Первый шедевр

Яков Калинин, 2022

Молодой иллюстратор Грегори Бойл мечтает стать всемирно признанным художником. И жизнь подкинула ему шанс, превратив творца в убийцу, а свидетельство преступления – в его первый шедевр. Грегори случайно лишает жизни забравшегося в дом грабителя, кровь которого гипнотизирующим узором ложится на холст. Покойник поселяется в голове художника и толкает на все новые эксперименты – до тех пор, пока на след убийцы не выходит эксцентричный частный детектив с темным прошлым. В поисках новых источников вдохновения главный герой, терзаемый кошмарами, постепенно скатывается в кипучую бездну безумия… Комментарий Редакции: Холодный, как лезвие бритвы, равнодушный как дуло пистолета, заставляющий душу трепетать, как любое холодное оружие – лучше и не описать роман "Первый шедевр", название которого говорит само за себя. Содержит нецензурную брань

Глава 4: Богатый внутренний мир

Грегори чувствовал, будто он тонет в темной холодной воде, и крепкая рука тащит его наверх. Он начал задыхаться, тело забилось в конвульсиях, как рыба, выброшенная волной на песчаный пляж. Дребезжащий звук телефонного звонка резко прекратился, давая шанс на перезагрузку. Он наглотался этой мутной черной болотистой воды. Слишком много…

Тело изогнулось, и он изверг из себя болотистую муть, но та не была холодной, напротив, — горячая и вонючая. И он лежит лицом в ней. Черт, как паршиво. Его подняли и усадили к стене. Темноту рассек холодный яркий луч, от которого мозг поразило болью, будто от удара током. Свет позвал его. Нет, он о чем-то спрашивает.

Свет погас, глаза остались открытыми, но не могли ни на чем сфокусироваться. Огромное пятно темного цвета нависло над ним и что-то говорило. К губам поднесли что-то холодное, жидкое, зубами он зацепился за твердый пластик. Вода! Рука сама схватила стаканчик, отправив целительную влагу вглубь безвольного тела. Картинка перед глазами начала проясняться. Темное большое говорящее пятно перед ним, чуть подальше, у стенки, — высокая худая фигура, в каком-то балахоне.

— Мистер! Вы меня слышите? — говорило большое темное пятно. Звук все еще был приглушенный, будто говорящего накрыли пуховой подушкой.

Грегори отчаянно заморгал глазами, пытаясь прогнать туман. Большое темное пятно превратилось в нависшего над ним тучного полицейского, а фигура в балахоне все еще оставалась в расфокусе.

— Мистер, что с вами? Назовите свое имя, — голос полицейского вдарил по ушным перепонкам.

— Бойл, — смог выговорить Грегори. Попытка выдавить из себя собственную фамилию едва не вывернула его вновь наизнанку. Откуда-то со стороны послышался высокий женский голос:

— Я едва на минуту отлучилась, а он уже здесь дергается…

— Джули, — оборвал ее тучный коп, — Не покидай свой пост! Никогда! А если он тут помрет?!

Фигура в балахоне отлепилась от стены, подошла к Грегу и села на корточки. Он смотрел своим остекленевшим немигающим взглядом и давил эту мерзкую ухмылочку. Этот мерзкий ублюдок смотрел сверху вниз и упивался беспомощностью Грега.

— Ну что, маменькин сынок, ты готов склеить ласты в мусарне, — издевательски прохрипел Тим.

— Пожалуйста… пожалуйста… — Грег задыхался от ужаса и беспомощности. Он действительно думал, что вот-вот его сердце остановится.

Резкий мерзкий запах ударил ему в нос. Грег инстинктивно дернулся, но огромная рука копа перехватила его голову, сжав пальцами, второй рукой ее обладатель тыкал ему мерзкую тряпку под нос.

— Прошу, не надо… — пытался протестовать Грегори.

— Мистер! На вас напали? — голос копа пытался быть вежливым, но сквозь фальшивые интонации сквозило отвращение.

Фигура в полиэтилене встала и снова отошла к стене. Тим оперся на нее плечом и скрестил ноги, с интересом осматривая крохотный холл полицейского участка.

— Мистер Бойл! Вы можете рассказать, что с вами произошло, — потребовал тучный коп.

Мерзкий запах прояснял сознание. А вместе с ним вернулись воспоминания всей прошедшей ночи. Грегори застонал и снова изверг из себя остатки полупереваренного сэндвича с чертовым тунцом.

— Дэвид, он нам весь участок заблюет! Выведи его на улицу! Это же алкаш, — потребовал визгливый женский голос.

Мужчина поднял его за шиворот, облокотив на стену.

— Мистер Бойл, я выведу вас на свежий воздух, — бескомпромиссно заявил коп.

— Нет, я пришел к вам… — Грегори пытался объясниться, но его уже вели вон из участка.

Полицейский облокотил его на холодную кирпичную стену. Яркое утреннее солнце слепило Грега так, что он не мог рассмотреть лицо копа. По крайней мере, рядом не было окровавленного Тима.

— Мистер Бойл, вам нужна медицинская помощь? — поинтересовался тучный коп.

— Нет… я, — в руках Грега оказался пластиковый стаканчик воды, который он тут же осушил. — Я с Веллингтон Авеню, — Грег пытался подбирать слова, но из-за одышки у него это получалось с большим трудом.

— На вас напали? — коп зациклился на одной мысли, кажется, он не особо слушал его.

— Этой ночью я поссорился со своей девушкой… в доме ее отца…

— Она ударила вас, мистер Бойл, — поторапливал полицейский.

— Нет… она уехала, — Грег перехватил очередной рвотный позыв.

За спиной копа снова послышался визгливый женский голос:

— Вот, я принесла еще нашатыря. Ему вызвать скорую?

— Нет, — взмолился Грегори.

— Мистер Бойл, откуда у вас эта рана на лбу? — спросил коп.

— Я… я ударился о лестницу… — все мысли Грегори спутались в тугой клубок, из которого едва можно было собрать цельную картину.

— Потому что меньше надо пить, — съязвил визгливый голос за плечами полицейского.

— Боже мой! Да послушайте меня, — Грегори начал закипать.

— Джули, звони медикам. Пускай они с ним разбираются, — распорядился коп. — Мистер Бойл, я постою с вами до приезда врачей. Мне очень жаль, что вы поссорились со своей подругой, но полиция Суррей такими вещами не занимается. Я могу дать вам номер кризисного центра…

Грегори поднял ладонь, останавливая его речь. Они явно пытались от него избавиться. Парень представил себя со стороны: облеванный, прижатый копом к стене полицейского участка, не способный связать трех слов, дрожащий и слюнявый. С кровоточащей раной на лбу: пластыри, размякшие от рвоты, оторвались и болтались на лбу, как лоскуты кожи.

