Любой ценой

Ян Альгин

Королевства Эставалль и Гелре издавна враждовали, но в этой войне Эставаллю грозит уничтожение, ведь погиб наследник престола и лучшие войска. Старый король Ледвиг призывает домой второго сына, Везария. Король не любит его, считая неспособным к правлению, и при выборе нового наследника склоняется в пользу своей дочери Фионы, амбициозной и активной. Везарию и Фионе предстоит борьба за выживание королевства в окружении врагов, как внешних, так и внутренних. Их жизнь неразрывно связана с властью, хотят они того или нет. Она сама решает, в чьи руки даться, и желания её избранников не имеют для неё значения. Готовы ли они? Как они её употребят, смогут ли убежать от неё, или напротив удержать?

Везарий II

Море, серое, будто пепел, шумело и ярилось. До Везария долетали холодные брызги и чаячьи крики, внизу же бились о скалы волны и вихрились воронки. Сквозь густую пелену тумана казалось, что тысячи рук тянутся оттуда чтобы схватить и утянуть вниз. Воздух стал тяжёлым и густым, как кисель, им даже дышать было трудно. Острыми шпилями возносились тёмные утёсы, очертания их едва проглядывали сквозь туман покосившимися громадами. Огромный ворон кружил над головой, всё снижаясь, неприязненно глядя своими чёрными глазами-бусинками и хрипло, почти по-человечьи каркая. Везарий отмахнулся от него и повернулся к морю, силясь разглядеть сквозь туман большой серый корабль, отплывающий вдаль. Улучив момент, птица попыталась клюнуть его в затылок, но он увернулся и чуть не схватил её за крыло. Ворон оскорблённо каркнул и пролетел под рукой, оставив в кулаке лишь несколько перьев. Пух, чёрный на кончиках, внутри оказался седым.

Он повертел в руках перья и подошёл к краю утёса, чтобы выкинуть их в море. Очертания корабля впереди всё больше размывались в крутящееся пятно, растворявшееся в тумане. Напоследок Везарий увидел флаг, реющий на корме — как будто чёрный или тёмно-синий. Седые перья полетели вниз медленно, кружась в воздухе, их догоняли капельки крови, одна за другой. Неужели проклятый ворон всё-таки исхитрился клюнуть? — подумал он и ощупал голову. Ничего. Птица тоже куда-то подевалась. Позади послышался отвратительно громкий шорох, Везарий обернулся. И увидел Его. Волосами ему служили уродливые склизкие водоросли, а горло рассекала надвое глубокая кровавая рана. В глазницах существа не было ничего, если не считать червей — лишь зияющая чернильная пустота. Он хотел что-то сказать, но не мог — когда он раскрывал рот, раздавалось лишь бульканье крови. Везарий смотрел на него как заворожённый и не мог двинуться с места. Кнуд, его не так-то просто было узнать, но это он. Или был им раньше.

Существо медленно двинулось вперёд, протягивая гнилую, распухшую руку. Везарий наконец очнулся от оцепенения и потянулся к ножнам, но не нашёл их. Кинул быстрый взгляд вниз: так и есть — исчезли. И руки… маленькие и гладкие, розовые, как у ребёнка. Однако ему некогда было думать об этом — мертвец оказался в двух шагах и вытянул свои изрубленные окровавленные пальцы так далеко, что сумел схватить его за плечо. Хватка оказалось нечеловечески сильной, он так рванул Везария, что протащил его за собой пять футов, к самому краю утёса — хотел утащить в бурлящую морскую пучину, сделавшуюся чернильно-чёрной и пронзительно взвывшую сотней голосов, призывавших их. Но не сумел — Везарий покачнулся у края, вырвался из цепких полусгнивших пальцев и побежал вниз. Тропа извивалась, у края её росли тёмные кусты с вывороченными наружу корнями, долго-долго, но ноги несли его всё быстрее, а сердце так и норовило выскочить из груди. Внизу, у самого моря, откуда-то появились люди, целая армия. Они стояли стройными рядами, глядя мимо него, словно не видя, и над их головами развевались синие гелрийские знамёна со львом. Снег большими хлопьями повалился с тёмного неба, так много, что гелрийцы рисковали вскоре оказаться заметёнными.

За спиной ждало нечто пострашнее, поэтому он побежал мимо первого ряда воинов. Те, казалось, вовсе его не замечали. Впереди вставал королевский дворец…как гелрийцы оказались здесь? — промелькнуло у него в голове. — И как сам дворец оказался у моря?

