Ученица мертвой белки. Книга 2

Ядвига Симанова, 2023

Для учеников этой магической Академии существует лишь одна цель – выжить. Первая книга завершается неудачным побегом Янины Раксы и ее друзей, во время которого молодые люди узнают о страшной судьбе своих товарищей, а также сталкиваются с предательством. Во второй книге Ведьма из Кладовой небыли продолжит рассказывать историю Янки. В ней вы найдете ответы на поставленные в первой части вопросы о подлинных мотивах загадочного русского колдуна: к чему приведет его путь в погоне за Силой? Каковы цели проводимых Академией экспериментов? Каким образом Эльжбета, мать Янки, связана с Академией? Почему Мартин так похож на незнакомца из вагона метро? Удастся ли ученикам выбраться и какую роль в судьбе героини сыграют древние колдуны – служители смерти? Что ожидает детектива Романа Любича, угодившего в сети беса? И таинственная мертвая Белка наконец раскроет свою тайну…

Глава 3

Территория смерти

Янка зажмурилась в ожидании всесокрушающего урагана, способного перемешивать пространство, как податливую массу свежего теста. Но вокруг не происходило ничего: ни ветерка, ни шороха — штиль… Предметы оставались на своих местах, на решетке — пылинка к пылинке. Ожидание затянулось.

— Ничего не понимаю, — озадаченно проговорил Охотник и с удвоенной силой свистнул в ключ.

Земля не покачнулась, склеп оставался мертв и нерушим.

— Тролль камня говорил, погребенные здесь Латиши — колдуны, — зашептала Янка, оглядываясь вокруг, будто боясь пробудить магов от мертвого сна неосторожным словом, — возможно, в них все дело…

— Предлагаю выйти и попробовать снаружи.

Под открытым пасмурным небом их встретило широкое поле, сплошь усеянное крестами и надгробиями из гранита и мрамора. Строение, из которого они только что вышли, располагалось посередине кладбища, окаймленного небольшим семейством тонких, иссохших под гнетом времени сосен. Сама же усыпальница имела форму пирамиды, ее верхний ярус оканчивался конусом. Будучи внутри пирамиды, Янка и не подозревала о наличии в конструкции верхнего этажа.

— Ты провел в склепе больше времени, чем я. Если имеется второй ярус, где-то должен быть и проход, логично?

— Несомненно. Но, хоть убей — прохода я не видел!

— Если тролль не ошибся, то Колокол Зари может быть только там, наверху.

— Только не говори, что собираешься немедля проверить это предположение!

— Нет. — Янку вдруг перестала мучить совесть, атмосфера кладбища делала обстановку невыносимой. — Я задыхаюсь здесь. Поскорее бы убраться из этого жуткого места!

Охотник спешно вытащил ключ, опасаясь, что девушка передумает, и свистнул в прорезь аж три раза подряд — от души! Напрасно. Лишь кладбищенский ворон откликнулся на зов и, примостившись на ближайшем надгробии, тыкал клювом в плиту, время от времени косясь на пришлых.

Спутники беспомощно оглядывались по сторонам: позади — полуразвалившаяся усыпальница, уменьшенная копия пирамиды египетской, а вокруг нее — огород из памятников с выгравированными на них именами, лицами некогда живших, заросли бесчисленных крестов — насколько способен охватить глаз… И туман, низко-низко стелющийся, непонятно откуда взявшийся туман… Облака, плывущие по самой земле, окутывали кресты, могилы, лица. Туман сгущался и, сгущаясь все сильнее, приближался. Словно живой, он тянулся со всех сторон к склепу Латишей… Латишей-колдунов…

— Я одна это вижу… или?.. — произнесла Янка. Она бессознательно потянулась к ладони Охотника, и ее пальцы ощутили холод материи кожаных гловелетт.

— Или! — сказал Охотник, твердой рукой сжав ее ладонь. В другой руке он держал нацеленный в туман пистолет.