— Мистер Бойл, как вы сюда добрались, — поинтересовался полицейский.

Грег огляделся в поисках велосипеда Стоуна, на котором он прикатил. И не нашел его. Его разбил истерический смех. Коп отпустил его, отступив на шаг, как от умалишенного. Грегори опустился на землю, вытянув ноги, от смеха у него потекли слезы. Хоть Грег и не видел лица копа, он кожей чувствовал исходящее от него презрение.

Сквозь слезы он заметил обрывок полиэтилена — Тим стоял рядом с ним, опираясь спиной на стену. Он тоже ржал как конь. С противным хрипом. Грег даже заметил капельки крови, летящие у него изо рта. Сквозь смех Грег показал пальцем на Тима:

— Этот… этот вломился ко мне… наставил пушку…

— Дэвид, у него белая горячка, — сказала визгливая женщина.

Тучный коп не ответил. Он просто нависал огромной тучей над Грегом, пытаясь понять, что же с ним делать. Грегори с трудом поднялся на ноги, пытаясь перестать смеяться. От смеха болело все его нутро, смех отзывался болью в желудке, в почках, в голове, в горле. Но он не мог перестать хохотать, потому что рядом с ним заливался смехом Тим. Грег оттолкнулся спиной от стены и шаткой походкой пошел прочь от копов.

— Мистер Бойл! Дождитесь врачей, вы можете навредить себе, — попытался вразумить его коп. — Вас может сбить машина!

Грегори повернулся и продемонстрировал копу неприличный жест, продолжив свой путь и задыхаясь от смеха.

* * *

Люди шарахались при виде Грегори. Своей нетвердой походкой он уже преодолел мост через Темзу, наконец, перестал ржать. Ветер трепал оторвавшиеся ото лба пластыри, обветривая рассечение. Этот же ветер шуршал полиэтиленовым балахоном Тима, который бодро шагал вслед за Грегом.

— Так почему ты просто не позвонил копам? Это же как пиццу заказать, — рассуждал ходячий труп.

— Потому что иди нахер, вот почему, — огрызнулся Грег, напугав пенсионерку, выгуливавшую пекинеса.

Женщина с ужасом в глазах отпрянула от него. Тим залился хриплым смехом.

— Почему ты шляешься за мной? Ты призрак или как?

— Я похож на гребанного Патрика Суэйзи? Я — труп, разлагающийся в подвале, где ты меня кокнул, дебил!

— Но почему ты здесь, а не в подвале?

— Потому что иди нахер, вот почему, — вернул ответ Тим.

Грегори был уверен, что он окончательно двинулся головой. Его внешний вид как нельзя лучше подтверждал это. Он не мог понять, что произошло в полицейском участке: его будто бы выключили, подменили реальность на какой-то бред с галлюцинациями, в котором он не владел ни телом, ни словами. Он не мог говорить, а его не хотели слушать. В тот момент, когда ему больше всего нужна помощь — его выкинули, как обоссанного бомжа.

— Ты хуже обоссанного бомжа, — заметил Тим.

— Кто бы говорил! Ты вор! Ты мертвый вор! Подожди… ты читаешь мои мысли?

— Ты эту херню называешь мыслями? — Тим противно захихикал.

— Боже мой, заткнись уже, — тяжело вздохнул Грегори. — Если не нравится — выметайся нахрен из моей головы!

Грег шел вдоль огромного поля, вдалеке он заметил стоявший пикап и человека, что-то делавшего посреди дороги. Мужчина был одет в рабочую форму и желтый дорожный жилет, подойдя поближе, Грег увидел размазанную по асфальту собаку. Кишки выкинуло через задний проход, неподалеку лежали осколки красного пластика: похоже, водитель проехался по тушке колесами. От вида внутренностей Грег снова готов был проблеваться, но уже было нечем. Рабочий заметил его реакцию:

— Здорово, приятель! Тяжелая ночка выдалась? — незнакомец был явно озадачен его видом.

— Ч-что? — переспросил Грег.

— Я говорю видок у тебя чуть лучше, чем у этой псины, — буднично заметил дорожник. — Тебя избили?

— Нет… я… это я сам, — Грег виновато улыбнулся. — Дружище, у тебя не найдется воды? Я иду от самого Эгама и уже порядком задолбался.

— Воды нет, но есть горячий чай в термосе, — рабочий мягко улыбнулся.

Он достал из салона авто небольшой термос, открутил крышку-стаканчик и наполнил горячей жидкостью. Грег осторожно отпил зеленый чай с имбирем и мятой. Со стороны за ним с недовольным лицом наблюдал Тим, поджидавший удобного момента, чтобы бросить очередную колкость.

— Чертовски хороший чай, — похвалил Грег.

— Не то слово! Меня, кстати, зовут Иезекииль, можно просто Изи, — мужчина снял перчатку и протянул руку. Изумленному Грегу только и оставалось, что пожать ладонь.

— Грегори. Грег. Интересное у тебя имя. Религиозные родители?

Изи взорвался заразительным смехом, вызвав улыбку у Грега. Не переставая смеяться, Изи обошел пикап и достал из кузова широкую лопату, вроде той, которой обычно убирают снег.

— Сейчас Иезекииль приравняет тебя с размазанной псиной, — внезапно оживился Тим.

Улыбка пропала с лица Грега. Изи, заметив это, пояснил:

— Я займусь своей работой, а ты пока пей чай, — он подмигнул Грегу. — А родители назвали меня Джейкобом.

Изи подцепил лопатой небольшую тушку собаки, голова которой безвольно свесилась с полотна. Он попросил Грега открыть одну из двух пластиковых бочек в кузове, куда он и скинул тушу животного.

— Бедные создания. Богатенькие ублюдки из города отвозят ненужных питомцев в Суррей и отпускают гулять на луга, а сами уезжают. Они думают, что местные приютят их, но их бывшие питомцы слоняются по округе, пытаясь их найти, пока не угодят под колеса невнимательного водителя, — Изи посыпал окровавленный асфальт белым порошком из большой солонки.

— А что ты с ними делаешь, Изи? — спросил Грег, отпивая из кружки живительного чая.

— Я работаю подрядчиком у муниципальных служб графства Суррей. Собственно, мою работу ты только что увидел, — Изи снова улыбнулся и закинул в кузов лопату.

— Ты убираешь с дорог сбитых животных?