Везарий взбежал вверх ипомчался по коридору, уставленному доспехами, из которых на него скалились скелеты. Он сильно зажмурился, отгоняя наваждение. Они пусты, в них нет никаких скелетов. Открыл глаза — и вправду нет! Может и Кнуд был таким же наваждением? Сил остановиться всё равно не было, он бежал и поворачивал, промчался по залу статуй, смотревших на него холодными глазами, свернул ещё раз, и услышал за спиной всё тот же громкий шорох. Кнуд. Он не наваждение, он преследует меня. Везарий припустил ещё быстрее, свернул вновь и оказался перед тронным залом. По обеим сторонам от входа стояло по гвардейцу, но они его словно и не видели.

Он проскочил мимо и увидел… отца. Тот лежал на полу прямо у входа, на спине, глядя неподвижными смеющимися глазами в пустоту, из его рта вытекала струйка тёмно-бордовой крови, а рядом лежал на боку кубок, вокруг которого натекла лужица. На миг Везарий испугался, что отец тоже стал умертвием и шарахнулся назад, — но нет, тот был в самом деле мёртв и не шевелился. Тогда он взглянул в другой конец зала и увидел высокий трон, кроваво-красный, с золотыми подлокотниками и когтистыми грифонами, охраняющими его обладателя. Фэй. Она будто просто уснула — совсем как живая и без малейших увечий, откинувшись на спинку трона с закрытыми глазами, бледная. На стене над ней висели два щита с пляшущими единорогами, сама стена пошла трещинами и потолок тоже. Они ползли всё дальше, тронный зал вот-вот должен был обвалиться.

Везарий в ужасе выбежал обратно в коридор и встретился лицом к лицу с Кнудом. Глаза того горели кровью, а в его правой руке появился светящийся алым зазубренный меч. Левой у него теперь вовсе не было, на её месте остался лишь обрубок. Везарий вновь кинулся наутёк, а упырь погнался за ним по коридорам, неуклюже роняя на ходу пустые рыцарские доспехи, опрокидывая попадавшиеся по дороге залитые кровью столы и отбрасывая словно пушинки гелрийских солдат, уже ворвавшихся внутрь. От него было невозможно уйти, и наконец он загнал Везария в угол, занёс над ним клинок и тут у него отвалилась рука, а из дыры полезли черви и насекомые. Упырь недоумённо посмотрел на лежащую на полу руку, всё ещё сжимающую меч и весь стал разваливаться, а вместе с ним начал рушиться и сам дворец. Подвал, в который то, что раньше было его братом, загнало Везария, осветили яркие золотисто-оранжевые лучи солнца…

И он проснулся. Это луч света проник сквозь шёлку в плотных тёмных шторах и прекратил кошмар. Везарий потянулся ко лбу, чтобы утереть пот, но пота не было. Проклятье, опять эта гадость. Такие сны стали его постоянными спутниками, страшные ночи, полные видений и призраков. На столике у кровати стояли заботливо приготовленные кем-то тазик с чистой водой и поднос с фруктами, а на лавке рядом лежала свежая одежда: новый камзол и плащ с тонко вышитыми золотой нитью грифонами Грэйлэйтов. Наскоро умывшись и одевшись, он взял с подноса зелёную грушу.

— Ваша светлость? — в комнату заглянула большущая морда, знакомая и квадратная, принадлежащая никому иному, как одному из его вчерашних спутников и сотрапезников, благородному сэру Дэмону Молинару. Благородный сэр с прошлого вечера успел подстричь свои обильные усы и ещё более значительную бороду, и если раньше напоминал огромного взъерошенного чёрного медведя, то теперь стал медведем причёсанным и прилизанным.

— Входите, — разрешил Везарий, — я намеревался отправиться в путь как можно быстрее, не оставаясь в замке даже на завтрак.

— Милорд Ферье предвидел ваше желание и поручил мне сопровождать вас. Кроме того, он выделил ещё сотню всадников, — прогромыхал здоровяк. Везарий вспомнил, что вчера так и не услышал его голоса. Что ж, ожидания он оправдал. — Хотя, если вам интересно моё мнение, пренебрегать завтраком — не дело.

— Лорд очень щедр, — одобрил Везарий. — Сами вы позавтракали?

— Ещё как, ваша светлость! — растянулся рыцарь в улыбке.

— В таком случае я намерен всё же выступить немедленно. Надеюсь, вся сотня уже готова?

— Конечно, мы найдём их близ замка.

Везарий не хотел медлить, а потому тотчас отправился в конюшню. Ему вывели маленькую и лёгкую гнедую лошадку для дальних путешествий, выглядевшую, конечно, не так внушительно, как вчерашний красавец, но зато много более выносливую.

— Думаю, нам нужно выбрать южную дорогу, — заметил сэр Дэмон, поменявший свои вчерашние сверкающие латы на лёгкую кольчугу, но от того не ставший менее грозным. Медведь на коне, забавное зрелище.