К тому времени кладбище начисто заволокла белая пелена. Седые змейки уже опоясали нижний ярус усыпальницы, в пустынной туманности торчал пик пирамиды во всей своей монументальной нелепости. Невольным гостям колдовского могильника приходилось стоять и смотреть, как мутный свет извлекает из туманного сгустка темные тени.

Когда вытесненные из мглы тени обрели четкие контуры — вдвое выше человеческого роста, в безразмерных балахонах, с закрытыми капюшонами лицами, они, подобно двум маятникам, синхронно раскачались в воздухе, не касаясь земли, и Охотник взвел курок, поочередно перемещая прицел с одной фигуры на другую.

С приближением теней в воздухе повеяло землистой сыростью. Вслед за запахом воздух сотряс громогласный утробный звук, идущий словно из-под земли. Охотник привык действовать, полагаясь на инстинкт, что безошибочно сигнализировал об опасности. Охватив собою все пространство могильника, глас соединился с резким хлопком выстрела. Сначала один, за ним тотчас последовал другой. Обе пули попали в цель, и обе прошли насквозь, окончив полет у двух безымянных могильных плит. Тени не пали ниц, не исчезли, а нависли двумя черными тучами над головами незваных пришлых, и тяжелый загробный глас обратился в речь:

— Никто не смеет безнаказанно вторгаться на территорию смерти! Все на этой земле — мертвое иль живое — есть ее одной достояние!

— Мы не по своей воле очутились здесь! — затараторила Янка, а извилины в голове уже выстраивали очередную ложь.

— Замолчи! — сурово перебил Охотник. Он выступил вперед, заслонив собой девушку. — Почтенные хозяева, что сделать, чтобы вы позволили нам уйти?

— Гляди, Казимир, герой собирается договориться со смертью! — заговорила другая тень в балахоне, доселе хранившая молчание. — Смерти нужен откуп. Кровь, человеческая кровь, герой!

— Я готов! Возьмите мою! И… я не герой. Я Охотник.

Теперь слышны были оба голоса. Раскатистый смех, казалось, сотряс могильные плиты. И виделось, будто там, за непроницаемой завесой тумана, мертвые встают из могил на зов хозяйки — смерти.

— Твоя кровь ничего не стоит, Охотник!

— Сто…ит!.. — протяжно отзывалось эхо от гранита надгробий.

— Ее кровь подойдет! — насмеявшись, произнесла тень по имени Казимир.

Янка ощутила ком в районе солнечного сплетения, он застыл, одеревенел, перекрыв дыхание. Пальцы судорожно вцепились в косуху Охотника. Глаза отказывались видеть.

— Чтобы получить ее кровь, вам придется сперва пустить мою, хоть она вам и не по вкусу!

Он вновь наставил на тени пистолет, понимая при этом весь трагикомизм положения.

— Ян, — обратился Казимир к другой тени, — герой не оставляет выбора!

— Выбор есть! — уверенно произнес Охотник, не выпуская из рук пистолет. — Я пролью кровь другого Создателя! Такая замена вас устроит?

— Мы, Ян и Казимир из рода Латишей, издревле служим смерти и, сколько служим, никогда не позволяли себе идти живым на уступки. Смерть, герой, не терпит компромиссов! — сказала первая или вторая тень — в голове у Янки все перемешалось. — С чего ты взял, что мы позволим тебе выбирать?

Охотник сильнее расправил плечи, сделавшись как будто выше.

— Да потому что сами вы не способны причинить вред Создателю! Закрыть портал, туман напустить — это для вас не проблема. Но до Человека вам не дотянуться. Руки коротки!

Замерший на мгновение воздух, будто опомнившись, резко поднял ввысь туманные облака, те запетляли кругами между могил, ветер взвыл, объемля собою небо и землю, грохот и треск взорвали окутанный пеленою могильник, и осколок мраморной плиты просвистел перед лицом Охотника, острым краем полоснув по скуле. У Янки подкосились ноги. Не чувствуя ступней, она еле держалась, чтобы не упасть на мертвую землю. Но шквал стих так же стремительно, как начался. Фигуры в балахонах отступили.