— Убираю и утилизирую, — он снял перчатки и прикурил сигарету, опершись на пикап. — И не только сбитых, и не только с дорог. Любые мертвые животные — это биологические отходы. Их нельзя просто вывезти на свалку или закопать в яме — больное разлагающееся животное может отравить почву и грунтовые воды. Поэтому вызывают меня, — он ткнул себя большим пальцем в грудь, выпустив из носа дым.

Грегори допил чай, который заметно его взбодрил: тошнота ушла, а силы начали восстанавливаться, сознание перестало мутить. Он отдал Изи крышку-чашку, благодарно кивнув головой.

— А что ты с ними тогда делаешь? — спросил Грег.

— Ну, по правилам их нужно сжечь в крематории, — Иезекииль хитро прищурился, — но, по правде говоря, это дороговато. Поэтому я собираю тушки, сбрасываю в огромный чан из нержавейки и засыпаю щелоком.

— Чем? — не понял Грег.

— Щелоком. Он же едкий натр. Он же каустическая сода. Раньше его использовали прачки, но он буквально разъедал руки. А потом его начали использовать для производства мыла. Вообще его много, где используют, даже фермеры, но я его использую, чтобы избавляться от тушек несчастных животных, — Изи докурил, забычковал окурок о подошву ботинка и кинул его в кузов.

Грегори сглотнул.

— Слушай, — продолжил Изи, — так что с тобой случилось?

— Это долгая история. Если вкратце — ко мне вломились грабители, я случайно убил одного из них, и сейчас его тело разлагается в подвале. А его дух преследует меня, — Грегори улыбнулся, краткая история сегодняшней ночи очень просто сошла с его уст, как и давящий груз вины с его плеч.

— Давай, мудила, хвастайся каждому встречному уборщику, что укокошил фана «Миллуолла»! — Тим всплеснул руками под полиэтиленовым покрывалом. — Ты не смог рассказать сраным копам, но вот чувак, отскребающий кишки от асфальта, явно заслуживает твоего доверия!

Иезекииль нахмурился, но тут же у его глаз сошлись задорные морщинки, и он снова разразился хохотом.

— Ты веселый парень, Грег, — воскликнул он, вытирая слезы. — Я же тебе почти поверил! Умеешь выдержать серьезную мину.

Изи хлопнул его по плечу огромной ручищей. Этот коренастый немолодой мужчина излучал добро всеми своими действиями.

— Куда путь держишь? Может, тебя подкинуть, — спросил Изи.

— Я иду в Вирджинию…

— Вирджинию Уотер, — присвистнул Изи — ты не похож на тамошних снобов.

— Я остановился в доме отца моей девушки. Ну… наверное, уже бывшей девушки…

— Заблудшая душа, — Иезекииль по-отечески покачал головой. — Я тебя докину, только свою кофту оставь в кузове. Я не брезгливый, но сам знаешь…

Грегори понимал. От него несло хуже, чем от мертвой псины. Тим с негодованием смотрел на весь этот разговор, кажется, он злился на то, что ему придется ехать в кузове. Рядом с облеваной кофтой и бочкой с трупами.

* * *

— Значит ты — заблудшая душа? — Иезекииль начинал разговор, будто бы говорил с самим собой.

— О чем ты?

— Не волнуйся, я тебя не осуждаю. Я сам был заблудшим. «Двенадцать шагов», знаешь?

— Ты об этом, — Грег не любил ворошить прошлое, но чувствовал, что Изи можно довериться. — В молодости увлекался всяким, пока не познакомился с Лив. Я и ее подсадил на эту дрянь, но в отличие от меня она гораздо сильнее. Она баловалась только кокаином, а я успел подсесть на героин.

— И сейчас успокаиваешься спиртным?

— Только, когда все плохо, — ответил Грегори.

— Это хуже всего, Грег. Я и сам курю, единственный порок из прошлой жизни. Но курю, потому что мне нравится. А вот алкоголь является прибежищем лишь заблудших овец…

— Ты поэтому назвался Иезекиилем? — Грег неловко поменял тему.

— Потому что типа наставляю заблудшие души на путь истинный, — Изи хихикнул. — Нет, Грег. Я не выбирал это имя, оно само пришло ко мне. В Афганистане…

— Хочешь сказать, что ты воевал в Афганистане? — воскликнул Грег.

— Я служил в снабжении. Никогда не стрелял в людей. Не приемлю убийства. Но насмотрелся всякого, там и подсел сначала на маковое молочко, чтобы успокаивать разум, а потом на героин.

Повисла недолгая тишина, которую поспешил прервать Грегори:

— Что ты вообще делал в Афганистане?

— Мы поддерживали афганских повстанцев, — коротко ответил Иезекииль, он размышлял с минуту, а потом продолжил, — как-то Советы решили вести бомбардировку кишлака, в котором мы остановились ночевать. Представляешь: всюду взрывы, сослуживец лежит с кишками наружу, другому осколком сбрило полголовы, а я лежу в этой глиняной избе, и мне все абсолютно по боку. Сержант Финниган вытащил меня, думал, что я контужен. А я был в полное говно, Грег. В полное. Он нес меня на плече, а я заблевал ему всю форму.

— Как ты видел своих убитых сослуживцев, если лежал в доме?

— Я покинул свою физическую оболочку. Летал над кишлаком и смотрел на все, думал, что уже мертв. Видел сверху, как сержант тащил мою тушу, а она блевала на него. И тогда на меня снизошло благословение Господа.

Иезекииль говорил спокойно, будто рассказывал не об ужасах войны, а читал молитву. Тем не менее каждое его слово наполнено силой, мягкой, обволакивающей, успокаивающей.

— Бог сказал отринуть мою греховную жизнь и нести людям свет божий. Показать им праведный путь…

— И как это пересекается с тем, что ты растворяешь в кислоте трупы животных, — перебил его Грегори.

— В щелоке, Грег, — поправил Иезекииль. Я забочусь о них, провожаю в последний путь, защищаю от их смрада еще живых существ.

— Разве Иезекииль по легендам не оживлял мертвых?

— Я не святой, Грег. Я не властен повелевать жизнью, — терпеливо и снисходительно объяснял Изи. — Но я пытаюсь направить заблудшие души к свету.

Пикап Изи вывернул на Сандхилс-лэйн. Короткая поездка близилась к завершению.

— Ты так и будешь обсуждать с ним этот религиозный бред или спросишь то, что нас действительно интересует, — в зеркале заднего вида показался Тим, рассерженный и суетной. — Просто спроси его, не надо строить из себя псевдо-философа, тупица!

— Дружище, ты рассказал, почему убираешь трупы животных, но не рассказал как ты их утилизируешь?