— Как скажете, вы лучше знаете эти места, — равнодушно отозвался Везарий.

— И вот ещё — лорд просил вас принять в дар коня. Вчерашнего, вы с ним поладили вроде бы, — медведь погладил своего коня по ушам огромной лапищей.

— Да, поладили, — подтвердил Везарий.

— Он хороший, — хмыкнул рыцарь, — Злодеем кличут. Ваш оруженосец его уже увёл.

— Оруженосец?

— Лорд рассудил, что вам понадобится, — пояснил Молинар. — Для поддержания статуса.

Да я и рыцарем-то никогда не был, хотел он ответить, но понял, что это прозвучит глупо. Теперь я лорд.

— Сейчас познакомитесь, — продолжил сэр Дэмон, — а если не понравится, так отошлёте обратно. Оруженосцем я так уж его называю, если решите оставить — то и возьмёте.

Они выехали за пределы дворца, миновав цветы и сонных стражников, и обнаружили обещанный отряд всего в двухстах шагах на восток, у небольшой дубовой рощи. Впечатления грозной силы всадники не производили: некоторые были облачены в лёгкие кольчуги, большинство же и вовсе лишь в стёганые рубахи и короткие плащи, как сам Везарий. Впрочем, запасные кони наверняка везли латы. Рыцарей с гербами удалось насчитать семь, в их числе оказался и уже знакомый ему тощий сэр Эндрю Берг со своим кровавым мечом на щите. Молинар принялся представлять остальных:

— Это сэр Винсент Реддер, — указал он на молодого человека с длинными чёрными вихрами и мягкими, едва ли не женскими чертами лица. Тот склонил голову, — сэр Лукас Эрвер, — этот был чуть постарше, около двадцати пяти, со столь же чёрными волосами, как и у сэра Винсента, выбивающимися из-под кольчужного капюшона, и холодными синими льдинками вместо глаз. Рыцари из правящих домов Верхнего и Нижнего Вельда соответственно, Ферье не поскупился на представительную свиту, даже Реддера где-то нашёл. Вчера ведь только жаловался, что они никого не прислали, — сэр Лионель Летьер, — продолжал Молинар. Сэр Лионель в противоположность предыдущим рыцарям имел длинные белокурые волосы и полыхающие зелёным огнём глаза, которыми он несколько насмешливо взглянул на Везария, склоняя голову.

Далее выяснилось, что на двух вороных конях скакали сэр Генри Бассет и сэр Ричард Хотклифф. Эти двое выглядели будто братья-близнецы: оба широки в плечах и высоки, с одинаковыми карими глазами, каштановыми волосами и кустистыми бровями, даже мечи обоих были тяжёлыми двуручниками. Наконец, щит со сверкающими сталью скрещёнными топорами на чёрном поле, усеянном в верхней четверти бело-синими звёздами носил сэр Томас Ретгорн, седой мужчина с резкими, словно высеченными из камня чертами лица и волевым подбородком, не менее чем пятидесяти лет от роду, а скорее даже пятидесяти пяти.

Если первые трое происходили из ближних краёв, то сэр Хотклифф и сэр Бассет, судя по именам, из владений лорда Эквилля: на старом языке их называли Орльвиром, то есть Благословенными Землями, а иначе Королевством Тысячи Замков, потому что там и впрямь стояло много неприступных твердынь. Хотя королевством эти земли называли лишь по старой памяти, потому что хоть раньше они на самом деле были королевством древнего народа, но ныне их лорды подчинялись Грэйлэйтам, как и все прочие. Сэр Ретгорн же наверняка из Илдвига, хотя насчёт него нельзя было испытывать такой уверенности, как с остальными — возможно, что и из Земель Престола.

Вперёд застенчиво выехал худой рыжий парнишка, обильно усыпанный веснушками, в вытянутой вперёд правой руке он держал малый королевский стяг.

— А вот и оруженосец ваш, — пробасил сэр Дэмон, — он приходится лорду дальним родственником откуда-то из окрестностей, вот и болтается без дела, такого ведь к прислуге не сунешь, престиж фамилии, сами понимаете, а расплодилось этих родственников столько, что хоть плачь.

Дивное представление.

Молинар поманил мальчишку и тот припустил к ним.

— Но он кое-что умеет, фехтованию Ферье обучают всех — престиж обязывает, — слово «престиж» сэр Дэмон выговаривал с большим удовольствием, растягивая звуки, видно было, что узнал его недавно и теперь гордится. — Хотя дохляк, — добавил он, покосившись на подъехавшего рыжего с сомнением.

— Я тебя помню, парнишка, — прогрохотал он грозно. — Где мог тебя раньше видеть?

