Яблоко. Сборник рассказов

Яков Шелль, 2017

36 коротких рассказов-размышлений о разных жизненных ситуациях. Книга будет интересна большому кругу читателей. Каждый найдет в ней "свой" рассказ, который всколыхнет глубинные струны его души. Одни рассказы ироничные, другие веселые, третьи грустные, четвертые задумчивые. Есть рассказы длинные, есть совсем короткие. В сборник включена также историческая повесть «Знак палача».

Море

…Из Ливерпульской гавани

Всегда по четвергам,

Суда уходят в плавание

К далеким берегам…

Новелла Матвеева

Большой, красивый, белый парусник стоял на якоре в Ливерпульской гавани. Она была в него безнадежно влюблена, такой белый, такой высокий, такой потрясающе красивый! Она с тоской думала о том времени, когда он отдаст концы и уйдет в плавание, к другим берегам, к чужим гаваням и, может влюбится в одну из них. Но красавец-парусник не обращал на влюбленную в него гавань никакого внимания. Она была для него чем-то скучным, неинтересным, в ней ничего не менялось годами, от нее пахло прочностью, незыблемостью и неизменностью. А ему хотелось перемен! Море страстей! И он нетерпеливо поглядывал на бескрайнее, великолепное, зовущее, зыбкое море на своей спиной!

И вот в четверг, ровно в полдень из Ливерпульской гавани вышел этот парусник в открытое море и направился в сторону Гавайских островов. А поскольку он был большим, красивым, белым парусником, то не было ничего удивительного в том, что он тоже так считал, что он очень красивый и потому, разрезая носом бирюзовые воды моря, он любовался собой и снисходительно и вместе с тем ревнивым взглядом поглядывал вокруг: все ли любуются им — эти удаляющиеся берега, эти провожающие люди на берегу, эти чайки за кормой, это огромное солнце над головой, эти изумрудные воды под килем, этот свежий ласковый бриз.

Так он плыл в другую гавань, уже берег с провожатыми исчез из виду, уже отстали чайки, затих ветерок, потускнело вечернее солнце… почти никого не осталось из тех, кто мог бы им любоваться и не сводить с него, красавца, чудесного парусника, восхищенного взгляда. Оставалось только море… и оно ласково билось своими прозрачными зелеными волнами о его высокие сверкающие борта. Ах, море! Оно, наверное, было в него влюблено! О! Конечно! Как можно не полюбить такого сильного, высокого, красивого покорителя морей!

И корабль стал играть с морем в любовную игру, он менял галсы, он кренился набок, он вдруг опускал паруса и дрейфовал, он поднимал паруса и кружил на месте…И море отвечала на его игру своей игрой — оно все сильнее жалось к нему, все выше поднимала свою волну и ласкала его до самого верха и окутывала миллионами пенистых брызг; кораблик хохотал он восторга, море смеялась в ответ тучей изумрудной пены!..

Но внезапно что-то произошло, морские волны становились все выше, иная из них уже могла достичь палубы, другая волна была еще выше, и чем выше становились волны, тем глубже опускался кораблик в глубину между ними. Море влюбилось в корабля, теперь всю силу своей страсти она обрушивала на него, будто желая обнять его всего, прижать к сердцу, ласкать и баюкать в волнах, забрать к себе, на дно, в пучину, чтобы он навсегда остался с ним, с морем и не принадлежал больше никому, никому, только ему, морю, его страстной любви и нежности!

Белый красавец — корабль вдруг испугался; глядя на разбушевавшееся море, глядя на эти жуткие страсти, эту глубину, пучину морских чувств, он теперь пожалел, что своей игрой навлек на себя эту бездну. А ведь он хотел только поиграть, покрасоваться, порезвиться, потешиться…Но влюбить в себя море?! О! Нет! он этого не желал! Зачем ему эта глубина? К чему такие страсти? Кораблям нужна спокойная морская гладь, ну, может быть легкая, ласковая зыбь. Но не больше того! Ни к чему красивым кораблям бушующие волны страстей! Корабли созданы только для того, чтобы использовать море, как средство, чтобы по нему плавать, а не для любви, и тем более, не для такой жуткой, неукротимой, губительной любви!

Корабль в ужасе поднял все паруса и на них помчался к спасительному берегу! Берег, берег, вот что могло его спасти от влюбленного моря. На берегу всегда спокойно, на берегу ничего не происходит, берег — эта твердыня и равнодушие, об которую разбиваются любые страсти…Это вдруг очень захотелось в спасительную, влюбленную в него гавань, к ее незыблемости, к ее уверенности, к ее спокойствию… И вот он уже близко, спасительный берег! Волны бежали за ним следом, они не могли с ним расстаться, они плакали и стонали за бортом и удерживали его всеми силами; но вот показался берег, какое-то низкое место среди скал, и он, красавец — кораблик вылетел на берег, опрокинулся на бок и остался лежать на отмели, тяжело дыша…

Море еще долго бушевало невдалеке, словно не могло поверить, что его любимый корабль его покинул, бросил, что не нужна была ему его любовь; оно звало его к себе, в свою пучина, в свои объятия, но, наконец, обессилев, оно, словно что-то поняв, успокоилось и откатилось в слезах…

Корабль, — большой, красивый, высокий, — лежал сейчас помятый, жалкий, потрепанный на чужом берегу…

Корабли не любят глубины; она для них губительна; им больше по душе скользить по поверхности…

23.2.12