— Разве, Грег? — Изи остановил машину и вновь заглянул в глаза Грегори. Тот стушевался, но решил продолжить:

— В смысле, ты рассказал, что засыпаешь трупы щелоком, но не рассказал что с ними происходит после…

— Ты правда хочешь знать, Грегори?

— Следуй за белым кроликом, мудила. Ты нашел кроличью норку, теперь осталось выяснить, насколько она глубока.

И Грегори ответил:

— Да.

* * *

Грегори обуял голод, который он ранее никогда не испытывал. Кроме сраного бутерброда с тунцом, он больше суток ничего не ел. Он вытащил из трехкамерного холодильника сэра Стоуна все оставшиеся продукты. На огромной сковороде шкворчали яйца, бекон, помидоры, сыр, стручковая фасоль, бобы — все, что попало под руку.

Парень сидел за кухонным островком и буквально шпиговал себя едой, жадно давясь, откашливался, отрыгивал и тут же глотал. Остывшим кофе пропихивал еду глубже в нутро.

— Прям завтрак чемпиона! — напротив стоял Тим, который все так же давил свою мерзкую ухмылку.

С подбородка капали яичный желток и остатки жира, горло болело, нос был заложен, Грег задыхался, но продолжал есть. Капилляры в глазах полопались от напряжения, но еда успокаивала желудок и разум. Подгоревшим тостом Грег начисто обтер глубокую сковороду и отправил хлеб в рот, под аккомпанемент бессвязных шуточек мертвого грабителя. Нажравшись до отвала, он едва дошел до дивана гостиной, упав на который заснул глубоким, тяжелым, как ватное одеяло, сном.

Он вновь оказался в подвале, но не внизу. Парил под самым потолком, был прожектором, освещающим маленький кружок бетона под собой. Невидимый, неосязаемый. Наблюдатель. На свет вышла маленькая точка. Он опустился ниже, чтобы ее рассмотреть, и пятно света расширилось. Он увидел себя, маленького, напуганного, растерянного. Это был Грегори, но только 11-летний, заблудший в темный подвал Стоуна.

В полнейшей тишине он услышал звук. Очень знакомый звук мерно раскачивающегося тела. Он опустился ниже, чтобы рассмотреть лучше. И пятно света расширилось, выхватив из темноты ноги повешенной женщины.

— Ты знаешь, чем закончится этот сон, — раздался голос Тима.

— Нет, — ответил Наблюдатель. — Сейчас все по-другому.

— От смены точки зрения, общая картина не изменится, — заверил Тим.

— Ты уже стал экспертом в моих снах? Просто заткнись.

Тим молчал. Мальчик снизу выставил руку и толкнул тело. Наблюдатель приблизился, рассматривая тело мамы Грегори. Она не выглядела мертвой, скорее, заснула в очень странном положении. Тело раскачивалось взад-вперед, а мальчик мог только стоять, не говоря ни слова.

Тело мамы начало биться в судорогах. Ее руки рванулись к горлу, пытаясь отвязать ремень, но ничего не получалось. Маленький Грегори лишь стоял и смотрел, невластный над собой, неспособный пошевелиться. Наблюдатель не вмешивается, он лишь смотрит. И ничем не может помочь маленькому Грегори.

— Ты можешь прекратить это в любой момент.

— Но как, — спросил Наблюдатель.

— Ты никогда не оказывался сверху, не так ли, Грег? — голос Тима изменился. В нем появились успокаивающие интонации.

— Что мне сделать? Просто скажи!

— Перестань быть светом.

— Я не понимаю…

— Перестань быть светом! — спокойствие ушло из Голоса, он стал властным и требовательным.

Тело женщины извивалось в безумных конвульсиях. Она выгибалась, пытаясь нащупать пол под ногами, она до крови прокусила губы, и теперь ее ночнушка покрывалась маленькими красными капельками. Она безумно мотала головой, волосы спутались, больше походя на какую-то мокрую мочалку. Чем дольше он медлил, тем сильнее окрашивалась в красный ее светлая ночнушка. Брызги летели на маленького Грега, покрывая его лицо. Мальчик хотел закричать, он хотел сделать хоть что-то, но это было не в его силах.

— Сколько ты готов смотреть на это? Прояви милосердие, черт тебя побери! Прекрати его страдания! Перестань быть светом!

Конвульсии женщины перестали походить на человеческие. Так умирают раненые рептилии. Не люди!

— Так умирает детство, Грегори. Перестань быть светом! — в нетерпении требовал Голос.

И он перестал. Темнота. Вязкая, осязаемая, теплая. Звуки не прекратились, где-то там внизу все еще слышны попытки вдохнуть хотя бы немного воздуха, там внизу безумием скрипит кожаный ремень, на котором висело тело матери маленького Грегори. Но, по крайней мере, этого теперь не было видно.

— У тебя прекрасно получилось, Грегори. Добро пожаловать в Пустоту.

* * *

Утреннее солнце, заполнившее гостиную, назойливо пыталось просочиться сквозь веки. Тело было тяжелым и теплым, мышцы полностью расслаблены — Грег впервые хорошо выспался за последние несколько дней, его сознание освободилось от хаотичных мыслей. Грегори перевернулся, разлепив, наконец-то, глаза.

— Проснись и пой, вонючка! — Тим сидел на корточках возле дивана, как непоседливый ребенок в ожидании пробуждения своих родителей. — Думаешь, раз ты охеренно выспался, я покину твою бесполезную жизнь?

Вместе с образом мертвого вора в голову вернулись все воспоминания последних суток. Грег отодрал тело от дивана и направился в душ. Пальцы втирали шампунь в кожу головы, ногтями отдирали неотмытые ранее кусочки запекшейся крови Тима. Грег растирал мочалкой кожу, пока та не начала саднить, в слив вместе с серой пеной уходили его страхи и терзания. Кажется, впервые за столь долгое время он более-менее представлял, что ему надо делать. Тим стоял за стеклом, скрестив руки на груди и нервно отбивая ногой по кафелю.

Грег старался не обращать на него внимание. Этот… призрак — он здесь временно. Нужно только избавиться от тела, скрученного в полиэтилене в подвале дома сэра Стоуна. Вывезти его вон из дома, засыпать щелоком и залить водой. Дальше простой химический процесс сделает всю грязную работу за него.

— Где ты найдешь столько щелока? Думаешь, в Вирджинии есть магазинчик «Все для избавления от трупов»?