— В Туманном Доле, милорд, — робко ответил свежеиспечённый оруженосец. — Меня туда брал с собой отец…

— Я не лорд, парнишка. Я рыцарь. А вот он лорд, — Молинар кивнул на Везария, — сын короля. Тебе оказана высокая честь поступить в услужение к его светлости.

— Да, ми… сэр, я знаю.

— Как тебя зовут?

— Аксель, сэр. Аксель Лэйнс. Я прихожусь внучатым племянником лорду Бернарду.

— Ты не сын леди Элке? — вступил в разговор Везарий.

— Да милорд, младший.

— И как она поживает? — попытался он завести светскую беседу.

Но парнишка не поддался:

— Моя матушка была бы счастлива узнать, что я поступил на службу к такому… такому…

— Лорду, — подсказал Везарий.

— Да, — согласился юнец.

— Только ты пока ещё никакой не оруженосец, — пробасил Молинар, — не настоящий, то есть. Считай, что проходишь испытание. Вот если его светлость будет тобой доволен, то может и сделает тебя настоящим оруженосцем. А если нет, то отправишься обратно, будешь мечи за мэтром Дальми носить.

— Я понимаю, сэр. Ваша светлость, я буду служить вам со всем рвением! — юнец явно волновался.

— Не сомневаюсь, — заверил его Везарий. — А где ты служил раньше?

— Посмотрите-ка! — показал сэр Дэмон назад, прервав расспросы. — Должно быть кто-то опоздал.

И верно — если поначалу виднелись только клубы пыли, то вскоре стало можно разглядеть две дюжины всадников, скачущих во весь опор, стремительно нагоняя их отряд. Пока они приближались, Молинар занимал Везария рассказом о своих подвигах на весеннем турнире в Ферьехолле. Это был один из тех больших турниров, призванных показать статус и мощь устроителя: состязания проводились не только на ристалище, но и на заранее оговорённом участке земли, простиравшемся иной раз на добрую лигу в длину и ширину, с лесами, лугами, полями и реками на нём — всё это становилось одним большим турнирным полем. Длились такие турниры по несколько дней с перерывами на пирушки и частенько становились местом сведения счётов, а потому число убитых и тяжелораненых иной раз доходило до дюжины, отчего проводились они в противоположность обыкновенным редко — раз в три, а то и в пять лет, и право принять их было большой, хотя и весьма разорительной, честью. Турнир в Ферьехолле оказался не слишком урожайным: погибли лишь два рыцаря, и ещё три да один барон получили серьёзные ранения — и ни единого лорда, ни единого хотя бы лордёныша не пострадало, чем многие остались весьма разочарованы. В число многих явно не входил сэр Селвин Лоренте, сын Робера Лоренте, лорда Чёрного Озера и вассала Бенедикта Альеде. За три дня молодой рыцарь одолел двадцать семь противников, по праву став победителем турнира. Сэр Дэмон был чрезвычайно этим расстроен, поскольку оказался одним из немногих, оставшихся непобеждёнными к моменту окончания турнира, но одолел лишь двенадцатерых, что не позволило ему претендовать на победу.

— Я слишком много ел, пил и спал, — жаловался он, — и слишком мало сражался. А всё из-за уверенности, что турнир продолжится пока не останется только один! И клянусь, я бы одолел молокососа, встреть его, но он прятался от меня все три дня!

Глядя на необъятного рыцаря и впрямь верилось, что он бы одолел решительно любого молокососа. Но наконец догоняющие приблизились на расстояние окрика. Впереди всех скакал крупный и поджарый, начинающий уже седеть мужчина с тонкими, едва ли не лисьими чертами лица, облачённый в широкую тёмно-синюю рясу. Священник? И следующие за ним тоже все как один в рясах. Настоящее святое воинство.

— Хей! — крикнул им святой воин, — что же ваша светлость тронулись, не изволив даже покушать? — укоризненно спросил он, набрав предварительно в лёгкие воздуха.

— Да это же Мериге! — радостно воскликнул сэр Молинар. — Ваше преподобие! Чертовски рад вас видеть, ведь вы, конечно же, не забыли прихватить с собой пару бочонков отменного вина! Из подвалов нашего любимого монастыря святого Бенедикта, а? Уж на что был великий человек!

— Разумеется, сын мой, как можно. Великий человек, и святой к тому же. А ты, я погляжу, всё такой же большой, сильный и мучимый жаждой, — аббат поравнялся с ними. — Ваша светлость.

— Ваше преподобие, — кивнул Везарий в ответ. — Могу я узнать, не меня ли вы искали?

