Ученица мертвой белки. Книга 1

Ядвига Симанова, 2023

От автора мистических романов: «Иллюстратор» и «Восход памяти» – остросюжетная мистико-психологическая драма. На территории современной Польши группу молодых людей обманом разлучают с семьями, принуждая к участию в экспериментальной программе засекреченной магической Академии. Ученица Янина Ракса понимает, что отличается от других, и это отличие может стоить ей жизни. Некое таинственное существо предлагает помощь. Ученица становится перед выбором – довериться загадочному помощнику или искать союзника среди товарищей по несчастью? Параллельно, детектив Роман Любич, имевший неосторожность соприкоснуться с миром Тьмы, расследует дело маньяка, похищающего женщин в окрестностях Варшавы; жертв по прошествии времени находят полностью обескровленными. След убийцы приводит детектива в Институт сомнологии, по случайному (или нет?) совпадению, сотрудничающий с Академией, а также, к заведующей пансионом, пани Эльжбете, матери ученицы. А для той, тем временем, настает черед первого испытания…

Глава 4

Академия

Янка вновь чувствовала себя ученицей, сидя за партой в компактном помещении, расположенном прямоугольником, лампы под потолком имитировали дневной свет, а пастельная штукатурка стен, расставленные в два ряда деревянные столы, стулья воспроизводили обстановку школьной аудитории. Ее проводили в класс через тот же колонный зал, где давеча она повстречала нескладного горбуна-скульптора. Провожать ее взялась монахиня или послушница — по крайней мере, всем своим видом женщина походила на обитательницу монастыря: черное платье-балахон до пят, строгая косынка, бледное суровое лицо, практически лишенное бровей, равно как и малейшего намека на чувственность. Монахиня провела девушку через анфиладу, у Янки вновь потеплело на душе, когда она на том же месте приметила горбуна — как и в прошлый раз, он выпучил на нее рыбьи глаза. Она глядела без опаски вверх, присмотревшись, уверилась — существо страдало и молило о помощи. Как и раньше, возможности поболтать не представилось, в этом месте не она определяла планы.

В помещении, куда ее привели, ожидал сюрприз: похоже, она была не единственной, кому предстояло коротать время за партой. Пятеро человек — трое в одном ряду, двое — в другом, разом подняли головы. Трое парней и две девушки — молодые, как она, сидели за пустыми столами в томительном ожидании. Вкупе с отчаянием ожидание прочитывалось на их лицах, как и разделяемый Янкой гнет неизвестности.

Постояв немного в дверях, она переступила порог, заняв пустовавшее место в ближайшем к выходу ряду, позади щуплого паренька в синей джинсовой рубашке. Проследив за Янкой, монахиня скрылась за дверью.

— Что это за место? И что, черт возьми, здесь творится? — спросила Янка, не размениваясь на представление, пожелания здравствовать и прочие церемонии — не на светском рауте собрались, в самом деле.

— Еще одна… И тоже ничего не знает… — устало отозвалась девушка с первой парты соседнего ряда. У нее были густые пшеничные волосы, заплетенные в толстую роскошную косу, круглое простое и удивительно располагающее к себе лицо. Янка готова была поклясться, что лицо это привыкло улыбаться, но, к несчастью, не сейчас, не сегодня.

Остальные даже ухом не повели. Янка была последней из прибывших и уж точно не первой, кто задался тем же вопросом.

— Тебя похитили, а затем ткнули носом в бумажку с твоей же собственноручной подписью, из которой явствует, что ты согласилась участвовать в какой-то непонятной программе?

— Да, все так. Но разве это законно? Нас будут искать, уже ищут, я уверена.

— Плевать они хотели на закон! — отозвался полный парень, сидевший позади словоохотливой девушки. — Я отказался следовать за ними. Так мне здоровенным шприцем все вены на руке истыкали, пока я отбрыкивался. Нате, полюбуйтесь!

С этими словами толстяк закатал левый рукав шерстяного свитера — на розоватой коже виднелись синяки и кровоподтеки.

— Впечатляет, нет слов! — произнес парень, сидевший перед Янкой, произнес ровно, на одной ноте, так что невозможно было определить — искренен он или издевается. — И почему им понадобились именно мы?

— Меня больше волнует, что с нами собираются делать. Не уверен, что жертвенные агнцы удостоятся объяснений, кому и зачем их ведут на заклание, — донесся голос с первой парты в том ряду, где сидела Янка. Парень говорил, непривычно растягивая и при этом отчетливо выделяя слова, в его речи улавливался акцент. — Как думаешь, Сильва? — он обернулся, обратившись к худенькой девушке с короткой стрижкой, расположившейся на последней парте по левую руку от Янки.