Грегори не ответил Тиму. Он вытерся полотенцем, накинул халат и пошел вновь осматривать первый этаж. Кровь на светлых стенах уже свернулась — придется повозиться со шпателем или растворителем. То же самое с полом, но он хотя бы лакированный — можно пройтись тряпкой с отбеливателем. С этими мыслями Грег отправился готовить завтрак и заваривать кофе. Из-за вчерашнего нервного обеда завтрак оказался скудным — надо закупиться на пару дней вперед.

В полдень он переоделся в максимально простую одежду и отправился в небольшой сад, где в маленьком сарайчике раздобыл садовую тележку, с которой Грегори отправился в небольшой строительный магазинчик «Морли».

Он не был уверен, что у продавца вообще найдется хоть немного щелока, но очень на это надеялся. В голове крутился рассказ Иезекииля, который как-то буднично и разочарованно объяснил, как растворяет тушки мертвых животных. Будто в тот момент он осознал, что шутка Грегори о трупе в подвале оказалась совсем не шуткой.

Грег рассчитал, что для уничтожения трупа ему потребуется 100 фунтов едкого натра. Но в магазинчике нашелся только один пакет на 50 фунтов, но и ему Грег был несказанно рад. Также он захватил несколько бутылок отбеливателя, пару бутылок средства для прочистки труб, полдюжины бутыльков уксуса, пачку огромных мешков для уборки сада, жидкость для розжига.

Платить только наличными. Никаких разговоров с продавцом. Не называть имени. Прикинуться обычным работягой, которому надо навести порядок в доме богатенького ублюдка. Тем более, что это практически правда. За прилавком был приветливый пожилой джентльмен с бейджем на груди — Джонатан Уорд. Грегори поприветствовал его, выкладывая свои покупки на небольшой стол с кассой.

— Отличный сегодня день, мистер. Давно не было такого теплого лета, — продавец приветливо улыбнулся, пытаясь завязать диалог.

Грегори ответил натянутой улыбкой, а мужчина продолжил:

— Варите мыло?

— Ч-что? — мерзкое чувство кольнуло куда-то в печенку Грега.

— Мыло. Моя жена увлеклась мыловарением, когда вышла на пенсию. В Вирджинии сейчас это какое-то повальное увлечение…

— Нет, я не варю мыло, — отрезал Грег.

— Давай, скажи для чего тебе нужен весь твой набор химика-любителя, — оживился Тим.

Грегори попытался сгладить углы, немного поменяв тембр голоса:

— В хозяйском подвале потравили крыс, сейчас там целый шерстяной ковер. Надо навести уборку.

— Кого ты назвал крысой, мразь, — стоявший за продавцом Тим скорчил гримасу негодования.

— Трудовые будни, — пожилой джентльмен понимающе улыбнулся. — О каком доме идет речь?

— Боюсь, я не могу разглашать эту информацию, — быстро сориентировался Грег. — Дом скоро выставят на продажу.

Продавец кивнул и снова подарил ему свою улыбку:

— С вас 76 фунтов и 25 пенсов.

Грег выложил на прилавок восемь десяток и терпеливо дожидался, пока пожилой продавец искал монетки в кассе. Сдачу оставляют только те, кто сильно торопится.

В Вирджинии Уотер никто никогда не торопится.

* * *

Грег вывалил в огромную сковороду, на которой уже жарились свиные колбаски, содержимое трех банок красной консервированной фасоли. С тех пор, как он вернулся в дом Стоунов, его одолевал голод. Кажется, организм решил восполнить все свои потери, требуя все больше и больше жирной калорийной пищи, богатой белком. Он с остервенением ел все приготовленное прямо из сковороды, запивая слишком сладким апельсиновым соком. Увлеченный запихиванием в себя еды, Грегори даже не смотрел на Тима, приклеившего к нему свой немигающий взор.

— Понимаешь, насколько ты омерзителен? — попытался все-таки обратить на себя внимание мертвец.

— Ты лежишь в подвале и разлагаешься уже второй день, — изо рта Грега полетели брызги красного соуса и хлебные крошки. — Спорим на двадцатку, что ты сейчас лежишь в собственном дерьме.

— Слышь, сука, я стою здесь и говорю с тобой! И львы «Миллуолла» никогда не срутся в штаны!

— Ты — труп, а трупы обсираются. Не удивлюсь, если по подвалу уже расползлись твои глисты…

— Пошел ты нахер, мамкотрах! Ставлю двадцатку, что твоя мамка обосралась, когда висела на ремне в вашей крохотной вонючей квартирке!

Грег бросил полный презрения взгляд на Кука:

— У тебя нет двадцатки, ты — сраный труп! Понял меня, педик? Ты кусок тухлого мяса!

— Мамке это своей скажи! Наверняка у нее по ляжкам текло дерьмо, пока она барахталась перед тобой, как…

— Заткнись, сука! Заткнись! Хватит копаться в моей черепушке, сраный гондон! — Грег вскочил со стула и бросил в Тима пустую банку из-под фасоли. Красный соус брызгами лег на бежевую стену позади мертвеца. Тот лишь усмехнулся:

— Я буду копаться, где захочу и сколько захочу. Буду рассматривать в деталях каждый твой мокрый сон, буду смотреть на тебя, пока ты дрочишь, срешь и чем ты там еще занимаешься…

— Тогда наслаждайся, — Грег развернулся на пятках, распахнул выдвижной ящик кухонного гарнитура и выхватил молоток для мяса.

Он яростно затопал к двери подвала.

— Эй! Эй! Куда ты, мать твою, пошел?! Я тут с тобой разговариваю! — Тим, шурша полиэтиленовым балахоном, потрусил за ним.

Грегори за секунду преодолел длинную бетонную лестницу. Труп Тима лежал в том же положении, с затуманенной мертвенной белизной глазами в окоченевшей позе. Воняло дерьмом. И разложением. Грег ударом ноги с размаха перевернул его на бок.

— Какого хера ты творишь?! Прояви хоть каплю уважения к усопшему, — заорал Тим.

Он с размаха влепил молотком трупу в челюсть. И еще раз. Еще раз! Грег бил с диким остервенением снова и снова. Изо рта мертвеца окровавленным жемчугом отлетали зубы. Щека деформировалась и порвалась, обнажив осколки лицевых костей.

— Ты сраный маньяк! Прекрати уродовать мое лицо, мудила! — я.

Он бил изо всех сил, пока из треснувшей глазницы не вывалился и повис на нерве левый глаз. Только тогда Грегори изогнулся и блеванул на кровавое месиво, которое он сам устроил.

— Твою мать! Какого хера! Мое лицо! Мое прекрасное лицо! Нахера ты наблевал на меня, — Тим вцепился в волосы, будто пытался их вырвать.