— Именно вас, — подтвердил святой отец довольно. — Жан Мериге, как уже изволил заметить добрый рыцарь, аббат монастыря святого Бенедикта, что в Арвьето.

Зачем я понадобился священнику? У меня остаётся ещё пять лет в запасе.

— Тогда что же именно привело вас ко мне?

— Жажда, ваша светлость, — улыбнулся аббат. — Она объединяет меня с сэром Дэмоном. Наверно, именно оттого у нас столь большие животы, — Молинар громоподобно захохотал, Мериге не преминул к нему присоединиться.

— Жажда? — перепросил Везарий.

Несмотря на несерьёзный тон, он сразу подумал, что настоятель монастыря святого Бенедикта — человек, способный на большее, чем руководить одним монастырём. В самом голосе его и движениях ощущалась властность, а в глазах светился живой ум, к тому же святой отец ещё весьма крепок телом.

— Истинно так, — бодро откликнулся священник. — Пробудившись сегодня и возблагодарив Господа нашего всемилосердного за ещё один прекрасный день, — начал пояснять он чуть насмешливо, в то время как его конь отфыркивался от пыли, — я решил навестить обитель нашего с сэром Дэмоном общего друга, старого греховодника Бернарда, дабы выполнить богоугодный ритуал, обыкновенно заключающийся в принятии пары утренних кубков прекраснейшего арвейльского креплёного, очень полезного для пищеварения в течение всего последующего дня. Restaurat naturam exhaustam, — пояснил он. — К сожалению, данный процесс обычно сопровождается отвратительным пением тамошнего менестреля, желудку, несомненно, вредящим, и сводящим на нет весь полезный эффект от вина. Сейчас такое не возят, — понизив голос, доверительно сообщил он, — пока наш король и король арвейльского креплёного не выяснят между собой, кто правее. Как и всегда, в разборках господ ни за что ни про что страдают простые люди вроде нас с сами, ваша светлость. Остаётся уповать только на то, что наш Отец и Создатель не попустит, чтобы подобное продолжалось долго и дарует победу правому, то есть государю Ледвигу, вашему батюшке. Но как вы думаете, что мне поведал старый плут прямо с порога? Правильно, — тут же ответил Мериге сам себе, не дав вставить Везарию ни слова, — кронпринц, которого я так хотел повидать, уже отбыл. С первыми петухами, будто и не принц вовсе. Какая незадача. И тут я вспомнил, что отбыли вы не просто так, а для борьбы с чужеземными захватчиками, топчущими своими грязными сапогами нашу святую землю, — священник торжественно воздел палец в небо. — Какое уж тут вино, тем более креплёное. Моя жажда, если можно так выразиться, перетекла в новое качество, нашла себе новый объект устремлений, — сообщил он возвышенно, помогая себе с помощью активной жестикуляции. — Я возжаждал воздать нашим врагам должное, ибо в Священном Слове сказано: «Егда покусится на твое злой человек, то бей его всеми силами». Вот я и оказался здесь, дабы, в точности как велит Господь чрез Слово Его, бить всеми силами. Тьфу, едва вспоминаю священные тексты, как из меня сразу же начинают лезть эти проклятые словечки вроде ибо и дабы.

Везарий сильно сомневался, что аббату и в самом деле пришлось вспоминать текст Слова, а не выдумывать это изречение на ходу. Его ещё в детстве заставляли заучивать Священное Слово наизусть, но такого призыва он не помнил. Хотя, возможно у Святой Церкви есть свой, особый текст. Это бы объясняло многое.

— Его преподобие — наш человек, — вставил сэр Молинар, — ух как мы с ним в своё время…

— Читали «Жития и изречения святых», сын мой, — аббат тонко улыбнулся. — Я помогал доброму рыцарю воспринимать пример жизни великих людей с тем, чтобы он пришёл к свету и навсегда освободился от своих душепагубных пристрастий и желаний и, чрез то, стал ещё добрее и рыцарственнее. И ещё помогу, если будет на то воля Создателя.

Они продолжили путешествие, и долгая дорога позволила в полной мере оценить общество Мериге: священник на пару с сэром Дэмоном успешно развлекали Везария своей болтовнёй в дороге, ему же оставалось только наслаждаться приятным весенним ветерком и возможностью спокойно разглядывать окрестные леса. По сторонам проплывали могучие дубы, густо увешанные мелкими жёлтыми цветками, тонкие полосатые берёзы, высокие стройные ясени с резными листочками, буки, тихо шумящие ветвями на ветру, маленькие стройные грабы, по сравнению с остальными казавшиеся карликами, и многие другие деревья, впрочем, ничего особенно экзотического, невиданного в столичных землях здесь не росло.