Губы девушки дрожали, глаза были воспалены.

Она смутилась, захлопала ресницами, руки непроизвольно теребили ворот розовой кофточки. Сильва шмыгнула носом и молча отвернулась. За миг до того Янка увидела, как слезинки — частые гостьи, вновь блеснули в глазах Сильвы.

Через мгновение бестактный иностранец и ранимая Сильва вылетели из головы — на пороге класса появилась почтенная пани: мохеровый свитер темно-зеленого оттенка с воротником гольф, серая плиссированная юбка по щиколотку, шнурованные ботинки с тупыми носами и круглые очки в пол-лица — классический «синий чулок». Классический, да не совсем: за стрекозьими очками умело маскировались огоньки на редкость живых глаз. Казалось, стоит ей приподнять окуляры, и из зрачков тотчас хлынут разряды молний.

Стрекоза (так про себя назвала ее Янка) прошествовала вперед, положив на учительский столик бумажную папку, а сама осталась стоять, держа в руке длинный тонкий предмет наподобие указки, поглощая внимание насилу собравшихся.

— Позвольте представиться, — начала она мягким дружелюбным тоном, тонкие нити губ растянулись в широкой улыбке, — меня зовут Тамара Войцеховская. Я — куратор программы Трех ступеней.

Сидевший перед Янкой парень в джинсовой рубашке, заерзав на стуле, подался вперед, видно, порываясь спросить. Но Стрекоза предварила вопросы.

— Убеждена, вас всех разбирает любопытство: как так случилось и почему вы присутствуете здесь? Какова цель вашего пребывания в этих стенах? А главное — почему именно вы удостоились этой чести?

На последней фразе куратора толстяк ехидно прыснул.

— Да-да, вы не ослышались. Именно — чести! — возвысила голос Тамара, коснувшись парня взглядом. — До вашего прибытия сюда, так сказать, за кулисами программы наши специалисты долгие годы вели тщательную и кропотливую работу по отбору претендентов. И вот вы здесь — все как один одаренные и перспективные!

Молодые люди переглядывались, точно рассчитывая отыскать в глазах друг друга признаки особой одаренности, но встречали лишь недоумение.

— Каждый из присутствующих в классе от природы одарен уникальными способностями, и ничего, что кто-то из вас об этом даже не подозревает…

До поры. Задача программы — развить эти способности, отточить навыки до совершенства, чтобы в будущем вы смогли пополнить золотой кадровый резерв страны и, если в том возникнет необходимость, применить свои навыки на благо польского государства.

— Программу санкционировало правительство? — в изумлении воскликнул толстяк.

— Да, точно так. Вы участвуете в правительственной программе. Программа чрезвычайно секретная. Именно соображениями секретности объясняется экстравагантный способ, каким вас доставили к месту назначения. Растолкуй вам все заранее, вы бы непременно сболтнули лишнего. Спонтанность в данном случае — залог конфиденциальности.

— Если бы мы знали заранее, что нас ждет, мы бы не согласились в этом участвовать, — подал голос иностранец.

Тамара сверлила парня через прицел стрекозьих окуляров и, выждав паузу, произнесла:

— Вы, Дмитрий, согласились. Подписали бумагу.

— Подпись не моя! Вы подделали подпись! Я свои права знаю и не задержусь здесь больше ни на минуту!

Дмитрий порывисто поднялся с места.

Янка невольно восхитилась смелостью иностранца. Видя его лишь со спины — необычную прическу: бока и затылок бриты под короткий ежик, на макушке густой хвост, собранный в небрежный пучок, — она доподлинно уверилась в твердости его взгляда. Но Стрекоза, по всей видимости, была готова к подобному повороту событий. Стоило парню встать из-за стола, как она молниеносным движением направила на него указку. Класс внезапно сотряс дикий, душераздирающий стон. Крик боли вырвался из груди Дмитрия одномоментно с лучом синего пламени, вспыхнувшего на конце указки. Огненная струя прожгла парню ладонь. Он размахивал кистью в бесплотных потугах остудить руку, вопил от боли, пока в класс не ввалились двое мужчин — габаритных и плечистых (оба в плотных черных толстовках, у одного за поясом позвякивала увесистая связка ключей) — и не вывели покалеченного за дверь.

Зрелище будто пригвоздило остальных к местам. Никто не желал последовать примеру спесивого иностранца. Стрекоза, как ни в чем не бывало, улыбнулась, сетуя:

— Русские, знаете ли, они такие… Без жесткой руки с ними не сладишь.