Грегори, пошатываясь, поднялся на ноги, вытер рукавом подбородок. По вискам стекал пот, лицо было искрещено маленькими капельками мертвой крови. Он повернулся к Тиму:

— Это еще цветочки, ублюдок. Ягодки нас ждут впереди.

Из разжатых пальцев с коротким звоном упал молоток. Грег тяжело дышал, он молча прошел мимо онемевшего Тима в глубь подвала, вернувшись с щеткой на длинной ручке. И подмел в маленькую кучку выбитые зубы и осколки костей. Оставив щетку возле тела, он спокойно поднялся наверх.

Чтобы немного себя успокоить, он решил заняться уборкой: начал с кабинета сэра Стоуна. Тим встал ногами на стол из красного дерева, наблюдая сверху, как Грег возвращает книги в шкаф, прибирает бумаги, вешает на стены безвкусные картины.

— Какого хера произошло в подвале? — потребовал Тим. — Не делай вид, что ни хера не было! Я, сука, смотрел, как ты раскраиваешь мою черепушку кухонным молотком! Ты в край звезданулся?!

— Ты правда думаешь, что я буду перед тобой объясняться? — Грегори не думал отрываться от уборки. Он нанес на тряпку моющее средство и протирал все поверхности, которые мог затронуть второй грабитель.

— Просто я не могу понять, как за сутки дрожащий коротышка, защищающийся малюсеньким ножичком…

— Это был мастихин, — поправил его Грегори.

— Да хоть вилка для очка! Как ты за пару дней превратился в шизанутого психопата, раскрошившего черепушку «случайно» убитого им человека? — Тим изобразил пальцами кавычки.

— Разве не ты говорил мне во сне «перестать быть светом»? — Грег передразнил его жест.

— Что ты несешь, идиот? — попытался изобразить удивление Куки.

— Я говорю, что щелок не растворяет зубы. По ним можно опознать твою дерьмовую личность, кусок биомусора.

— А нельзя было это сделать как-то, я не знаю, более гуманно? — Тим снова начал себя накручивать, его явно бесило спокойствие Грегори.

— Наслаждайся нашим последним днем вместе, совсем скоро ты превратишься в сраные биологических отходы. А будешь выделываться — я тебе еще яйца откромсаю.

Тим подавился своим возмущением, но решил не продолжать дискуссию. На всякий случай.

* * *

Вирджиния Уотер погружалась в сумерки. Моросил мелкий дождь. Грегори к вечернему часу успел оттереть от стен и пола следы крови, соскоблив их остатки бритвенным лезвием, частично повредил краску. В глаза это особо не бросалось, но Грег решил, что все равно подкрасит поврежденные участки. Закончив с уборкой, он вновь отправился в подвал, прихватив с собой нож и хозяйственные перчатки.

Он развернул кокон с мертвым грабителем, тот уже окоченел и не гнулся, чтобы срезать одежду, пришлось сильно попотеть. Тело было покрыто корявыми смазанными татуировками, во всю тощую грудь мертвеца скалился грозный лев. Наблюдавший до этого молча за происходящим, Тим решил подать голос, когда Грег начал срезать брюки с нижним бельем:

— Эй-эй-эй! Не трогай яйца, пидрила!

— Успокойся, мне не нужны твои яйца, щелок не растворяет одежду, — спокойно объяснил Грег.

— Слышь, дай мне хотя бы умереть достойно!

— Ты уже умер, забыл? Твои портки все в дерьме, — в подтверждении своих слов Грег сдернул с трупа трусы и продемонстрировал Тиму.

— Вот же пидор! Можешь отсосать мой хер, сраный извращенец, — Куки схватил себя за яйца.

Грег не стал ему отвечать. Из измазанного краской и кровью балахона он вытащил револьвер, весь в масле и крови, и пока отложил в сторону: раньше он никогда не брал в руки оружия до роковой ночи. От оружия тоже нужно было избавиться. Затем Грегори оторвал от свертка огромный плотный пакет для уборки срезанных веток и начал его натягивать на труп, как носок на ногу, головой вперед. Мертвец залезать в мешок не хотел, возможно, из-за того, что окоченел под углом, голые худые ноги торчали из пакета. Запыхавшийся и потный Грег перевернул тело навзничь, задницей кверху.

— Что, трахнуть меня решил, урод? — ядовито заметил Тим.

Грех отдышался, придерживая труп, и навалился на него всем весом. Мышцы и кожа противно заскрипели, труп перевернулся на бок, но, кажется, не выпрямился ни на дюйм. Он начал ставить труп в исходную позицию, но Тим внезапно родил простое решение:

— Просто надень на ноги еще пакет, мудила.

— Спасибо, профессор, — съязвил Грег, но все же последовал его совету. — И с чего ты вдруг решил мне помогать?

— Надоело смотреть, как ты херней страдаешь. Да и вообще, — Тим неуклюже шаркнул ногой по бетонному полу.

— Что?

— Ну как — это наши последние часы, ну знаешь…

— Какой ты сентиментальный мальчик, Тимми Куки…

— Слышь, пошел на хер! И почему ты меня так называешь? Какой к херам Куки?

— Ну, твой жирный приятель тебя вроде так называл. Уверен, за твоей кличкой скрывается захватывающая история. Не поделишься?

— Мне-то откуда знать? Я ж не призрак какой-то.

— То есть ты не знаешь, кто ты, откуда, есть ли у тебя семья?

— Откуда мне знать, мудила? Ты же меня придумал, — Тим усмехнулся, подняв бровь.

— Что ты хочешь сказать?

— Я все уже сказал. Давай уже заворачивай мое тело, мне не терпится посмотреть, что ты будешь делать дальше.

* * *

Грегори с трудом вытащил 155 фунтовое окоченевшее тело на улицу и потратил еще минут 15, чтобы погрузить его в садовую тачку. Он срезал несколько веток с деревьев в саду, чтобы у случайных свидетелей сложилось впечатление, что он везет обычный садовый мусор. Сюда тут же отправился мешок с щелоком, пустые банки из-под фасоли, лопату, бутыль уксуса и галлон водопроводной воды, прикрыв все черным мусорным пакетом. Зубы ссыпал в баночку от аспирина и засунул в задний карман. Окровавленные лохмотья Тима и огромный запачканный кусок полиэтилена он засунул в огромный мангал сэра Стоуна, залил жидкостью для розжига и бросил горящую спичку.

Спичка из коробка, оставленного Оливией. Странно, но с последнего звонка Грег о ней совсем не думал.