Так они проехали около восьми миль на юг по мощёной галькой узкой дороге, прихотливо вившейся меж холмов. Она проходила совсем недалеко от берега моря, иногда его даже становилось видно далеко справа и внизу. Бело-синие волны мерно накатывали на прибрежный песок, и в ушах начинал звучать шум прибоя и крики чаек, хотя их-то отсюда точно слышно быть не могло. Берег густо усыпали маленькие рыбацкие деревушки и водяные мельницы: прилегающее к Арвьето с юга побережье было защищено мощью Дома Ферье, так что люди здесь селились охотно, но дорога в этот час оставалась удивительно пустынной — за все восемь миль им встретилась лишь одна подвода с рыбой, ведомая грустной гнедой крестьянской лошадкой, на которой восседал краснолицый мужичок, надевший для поездки в город, судя по всему, свою самую нарядную одежду — белую рубаху, расшитую красной нитью. Мужичок съехал с дороги и низко склонился перед ними, терпеливо дожидаясь, пока весь их немаленький отряд проедет мимо, перед тем хорошенько обдав его дорожной пылью из-под копыт, превратив таким образом нарядную белую рубаху в повседневную серую.

Достигнув развилки, они свернули к востоку на ухабистую дорогу, совершенно не выдерживавшую сравнения со старой, уходившей дальше на юг — она состояла из двух тропок посреди толстого слоя застывшей грязи, видно было, что сюда людям ездить без надобности.

— Дальше на юг ехать небезопасно, — пояснил Молинар. — Оссенские нобли как началась война совсем распоясались, многие из них стали разбойничать на дорогах. Лорд Ферье выставил людей, но на защиту всех южных владений их не хватает, и он предпочитает защищать только земли на север от Арвьето и самые ближние деревеньки на юг, препоручив остальные в руки Создателя. Наёмники нынче слишком дороги. А уж чем занимается лорд-пэр Орве можно только гадать, так что теперь от Оссена и дальше на юг на всём побережье рай для проходимцев и разбойников всех мастей: у тракта в своих замках сидят бароны-разбойники, и только и высматривают — не едет ли кто, а ездят сейчас редко, так что они радуются каждому и выходят поприветствовать со всей теплотой и дружиной. Мы, конечно, разобьём любого, но хотелось бы привести к королю весь отряд, а не его часть, — Везарий кивнул.

— Вообще-то нам повезло, — заметил аббат, — один хороший дождь — и мы бы сейчас купались в грязи, а так пока ничего, проехать можно. Создатель не оставил нас своей заботой.

Везарий понадеялся, что Создатель — вернее сказать, удача, проявит хорошие манеры и не оставит их на середине пути, а тучи, активно собирающиеся на юге, не приплывут прямиком сюда. Но та, как всегда, проявила свой непостоянный нрав: утром на вторые сутки пошёл дождь. Поначалу казалось, что он скоро кончится, и лагерь разбивать не стали, но время шло и шло, а он и не думал стихать, а потом и вовсе превратился в бурный ливень. Небо затянулось тучами настолько, что сумерки наступили посреди дня, ясно давая понять, что на скорое завершение непогоды и надеяться нечего. За следующие несколько часов на их головы вылилась целая река, а дорога и лес вокруг не замедлили превратиться в тёмно-бурую грязевую жижу, непролазную и мерзкую. Поздним вечером ливень повторился, и на следующий день ещё дважды, казалось, само небо вознамерилось помешать им добраться. Они продолжали упорно двигаться вперёд, но делали это с черепашьей скоростью: лошади вязли в жиже по самые пясти, а людям пришлось идти пешком, сырыми и грязными, не имея возможности даже развести костёр чтобы обсохнуть. За следующие несколько суток бледный солнечный диск выныривал из-за тёмных туч всего несколько раз, украдкою глядя на них и быстро вновь скрываясь с глаз, словно боясь что его поймают.

А они всё плыли и плыли в вечном сумраке по морю грязи минуту за минутой, час за часом, день за днём; сэр Эндрю Берг жаловался на жизнь-злодейку, сэр Дэмон Молинар напротив ни секунды не унывал, без умолку травил байки о своих приключениях, которые, если ему верить, происходили с ним решительно везде, где он побывал, — а побывать он успел, казалось, во всех уголках Эставалля.

На северо-востоке королевства, в Озёрном Крае Олвейнов, он повидал Серебряную Долину лорда Солвейра, названную так оттого, что на горных отрогах, ограничивающих Долину, добывают серебро, а ещё Марки — цепь замков на западе и юго-западе Края, в старину защищавших его от воинственных соседей, тех самых, что были предками Везария и всего правящего Дома. Не защитили, но хозяевам Озёрного Края Марки служили и потом, уже после того, как он был завоёван и стал частью Эставалля, превратившись в щит от Ингов, получивших бывшие земли Грэйлэйтов. Сам сэр Дэмон тоже поучаствовал в одной из этих бесконечных Северных войн — он сражался за конунга Севера Рендела Инга в очередном противостоянии с Олвейнами дюжину лет назад, ещё до провозглашения Королевского Мира.