— Что скажешь, Казимир? Подождем?

— Подождем… — ответила тень.

И Охотник потянул за собой пошатывающуюся девушку вдоль аллеи кладбища, между могил, крестов, постаментов сквозь белесый туман.

— Откуда ты знал, что они меня не тронут? — шепотом спросила Янка.

— Я не знал.

Под надвинутой на брови шапкой сталью сверкнул взгляд. Девушке сделалось не по себе. «Оборотень», — безотчетно пронеслось в ее голове.

Спутники достигли ворот кладбища, здесь же оканчивалась стена тумана, а за ней, минуя небольшую поляну, вдалеке виднелись деревянные изгороди и покатые крыши деревенских изб. Жизнь? После обители смерти и тумана жизнь казалась чем-то нереальным, сверхъестественным.

— Что думаешь: местные дружелюбны или враждебны? — спросил Охотник, ступая по зеленой некошеной траве.

— Дружелюбны… надеюсь, — ответила Янка.

— Признаться, я рассчитываю на обратное. Я жду нападения, повода без зазрения совести пустить врагу пулю в лоб. Покормим Латишей кровью — авось и сподобятся открыть портал!

Не успела Янка выразить возмущение по поводу этого сомнительного, отдающего бесчеловечной практичностью заявления, как почва буквально ушла из-под ног и спутники с криками провалились под землю, туда же полетели прикрывавшие дыру пучки травы. Больно ударившись о дно, Янка замерла, уставившись на врытый посреди ямы остро заточенный кол. Стоило представить, что могло статься, угоди они в самый центр ловушки — ее будто окатило ледяной водой до несносных мурашек.

— Осел я, остолоп! Рано расслабился! Непростительно! — ругал себя Охотник, поднимаясь на ноги. — Чертова волчья яма! Надо же было так по-глупому попасться!

Ситуация выходила скверная: глубиной в два человеческих роста, с отвесными краями, яма поглотила путников, казалось, безвозвратно. Напрасно Охотник ощупывал края в надежде найти, за что можно было бы зацепиться — прочные и гладкие стены делали ловушку безукоризненной.

— Смотри! — позвала Охотника Янка.

Сверху донесся шум, и в яме разом потемнело.

Множество лиц, образовав полукруг по кромке рытвины, заслонили собою свет.

— Помогите! Вытащите нас отсюда! — тут же выкрикнула Янка.

Охотник не спешил, предчувствуя недоброе. Люди наверху о чем-то совещались, громко галдели, спорили, экспрессивно жестикулируя. Кто-то опустил вниз алюминиевую палку с петлей на конце, затем поспешно вытащил приспособление. Охотник брезгливо поморщился.

— Ловчая петля… — скорбно заметил он.

В конце концов на дно спустили веревочную лестницу. Охотник пропустил девушку вперед, после поднялся сам. Предчувствие не обмануло его: на поверхности путников встретил ряд направленных на них стальных вил. Мужчины — сплошь бородатые, в льняных рубахах, жилетах из черного велюра и темно-синих штанах свободного покроя, вооруженные «трезубцами» — имели свирепый вид. Женщины, стоя поодаль в длинных юбках с цветочным орнаментом, зеленых кружевных фартуках поверх блузок светлого льна, молча таращили глаза.

— Кто вы и что привело вас в Добрую деревню? И наши деды не припомнят случая, чтобы к нам забредали чужаки, — гнусавя, выпалил самый старший на вид; скалясь, он обнажил неровные зубы.

Янка, пребывая в крайней степени напряжения, ежесекундно ожидала начала кровопролития: случилось то, чего желал Охотник — повод выстрелить налицо. Однако ее спутник отчего-то медлил, что еще более усиливало напряжение. Чем больше девушка нервничала, тем стремительнее теряла контроль. И ложь вновь потекла рекой — без смысла, без отчета…

— Мы посещали кладбище, — заговорила она, зачем-то подняв руки выше головы. — У нас тут родственники похоронены.