— У тебя других забот хватает: здесь мое мертвое тело, от которого надо избавиться. Тем более, что ты ей в подметки не годишься. С какого хера ты вообще решил, что ты пара наследнице многомиллионного состояния? Она может, как в супермаркете, выбирать себе трахалей любых форм и размеров. Какого черта она вообще выбрала задохлика вроде тебя?

— На себя бы посмотрел, сраный жмур! Заткнись и не мешай мне работать!

— Охеренная у тебя работа! Сколько платят? Отпуск, больничные?

— Просто завали пасть, Куки!

— И объясни, куда ты собрался везти мое тело. У тебя в доме четыре ванных-комнат, огромный участок, где можно порубить или закопать меня одним куском — к чему эта вся конспирация?

— К тому, что это не мой дом и не мой участок. Я не могу позволить, чтобы ванна сраного Стоуна провоняла мертвечиной и химикатами, я не могу взрыть оксфордский газон и надеяться, что он или Берт с Розой ничего не заметят и не найдут.

— Да ты прям профессор Мориарти!

На кухне в раковине он замочил револьвер, закрыв крышку и залив его отбеливателем. Художник думал взять его с собой, но решил сначала разобрать и выбросить детали по частям в разных местах в Вирджинии Уотер. Перевалило за полночь, когда Грег открыл автоматические ворота. Оливия забрала с собой брелок, так что придется оставить их открытыми, пока его не будет. Грегори сильно надеялся, что соседи не позвонят в очередной раз копам. Он был одет в мешковатую одежду, бейсболку, натянутую почти до носа. Тяжело вздохнув, он покатил тачку в сторону озера, в надежде найти укромное место, без туристов, случайных парочек и, конечно же, полицейских.

Тим вышагивал рядом, уже без своего импровизированного посмертного балахона, и насвистывал мелодию из диснеевского мультика. Похоже, его уже не беспокоило, что его труп скоро начнут растворять.

— Почему ты решил передумать? — вдруг спросил Тим. — Ты так долго ехал в мусарню, чтоб признаться и по итогу дал заднюю.

— Они все равно меня не слушали, — буркнул Грег, опустив голову. Ему не хотелось, чтобы кто-то вдруг увидел, что странный парень с подозрительным грузом в садовой тачке говорит с собой.

— Ты как-то не особо пытался объяснить, знаешь ли. Я стоял рядом и слушал твоя испуганное блеяние, пока тот жирный коп держал тебя у стенки.

— А ты как считаешь?

— Я? — Тим удивился, Грег впервые заинтересовался его мнением. — Я думаю, что ты двинулся, окончательно и бесповоротно. После сна с твоей мертвой мамкой… матерью, — поспешил исправить последнее слово Тим.

Грегори молча катил тачку. Они уже подходили к озеру и большому парку, прилегавшему к нему. На улицах было безлюдно, за исключением пары ночных бегунов, которые кивнули ему в знак приветствия.

— Ты решил не отвечать, потому что я прав, — вновь подал голос Тим. — Уверился в своей исключительности и решил, что уж лучше будешь растворять трупешник, чем плакаться мусорам.

— Скажем так: я взял вынужденную паузу, во время которой мне пришло решение нашей проблемы.

— Ты про этого поехавшего уборщика мертвых зверушек? Тебе не показалось странным, я бы даже сказал чудесным его появление на той дороге? Будто он… — Тим задумался, пытаясь подобрать слово.

— Не из этого мира?

— Не, будто его кто-то придумал, подсунув тебе под нос.

— Что значит «придумал»? Это живой человек из плоти и крови, живее тебя, между прочим.

— О том и говорю, шизик. Я-то неживой, но это не мешает тебе видеть меня и вполне со мной разговаривать. Вообще, знаешь, что я подумал: вдруг мы все придуманы каким-то типом с извращенной фантазией, который ни хера не понимает, как мир устроен.

— Типа Бога?

— Нет никакого Бога, иначе бы ты не захерачил меня своим… как его… мазохином, не разбил мое лицо молотком для мяса и не наблевал сверху! Просто какой-то тип, который придумал вот это вот все. Типа как фильм какой-то или книжку дурацкую.

— Не знаю, кто больше из нас шизик — ты или я. Хотя… я бы хотел, чтобы это все оказалось не по-настоящему. Чтобы я открыл глаза и проснулся в кровати с Лив.

— Ни хера ты меня не понял. Да и похер, — расстроенно сказал Тим.

В парке светили фонари, но, к счастью, не было ни одной живой души. Неужели все получится? Главное — не накосячить, найти укромное место в полной темноте, куда не суются люди. Иезекииль говорил, что тушка крупной собаки растворяется чуть больше часа. Значит, на растворение Тима Куки потребуется часа два-три. Утром он вернется домой, разберется с револьвером и почистит мангал. И уберется нахер из дома Стоунов. Как только он об этом подумал, сверкнула молния и грянул гром, по листьям зашлепали крупные капли дождя в тот момент, когда Грег свернул с дорожки в лес.

— Ха-ха-ха! Да тебе везет как покойнику! Не додумался взять фонарик, идиот?!

— Свет может привлечь внимание, поэтому заткнись и помоги мне лучше найти укромное место.

Дождь стремительно превращался в ливень, превративший почву в хлюпающее месиво, в котором увязало колесо тяжело груженной тачки. Грегори двигался очень медленно и почти на ощупь, за исключением моментов, когда сверкала молния, мокрая одежда прилипла к телу, в кроссовках шлепала вода. По ощущениям, он больше часа толкал тачку, пока колесо не угодило в какую-то узкую канаву.

— Да чтоб тебя! — Грег с досады пнул «заглохшую» тачку, поскользнулся и улетел в ту же канаву, которая оказалась ручьем с очень узким руслом.

— Похоже, приехали, — подытожил Тим.

Грег старался сдержаться, чтобы не закричать от злости. Холодная вода заливалась ему за шиворот, но еще больше его захлестывало отчаяние. Бессилие, готовое вот-вот трансформироваться в апатию.

— С хера ты разлегся?! Это то самое место, которое ты искал, мудила. Вставай и растворяй мой труп, — молния осветила Тим, который встал над ним, широко расставив ноги по краям канавы.

Мотивация мертвеца подняла Грегори, он встал из канавы, схватил лопату и начал расширять русло, ровно до той ширины, чтобы туда поместился мешок с телом, мокрая грязь летела в лицо, в глаза, в рот, черенок так и норовил выскользнуть из замерзших рук. Он копал, пока Тим не скомандовал: «хватит». Грег схватился за мешок с телом и стащил его в ручей, ногами к верху.

— Так, надо стащить с ног пакет так, чтобы в пакет не налилась вода…

— Ну дык снимай, хули ты встал, мудень?