Чуть южнее, в восточной части Бельтира, неподалёку от его границы с Арлем, Молинар служил городскому совету Регентова Перекрёстка, защищая Восточную дорогу от разбойников, многие из которых на поверку оказывались арльцами: тогда между Эставаллем и Гелре шла война, а Арль остался в стороне, но кое-кто в восточном королевстве всё-таки не удержался от соблазна поживиться за счёт соседей, понадеявшись, что все защитники ушли воевать под королевскими знамёнами на юг.

В Пограничье, где Королевского Мира как не было, так и нет, для такого человека как сэр Дэмон работа найдётся всегда: там он задержался надолго, поучаствовав во многих стычках между местными сеньорами и в междоусобице в семействе Орве на стороне Филиппа, сумевшего победить и занять пэрский трон Марре. Лорд-пэр Филипп, однако же, выходил с его слов человеком неприятным и крайне жестоким — так, в его обычае было спускать на знатных пленников собак, которые травили их до смерти. Он говорил, что предатели заслуживают такой участи, а врагов своих считал предателями, потому как был старшим сыном предыдущего лорда, также Филиппа, и воевал с младшим, а значит и прав имел больше. Тот факт, что отец от него отрёкся перед смертью, подвергал это некоторому сомнению, но сомнения были чужды лорду Филиппу.

Также в разные периоды своей жизни Молинар охранял речные порты на Эсте между Тёплой Заводью и столицей, сражался на стороне молодого лорда Руне Фалька, когда тот подавлял бунт вассалов — это только то, что Везарий запомнил, рассказывал же он гораздо больше. Иногда его рассказ прерывали меткие замечания аббата, характеризовавшего поступки сэра Дэмона и его врагов с точки зрения их соответствия Священному Слову. У него неизменно выходило, что все они должны попасть к Разжигающему, и это походило на правду. В основном же святой отец занимался осмотром земель вокруг дороги с таким видом, будто это его собственные владения. Этим двоим, да и большей части остальных спутников Везария, как будто совершенно не докучало это ужасное путешествие, ужасные тучи, ужасный дождь, ужасная грязь и ужасное королевство, а вот сам он впал в меланхолию и тоску по своей комнате на третьем этаже, что на улице Красильщиков. Там не было дождя, грязи и отца, там было уютно, спокойно и иногда даже тихо.

Они миновали очередную деревеньку, жители которой, едва завидев вооружённых людей, попрятались по своим приземистым деревянным домишкам — здешние крестьяне уже крепко привыкли к тому, что от таких отрядов не стоит ждать ничего хорошего, кроме бастардов. Сэр Дэмон отлучился за ближайшие кустики справить нужду, колонна изрядно растянулась и Везарий с аббатом остались вдвоём, если не считать молчаливого Акселя, державшего жалкий мокрый стяг будто реликвию — лишь в пятнадцати шагах впереди о чём-то беседовали мокрые, как крысы, сэр Винсент Реддер и сэр Лукас Эрвер, бурно жестикулируя, а позади на таком же расстоянии сэр Генри Бассет, по всей видимости, травил анекдоты, потому что оттуда периодически раздавались взрывы хохота.

— Вам не нравится ни это путешествие, ни эта деревня, а то место, куда мы направляемся, не нравится вам заранее, — констатировал аббат с удивительной точностью. — Так зачем же вы здесь?

Хороший вопрос, мне и самому это интересно.

— Я… должен был? — Везарий скорее спросил, чем ответил. Вышло, наверно, жалобно.

— Вот как. Долг. Кому? — с интересом осведомился священник.

Он попробовал собраться с мыслями:

— Отцу. Семье. Королевству.

— По-прежнему не слышу в вашем голосе уверенности. Давайте я кое-что расскажу, — Мериге устремил взгляд вперёд и, видимо, предался благочестивым размышлениям — его глаза будто остекленели, и в таком состоянии он пробыл по меньшей мере минуту, прежде чем заговорил: — Вообразите себе, когда-то я тоже был молодым. Ещё только начинал свою блестящую карьеру, — он усмехнулся, — а ваш батюшка затеял реформу церкви. — Везарий знал про неё. Он родился в тот же самый год, сразу после этого начался бунт. — Она была проста, — продолжал аббат, — у Святой Церкви отобрали половину земель, богатств и власти, настоятелям запретили укреплять монастыри, равно как и нанимать мечи для охраны — теперь их было предписано охранять войскам соседних лордов, а раз церковь перестала нести эти расходы, то и права собирать налоги даже с тех земель, что были милостиво оставлены под её властью она тоже лишилась — отныне это делал король, назначая приходам и монастырям содержание по своему усмотрению. Число епископатов сократили вдвое, а наместника божьего, архиепископа, низвели до первого из духовников, назначаемого королём, пусть и с формального одобрения клира. Я начал издалека, вас это не смущает?

