вошли в рыбацкий домик. Пхин тотчас запер дверь, проводил гостя из грязной комнатушки в кухню, где сильно пахло рыбой, глянул в окно, задёрнул занавеску.

— Садись-садись. Вот тут у меня рыба сушеная, это корни, вот ещё овощи… да ты пить хочешь? Сейчас сока древесного принесу.

— Только воду и таблетку, — тихо и устало ответил Ригейнор.

Пхин поставил на стол кувшин с водой и положил жёлтый кругляшок, кустарный конечно, такие не избавляли от радиации, а лишь на время приостанавливали боль и разлагающий процесс.

— Сядь.

Пхин сел.

— Что произошло пока меня небыло?

— Что? Да всё то же: звёздчатые приходили как всегда, последний раз дней пять назад, пустынники тоже заглядывали, смерч сильный недавно совсем рядом проходил, рыба вот всё чаще дохнет…

— Я спрашиваю не про рыбу. Мной кто-нибудь интересовался?

— Так все интересовались. Самый первый — Бага со своими ненормальными, злой как собака. Он думал, что это я тебя выдал, задушить меня хотел, чуть весь дом не разнёс, а тут ещё звёздчатых занесло не вовремя. Бага со своими их и пострелял, прям тут, а мне сказал тела утопить.

На последней фразе голос задрожал и Пхин замолчал. По лицу было видно, что воспоминания для него не из приятных, пальцы дрожали.

— Брось, Пхин. Я скажу ему, что ты не виноват. Он ведь делал это не из ненависти к тебе.

— Да-да, я понимаю. Я и не жалуюсь.

Они сидели некоторое время молча. Пхин почтительно ждал, а Ригейнор пытался осознать услышанное и выстроить план действий. Усталость и жара не давали мыслям собраться, в голове блуждали какие-то смутные обрывки. Всё же постепенно память восстанавливалась.

— Пхин, мне понадобится лодка, одежда, какая-нибудь накидка и… — Ригейнор запнулся, забыв, что ещё ему нужно. — И всё… Приготовь пока, а я отдохну.

Пхин покорно поднялся и вышел устало шаркая ногами.

Ригейнор вытянулся на кресле, заложил руки за голову и закрыл глаза. Теперь всё надо делать точно, не просчитаться. Вероятно все уверены в его смерти, никто специально не ищет. Только бы добраться до лагеря, там уже свои увидят, обрадуются. С другой стороны, надо появиться осторожно, мало ли что изменилось в его отсутствие. Нет уж, пусть сначала увидят те, в ком уверен, Бага например.

Скрип досок где-то рядом. Ригейнор мгновенно открыл глаза, пулемёта под рукой не было. А на него подозрительно пялился Лукат — пёс Пхина, большой, лохматый, беззаветно преданный хозяину, названный так в насмешку над одним из самых жестоких звёздчатых. Ригейнор нахмурился и погладил верного пса. Совсем негодный результат — не почувствовал приближения собаки, оставил пулемёт возле порога, в общем притупилось чувство опасности, расслабился. Конечно, сказывалась усталость, но надо побыстрее приходить в прежнюю форму.

Отплывая на лодке от берега, Ригейнор смотрел на провожающего его Пхина.

Да, тяжело ему, он определённо устал от всей этой сумасшедшей круговерти вокруг него. Ещё бы — старику идёт шестой десяток, здоровье всё хуже и, похоже, он считает, что его всё чаще просто используют, как дешёвую рабочую силу, как скот, для каких-то чуждых целей. Но пока держится — ни разу не высказывал недовольства, только жалуется всё чаще, словно так и порывается сказать: «Года мои не те, наплевать мне на все ваши идеи, оставьте меня в покое». Но человек нужный, единственный, живущий на краю Красной пустыни — ужасного места, где самая страшная температура и самый высокий уровень радиации, пустыня, из которой не вернулся ещё никто из ушедших туда, хотя говорят, что за ней, благодатные места — а потому он считается не совсем нормальным, и значит — идеальным прикрытием. Но живёт-то он здесь только потому, что здесь покой, сюда боятся приходить и его почти не тревожат, а он любит одиночество, да болтает с Лукатом. И согласен помогать только ради долгожданного покоя. Только, кажется, он в этот покой всё меньше верит, будто чувствует что-то. Жалко будет убивать, лучше чтоб вообще не понадобилось, а ещё лучше вовсе про это не думать. Держится пока, — и ладно, уже ведь совсем немного осталось…

Он подплывал к ужасным местам — здесь звёздчатые казнили неугодных: всех тех, кто не подходил по каким-то параметрам к образу «идеального звездочеловека». Вонь чувствовалась уже у берега, но идти нужно именно здесь, тогда можно не опасаться случайных встреч.

Причалив, Ригейнор вылез из лодки и взял пулемёт, завёрнутый в мешковину. Затем, достав нож, стал усердно дырявить дно лодки. Истыкав его, он толкнул лодку подальше от берега и наблюдал, как она погружается в воду. После этого взял пулемёт и стал забираться на насыпь, отделявшую его от зловонного котлована.

Забравшись на вершину, он окинул взглядом содержимое этого котлована. Ближе всего были уже высохшие скелеты, и это было не так страшно, но чем дальше от края и ближе к дороге, тем более свежие трупы попадались на глаза, и там, на противоположном краю можно было различить ещё целые и уже воняющие людские фигуры. Ригейнор уже давно не боялся подобных вещей, хотя всё равно было противно и, вдохнув свежего воздуха, спустился вниз.

Он старался осторожно ступать по земле, чтобы не попадать ногами по телам, телам которые жили до тех пор, пока не узнали, что они не подходят для дальнейшей жизни. Сколько людей, сколько человеческих жизней здесь было оборвано! И ради чего? Ради «светлого будущего» для идеально-одинаковых потомков…

Не наступать было уже невозможно, сапоги месили что-то мягкое, что-то хрустело, хлюпало, но Ригейнор не смотрел под ноги, а лишь старался быстрее дойти до конца этого зловонного места. Так было уже не раз в его жизни, когда приходилось не оглядываться и возмущаться, а переживать, перетерпевать происходящее вокруг и ждать когда это закончится.

Дойдя до дороги спускавшейся в котлован, Ригейнор взобрался на неё и, не оглядываясь, пошёл вперёд.

Пожалуй, если до сих пор не заметили, то и теперь не заметят. Главное теперь как можно менее заметно добраться до своих, лучше до лачуги, в которой они тайно собирались. Ригейнор посильнее обернулся накидкой, ниже склонил голову и побрёл по дороге.

…Когда между холмами показалась лачуга, Ригейнор улыбнулся. Из лачуги, навстречу ему, вышел человек.

Это был Бага. Он тоже улыбался, словно ожидал его прихода.