Она прошлась по классу в полной тишине, поигрывая указкой, как успели убедиться собравшиеся, двойного назначения.

— Хочу, чтобы вы уяснили сразу. Повторять не буду: каждый из вас дал добровольное согласие, и это обсуждению не подлежит. Запомните, выход отсюда только один — пройти все три ступени!

— Что это за ступени и как их проходить? — неожиданно для самой себя вымолвила Янка.

Тамара взглянула поверх ее макушки, отвечая голой стене за спиной девушки:

— Терпение, дорогие мои! Каждая ступень — кроме разве что первой — тайна, и на данный момент даже для меня. Это своего рода экзамен, испытание, призванное продемонстрировать овладение полученными в нашей Академии навыками и знаниями.

— В Академии? — послышался женский голос с первой парты.

— Да, Катарина. Это самая что ни на есть настоящая Академия, школа, но в отличие от обыкновенной здесь учат необыкновенному! — Стрекоза возвела вверх указательный палец, и все устремили взоры в потолок. Обманка — тот был светел и пуст. — Считайте, что вы попали в Хогвартс! — взвизгнула она, картинно улыбнувшись.

Никто не спешил разделить ее воодушевление.

— Чему нас будут учить? — спросила Катарина.

Тамаре пришлось отвлечься — ввели русского: бледный, с забинтованной левой рукой, опустив голову, он плюхнулся за парту.

— Вот и славно, — прокудахтала Тамара. — Все снова в сборе. Ты что-то спросила, Катарина?

Улыбчивая девушка повторила вопрос, теребя косу — то накручивая на палец, то отпуская.

— Обучение будет направлено на развитие ваших природных талантов. У каждого из вас свой особенный, уникальный дар. Наша задача как педагогов — превратить дар в навык, умение, научить его использовать, отточив мастерство до совершенства. Минуя третью ступень, вы удостоитесь звания мастеров.

— А что насчет первой ступени? — осмелился выступить толстяк, подрагивая голосом. — Вы сказали, остальные ступени — тайна, кроме первой. Позвольте полюбопытствовать: что вы имели в виду?

Стрекоза недовольно поморщилась.

— Ах, да… первая ступень… Забудьте о ней! Для всех вас она уже пройдена.

Удивленные лица, словно шесть разом включенных прожекторов, внимали сцене, в центре которой Стрекоза играла бенефис.

— Да-да, и нечего зыркать. Первая ступень позади. По правде сказать, ступенью ее можно назвать с натяжкой. Лично мне представляется наиболее точным ее определение как вступительного экзамена. Все помнят первый контакт с нашими людьми? Что предшествовало тому, как вы оказались в автомобиле? Янку, к примеру, сбила машина на пешеходном переходе.

Если бы Янка не онемела, шокированная услышанным, она бы, разумеется, возразила: никакая машина ее не сбивала, фальшивые полицейские обманом увезли ее. Но, как обухом ударенная, она хранила молчание, предоставив Тамаре возможность говорить дальше.

— Все вы смутно помните (если помните вообще), что произошло сразу после несчастного случая. Вы неосознанно в минуту опасности применили заключенные в вас, скрытые от вас самих силы. Выражаясь доступнее, вы создали собственные проекции, скопировали себя вовне силой мысли, оставив умирать у тротуара, корчиться в агонии собственные произведения. Во внешнем мире умирают оставленные вами следы, а сами вы — здесь, в условиях комфорта и в полном здравии следуете вверх по лестнице мастерства! Поистине непостижимо! И вдумайтесь только — это лишь первая ступень!

«Следы… — Янку задело слово. — Вот бы взять и поменяться местами с собственным следом…» В те минуты ей до смерти не хотелось быть тем, кто его оставил.

— Я помню, как меня застрелили, — гробовым голосом произнес русский. — Очнулся в полицейской машине. Думал, приснилось.

— Вы — невероятно мощный маг, Дмитрий! — Тамара коснулась забинтованной руки русского.

Так впервые в стенах Академии Янка услышала упоминание о магии.

— Знаю, — ответил русский.

«Повезло», — сверкнуло в голове у Янки. На время в классе воцарилось молчание. Многое отдала бы Янка, чтобы узнать, о чем молчат другие: понимают ли что? Или для них творящееся в подземелье среди скал такой же темный лес, как для нее самой?

Выждав, как анаконда перед прыжком, Стрекоза возвестила громогласно и радостно:

— Теперь, ребятушки, я не вижу препятствий к тому, чтобы начать первый урок. Итак, приступим!