— Ничуть, — уверил Везарий.

— И тем не менее, попробую быстрее перейти к сути. «Власть от бога получает только король, а все остальные должны получать её от короля» — так сказал нам ваш дядюшка, лорд Роланд, ныне пребывающий на небесах, но вряд ли в обличье ангела. А тогда он ворвался в монастырь святого Леонтия и оттаскал за бороду аббата, старого и доброго, по-настоящему набожного человека, посмевшего выразить робкое несогласие с тем, что люди короля грабят монастырь: они позарились даже на иконы, ведь те были в позолоченных ризах. Даже цветные стёкла витражей выломали.

Ничего удивительного — дядя Роланд всегда был несколько импульсивен, являя собою самого настоящего Грэйлэйта изо всех нас.

— Подобное тогда творилось во всём королевстве и потрясло людей. Невозможно было стерпеть такое оскорбление Господа. Церковь ополчилась на корону, и люди пошли за ней, сам архиепископ, бежав из заточения, принял живейшее участие в бунте. Он был жестоко подавлен, но, должно быть, недостаточно жестоко — вскоре власть духовная вновь поднялась против мирской. Так всегда бывает, когда сталкиваются два больших честолюбца. Но король вновь победил, хотя и с немалым трудом, для этого ему пришлось утопить своих врагов в крови. Брат шёл против брата: один убивал за Создателя, другой за короля. В конце концов, спустя пять лет и несколько месяцев после начала этого бедствия, слова про божественную природу королевской власти и её первенство над властью церковной пришлось произнести самому архиепископу с балкона Высокого Храма, что положило конец смутам, а самому архиепископу позволило сохранить свой сан — ему оставалось радоваться этой малости. Хотя радость продлилась недолго: вскоре он отдал душу Создателю. Грозный и крепкий старик был, но его упрямство принесло множество бед. Ну а Его величество с тех пор не может доверять духовенству, которое и сейчас ещё на него обозлено, зато ему удалось завоевать поддержку землевладельцев, а именно этого он тогда и добивался. Ещё бы, ведь именно поддерживавшим корону в борьбе со священниками и простолюдинами лордам и рыцарям он раздал отобранные у клира богатства. Тогда его трон и обрёл столь желанную крепость, которую до него королевство не знало полвека, с тех самых пор, как умер Ледвиг Незаконнорождённый и на троне оказался его слабый внук, получивший от льстецов прозвище «Благочестивый» — во многом за то, что покровительствовал церкви и позволил клирикам приобрести слишком много земли и власти, что и пришлось исправлять вашему отцу. Кровь собственных подданных, ценивших бога превыше короны — вот на чём стоит трон. Реки крови. Некоторые города обезлюдели после мятежей.

Он перевёл дух и улыбнулся:

— Это получилось дольше, чем я рассчитывал, но кажется мы наконец подходим к сути. Итак, ваш отец прирождённый властитель, а власть ломает, подчиняет, крушит и давит — такова её природа. Он великий человек, я говорю это без малейшего сомнения или иронии. Он вернул нам наше королевство: реформировал монету, чётко прописал крестьянские повинности и пресёк произвол сеньоров, его правление принесло твёрдый порядок, основанный на власти закона и суда, он возродил почтовую службу и утихомирил волнения в провинциях. Это много даже для тридцатилетнего правления. Он покровительствует наукам и искусству, хотя Архипелаг нам всё равно и в тысячу лет не догнать. Он сумел обеспечить Королевский Мир, наконец. Вот уже семь лет, как лорды не смеют нарушить его без серьёзного повода, могущего оправдать их в глазах короля. При нём Эставалль из обречённого и рассыпающегося стал могучим и богатым, почти как встарь. Но он прошлое. Он лишь одна сторона власти, сторона стихийная, разрушающая старые порядки и силой меча утверждающая новые. Время его методов прошло, а с ним и его собственное. Королевство, которое он с таким трудом поднимал из пепла тридцать лет сейчас даже ближе к гибели, чем до того, как он сел на престол, и все его труды могут пойти прахом в одночасье. А всё потому, что он меч, но настало время для щита. Ваше время, быть может.

Конец ознакомительного фрагмента.