Первыми зашушукались девушки за спинами своих богатырей. Рука Охотника легла на кобуру за поясом, а чуткий слух его уловил из неразборчивого шепота постоянно повторяющееся слово «крысы».

— Родственники, говоришь? А не врешь ли? — вновь подал голос старший, с подозрением глядя на девушку. — Как зовут родственников? — Бородач с вилами приблизился на шаг.

— Ян и Казимир Латиши, — ответил за нее Охотник, выставив вперед руку с пистолетом. — Дернешься — пристрелю!

Атмосфера накалилась до предела. Мужчины, за исключением того, которого Охотник держал на мушке, в замешательстве переглядывались, вилы в их руках ходили ходуном. Вдруг одна девушка, совсем молоденькая, с веснушчатым лицом и волосами цвета солнца, выступила вперед.

— Не стреляй в отца, Крысолов! Прости его за неучтивость! Отец, — девушка посмотрела на старшего, — ты же видишь: это — он! Спустя столько лет мы дождались спасения!

— Опустите вилы! — сказал старший.

Богатыри с видимым облегчением воткнули вилы в сырую землю.

— Как ты назвала меня? — спросил Охотник, опуская руку.

— Крысолов, — повторила девушка, — из рода Латишей — чародеев этих мест. Крысолов, предсказанный судьбой.

Восторженные слова девушки прозвучали пафосно и нелепо.

— Допустим, — без особого энтузиазма проговорил Охотник. — И что, по преданию, я должен сделать?

— Что предсказано — уничтожить крыс! — несколько раздраженно ответил старший.

— Как я понимаю, ваши старания успехом не увенчались? Не велика для грызунов волчья яма? — Охотник кивнул на ловушку.

— Крысолов, наши враги — не грызуны, а истые чудища! — проникновенно и с дрожью в голосе возвестил старший.

— Прошу, зови меня Охотником!

Прерванный репликой бородач продолжил:

— Охотник, наши крысы кормятся детьми!

От удивления тот вылупил глаза.

— Они, должно быть, невероятно огромные! — сказала Янка, живо нарисовав в воображении крысу-мутанта.

— Истинно! — воскликнула золотоволосая девушка. — Они выходят из ночного тумана и нападают на рассвете. Мы прячем детей, но крысы всегда их находят.

— У крыс превосходно развито обоняние. Чуют… А вот со зрением беда, — нарочито небрежно, с видом знатока заключил Охотник, чем заслужил укоризненный взгляд Янки.

В отличие от нее, другие сочли бестактное замечание Охотника подтверждением его профессионализма. Посему было решено тотчас сопроводить гостей к старосте Доброй деревни по имени Миклош Перст. Вторая часть его имени оказалась прозвищем, а вскоре объяснилось и его происхождение.

Староста проживал у мельницы, стоявшей особняком на окраине деревни. У мельницы сновали люди — таскали мешки с зерном, засыпали его в дыры жерновов для помола. А рядышком на резном крыльце неприметного дома из соснового сруба за столиком сидел человек. Наверное, он был единственным во всей деревне, кто не носил бороды. Зато носил на голове легкую сеточку, видимо, заботясь о прическе, и рубаху — безукоризненно белую.

Дочь старшего бородача, у которой оказалось на удивление подходящее имя — Злата, представила Крысолова и его спутницу старосте. Тот прищурил глаза, как будто плохо видел и пытался почетче разглядеть лица гостей.

— Из рода Латишей? Так-так… — староста отхлебнул чай и причмокнул губами. — Род чародеев пресекся. И нету более живых потомков.

— А как же обещанный Крысолов? — спросила Злата, потупив взгляд.

— Сказки, — отрезал Миклош. — Давно пора понять: никто не придет и не спасет наших детей. Самим справляться надо!

— Хорошо говорить, когда у самого детей нет! — парировала смелая девушка и тут же отвела глаза.

— Что позволяет мне судить беспристрастно! — с металлом в голосе произнес староста. — Уйди, Злата, с глаз долой!