Тамара потерла ладони друг о друга, и Янке представилось, что они вот-вот высекут искры.

— Откровенность — фундамент успеха в любом деле.

И в первую очередь откровенность перед самим собой. На вопрос «почему вы?» мне известен ответ.

Но на данном этапе, дабы заложить фундамент для будущих достижений на ниве овладения магическим искусством, вы должны сами себе ответить на этот вопрос. Ибо только так вы обретете полное понимание, ви́дение тех ростков, которым предначертано цвести и плодоносить. Вам предстоит вспомнить необычный случай из прошлого, событие, когда вас коснулось дыхание Силы.

Ребята переглянулись, зеркаля всеобщее замешательство. Парень, сидевший перед Янкой, обернулся — приятное лицо, мимолетный взгляд, — казалось, они уже встречались, казалось… Не найдя поддержки, он отвернулся, исчезнув из ее мыслей. Ребята продолжали вертеть головами. Один русский сохранял неподвижность и невозмутимость, один он понимал, о чем толкует Стрекоза.

Наблюдая общую растерянность, строгая учительница взяла вожжи в свои руки. Ударив указкой по столу толстяка, у которого от проступившего на затылке пота по белому шарфу-кашне расплылось маслянистое пятно, она твердо и четко проговорила:

— Начнем с тебя, Ежи!

Ерзанье в миг прекратилось, все уставились на парня. Ежи, нервно сглотнув, произнес чуть слышно:

— Простите, но я ничего такого не припомню.

Приблизившись к парню на шаг, Тамара нацелила на него помутневшие окуляры. Ежи глядел на нее ни жив ни мертв, дыхание его — стесненное и частое — взрезало томительную тишину. Янка ожидала, что в ход вновь пойдет указка. Но нет… Арсенал Тамары кишел разнообразием. Училка порывисто сдернула с переносицы стрекозьи очки, обнажив на удивление узкие раскосые щелочки глаз, источавших холодную злобу. К своему стыду (будь стыд уместен) Янка ощутила облегчение, когда Стрекоза остановила свой ядовитый взгляд не на ней, а на бедном толстяке. Несчастный вдруг неестественно скрючился, лицо скорчилось в гримасе боли и отвращения, ладони потянулись к лицу, но медленно, рывками — каждый следующий рывок сопровождался спазмом лицевых мышц, будто парень изо всех сил противился самому себе. И вот его дрожащие пальцы нащупали кончик кашне. Резко сжав ткань до белых пятен на коже, его руки потянули кончик вниз — лицо снова замерло в ужасе, еще ниже — и шарф затягивается вокруг шеи в узел, рука опускается ниже — узел сильнее стягивает шею, на плотной коже — красные пятна, вены вздулись, за алыми капиллярами потухли зрачки. Под ядовитым взглядом Стрекозы Ежи сам затягивал шарф петлей на собственной шее. Сраженный зрелищем, демонстрирующим превосходство сверхчеловеческой силы, класс застыл в испуге.

— Прошу… — слабый голос шелестом ветерка, случаем проскользнувшего через вентиляционную решетку, прозвучал сколь смело, столь же неуместно. Убийственные стрелы Тамары сменили ориентир, подарив полуживому Ежи спасительный глоток воздуха.

— Прошу… — повторил парень, спину которого вместе с нехитрыми узорами джинсовой ткани, Янка успела изучить вдоль и поперек, — не мучайте его! Дайте время, и он вспомнит!

Не ведающая устали училка, в два счета преодолев расстояние до другого ряда, с указкой наизготовку встала в угрожающей близости от Янки, та невольно подалась назад. Одежда Стрекозы издавала запах — премерзкий запах нафталина.

— Эмпатия, Мартин, это неплохо, — проскрипела Тамара, целясь в парня указкой, — но есть нюанс: помимо восприятия чужой боли жизненно важно научиться распознавать подходящее время и место для проявления сострадания. В противном случае ты играешь против себя самого. Я не собираюсь противиться твоему желанию принять на себя его боль. В путь!

Указка уперлась Мартину в подбородок, Янке уже мерещились на ее конце голубые отсветы пламени, готового вырваться на свободу. В этом Хогвартсе подземелья учителя не знали пощады. Парень поднял голову, мужественно встречая суровый взгляд Стрекозы.

— Рассказывай! Рассказывай вместо него! А ты, Ежи, вспоминай, да поскорее! Весьма вероятно, история Мартина станется быстротечной, — проговорила она, оценивая Мартина со всевозрастающим интересом.