— Это последние твои слова, ты в курсе? — Грег вытер мокрым рукавом грязь с лица. — Хочешь что-то добавить?

— Ой, точно! — Тим обхватил пальцами окровавленный подбородок, делая размышляющий вид. — Ах да! Отсоси, мудила!

Вздохнув, Грег вытащил из тачки мешок с едким натром и стащил с ног трупа пакет, которым накрыл себя с щелоком. Он задержал дыхание и высыпал содержимое к мертвецу, легкая взвесь поднялась вверх и тут же прилипла к его мокрому лицу.

— Твою мать! Сука! — Грег завопил от боли, лицо будто охватило огнем.

Ему захотелось содрать с себя кожу, он уронил пакет с телом, который тут же начал наполняться дождевой водой. Реакция последовала незамедлительно — содержимое мешка забурлило и попыталось вырваться наружу. Ошпаренный и ошарашенный Грег выскочил из канавы, держась за лицо. Уксус! Он судорожно начал в залитой дождем тачке искать заветный бутылек. Обожженными руками он схватился за бутылочку, но не смог открыть мокрыми ладонями, тогда он вцепился в пробку зубами. Под ливнем Грег начал лить на лицо уксус, растирать руками, задыхаясь от его мерзкого запаха. Реакция закончилась, но боль никуда не ушла. Кажется, теперь у него химический ожог лица. Опомнившись, он схватил алюминиевые банки и закинул в мешок с трупом, еле как натянул на ноги второй пакет.

Грегори оглянулся в поисках Тима, но его нигде не было. Он даже не ожидал, что тот так быстро исчезнет.

— Наверняка, бы отпустил шуточку про старину Фреди Крюгера, — Грег сам тихонько засмеялся, но было, мягко говоря, не до смеха. Лицо горело адским пламенем.

Грегу даже думать не хотелось, что сейчас чувствовал бы живой человек в мешке с щелоком и водой: одновременно сгорать и вариться заживо. Он представлял, как щелок разъедает кожу, как мышцы и мясо отделяются от костей, варятся, как говяжий бульон. Грегори хотелось вернуться в дом сэра Стоуна, напиться виски и просто отключиться на полу в кухне. Забыться, заснуть и не видеть никаких чертовых снов. А пока нужно ждать два или три часа под адским ливнем, чтобы стереть в порошок то, что останется от трупа Тима, убрать пакет и засыпать канаву мокрой землей.

Внутри пакета все кипело, даже дождь не заглушал этот ужасный звук, проникающий в самую подкорку его мозга. О, да — теперь этот звук плавящейся плоти останется с тобой навсегда, Грегори.

Он сел на краю ручья, обняв колени, лицо и ладони горели, а вот все остальное замерзло до костей. Грег дрожал, как когда-то давно, когда у него была первая ломка, когда он только слез с метадона. Это было его волевое решение больше никогда не возвращаться к наркоте, но, Боже, как это было паршиво. Когда все конечности, каждую кость в теле выкручивало, будто его выжимали. Как все чувства, кроме боли, казалось, навсегда покинули его оболочку.

Так вот. Сейчас было то же самое. И непроглядная темнота. В которой Грегори был абсолютно один.

— Черт, Тим, ты ушел слишком быстро, — прошептал Грег.

* * *

Грег пытался открыть глаза, но темнота не уходила. Он не сразу понял, что его глаза на самом деле широко распахнуты. Просто он был внутри огромного полиэтиленового пакета.

— Нет! Вытащите меня отсюда! Вытащите меня ОТСЮДА! — заорал Грег, и не узнал собственного голоса.

Грегори забился в истерике, он начал бить руками, но пакет лишь сдавливал его, будто он оказался мышкой в чреве огромной полиэтиленовой змеи.

Нечем дышать! Малейшая попытка вырваться наружу еще сильнее сдавливала силки. Все было ужасно, пока нутро змеи не начало наполняться водой. И тогда стало еще хуже. Он начал перевариваться. В нос ударил запах щелока и гниющего мяса, с которого отслаивалась кожа. Его кожа.

Он варился целую вечность, не в силах ни двинуться ни вдохнуть, пока полиэтиленовая змея не вздохнула и не выблевала его в мокрую грязь. Обожжёнными роговицами глаз он оглянулся: все пространство вокруг него: мокрая хлюпающая холодная глина, бурлящая от щелока. Сплошная ядовитая грязь до самого горизонта.

Грег попытался встать, но получалось только ползти. Он вытянул перед собой руку, но увидел лишь ее жалкое подобие: костяшки, обтянутые пузырящимися остатками мышцы, ногтевые пластины сползали по пальцам. Ползи и ты! Не останавливайся! Ползи, пока не сдохнешь, ибо что тебе еще остается?

И Грегори полз, но увязал все глубже, с каждым движением с его тела стекало все больше того, что делало его человеком. И ползти становилось еще труднее, но ничего другого ему не осталось. Пока щелочная грязь не растворила все его мышцы и сухожилия, оставив лишь сознание в переваренном скелете. Грег мог лишь смотреть в бесконечный горизонт мрачного, затянутого черными тучами неба. Он ждал, пока щелок разъест глаза, но Долина Смерти решила оставить ему хотя бы эту функцию. Чтобы он страдал?

Нет. Она хотела, чтобы он досмотрел этот чертов сон. Долина Смерти хотела, чтобы на горизонте он заметил маленькую фигуру, крепкой поступью идущую к нему. Он смотрел. Дни сменялись месяцами, а те — годами, и все, что он мог себе позволить, — это смотреть. Как точка на горизонте постепенно приближается к нему, как ее очертания все больше становятся похожи на крепкого приземистого человека. Черные дыры уничтожили тысячи вселенных, прежде чем Грег узнал путника.

— Бедные создания. Богатенькие ублюдки выбрасывают их на луга, надеясь, что кто-то их подберет. Но никому не нужны заблудшие души. Они бегают туда-сюда, мечутся в поисках любимых. И погибают под колесами невнимательных водителей, — Иезекииль огромной лопатой подцепляет то, что когда-то было Грегом.

Его голова безвольно свешивается с лопаты. Гравитация отбирает остатки плоти с его костей — они падают мокрыми каплями в грязь и тут же растворяются с легким шипением. Хлюп — пшшш. Хлюп — пшшш. Грег пытается возразить, попросить помощи, угрожать в конце концов, но его язык давно переварен. Иезекииль говорит:

— Ты действительно хочешь знать, насколько глубока кроличья нора?

И не дождавшись ответа, сваливает то, что когда-то было Грегори Бойлом в бочку. И закрывает крышку.