Девушка шмыгнула носом и, не проронив ни слова, удалилась. Зато из близлежащих кустов как по команде повылазили с десяток бородачей, только вместо вил в руках они держали ружья.

— Разоружить чужаков! — скомандовал староста высоким голосом, так и не поднявшись с насиженного места.

— Извольте! — равнодушно проронил Охотник, бросив пистолет на булыжную дорожку, ведущую к крыльцу.

Янке оставалось только поражаться, с какой легкостью тот расстался с оружием. Разочарование отразилось на ее лице, а он даже не взглянул на нее, не попытался оправдаться.

— Позволит ли пан староста доказать делом, что я тот, за кого себя выдаю? — столь же безучастно осведомился Охотник.

С опаской поглядывая на лежавший у дорожки пистолет, еще пуще щурясь, староста, по всей вероятности, оценивал расстояние от брошенного оружия до его владельца. Примерившись, пришел к выводу, что оно для парня недосягаемо, и наконец соизволил подняться с места.

Янке едва удалось сдержать возглас удивления! Неся на тонюсеньких ножках — кривых колесом — тяжелое тело, держась за перила, дабы не упасть, к ним со ступенек крыльца спускался карлик. Староста Миклош Перст оправдывал свое прозвище. Дойдя до места, где валялся пистолет, он поднял его и остался стоять там же с оружием в руке.

— Знай, Крысолов, или как там тебя…

— Охотник.

— Пускай так. Я не верю ни единому твоему слову. Однако готов дать тебе шанс. Крысы нападают на рассвете. Если ты к утру избавишь Добрую деревню хотя бы от одной, я отпущу тебя с миром. Дорогу покажу. Ты ведь потерялся? — Миклош подмигнул с хитрецой, обратив взор на Янку. — Или потерялась она?

Янка вздрогнула. Когда речь зашла о ней, отчего-то сделалось чертовски неприятно и холод пробрал до костей, хотя высокое солнце светило вовсю.

— Идет, — отозвался Охотник. — Но в таком случае тебе придется вернуть мне оружие.

— Ну уж нет! — с гаденькой улыбкой процедил староста. — Истинный потомок чародеев умеет обходиться кинжалом и вилами, «трезубцем» то бишь. Этим арсеналом я тебя обеспечу. На большее не рассчитывай! И… — нараспев протянул староста, — если к утру результата не будет, не обессудь, ни тебе, ни твоей подруге от праведной расправы не уйти. В Доброй деревне самозванцев не жалуют!

— Идет, — тем же равнодушным тоном повторил Охотник. — А на еду мы рассчитывать можем? На голодный желудок ни один чародей вам крыс не поймает!

— В Добрую деревню нечасто захаживают гости. Признаться, не захаживали никогда. Но люди Доброй деревни — гостеприимный народ, так по роду пошло. Разумеется, вас накормят. И ночлег дадут, как должно, — заявил староста, изобразив на лице довольную хозяйскую мину. На том и разошлись.

Пока бородачи провожали Янку и Охотника в отведенную для их пребывания избу, девушка спросила, походя оглядывая окрестности:

— Ты не находишь странным, что нигде не видно детей, о которых они так пекутся?

— Действительно, странно. Злата говорила, детей прячут. Неужели их держат взаперти сутки напролет?

— Или их от нас спрятали?

Охотник нахмурился:

— От этих всего можно ожидать.

Неожиданно сильно он сжал Янке руку, девушка в недоумении воззрилась на него.

— Как ты думаешь, — проговорил он тихо-тихо, не отнимая руки, — кого из этих очаровательных людей мне убить? Предлагаю карлика!

Охотник отпустил руку и по-волчьи усмехнулся. Янка не улыбнулась в ответ: она не могла доподлинно знать, шутит ее спутник или нет. А не бравада ли это — пустая, лживая? Кто, как не он, не колеблясь бросил оружие к ногам карлика? И сердце вдруг сдавила тоска по милому, доброму, честному Мартину, которого, вероятно, уже не было в живых.